Сон и пробуждение

Здравствуй, моя смерть,
Я рад, что мы говорим на одном языке.
Мне часто нужен был кто-то, кому все равно,
Кто я сейчас,
Кто знает меня и откроет мне двери домой;
Учи меня в том, что может быть сказано мной.
Учи меня - слова безразличны, как нож.
А тот, кто хочет любви, беззащитен вдвойне,
И не зная тебя, движется словно впотьмах -
И каждый говорит о любви в словах,
Каждый видит прекрасные сны,
Каждый уверен, что именно он - источник огня,
И это - тема для новой войны.

Аквариум (С)


1200 год В.Э.

Лес пропах кровью. Не тяжелой и вязкой, как земляное масло, кровью гномов. Не подобной морской воде людской. Не жаркой, словно лава, прожигающей камень, драконов и иных морготовых тварей. Нет, то была драгоценная влага, по капле покидающая эльфийские тела.
Келебримбор взбежал на легкий ажурный мост, сожалея, что тот не рухнул под феанорингами.
Эхо торопливых шагов заметалось по залам, отражаясь от расписных стен и колонн, взметнулось к кронам деревьев из камня и обрушилось сверху, вплетаясь в послезвучие битвы - стоны умирающих, призывы о помощи и шепот отлетающих феа.
Куруфинвион торопился к самому сердцу дворца Тысячи Пещер, не нуждаясь в проводнике.
Дорожными вехами ему служили разбитые светильники, сорванные ковры, опрокинутые скамьи.
Каменные двери разбиты тараном, и по обе стороны завала - груды тел. Синдар и нолдор. Телери и феаноринги. Живые толпятся у трона, и это не дориатцы. Перед Келебримбором они расступаются. Прежде чем милосердный Ирмо прерывает сон, Куруфинвион успевает увидеть запрокинутое бледное лицо.

***
Каждое утро эрегионский князь неизменно находил у своего изголовья отвар, приготовленный заботливым Эльнарвэ. Келебримбор медленно пил горчащий напиток, разглядывая шпалеру - подарок Галадриэль. Ирмо на фоне золотого мильфлера протягивал чашу Забвения, сильно похожую на принесенную целителем. Может, Эльнарвэ получил ее в дар от владыки садов Лориэна?
В повседневной рутине сон потихоньку стирается. Но каждую ночь Келебримбор неизбежно бежит по Менегроту, надеясь успеть.

***
Скрипторий являлся одним из немногочисленных мест в Ост-ин-Эдхил, где царила почти полная тишина. Бесшумно порхали кисточки писцов, выводивших тенгвы. Тихо скрипели перья переписчиков, предпочитающих кирт. Солнечный свет свободно лился сквозь огромные окна на аккуратные стопки чистых листов бумаги, по прочности не уступавших коже, на склянки с разноцветной тушью, на инструменты для заточки перьев и разметок текста.
Высокие подставки для книг, обширные столы, подушки на стульях, скамеечки для ног - все было предназначено для удобства каллиграфов. Дубовая дверь отгораживала скрипторий от переплетной мастерской, где сегодня работал Ори. Как и многие из книжных дел мастеров, предпочитавший собственноручно линовать листы, растирать краски и прошивать шнурами готовые блоки.
Частые заказчики - нуменорцы - предпочитали книги в массивных переплетах, отделанных яркими камнями, с парчовыми закладками. Ори не пожалел сусального золота, утяжелил кодексы накладками и застежками. Эдайн гордились своей историей, а книжных дел мастера - ее оформлением.
- Пришел посмотреть на мою книгу, мастер Келебримбор? - поприветствовал Главу Мирдайн гном и продолжил ворчливо:
- Рано еще. Мне еще переплет класть, футляр даже не начинал. К собранию глав цехов закончу.
Келебримбор согласно кивнул. Он понимал гнома, работающего над книгой без малого год и желающего предъявить сотоварищам работу в полном блеске совершенства. Мастера представляли готовые изделия сначала закрытому собранию, где главы цехов решали, достоин ли сей плод бессонных ночей, тяжкого труда и вдохновения носить знак Мирдайн. Затем работу выставляли пред гостями, в огромных количествах стекавшихся на ежегодное празднование основания Ост-ин-Эдхила. Столица была сокровищницей, постоянно пополнявшейся дивными творениями гномов, эльфов и людей.

