Донченко Ирина Журнал

"Журнал", повесть
 Сюжет: случайно испорчен школьный журнал, ребята пытаются самостоятельно восстановить его, потому как не хотят, чтобы «козлом отпущения» стала их одноклассница. Каждый из участников этой авантюры решает свои проблемы, которые важнее школьных

Отрывок из повести
Очевидное-невероятное преступление
 Вся история началась с, простите, банального посещения туалета. Туалет в этом заслуженном заведении был старый, почти со времен Сталина. Можно предположить, что бабушка Ани со своими подругами приходила сюда под бдительным оком классной дамы, заходила в шеренге девочек из 6 человек, 3 налево, 3 направо, раз-два, сделали, вышли. Но сейчас дисциплина не та. Ходят больше поодиночке и по парам, да еще и очередь создают, так как стороной «налево» никто пользоваться не хочет: сидеть напротив друг друга и писать как-то не очень комфортно. Вдобавок это «налево» находится хоть и за метровой стеной-ширмой, но все же сбоку двери, которая из-за заслуженности и опять же по традиции всегда была открытой. Рядом с дверью находится рукомойник, а напротив кабинка для учителей. Эта кабинка всегда была закрыта. Догадаться, что там учитель, можно было по вещам, которые оставляли на перегородке во время интимного процесса учителя. Это могла быть пачка тетрадей, «склеротичка» - записная книжка учителя, учебник, словом все, что учитель хватал с собой, когда вел детей в столовую и не успевал перенести из кабинета в учительскую.
 В этот злополучный день на стене-перегородке лежал школьный журнал. Юлечка стала мыть руки, а водопроводный кран посчитал нужным слегка попугать ее и фыркнул таким звуком, что Юлечка вскрикнуть не вскрикнула, но вот отшатнулась весьма неудачно, задела журнал, и он полетел, сами догадываетесь куда. Пока Юля ошарашено смотрела на упавший в такое неподходящее место школьный журнал, сработал автоматический смыв и журнальчик, разумеется, не промыло, а вот намочило основательно. Юля схватила подмокший журнал, накрыла его своим школьным пиджаком и побежала с ним домой. Отдышавшись дома, она поняла, что влипла. Журнал был 9 -а класса, ее класса, и он был испорчен окончательно и бесповоротно. Как объяснить, что это нечаянно? Тогда зачем с ним выбежала? Юля стояла в комнате, в одной руке держала утюг, в другой фен, а перед ней лежало это несчастье, которое так нелепо свалилось ей на голову. Ей хотелось закрыть глаза, открыть и ничего не увидеть. Так застали ее девчонки, которые пришли к ней пересидеть перемену.
Увидев подруг, Юля села в кресло, закрыла лицо руками и начала тихо выть. Аня присела на корточки перед Юлей, а Оксана уставилась на журнал, пытаясь сообразить, что же произошло. Но без Юли все равно ничего не придумаешь, чтобы объяснить, как очутился мокрый журнал у нее в квартире.
 - Все, давай по порядку и с подробностями!- Оксана подала стакан воды, и Юля, всхлипывая и шмыгая носом, стала рассказывать то, что случилось.
- Что теперь будет? Что мне делать? Если я сейчас отнесу журнал, скажут, что я специально испортила его! Зачем я его подняла! Меня просто перемкнуло в это время!
- Давайте все хорошенько поразмыслим. Кто-нибудь видел тебя с журналом? Нет! В чем проблема? А кто журнал в туалете оставил, пусть тот и переживает! Пойдем, положим, где лежал, и без проблем! - Оксана брезгливо взяла в руки журнал, положила его в пакет и решительно отправилась к двери. На пороге обернулась:
- Юлька, ты сиди здесь и никуда не выходи, будто заболела на пару деньков, а мы с Аней подсунем этот журнал как-нибудь куда-нибудь и дело с концом. Ты, главное, потом при слове журнал не дергайся,- отдавала приказы Оксана.
- Слушай, Юля, ты отравилась, в туалете тебя вырвало, и поэтому ты побежала домой, потому что тебе было плохо. Поняла?- для убедительности Аня еще раз это повторила, глядя в глаза Юле, словно гипнотизер.
- Как только закончатся уроки, мы – мигом к тебе. Сейчас мы идем на уроки, чтобы тоже не вызвать подозрения. А то еще получится групповое умышленное недоразумение, - добавила Оксана. - Интересно, кто же оставил там журнал?
 Не дождавшись ответа, не стали спрашивать Юльку, не видел ли кто ее, выбегающую из туалета с ошалевшими глазами и курткой под мышкой: она-то наверняка никого вокруг не видела. А вот ее видеть могли!

