Чернила на потолке или история одной любви

Эти московские коммунальные квартиры…Маленькие - по две, три семьи; огромные – по семнадцать семей, сорок семь человек. Бесконечно далёких друг от друга по эмоциональности, сфере деятельности, образованию. Коммунисты, троцкисты, уголовники, менты, парикмахерши, врачи. Все перемешивались на кухнях, не давая варить обед своими чанами с кипятящимся бельём, завидуя продовольственным наборам своих соседей, изредка подбрасывая тараканов в их кастрюли. Мытьё в ванной производилось по жесточайшему графику. Нарушитель подвергался остракизму, а его семья грандиозному скандалу, нередко переходящему в рукопашную схватку. Дети мотались по коридорам с крашенными коричневой масляной краской полами на велосипедах, налетая на несущих кастрюли в свои комнаты жильцов, за что попадали в тёмные чуланы на выдержку. Велосипед реквизировался пострадавшим и выкупался за батон хлеба или коробку папирос высшего сорта «Три богатыря».
В одной из таких квартир на Садово-Спасской улице, в доме российско-американского товарищества «Великан» от 1912 года, проживала многочисленная еврейская семья, корнями происходившая из Сибири, куда попала в ссылку за участие в Польском восстании 1863 года. Первая Мировая разметала мужчин из этой семьи по фронтам, а Гражданская разделила их, чуть ли не пополам. Одни из них воевали за «красных», другие за «белых» и, преимущественно, в армии Колчака. Отгремели эти две войны. Семья с трудом приходила в себя от потрясений, возвращались с отсидки «белые», вернувшихся устраивали на работу «красные», наступили мир и согласие. Ненадолго. Началась Отечественная война, мужчины, кто ещё был годен к строевой, ушли на фронт. Остальные вкалывали до потери сознания ( в прямом смысле) на военных заводах, в госпиталях, кто где, кто на что был годен. Но всё заканчивается…Закончилась и эта война и семья собралась вновь в доме на Садово-Спасской, но куда более малочисленной. Двоюродные братья и сёстры стали вновь совместно отмечать праздники и рождения новых членов семьи. И вот в один прекрасный весенний день родился мальчик, которого назвали Иосиф. Мальчик был красивым. Смуглая кожа, чёрные жёсткие густые волосы и поразительно зелёные глаза. От кого мальчик унаследовал такие глаза, никто не понимал, но было решено не заниматься дознанием и следствием.
Иосиф рос любимчиком всей этой большой семьи, что наверняка бы испортило его, если бы не двор дома. Двор беспощаден к плаксам, не умеющим давать сдачи, «маменькиным» сынкам из более обеспеченных семей. Мама Иосифа была учительницей, это до поры до времени сдерживало особо ретивых драчунов, но Иосиф однажды, как говорится, пережал палку. Эта палка с громким треском переломилась и ему быстро и ловко «начистили» лицо. К удивлению дворовых заводил Иосиф не заплакал, а растёр кровь, льющуюся из носа, по лицу и сказал: «Ну – ну…». Семья собралась на очередной Совет и было решено отдать мальчика в секцию бокса. «В секцию спортивной гимнастики»- сказал, как отрезал, Иосиф. Тон был на удивление жёстким и все с этим решением согласились.
Спортивная карьера Иосифа началась успешно. Он быстро обрастал мышцами, начал крутить колесо, делать стойку на руках, потом на них ходить, прыгать, «кидать» сальто и фляки. Во дворе всё чаще вспоминали «ну-ну» Иосифа. В четырнадцать лет он получил первый разряд и очень красивый значок, предмет зависти очень, ну, очень многих подростков. Девочки заинтересовались Иосифом, но больше девочек Иосифом заинтересовалась учительница литературы, недавняя выпускница педагогического института имени самой Н.К. Крупской. Так вот, однажды, молодая и цветущая до неприличия учительница попросила, подающего надежды спортсмена, донести до её дома тетради с сочинениями, на проверку, естественно. До дома в Уланском переулке, до парадного со старинными резными дверями, до квартиры, до постели накрытой покрывалом с растительным узором….Тренинг был потрясающе прекрасным…Подросток по мановению палочки (ха!) стал очень грамотным юношей. Грамотность никому и никогда не мешала. Вечером того же дня юноша Иосиф зашёл во двор и отметил день посвящения в таинство любви жутким мордобоем. О каратэ тогда ничего не было известно, но не даром же у него был первый разряд по гимнастике. Обидчики были посрамлены, а Иосиф получил «привод» в милиции. Он стал входить в силу, девочки рыдали по ночам, а двор стал его бояться, ненавидеть и обожать одновременно.
