Братство Че, 11-12

 Глава одиннадцатая.
 Подземный старт.

 Идём это мы с Профессором к площадке, где вертолёт должен приземлиться, бок о бок, болтаем себе о разном, словно две подружки закадычные.
Непроизвольно мысль в голову пришла: руки то у меня связаны – раненая правая по-прежнему бинтами к туловищу примотана, левая – скотчем поверх бинтов тех – также, а зубы то – вот они, свободны. Что, ежели резко к Брауну метнутся, и, в горло ему вцепится? А что, все шансы есть – прикончить старикашку противного.
Только вот – смысл какой в этом геройстве?
Иду себе, размышляю.
Даже стишок, сам по себе, придумался:

Вот и всё, а дальше – только – Стенка.
Бритый мой затылок - холодит…
У Бушкова – новая нетленка,
И, Заря – в том зеркале – горит!
И, горит Заря – назло козлам - Тем!
Наши на подходе – как всегда!
Опоздают – иди – что навроде…..
Мы умрём – на сей раз – навсегда….
На прощанье – стоит побороться.
И, та пуля первая – в бедро.
Доползём – и тонкий лучик солнца
Направленье – показал давно.
Доползём – и – в горлышко – зубами…
А вторая пуля – наповал……
Не успел я – попрощаться с Вами,
Виноват…

Да, красиво, конечно, – так вот умереть, напоследок солёной крови врага отведав. Бесспорно – красиво! Кто – что против скажет? Не слышу, ау!!!!
Только бесполезно вовсе, и, в данном случае, вредно даже. Потому как – общему делу навредит только.
Через пол часа в вертолёт загрузились, летим.
Прямо под нами – сиреневые камни Индейского Нагорья, солнышком полуденным освещённые, справа – широкая чёрная полоса, всё что осталось от Сизых Болот, ещё дальше – зелёная стена джунглей, сливающаяся с линией горизонта. Удастся ли ещё когда этой красотой полюбоваться? А над пепелищем Сизых Болот стаи кондоров кружат – неужели Аймар со своими так через пожар и не прорвался? Жалко старика, да и остальных – также.
Кстати, если поразмыслить тщательно, не так всё и плохо, если погибших в пожаре индейцев в зачёт не брать, конечно.
Во-первых, в шахту эту всё равно спускаться было надо, думать – как, когда, а при таком раскладе, а так - кучу времени сэкономим.
Во-вторых, есть вероятность, что Лёхина группа в пещере пожар пересидела, да и Джедди с Маркизом, судя по всему, на свободе остались. Стало быть, можно и на действенную помощь «из вне» надеяться.
Не, не так всё и плохо, подёргаемся ещё, памятью о Че - клянусь!
 Прямо возле шахтного копра приземлились, на площадку круглую, забетонированную тщательно. Там уже вовсю работа кипит: полуголые чиго, потом обливаясь, старательно крутят громадный деревянный барабан – груз очередной опускают под землю. Кругом надсмотрщики с автоматами наготове – ситуацию контролируют.
Мари, с развязанными уже руками, тут же в процесс включилась – ходит со списком необходимого под землёй, сверяет количество того или иного, ругаясь нещадно с местными крысами канцелярскими. Правильно, что попусту время терять, дуясь на весь белый свет!
Доктор Мюллер, с разрешения Брауна, мной занялся: рану разбинтовал, промыл тщательно, стрептоцидом и ещё чем-то хитрым - засыпал щедро, заново перевязал.
Руку, на этот раз, к туловищу приматывать не стали, поместив в перевязь из прочной ткани, на мою шею наброшенную, – так под землёй сподручней быть должно.
Ещё один вертолёт - светло серый, без каких-либо знаков опознавательных, приземлился, облака пыли сиреневой подняв. Автоматчики из ближайшего барака новую партию полуголых чиго пригнали, началась разгрузка в бешеном темпе. Куда это они так торопятся? Не иначе, хотят нас до заката в шахту спустить. Может, опасаются, что здесь, на поверхности, мы ночью сбежать сможем? Это они правильно опасаются, однако. Были уже прецеденты.
Мари с Профессором, в сопровождении двух автоматчиков, к нам подошли.
 - Так что, - Браун говорит, криво ухмыляясь, - Через час другой можно вам и под землю следовать. Сейчас последнюю партию аккумуляторов спустят, взрывчатки дополнительно - на всякий случай. Если ещё, какие пожелания есть – прошу поторопиться. Фрау Мари, Вы же все списки уже изучить успели. Что скажете?
- Что тут скажешь, - Мари отвечает, задумчиво кипу бумаг листая, - Готовились Вы к этой операции всёрьёз, всё необходимое учтено: продовольствие, лекарства, взрывчатка, лес строительный, цемент, свёрла алмазные, аккумуляторы, всего и не перечислить. Однако в списках необходимого - есть несколько позиций, которые по факту не были в шахту доставлены. Не проясните ли ситуацию?