***

Из переплетной мастерской Келебримбор вышел на открытую галерею, полюбоваться своим любимым детищем - Градом Эльфийским. Столица вовсю готовился к празднику. Возводились обширные павильоны для цехов. Ставились лотки для пришлых мастеров-одиночек. В самом дворце проветривались закрытые весь год гостевые покои. Впрочем, гномы предпочитали останавливаться у родичей в предместьях столицы, за городской стеной. Там же люди раскидывали свои шатры.
Келебримбор любил предпраздничную суету. Она давала ему ощущение жизни, и его сон отодвигался все дальше. Нолдо даже засомневался, стоит ли открывать сочинение Пенголода, или вернуть его на полку в ряд с другими драгоценными кодексами и свитками, вместе с прочими сокровищами детей Финарфина, чудом спасенными во льдах Хэлкараксе, вынесенными из горящего Гондолина и разоренного Нарготронда.
Келебримбор тряхнул головой и с решительным видом сел на скамью, смахнув пару подушек. Он открыл тяжеленный том и почти сразу пожалел о своем желании перечитать некоторые эпизоды семейной истории. По описанию лормастера, Куруфин строил злокозненные планы с колыбели, а Келегорм блистал красотой и отсутствием собственной воли. Лорд Эрегиона швырнул раритет на скамью и застыл, вцепившись пальцами в решетку кованных перил. Мудрые, вы не знаете н_и_ч_е_г_о.
Морион, пришедший предупредить лорда о прибывших посланцах из новых нуменорских колоний, лишь за голову схватился. Но Келебримбор сидел, не слыша пения серебряных труб, не видя кавалькады всадников под золотым знаменем.
- Я могу помочь? - Морион обернулся на незнакомый голос и даже Келебримбор оторвал глаза от небес.
Незнакомец, в одеждах, сотканных из полдневного сияния, с участливой улыбкой протягивал руки к ошеломленным эльфам. Густые мягкие волосы струились по его плечам. Глаза, излучавшие свет Амана, на мгновение прикрылись длинными ресницами, а когда распахнулись, Келебримбор потерялся в океане доброты и сострадания.
- Чем обязан появлению столь высокого гостя в моем доме? - Куруфинвион, вскочив с места, низко поклонился.
- Моряки Эрессэа рассказывают о твоем мастерстве, внук Феанора. Некоторые из твоих работ попали мне в руки, и я взошел на корабль, жаждая увидеть того, кто превзошел самого талантливого из сыновей Финвэ.
- Я всего лишь один из мастеров Гвайт-и-Мирдайн, - привычно откликнулся Келебримбор на льстивые слова.
Морион, до которого уже доходили слухи о дивном страннике, затерявшемся в дубраве, с удовлетворением отметил, что лорд вышел из оцепенения. Щеки Куруфинвиона окрасились румянцем, он оживился, глаза заблестели. Верный решил пока не уточнять, где же гость бродил все это время, вместо того, чтобы прямиком идти в Ост-ин-Эдхил. Морион так же поклонился:
- Простите, что прерываю вашу беседу. Встреча с нуменорцами состоится через три четверти часа.
- Люди! - воскликнул майа. Оба эльфа вновь воззрились на него. - Удивительные создания. Я столкнулся с ними недалеко от ваших границ и не устаю восхищаться совершенством замысла Единого. Воплощение потрясло меня.
Мориону показалось, что гость преувеличивает. Эдайн... В юности так похожие на эльфов, но быстро удовлетворяющие свое любопытство об устройстве мира, увядающие в болезнях и немощи.
- Я буду рад, если ты тоже будешь присутствовать на приеме, - неожиданно сказал Келебримбор.
Морион удивленно поднял брови. Присутствие Майа при дворе - это могло оказаться очень, очень полезным. Несомненно, произведет впечатление на надменную Тар-Анкалимэ.
Гость ласково улыбнулся.
- Благодарю, мой светлый князь. Я принимаю твое приглашение. Но я не назвал себя. - Майа внезапно смолк, словно раздумывая. Келебримбор с волнением ждал продолжения, словно от последующих слов зависела его жизнь.
Три простых слога, законченных и совершенных. Дар Валинора, посланец Отца, утешитель и друг.

А Н Н А Т А Р

***
Аннатар в радостном возбуждении прохаживался вдоль камина.
Келебримбор, утомленный длинной церемонией и утренними переживаниями, следил за валинорским гостем с усталой улыбкой.
Майа, поймав взгляд хозяина, широко улыбнулся в ответ и присел перед Келебримбором на корточки. Куруфинвион вздрогнул, когда гость сжал его ладони в своих сильных руках. Возможно, в безмятежном Амане такой жест вполне уместен между недавними знакомцами. Но не в тревожном Эндорэ, где Келебримбора многие сторонились. Куруфинвион сам давно доверял только Эльнарвэ, которого знал с детства. Мориону, более феанорингом, чем любой последовавший за Феанором. Элронд, к тайному огорчению владыки Эрегиона не примкнул к Гвайт-и-Мирдайн, а стал глашатаем Эрейниона и все Келебримбор считал его членом семьи.
Келебримбор осторожно освободил свои руки. Аннатар, словно не замечая, продолжал расточать похвалы всем сразу.
- Посланники нуменорской пастушки(1) - они чудесные! Сколько в них гордости и достоинства!
- Последнее время они меняются. Жадны и заносчивы, - нахмурился Куруфинвион, не упоминая слухов об охотниках за рабами. Знал бы Элрос!
Аннатар коротко хохотнул.
- Они завидуют, друг мой. Ты видел, как они шли, стараясь не коситься по сторонам? В колониях они к такой роскоши не привыкли… Ах, какой прекрасный материал!
Келебримбор с удивлением посмотрел на майа.
- Я еще не слишком силен в синдарине, - извиняющимся тоном произнес Аннатар и перешел на квенья. Слушать его было невыразимо приятно. Майа говорил, соблюдая все особенности наречия, принятые в Доме Феанора, несомненно, в угоду хозяину.
-------------------
(1)Тар-Анкалимэ - первая Правящая Королево Нуменора. Родилась в год 873 и правила в продолжение 205 лет, дольше, чем любой правитель после Элроса; передала скипетр в год 1280 и умерла в год 1285. Не любила эльфов и не оказывала поддержки Гил-Галаду, в отличие от отца, дружившего с эльфами и учившемуся у них. (Из "Род Элроса: Короли Нуменора от основания Града Арменелоса до Падения." и "Алдарион и Эрендис или Жена моряка.")
"Аннатар - можно перевести как "Отец Даров" Для Тьелпэ слово "атар" всегда было сакральным. Так он называл двоих, самых важных эльфа в своей жизни. Куруфина – отца по крови и Финрода – отца духовного.