Роман с учительницей продолжался. Иосиф стал совершать пробежки по утренней Москве, возвращался усталым, но иногда по нескольку дней отсиживался дома. В один прекрасный день мама Иосифа (ах, эти еврейские мамы) обратила внимание на календарь пробежек своего обожаемого сына….Календарь оказался лунным, а скандал грандиозным….Литература в школе Иосифа на время дала «дуба»…Он недолго переживал этот момент только начавшейся биографии, тем более, что одноклассницы начали расцветать, как полевые цветы…Иосиф начал их культивировать и, «докультивировался»….Однажды вечером его встретили два самбиста. Один из них являлся воздыхателем одноклассницы Иосифа, второй его другом. Разговор был коротким. Воздыхатель сломал Иосифу левую руку. Самбисты молча удалились восвояси на Таганку, а спортивная карьера Иосифа закончилась накануне соревнований на звание мастера спорта. Это была его первая личная трагедия на почве любви, как ему тогда показалось. Нам очень часто что-нибудь да, кажется….
Рука зажила. Иосиф стал заниматься культуризмом в Лужниках, брать уроки бокса у своего приятеля, совершать пробежки по утренней Москве через Уланский переулок и шляться по вечерней Таганке. Одним прекрасным зимним вечером, когда снег лёгкой позёмкой в свете тусклых фонарей будил некие чувства у москвичей, Иосиф вернулся домой весь в крови, без зуба и со вторым «приводом» в милиции. Он был счастлив. Отец Иосифа посмотрел на его радостное лицо и загрустил. Сила против силы, удар на удар, где ум сына? Но он был неправ. Иосиф учился блестяще. Гуманитарные науки давались ему легко, естественными науками он упивался... С точными - было похуже. Иосиф очень много читал, под воздействием своего дяди, к которому он часто захаживал в Оружейный переулок. Беседы затягивались заполночь.
Пили крепкий чай и говорили, говорили…
Школа близилась к концу. Иосиф объявил, что будет поступать на философский факультет МГУ. Семейный Совет собрался на кухне. Дед Иона, седовласый старец из «белых», его возглавлял. Если бы ему выбили глаз, он стал бы напоминать незабвенного фельдмаршала М.И. Кутузова, гордость российской истории, сдавшего Москву французам. «Еврей в МГУ? На филфак? Как это возможно?» - ропот нарастал. О пяти процентной норме для евреев, поступающих в престижные Вузы, знали все. Евреи. Иосиф долго и внимательно слушал доводы и контрдоводы, через час потянулся и сказал, как отрезал: « На филфак МГУ». Тон был жёсткий и все с Иосифом согласились. Школьные экзамены для Иосифа не представляли трудностей. Он бы получил золотую медаль, если бы не злосчастный второй «привод» (первый был снят за давностью содеянного им мордобоя). Начались вступительные экзамены в МГУ. Семью трясло, мама пила валокордин…э-э.. большими дозами, скажем так. Отец Иосифа срочно смылся в командировку на очередную стройку «века». Иосиф сдавал экзамены, с нарастающим пониманием, что его провалят. Перед очередным экзаменом, по-моему, это была история, Иосиф случайно столкнулся с невысоким, пожилым, но очень крепким мужчиной. Иосиф извинился, но мужчина повёл себя странным образом. Не обращая внимания на слова Иосифа, он быстро ощупал его мускулатуру и спросил: «Гимнастика?». Абитуриент Иосиф мотнул головой. «Оп-ля!» - воскликнул незнакомец, и абитуриент Иосиф стал студентом филфака МГУ. Неисповедимы пути господни спортивной гимнастики! Но радостное событие было омрачено трагедией в семье Иосифа. В командировке погиб его отец. Несчастный случай. Что ещё может случиться на стройплощадке? Башенный кран поднимал бетонный колодец. Лопнули тросы, и вся бетонная махина рухнула с семиметровой высоты на отца. Мокрое место…Хранили в закрытом гробу. Между отцом и Иосифом не было тёплых отношений, но почему так сложилось, он не понимал. Это облегчило его переживания, тем более, что началась учёба в университете.