Профессор, явно притворно, удивляется, картинно воздевая руки к небу:
- Да, помилуйте! Быть того не может! Огласите – весь список забытого!
- Автоматы Калашникова – три штуки, винтовки М-16 – десяток, патроны – двадцать коробок, пистолеты….
- Зачем же время драгоценное на ерунду тратить? – Очень серьёзно спрашивает Браун, - Понятно, что никто ваше участие в этом деле не планировал – совсем другие люди должны были под землю спускаться. Я на вас свою выбор остановил, ибо, как уже и ранее говорилось, завал разбирать вы намного усерднее всех прочих будите. А оружие? Извините, но ваш компания – мне без оружия гораздо больше нравится. Подумайте лучше о мелочах всяких, могущих в путешествии опасном, пригодится.
Доктор Мюллер тоже - с вопросом влезть не преминул:
- Извините, Профессор, за вопрос – возможно неуместный. Но, зачем же нам так много аккумуляторов? Даже отсюда видно, что в шахту кабель спускается, для подачи электроэнергии. У Вас ведь, наверняка, и передвижные дизельные электростанции имеются?
 - Имелись, милый доктор, - Хмурится Браун, - Да вот незадача вышла: когда кто-то из вас склад с горючим взорвал, то взрыв такой силы был, что и обе электростанции передвижные, что недалеко от того склада располагались, вышли из строя и восстанавлению не подлежат. Так что – сами виноваты. Пока новую ДЭЗ-ку доставят, горючее завезут – много воды утечёт. Так что – про электричество можете совсем забыть. Лучше - о мелочах необходимых подумайте.
Дрянь, этот Браун, полная, но - в здравомыслии ему не откажешь. После краткого совещания и дополнительный список мелочей требуемых ему предоставили: нитки – иголки, ботинки альпинистские с шипами – полтора десятка, гвозди в ассортименте, инструмент строительный различный, противогазов с десяток, снасти рыболовные, два бочонка мёда, ну, и так далее – на три листа список, почерком убористым. Прочитал всё это Профессор, глубокомысленно в затылке почесал, хмыкнул недоверчиво, но, ничего – дал команду всё просимое предоставить - из того, что в наличие имелось.
 Настало время под землю, в полном соответствии с достигнутыми договорённастями, спускаться.
- Помимо вас, - Профессор говорит, - В шахте уже находятся тридцать чиго и двое белых, один из них язык чиго прилично знает. Всем им, как и вам впрочем, свобода обещана - в случае успешного завершения мероприятия. А также, дополнительно доходчиво объяснено, что ваша троица – главные, коим подчиняться следует беспрекословно, мол, только по вашим рекомендациям свобода, в конечном раскладе, предоставляться будет. Понятен – ход?
- Вот как раз – по поводу свободы будущей, - спрашиваю, - Где у нас гарантии, что нас всех потом, по возвращении, не расстреляют - самым пошлым образом?
Улыбается Браун ехидно:
- Нет никаких гарантий, друзья мои, да и быть не может. Вы – дело сделайте, причём, хорошо и быстро – после этого и поговорим. Времени у вас – месяца три, не больше. Как только дублирующая шахта до третьего горизонта дойдёт – так и не нужны вы мне
станете, совсем даже - неинтересны. Так что, копайте там со всем усердием и прилежанием. Ладно, хватит воздух по-пустому сотрясать – прошу в клеть пройти!
Загрузились в просторную клеть, предназначенную для спуска в шахту, напоследок грузный камуфляжник две картонные коробки затащили, вышел, калитку, из толстых металлических прутьев сваренную, с лязгом захлопнул.
- В этих коробках, - откуда-то снаружи Профессор кричит, - Подробные карты всех тамошних выработок подземных, пригодятся они вам там непременно. Не благодарите, не стоит. Ну, как один русский космонавт говорил – «Поехали»!
Надсадно заскрипели канаты от трения о барабан самодельной лебёдки, клеть медленно и плавно начала опускаться под землю.
 Звонкая капель, скрип канатов, чьи то тяжёлые вздохи – опускаемся в полной темноте.
Температура атмосферы заметно повышается, воздух словно густеет – становится душно и как-то неуютно.
Минут через пять клеть проходит через небольшое, слабо освещённое одинокой лампой накаливания, работающей явно от аккумулятора, прямоугольное подземное помещение, заваленное разнообразным хламом, площадью метров сто квадратных. Высота помещения – метра два, не больше. Ага, очевидно это и есть первый горизонт. А нишу эту – вырубили в качестве промежуточного лагеря, для складирования различных грузов.
