Полет

-Да, я рысак. Да, я несчастный рысак, я бедный серый рысак. Да, я пра-пра-пра-пра-какой-то там правнук знаменитого Крепыша. Да, все говорят, что я на него похож и что у меня блестящее будущее, но я не хочу ничего. Я хочу свободы, мне надоели бега, беговые дорожки и качалки, старые наездники, бурчащие конюхи, восторгающиеся зрители, веселый и богатый хозяин.

У меня есть мечта-это слово, значения которого я не знаю, наверное, так и не узнаю. Это слово- «галоп». Я с детства только слышал: «Ты рысак, твое призвание рысить, побеждать. Вот и рыси». Вот что тут поделаешь. Значит, это моя такая несчастная участь. Когда меня впрягли в эту ужасную качалку, я испугался, рванулся, но меня заставили рысить, это была жуткая боль во рту. А потом мне не давали есть, да я и не смог бы. Больше я не пытался удрать или не послушаться. Я трус, я слабак, но я не мог.

Что для меня человек? Да ничего, жалкое создание. Я бы в миг расправился со всеми и унесся оттуда, познал бы галоп, но я боялся, я боялся человека, боялся, что он не покормит, не напоит, побьет, что просто не будет любить. Я беспрекословно слушаюсь его, словно резиновая игрушка. А зачем? Люди, вам хватит десяти моих выигранных заездов? Десяти из пятнадцати? Хватит? Тогда…а как же Фея? Нет, я не могу ее бросить, она не поймет. Да, любовь правит миром, любить - значит жить. Я буду жить назло всем, но… Да, я знаю выход, это меня спасет. Из любой ситуации можно найти выход. Как говорится, ни пуха ни пера…


Послышался грохот, обезумевшее ржание, снова грохот. Сбежалось несколько человек. В деннике лежал длинноногий светло-серый рысак, он высоко задрал голову, в его светлых глазах виднелась адская боль, но он терпел. Вскоре приехал ветеринар, который с мрачным и деловым видом вышел из денника, сказав: «Перелом». Перелом для рысака - это смерть, его хотели пристрелить, но владелец лошади настоял на том, чтобы лошадь оставили жить. Рысак отблагодарил хозяина, он скоро поправился, нога почти зажила, он ушел на заслуженную пенсию. И…



Прохладным февральским утром серого орловца вывели за пределы конюшни. Нет, его повели не на манеж, не на дорожку, а в леваду, или в маленькое поле. Конюх снял недоуздок, закрыл ворота и отошел, оставив жеребца одного. Конь обернулся. Он никогда не оставался один в таком большом пространстве, он не знал, что делать. Человек ушел. Можно. Давай, малыш, давай. Это твое время. Жеребец, еще раз осторожно оглянувшись и убедившись, что он один, сделал аккуратный шаг, еще один, еще. Нет, он не умел, но учился. Это был его первый галоп, первый полет. Чуть споткнулся, полетел кубарем, но снова поднялся и помчался. Все быстрее и быстрее, он несся впереди времени, потому что боялся, что опять придет человек и заставит рысить, накажет, но он не пришел. Пускай это было коряво, ноги не слушались, недавно зажившая нога с трудом сгибалась и разгибалась, но жеребец был счастлив, он летел. Так продолжалось долго, до тех пор, пока он не упал без сил. Во сне он тоже летал. Он был рысаком, рысаком и остался, но мечта его сбылась. Это был полет…