Учился он легко. Много занимался, много читал, et cetera…Когда Иосиф переходил на второй курс, мирному сосуществованию родственников пришёл конец. Что было причиной катастрофы местного значения, никто уже и не помнит. Схватка на кухне между бывшими «белыми»/ «красными»? Нарушение графика пользования ванной? Кто-то на кого-то наехал на велосипеде? Не у кого спросить… «Иных уж нет, а те далече…». Жить совместно стало тяжело, и с каждым месяцем всё тяжелее. И так четыре года молчания, отведённые глаза, ходящие желваки под кожей лица. Ненависть. Вместо сохраняющей любви – ненависть. «Хрущобы» стали спасением. Семья, или вернее, её осколки, стала расселяться. К этому времени учёба Иосифа в университете закончилась кандидатской диссертацией, и он получил право на лишнюю жилплощадь. Когда все разъехались, в квартире остались Иосиф с мамой. Ненадолго. Вскоре мама вышла замуж, как она говорила, за своего старинного друга. Вдовца с поразительно зелёными глазами… Иосиф остался в квартире один и пустился во все тяжкие.
Женщины…Наше горе, счастье и наше же проклятье…С ними – край, без них – никуда… Кошмар, да и только…Иосиф, молодой к.ф.н., фактурный, весёлый, зелёноглазый брюнет, эрудит, хулиган, пижон…Мало?? «подъёмные мосты» самоопускались, над самыми прочными крепостями взвивались белые флаги, капитуляция за капитуляцией. Между прочим, с контрибуциями… Уроки «литературы» даром не прошли. Иосиф знал о женском теле всё. Души его не интересовали. Его путь устилался телами, в храме весталок не гас огонь ни днём, ни ночью. Жизнь – удовольствие! Бери! Владей! Всё для тебя, Прекрасный Иосиф, любимец богов! И даже более того….Однажды ночью ему позвонил приятель, у которого, в своё время, Иосиф брал уроки бокса. Карьерный офицер ПГУ КГБ СССР. « Иося, уезжаю надолго…Возьми у меня «тачку», она мне сто лет не будет нужна. Для тебя скидка…» Ха!! В то время «трёха», как Мерседес…Даже тахометр есть. Песня! Кто из молодых откажется?? Только идиот… Иосиф набрал денег под утро. Через день стал владельцем машины без водительских прав. Звонок маме…Мама подруге, жене офицера ГАИ. Жена – маме, мама – Иосифу, Иосиф – другу…Друг дал денег, ГАИ - права. Вот это жизнь! Класс!!
Итак, ко всем достоинствам Иосифа Прекрасного добавилась «тачка»…Женщины пали, Иосиф торжествовал, а его душа умирала…Но он этого не знал. Или не хотел знать…Кто знает? Я знаю – он не понимал, что его душа умирает…
На работе, в Институте Философии, у него было всё тип-топ. Иосиф написал монографию. Её опубликовали, за рубежом нашей Великой страны – перевели, Иосиф получил приглашение на международный симпозиум, поехал замдиректора Института. Это был успех. Нет, не так. Это был Успех! Вот так…Жизнь перешла в галоп. Цок-цок-цок…Цок-цок-цок…Пять лет…Десять лет…В тридцать шесть лет – докторская диссертация. Вторая монография по философии Галилео Галилея. На симпозиум поехал Сам, но не Иосиф…УСПЕХ!
И тут наступил перелом. Совершенно неожиданно для Иосифа, ему стукнуло, брякнуло, свистнуло, аж сорок лет! Ну, надо же! Сорок! «Арагви», друзья, коллеги, замСам, даже Сам…и даже с супругой…Это было полное признание Успеха Иосифа! Но что-то случилось… Прекрасного Иосифа решила посетить депрессия.