Опускаемся дальше. Становится жарко, на лицах выступают капельки пота, все дышат тяжело, с заметным хрипом. Закрадываются сомнения: может это ловушка, и нас просто решили зажарить заживо? Хотя, зачем? Могли по-простому, и расстрелять, некоторых и изнасиловав предварительно.
Через семь минут – вторая подземная ниша, также слабо освещённая, по площади превосходящая первую раз в пять. В стенах угадываются чёрные прямоугольные отверстия: очевидно, на втором горизонте уже били горизонтальные штреки, проводя поиск следов древней цивилизации Атлантов.
Спуск продолжается. Вдруг, со всех сторон налетает живительная прохлада, стены шахты расступаются, где-то далеко внизу приветливо мигают яркие огоньки.
Ещё немного, и клеть, касаясь дном каменного пола третьего горизонта, замирает. Дверь
открывается, выходим наружу.
Вот это да! Мы находимся в огромном зале, именно в зале – а не в «нише», или «помещении». Высота потолков – метров двадцать, определить площадь зала с ходу не удаётся, но ясно, что речь идёт о многих тысячах метров квадратных. Совсем не похоже, что это - творение рук человеческих.
Рядом горит несколько масляных ламп, но всё равно – вокруг таинственный полумрак, плавно переходящий в полную черноту.
По сторонам угадываются ящики и тюки с различным грузом, вокруг клети собрались люди - наши будущие товарищи по предстоящим поискам.
 Из группы встречающих отделяются двое: высокий худой старик, одетый в удобную походную одежду, и низенький полный юноша в очках, облачённый в деловой офисный костюм с бордовым галстуком в синий горох, смотрящимся здесь, под землёй, достаточно комично.
- Разрешите представиться, господа мои, - негромко произносит старик, снимая с головы потрёпанную ветрами широкополую шляпу, - Джек Негро, карибский охотник, к вашим услугам!
- Томас Смолл, горный инженер, - звонким фальцетом представляется его разодетый в пух и прах товарищ.
Представляемся в свою очередь, Мари говорит несколько приветственных слов в адрес чиго, стоящих чуть в отдалении, Джек старательно переводит. Чиго слушают явно недоверчиво, хмурятся и отводят глаза. Ну вот, старик по просьбе Мари, передаёт приветы от Айны и Аймара. Индейцы явно впечатлены, подходят ближе, задают вопросы.
Мари, взяв старого охотника под руку, отводит всех чиго в сторону, начинает обстоятельную беседу. Как же иначе, она в нашей группе всегда отвечала за установление дружеских контактов с местным населением.
Я и доктор Мюллер начинаем дотошно расспрашивать горного инженера.
По словам Смолла, складывалась следующая картинка.
Джека Негро люди Профессора поймали пять лет назад, в Сизых Болотах, где он отлавливал молоденьких анаконд – по заказу местного цирка. С тех пор он приставлен к чиго – в качестве переводчика и дипломата. Поначалу кочевряжился, голодовку даже объявлял, потом ничего - прижился, да и чиго его здорово уважают, он для них – единственный белый был, до появления Бернда, понятно, который к ним относился по-человечески.
Самого же Томаса Смолла люди Эстебана, по заказу мистера Брауна, выкрали два года назад с одного гватемальского медного рудника, где он работал главным проектировщиком подземных выработок. Поняв, что он человек мягкий и безвольный, церемонится не стали – сразу избили достаточно сильно и к работе приставили, смутно пообещав освободить за хорошую работу лет через несколько. Томас и смирился – по его словам.
Понятное дело, что мы с доктором – люди недоверчивые, потому как – битые перебитые реалиями этого Мира.
Должен был Профессор Браун с нами под землю своего человека послать. Всенепременно – должен был, не бывает иначе на этом Свете поганом.
Кто же это у нас – казачёк засланный? Охотник старенький, или этот «белый воротничёк»? А, может, оба?
Как бы там не было, будем за этими гавриками тщательно присматривать, тем более что у шпиона гнусного и оружие где-то поблизости - должно быть припрятано.
- С обвалом то – как оно случилось, - продолжает Смолл, очочками своими возбуждённо блестя, - Я тогда наверху был, поднимался - в карты свежие поправки внести, ящики с находками очередными сдать, свежие заказы на продовольствие и взрывчатку сделать. Поэтому могу рассказать только со слов Джека, он тут у клети тогда был в качестве дежурного оставлен. Так тут заведено – когда основная группа проходчиков в дальние коридоры уходит. Из этого зала, мы его называем «Парадный», коридор в другой зал ведёт. Совсем недлинный коридор, метров сто. Вы уже, наверное, поняли, что все выработки третьего горизонта - не мы создавали? Да, это всё ещё от Древних осталось, то ли Атланты эти пещеры выкопали, то ли кто другой, нам неизвестный. Так вот, второй зал, он называется «Загадочный», та ещё штукенция: потолки в нём высоченные – более ста метров, стены отвесные, а при этом - с разных уровней высоты ходы горизонтальные отходят. Причём, нижние ходы – широкие, слон пройти сможет, а те, что на высоте начинаются, узкие – человек средней комплекции с большим трудом может туда протиснуться. Бернд с командой по широкому нижнему штреку на разведку ушли, в Парадном зале Джека в качестве дежурного оставив, а в Загадочном зале – чиго-подростка Мелви. Дальше – совпадение фатальное. Тот склад, что рванул на поверхности, как раз над подземным коридором, по которому основной отряд разведчиков ушёл, и находился.
Завалило этот коридор плотно, но, в самом начале – только на выходе из Загадочного зала. Мелви с ними даже переговаривался недолго, потом в коридоре опять начались обвалы, разведчики поспешили уйти вглубь хода. Коридор сейчас полностью завалило, но, судя по всему, все наши успели целыми уйти.
- А куда коридор этот заваленный ведёт? – Спрашиваю.
- Как это – куда? – Смолл даже удивляется, - В следующий зал, понятное дело, а из того зала – следующий коридор….. Да тут такие лабиринты нарыты – только держись.
Доктор Мюллер уточняет:
- Следовательно, наша первая задача: освободить от завалов тот нижний коридор, что от Загадочного зала отходит?
- Безусловно, так, - кивает головой горный инженер, - Но, не совсем. Первым делом, надо в порядок штрек привести, что Парадный зал с Загадочным соединяет. Его тоже завалило немного, верхняя кровля просела местами. Мелви то по нему ели-ели прополз, ободрался весь, это при том, что он у нас мелкий и худой. А ведь нам в Загадочный зал и оборудование всякое затащить надо, и крепёжный материал. Так что, придётся этот штрек восстанавливать – в обязательном порядке. Да что там – в пустую говорить! Пойдёмте – покажу, он тут недалеко совсем начинается.
Зажгли ещё парочку фонарей, пошли за Смоллом. Метров через триста в каменную неровную стену упёрлись, а вот и коридор подземный, имевший некогда прямоугольный профиль. Нынче же потолок хода просел и угрожающе выгнулся вниз, на полу громоздились валуны, выпавшие из верхней кровли и боковых стен. Проползти то по штреку, наверное можно, но уж очень страшно – вдруг, какой камень неловко заденешь, и потолок окончательно тебе на голову рухнет? А ещё и грузы всякие в Загадочный зал доставить требуется. Прав Смолл, здесь серьёзный ремонт требуются. Так прикидывали, эдак – меньше чем за две недели не управиться.
Вернулись к клети, сообща составили план работ предстоящих, на смены разбились, бригадиров назначили. Мари, которая с чиго уже окончательно нашла общий язык, попросила нас с доктором продемонстрировать окружающим наши татуировки Че. Продемонстрировали – окончательно сомнения индейцев развеяв.
Ну, что ж, похоже – сработаемся.


 Глава двенадцатая.
 Подземные байки.

 Через четыре часа первая смена, в состав которой вошли Смолл, Негро, я и пятнадцать чиго, приступила к ремонтным работам, остальные улеглись спать.
Плохо, конечно, что во второй смене переводчика нет, да ничего, похоже, что чиго настолько Мари очарованы, что понимают её даже не по жестам, а по глазам – только она о чём подумает, взглянет, собираясь руками что-то изобразить, а они уже делать начинают, улыбаясь при этом. Мистика какая-то, право.
Технология восстановления штрека оказалась совсем нехитрой: берутся толстенные брёвна, нужной длинны, подставляются наискось под провисшую кровлю, после чего по их нижним частям (одновременно работаем с несколькими) осторожно ударяем специальными деревянными кувалдами. Кровля постепенно выпрямляется, брёвна меняем на более длинные, с пола штрека убираем тяжеленные камни, выпавшие из стен во время обвала, потихоньку продвигаемся вперёд. За двенадцать часов смены прошли метров шесть - семь, Смолл этим темпом остался полностью доволен.
Работаем как проклятые, себя не жалея, смена – сон, снова – смена….
Сволочная эта работа. По стенам штрека сочится ледяная вода, смешиваясь с каменным крошевом, образует потоки вязкой грязи, переливающихся за края ботинок. Брёвна сосновые тяжеленные, килограмм по двести пятьдесят – руками не обхватить. Спины ломит невыносимо, руки-ноги в синяках чёрных, все простуженные нешуточно – сопли рекой, канонада от кашля не прекращается ни на минуту.