На следующее утро после ресторана Иосиф лежал на своей тахте, в своей квартире, непривычно один и смотрел в потолок. На потолке, прямо над ним, виднелось чернильное пятно, по форме напоминающее кенгуру. Сколько лет было этому синему чернильному пятну? Пятнадцать? Двадцать? Он не мог вспомнить. Иосиф хорошо помнил, как оно появилось, но, сколько лет прошло с тех пор? Он отвлёкся от этого пятна и стал думать о другом. Через год он разменяет пятый десяток…Ни семьи, ни жены, ни детей…По сути, он обрёк себя на одиночество…Dessolido…И он ужаснулся своим мыслям. Как же так? Любимец женщин, желанный гость во множестве семейств…Но как только кончаются праздники, приходит страшный гость – Одиночество души…Пустота… И Иосиф затосковал…А кому нужен тоскующий мужчина сорока лет? Никому… Прекрасный Иосиф стал действительно одинок. И скоро это ему стало нравиться. А что? Бриться каждый день? Не обязательно. Следить за кондициями? Кому надо? Ему - нет…Он стал опускаться…Так бывает…Ему стало скучно на работе. Уже давно оформленная в голове тема новой монографии не увлекала…Но ходить на работу он не хотел. Однажды, в календаре семинаров будущего года, он увидел то, что его заинтересовало. Лондон, тематика ещё не написанной монографии, через семь месяцев. Иосиф взял календарь и пошёл к Самому. « Сколько просишь?» - заинтересовался Сам. «Три месяца.» «Завтра зайди в бухгалтерию…да, побрейся, что ли…». Назавтра Иосиф получил деньги за три месяца вперёд для написания монографии, расписался в приказе и ушел. И пошёл он в кафе-мороженое «Космос» на улице Горького. Судьба…
Пошёл сильнейший ливень. Иосиф успел в самом его начале проскочить в двери кафе, но уже был мокрым насквозь. Он поднялся на второй этаж, разместился за столиком, сделал заказ и стал рассматривать посетителей. Время было раннее, кафе было пустоватым. По соседству с ним сидела…И тут Иосифа ударило, словно током… За соседним столиком он увидел не просто очень красивую девушку…Её глаза излучали какой-то странный свет, как будто он шёл потоком, да нет, изливался водопадом…Роскошные волосы. Русые, светло русые? В кафе стемнело, но свет ещё не зажгли. Светлые глаза…Серые? Голубые? Тонкая, но очень женственная фигурка…Высокая грудь. Девушка почувствовала, что её разглядывают, и посмотрела в глаза Иосифу. И он заболел. Он заболел желанием немедленно, сейчас же познакомиться с этой, такой молодой, и такой необыкновенной, а Иосиф понял это сразу, такой необыкновенной женщиной. И этот ухарь, этот Калигула, вдруг охрипнушим голосом, пригласил её за свой столик, замирая от страха, что она откажет ему в его просьбе. Девушка внимательно посмотрела на него и…согласилась. Иосиф почувствовал, что его сердце выпрыгнет из груди, и удивился самому себе…
Они разговаривали уже целый час, и всё это время за витринными окнами кафе шёл нескончаемый ливень. По улице Горького вниз к Манежной площади пролетали в потоках воды, доски, поддоны, картонные упаковочные коробки, московский мусор. А им было уютно, интересный разговор на общие темы, даже в них Лика, так её звали, высказывала неординарные мысли, что увлекло Иосифа. Она перестала посматривать на часики, что ему очень понравилось. Ах, ах. ах….Ещё бы….Третья порция мороженого, а нескончаемый ливень уже просто затапливал город. Иосиф молился, чтобы дождь не кончался, но…ливень прекратился. «Жаль!» - внезапно сказала Лика, и они оба стали смеяться, поняв, что хотели одного и того же – быть вместе. Иосиф проводил Лику до дома на Маросейке, получив разрешение ей звонить. Он вернулся домой в странном состоянии. Иосиф отчётливо понял, что с ним такого никогда не было. Ему уже хотелось увидеть её снова, услышать её голос, а прошёл всего час, как они расстались. И тут он понял, что влюбился…Но это означало только одно – он, Прекрасный Иосиф, никогда и никого не любил. И опять к нему пришло понимание…Понимание того, сколько он потерял в этой жизни. «Философ долбанный!» - сказал Иосиф вслух, рухнул на тахту и уснул крепким сном, каковым не спал уже несколько месяцев.
Утром, как только открыл глаза, Иосиф вновь обратил внимание на чернильного кенгуру на потолке. «Может он принесёт мне счастье?» - и рассмеялся от своего же вопроса. В ванной посмотрел на себя в зеркало и испугался. Такого себя он ещё не видел. Мешки под глазами, животик какой-то, а где мышцы? И пошло-поехало…Лужники, Уланский переулок бегом, но только бегом, бассейн «Москва». Через три недели заметил, что начал восстанавливаться, и что от трёх оплаченных месяцев за монографию, то есть за семинар в Лондоне для Самого, осталось только два с небольшим, а «конь и не валялся…» . Развитие отношений с Ликой и так было им отложено до полного своего прихода в норму, а тут, вообще, всё становилось непонятным по времени. Иосиф набрал номер телефона и стал волноваться, заметил своё волнение и стал волноваться ещё больше. Лика сама взяла трубку и, услышав её нежный голос, он растерялся и прохрипел что-то невразумительное о погоде. Вечная спасительная тема…погода… Лика засмеялась, это разрядило обстановку, и он ей всё быстро объяснил. «Когда?» - с грустью спросила она –« Через д…мес…три недели…» - неожиданно для самого себя ответил Иосиф. «Ловлю на слове!» - сказала Лика и дунула в трубку. Это был поцелуй. Так заканчивала телефонный разговор мама Иосифа, и ему это понравилось.