Не смотря на всё это, держимся, лопаем анальгин, доктором Мюллером выдаваемый, вёдрами пьём чай с мёдом.
С личной гигиеной только всё плохо. Холодной воды – море, вернее – целый ручей, что недалеко от штрека восстанавливаемого располагается – вытекает прямо из стены Парадного зала, метров через двести уходит вниз, под каменный пол - через природное отверстие. Но вода там – ледяная, а использовать аккумуляторы для нагрева воды – роскошь непозволительная для нас.
Неожиданно Мелви находит в дальнем конце Парадного зала несколько горячих камней.
Это уже что-то: вычистили четыре пустых столитровых бочек - из под химии какой-то, которая использовалась раньше при вертикальном бурении горных пород шахты, установили на тех горячих камнях. Половина – для мытья тел грязных, другая – для постирушек. С начале смены двое дежурных их водой из ручья наполняют, к концу смены двенадцатичасовой тёплой воды – хоть залейся. Очерёдность купания в бочках тупой честный жребий устанавливает, ни каких тебе привилегий пакостных – демократия полная – все строго по очереди, друг за другом в бочки влезают. Сомнительна такая гигиена, но ничего не поделаешь – другой то нет.
Как-то совсем незаметно для себя – вработались.
Кончается смена, моешься в бочке, с удовольствием нешуточным, потом – переодеваешься в чистое, стираешься. А затем – полная расслабуха – сытная еда (завтрак? обед? ужин?), неторопливые беседы у костерка, разожжённого из сосновых щепок и остатков фанерных ящиков.
На продовольствие Браун, явно, не экономил. В основном, конечно же, консервы, но, в ассортименте серьёзном: омары, крабы, оливки, грибы, тушёная кенгурятина, овощи разные, даже чёрная икра, иранская – правда, имелась. Да, и со спиртным никаких проблем не было: виски шотландские, русская водка, аргентинские сухие вина, текила….
Так что, после смены время до сна даже с некоторым удовольствием проходило, в разговорах интересных.
Томас Смолл – рассказчик аховый, в том смысле, что хреновый вовсе. Только и может рассказывать, что о горных выработках разнообразных, да и своих годах студенческих, в Нью-Йорке проведённых.
Зато, старикашка Негро – много чего полезного наболтал.
Вот лежит он на шерстяном пледе, рядом с костерком постеленным, курит свою вересковую трубочку, мечтательно в потолок Парадного зала уставившись, и повествует вдумчиво:
- Когда, три года назад, до второго горизонта дошли – тут всякие странности и начались.
Стали камеру расширять, горную породу наверх поднимая, из стенок газ какой-то посочился странный. Зеленоватые такие струи из горных каверн начали местами выходить. Кто ту зелёную взвесь вздохнёт – тут же в идиота полного превращается: на пол падает, начинает в конвульсиях биться, ругаясь на каком-то языке незнакомом. Человек пятьдесят, правда – чиго все, на поверхность подняли. Что с ними дальше случилось – не знаю, пристрелили – скорее всего. Справились с этим на удивление быстро – как только низкочастотную станцию радиосвязи туда затащили – так и пропал тот газ дурманящий. Стали горизонтальные ходы по развалинам Древнего Города бить – новая напасть: комары здоровенные из этих штреков вылетать принялись. Пробуришь скважины горизонтальные, тротил туда заложишь, подорвёшь, только пыль от взрыва осядет – из забоя десяток другой комаров здоровенных вылетает – и давай, жалить всех подряд. Некоторые после тех укусов – сразу умирали, некоторые только распухали во всех местах, но на целую неделю, – следовательно, тоже не работники. С комарами – месяца четыре мучались. Потом Профессор к нам Специалиста по насекомым спустил, говорят, из самого Парижа выписанного. Толковым тот Специалист оказался. По его совету к нам магнитофон доставили, а к нему кассету – с записью воплей стай голодных скворцов, что по осени на яблоневые сады фермеров во Франции налетают. Всё – пропали комары. Специалист, собой довольный, на поверхность поднялся. Только я до сих пор уверен, на все сто, что пристрелили там этого бедолагу сразу – напрасно совсем и радовался – то бишь. Много чего пакостного на втором горизонте было: и черви ядовитые с потолка падали, и пожары от коротких замыканий почти каждую неделю случались… Выдержали всё, пробились на третьий горизонт, то есть – в этот Парадный зал.
- Да уж, - Смолл вторит, - Никогда не забуду, как в этом зале в первый раз оказался! Ой, извините, Джек, перебил! Продолжайте – у Вас лучше получится, у меня, как всё вспомню, - одни сплошные эмоции.
- Дело было так, - Джек Негро, старый карибский охотник и следопыт, продолжает, - На третьий горизонт мы только месяцев пять назад вышли. Последняя шахтная перемычка прямо в Парадный зал и рухнула. Шум, грохот, пыль столбом поднялась. Выждали с часик, внизу – тишина полная. Клеть подогнали, загрузились: Я, Бернд, этот вот Смолл, Капрал Кью – как доверенное лицо Хозяина, чиго – несколько человек, да автоматчиков- бойцов – шестеро. Вышли из клети, осмотрелись – прямо перед нами чёрный Козёл стоит. Огромный – семь-на-восемь-восемь-на-семь, как Бернд тогда высказался. На самом деле, меньше, конечно, три-на-три-на-три, в метрах, понятное дело. Стоит, гад, и рычит – куда там стае тигров. Тут же стрельбу по нему открыли из всех стволов. Минут пять палили безостановочно, рожки- обоймы меняя, а ему хоть бы что. Отряхнулся, заржал глумливо, да в тот коридор, что сейчас ремонтируем, и убежал.
- Вот-вот, так оно и было, - горный инженер подхватывает, - После такого и исследовать эту местность стали не сразу, каждого шороха опасаясь.
- Ну и далее, - Джек продолжает, заново трубку набив, раскурив её, предварительно аргентинского винишка отхлебнув, - Здесь, на третьем горизонте хлопот хватало: то пропадёт группа разведчиков внезапно, то стрела бронзовая кому в плечо прилетит. Причём, полностью «бронзовая», не в том смысле – что бронзовый наконечник, полностью – бронзовая, из одного прута выкованная! Потом ту стрелу наверх отправили, Кью мне по секрету говорил, что какой-то хитрый анализ определил, что той стреле – двадцать тысяч лет!
Негро внимательно обвёл взглядом слушателей, словно проверяя эффект, произведённый последними своими новостями, и продолжил:
- Когда Бернда поставили Главным – по этим раскопкам, вот тут то мы и развернулись! Он то ничего не боялся, точно. По всем коридорам, что из Загадочного отходят, тогда прошлись. Недалеко, правда, но всё же! Разных рисунков наскальных насмотрелись, живности всякой странной. В одной пещере, где подводная речка текла, Бернд даже рыбы наловил – целое ведро. Без глаз вовсе – рыбины те были, но вкусные – в конечном итоге. Он нам из них рыбный суп сварил, называется – «Уха Строгановская». Вот ведь – вещь! Пальчики оближешь. А под ту уху – столько историй рассказал, как в России далёкой рыбу ловят……Вы, дон Андреас, тоже ведь из России? А с Берндом – ходили на рыбалку? Что, много раз? Расскажите – о самой лучшей, о самой - запоминающейся! А что такого? Ваша очередь – с точки зрения принципов демократических!
Трудно на это – найти аргументы, молчание оправдывающие. Придётся, видимо, рассказать.

 - Великий Поход-
 В моей жизни было множество рыбалок – успешных и не очень, летних и зимних, весёлых и тех, о которых - лучше не вспоминать….
Но эта – на месте особом.
Может - потому, что рыбалка эта получилась на удивление бесшабашной и какой-то бестолковой – относительно результатов конечных – а, может, и наоборот – успешной, как никогда. Это как посмотреть – с философской точки зрения, если.
 Конец февраля, студёная зима, последние каникулы. Выезжаем на Кольский полуостров, к моим родителям, со мной - Генка Банкин и Бернд, люди проверенные многократно, виды видавшие.
Папаня встречает нашу банду радушно, стол накрывает, но, узнав, что мы порыбачить приехали, удивляется несказанно:
- Вы чего, - говорит, - С ума сошли? Разгар Ночи Полярной, спит вся рыба по ямам, холод собачий на улице, снегу метра полтора навалило. Бросьте вы дело это бесполезное, только намёрзнитесь до посинения – понапрасну.
Но мы стоим на своём – хотим рыбы половить, и точка.
Отец отвозит нас до озера Коловица. Вылезаем из машины, ещё светло, утро как-никак, но мороз приличный – минус двадцать пять.
Надеваем лыжи, на плечи рюкзаки навьючиваем.
- Видите тот остров? – Наставляет папаня, - До него - километров семь будет. Идите к его левой оконечности. Дальше - строго в том же направлении, ещё километров десять - выйдите на берег озера противоположный. Там избу найдёте. Нормальная изба, только печка дымит немного. Вот, около той избы и рыбачьте – в радиусе километра. Глубины там хорошие, до тридцати метров. В сезон, по весне – к майским праздникам ближе, там и голец крупный ловится, и палия, и налим, и окунь неплохой. Ну, удачи вам! Ровно через десять суток встречаемся на этом же месте.