Три недели каторги, вот что последовало за последним телефонным разговором. Работа по восемнадцать часов в сутки дома, при необходимости библиотека, но тогда приходилось прихватывать ещё пару часиков. Зато к концу третьей неделя монография была написана, а фактически переписана на бумагу из того, что давно уже конкретизировалось в голове Иосифа. Он съездил в Институт, сдал работу для печати и, вернувшись домой, прилёг отдохнуть…Проснулся Иосиф через сутки и не мог поначалу понять, где находится, и только увидев чернила на потолке, засмеялся и окончательно сбросив сонливость, позвонил Лике.
Начались прекрасные дни. Иосиф жил ожиданием встреч, её улыбок, смеха, рассуждений. Ему было достаточно этого, и вопросов он не задавал. Правильно ли не задавать вопросов? Иосиф снова стал встречаться с друзьями, они замечали, что он помолодел, повеселел, что к ним вновь явился Прекрасный Иосиф, но…какой-то другой. Друзья интересовались причиной изменений, но Иосифу удавалось переводить разговор в другое русло.
В середине лета Иосиф предложил Лике съездить по Золотому Кольцу. Она была в полном восторге. Через пару дней и поехали. Владимир, Суздаль, Ростов Великий. На одном из перегонов двигатель стал греться. Пришлось остановиться на берегу озера Неро. Поэтические места, я вам скажу. Сосновые леса, дубовые рощи…А вода в озере….дно видно на глубине пять-шесть метров. Красота. Палатка была, кое-какие продукты в запасе, дальше и не поехали…И из палатки выходили всё реже….и купались обнажёнными, а кого стесняться? Красота…
Когда Иосиф смотрел, как Лика выходит из воды, он чувствовал необъяснимую нежность к ней, необыкновенное тепло охватывало его…
Но в это же время он чувствовал, что это может быть недолговечным счастьем, временным подарком судьбы. Он был старше на двадцать лет, а это очень большая разница – целая её жизнь…Лика замечала его задумчивость, подходила к нему и проводила прохладной от воды рукой по лицу Иосифа, а он в эти минуты целовал ей грудь. Прекрасные дни Прекрасного Иосифа и его Лики.
Они вернулись в Москву и закрутились в водовороте необходимых встреч, практики, корректуры монографии. Часто встречались. Лика ждала приглашения поехать к нему домой, Иосиф понимал это и хотел этого, но что-то всё время его останавливало…Предчувствие неизбежного…Но однажды, когда Иосиф привёз Лику домой, к ней домой, выяснилось, что ключи за дверью, а родители на даче у друзей.
И они поехали к нему на Садово-Спасскую. Когда приехали, в доме не было ни одного освещённого окна. Вырубили свет, лифт не работал. Со смехом поднялись по мраморной лестнице на шестой этаж, вошли в квартиру, разыскали и зажгли свечи, пили вино, вспоминали палатку на озере Неро. Иосиф подхватил Лику на руки и перенёс её в спальню, и его старая тахта мгновенно превратилась в королевское ложе любви. Утром Иосиф проснулся первым и пошёл варить кофе. Сварил и принёс в спальню. Лика уже не спала. Она лежала на спине, закинув руки за голову, и смотрела на чернильное пятно на потолке. «Откуда оно, Иосиф?» - спросила Лика, с какой-то странной интонацией, на которую он не обратил внимания. Иосиф засмеялся и стал рассказывать о тех временах, когда в этой квартире жила большая и дружная семья, когда к нему прибегала маленькая девочка, дочка его двоюродной сестры. И однажды она схватила трофейную ручку и нажала на поршень. Чернил было много, и они долетели до потолка. Это было так давно. Лика уже лежала на боку, подложив под голову руку. Простыня сползла, солнце осветило её тело, так любимое Иосифом. Он перестал смеяться, и молча смотрел на прекрасную молодую женщину, которой сделает предложение стать его женой. Иосиф посмотрел Лике в глаза и увидел в них отчаяние и безумное горе, и он понял, что сейчас всё кончится, что уже всё кончилось и надеяться не на что, хоть он и не знает причины этому. Что все его надежды на жизнь с любимой, с Ликой, рухнули как карточный домик от слабого дуновения ветра. Иосиф уже собирался задать вопрос, задать его так, чтобы осталась хоть какая-то надежда, видимость возможности, хоть что-нибудь…Но только не потерять Лику сразу и навсегда. Но Лика его опередила. Она отбросила с лица упавшие на него волосы и каким-то тяжёлым и чужим голосом спросила: « Дядя Иося, это Вы?»
И услышав этот вопрос, Иосиф понял, так тогда ему показалось, что всё кончено. Сразу и навсегда.

Нам очень часто что–нибудь да, кажется…