Гул отъезжающей машины, остаёмся одни – бескрайняя белая гладь озера, покрытая чёрными точками островов, серая морозная полумгла.
Успеваем дойти только до намеченного ранее острова, неожиданно быстро темнеет, начинается метель. Дальше идём по компасу – час, другой, третий.
Но, на противоположный берег озера выйти так и не удаётся, кругом по-прежнему только ледяные торосы. Замёрзли нешуточно.
Вдруг слева по курсу, в полной темноте - то ли замечаю, то ли просто угадываю – ещё более тёмное, практически чёрное пятно. Двигаемся туда. Оказалось – крохотный круглый островок – метров пятьдесят в диаметре, густо поросший тоненькими молоденькими сосёнками.
Выбираемся на островок, готовимся к ночлегу – других вариантов просто-напросто нет, метель усиливается.
С большим трудом разжигаем из молоденьких сосёнок костёр, перекусываем на скорую руку. Дальше всё просто – двое спят, один без устали топором машет, огонь поддерживает, через два часа – смена караула.
Наступает утро, светлеет, метель стихает.
Оглядываемся по сторонам – островок находится где-то на самой середине озера - откуда вчера пришли, куда идти дальше – полная непонятка, за ночь метель все следы напрочь замела. Хорошо ещё, что бинокль с собой был, через полчаса на одном из берегов чёрную точку, передвигающуюся чуть заметно, засёк – машина куда-то поспешает. Следовательно, оттуда вчера мы и причапали. Определяемся на местности, завтракаем, трогаемся дальше. Отойдя от островка метров на сто, оборачиваюсь. А островок то практически – голый, за ночь большую часть сосёнок вырубили и в костре сожгли. Жалко, конечно, да что делать то было, не замерзать же?
Часа через четыре добредаем до берега – нет никакой избы! Куда дальше идти – направо, налево? А тут ещё Бернд лыжу сломал, как назло, да и стемнеет скоро опять, – Ночь то Полярную никто не отменял.
Бернд остаётся на месте, костёр на всякий случай разводит, мы же с Генкой идём вдоль берега, налево. Почему налево? Потому что – по барабану.
Через час находим избу – макушка крыши из сугроба огромадного торчит.
Банкин без сил падает рядом с этим сугробом, дышит тяжело:
- Калориев мне, калориев! – Просит.
Быстренько ножом делаю в банке со сгущёнкой две дырки, протягиваю Генке.
Банкин за десять секунд поглощает свои калории, жадно заедает снегом, вроде ничего – оклемался.
 Генка, с моей лыжиной на плече, уходит за Берндом, я же откапываю вход в избу, начинаю обстраиваться, дрова на ночь заготовлять.
Уже в сумерках приходят ребята, усталые до невозможности.
Печка, сложенная из дикого камня, первые два часа дымит нещадно – дверь открытой держим, потом камни нагреваются, печь дымить перестаёт, закрываем дверь – внутри постепенно теплеет.
В честь прибытия на место готовим трапезу королевскую – кулёш рыбацкий, долгоиграющий.
Кулёш рыбацкий следующим образом готовится. Берётся большое ведро – литров на десять-двенадцать (в избе как раз такое нашлось), в нём варится каша пшеничка – размазня, жидкая очень. Одновременно в ведро бросается мелко нарезанная жирнющая свинина, а за пять минут до готовности – щедро крошатся сосиски, сардельки и колбаса разная. Классная вещь получается – вкусная и удобная. Удобная - в смысле на всю рыбалку хватает. На следующий день разогреваешь, даешь прокипеть, ещё куски сосисок-сарделек каких добавляешь, ну, и так далее.
Остатки, в конце концов, самые мясные и вкусные получаются.
Плотно ужинаем, чаем крепким запиваем наваристый кулёш, закрываем печную заслонку, ложимся спать.
Мне то – хоть бы хны, – ложусь, не снимая ватных штанов, в двух свитерах – чем теплей, тем лучше. А Бернду с Банкиным жарко, постепенно раздеваются до трусов, лежат на нарах и стонут, жару проклиная, наивные:
- Жарко очень, дышать нечем, воздуха бы свежего. Давай, может, дверь приоткроем?
На правах старшего по этой конкретной рыбалке, посылаю графьёв изнеженных на фиг, и благополучно засыпаю.
Просыпаюсь от холода нешуточного. Ну, конечно, барон с маркизом всё же дверь приоткрыли, засранцы, - всё тепло за десять минут и вышло наружу.
Приходится вставать, заново разжигать печь. Долбаная печка опят дымит не менее часа, потом камни опять нагреваются, закрываем дверь – и всё начинается по новой, – любители свежего воздуха опять начинают роптать и предлагать «открыть на минутку дверь». Дурдом какой-то, право. Но усталость, всё же берёт своё, успешно засыпаем.
Вот так всю неделю потом и мучились: то жарко, то холодно, то душно, то дымно.
 С утра, даже не позавтракав толком – любой световой час дорог, отправляемся рыбу ловить, благо лыжи запасные для Бернда в избушке нашлись.
 Усердно сверлим многочисленные лунки, меняем блёсна. Не смотря на все наши усилия, рыба клевать отказывается.
Усталые, как негры на хлопковых плантациях – в конце рабочего дня, возвращаемся на базу, без единого пойманного хвоста.
Усталые, потому как лёд то на озере знатный наморозило – больше метра толщиной. Пока одну лунку просверлишь – взопреешь нешуточно, а лунок таких за один выход - штук по пятнадцать на брата делать приходится. Да и мороз под тридцать стабильно держался, Генка даже кончики ушей отморозил слегка
Так продолжается четверо суток – рыба не клюёт, печка дымит.
На пятый день Бернд затосковал окончательно, и на рыбалку не пошёл, сидит себе возле печки, топором старым из полена ложку деревянную вырезает – время убивает. А мы с Генкой не сдаёмся – упираемся.
На шестой день два события случились.
Во-первых, мы с Банкиным по первой рыбине поймали: я гольца на два килограмма, Генка окуня полукилограммового.
Во-вторых, у Бернда ложка почти готовая в черенке сломалась – расстроился наш немецкий брат. На следующее утро новую вырезать начал, и вырезал таки до конца рыбалки – знатная вещь получилась. А в последний день ещё с нами опять на лёд вышел, и налима поймал неплохого. Вот так вот – у каждого по рыбине, честно добытой, образовалось.
В назначенный час выбираемся на дорогу, машина уже ждёт.
- Ну, что, бедолаги, поймали рыбки то? – Спрашивает папаня, насмешливо на наши физиономии похудевшие, в саже измазанные, поглядывая, - Устали, небось, замёрзли как собаки бездомные? Глупость свою несусветную проклинаете?
- Да, что Вы, дядя Женя, - бодро так Банкин отвечает, - Классная рыбалка получилась. Отлично отдохнули. Да и рыбы поймали – нам хватит вполне, больше и не надо.
- Действительно, здорово прогулялись, - вторит ему Бернд, - Куда как лучше, чем на пляже средиземноморском - пузом кверху валяться бестолково.
А я и вовсе промолчал, головой покивал, с друзьями соглашаясь.
Отец только плечами непонимающе пожал, да сплюнул себе под ноги беззлобно, мол, о чём с малолетками несмышлеными говорить – только время понапрасну тратить.
 С рыбалки вернулись – сразу в баню. Удовольствие неописуемое. Стоит, право, десять дней мёрзнуть по полной программе, чтобы потом в баньку, натопленную на совесть, завалится. От души парились: парная – снег – парная, – и так много раз. Так поддавали, что мужики местные, матёрые, с полка слетали, матерясь сквозь зубы.
Допарились до состояния пятнистого.
Для тех, кто не в курсе – на Чукотке париться прекращают только тогда, когда всё тело малиновым становится и равномерно, при этом, покрывается мелкими белыми пятнами.
В этот момент кожа уже перестаёт температуру воспринимать – становишься под воду ледяную, или, наоборот – под кипяток крутой, чувствуешь, что вода по телу течёт, а вот какая она – горячая или холодная, – не можешь разобрать.
Интересно даже: а если бы мы двадцать дней на морозе просидели – двойной кайф в бане потом бы поймали, или как?
 После бани приготовили рыбу пойманную – из окуня и налима уху сварили, гольца зажарили. Сели за стол, и под водочку, в полной тишине – умяли ту рыбу – будто обряд какой-то соблюдая.
А ложку деревянную, из полена вырезанную, Бернд до сих пор хранит – как реликвию, какую, бесценную.

Томас и Джек, историю эту выслушав, только головами недоверчиво повертели.
Мол, шутка какая-то получилась: обещал историю о самой успешной, самой запомнившейся рыбалке, а рассказал – чёрте о чём.
Хрень какая-то, с психологическим уклоном получилась.
Я даже ничего и объяснять не пытался, потому, как не дано иностранцам – Русскую Душу понять.
Сколь не старайся.

Подвиг неожиданный совершён.
Нежданно, негаданно….
- А, зачем, собственно? -
Иностранные корреспонденты вопрошают, -
- Славы – какой и нет, денег – также, и женщины толпами на шею не виснут……
- В чём смысл?
- Странные вы ребята – русские!
- А нет никакого смысла. Просто вот – захотелось так.
- Слава – тлен. Денег – ещё наживём. А, женщин этих – себе заберите.
 - У нас у каждого уже есть – по одной. Больше – и не надо!