Юлин дом находился через дорогу от школы, так что из окон ее спальни виден был школьный двор и центральный вход в школу. Девочки оглянулись на окно и, увидев, как дрогнула занавеска, поняли, что Юля провожает их взглядом и будет сидеть на вахте у окна, пока они не вернутся. Все происшедшее заняло всего-ничего 15 минут из 20 минутной большой перемены. Впереди еще 4 урока, 3 перемены и несколько минут, которые должны поставить точку в Юлиных страданиях.
Ищут журнал уже сейчас или начнут после уроков? Теперь и Ане с Оксаной хотелось закрыть глаза, перенестись на полчаса назад и все исправить. И так воспитывают на уроках больше, чем объясняют, а теперь есть повод конкретный, чтобы достать всех и каждого.
 Подруги молча поднимались по лестнице. Кабинет английского языка находился на третьем этаже. Первой прервала молчание Аня:
- Послушай, Оксана, не все так просто. Даже если мы сейчас где-нибудь пристроим этот журнал, все равно это не конец. Журнал наш, за него отвечает классный руководитель. Мы выпускной класс, у нас полно отличников, журнал этот носят на какие-то проверки. Если будут парить весь класс, Юлька точно себя выдаст. И нам за компанию тоже влетит. Доброжелатели всегда найдутся. У меня их точно хватает.
- Я тоже это поняла. Давай пока выясним обстановку. На последнем уроке журнала у нас не было. Физик, насколько я поняла, его не берет и все оценки выставляет в конце семестра. На третьем уроке мы писали лабораторную, Этель на лабораторные журнал не носит, я правильно заметила? Получается в туалет журнал мог занести кто угодно, кроме классной: у нее уроки начинаются сейчас. Впрочем, и она могла прийти на час раньше и взять его. На первых двух уроках журнал был, нас спрашивали по списку это дурацкое письмо Татьяны. Девчонки на минуту вспомнили урок и прыснули от смеха. Письмо заканчивалось фразой: «Кончаю, страшно перечесть,
 стыдом и страхом замираю.
 Но мне порукой Ваша честь.
 И смело ей себя вверяю.…
Так вот Марья Ивановна старалась не пропустить момент до слова «кончаю», так как озабоченные совершенно не страданиями Онегина и Татьяны мальчики, вкладывали в это слово определенный смысл и у каждой девчонки, рассказывающей отрывок, потом интересовались, как это у нее получается. Девчонки краснели, злились и обзывались, устно и письменно. А мальчишкам только это и надо было. Еще смешней ситуация, в которую попали несколько мальчиков. Они тоже выучили это письмо Татьяны, одни - потому что так передали им домашнее задание, а другие - потому что не нашли письмо Онегина в хрестоматии. Это другие смышленые мальчики, учившиеся годами раньше, предусмотрительно вырвали этот листок, чтобы не таскать с собой целую хрестоматию. Так что урок был оживлен таким двусмысленным моментом, едва не закончившимся для Марьи Ивановны инфарктом, но все обошлось только каплями валерьянки и печальными мыслями на перемене о падении нравов и вырождении нации.
 Чтение наизусть в качестве выполнения практической части программы шло обязательной колонкой оценок в журнале, и Марья Ивановна никак не могла избежать этого мучительного для нее и веселого для учеников занятия. Бедная Марья Ивановна слушала, страдала и думала, как же так получается, что любимый ею Пушкин и обожаемый «Евгений Онегин», которого сейчас «проходят» ученики по программе, действительно проходит мимо их души и сердца. И она сама уже не знает, почему так получается и кто виноват.
Наверняка, было бы лучше, если бы Марья Ивановна просто рассказала детям сюжет романа, прочитала самые любимые свои отрывки, дала послушать любимого Чайковского. Но вместо этого она давала «анализ» композиции романа, художественного своеобразия, заставляла выписывать цитатную характеристику, (которую добросовестно скачивала из диска-шпаргалки Юлька и все остальные в классе списывали у нее и друг у друга, как и большинство сочинений). Были еще и литературные диктанты, и тесты на знание текста (которые опять же по четко разработанной системе опознавательных знаков все решали «кооперативно»). А еще требовала «самоконтрольчики»: написать о своих чувствах и мыслях после прочтения произведения, которое на самом деле не читали или читали в кратком изложении и при этом чувств никаких не испытывали. Для полного счастья (или несчастья) задавался подробный конспект в тетради по статьям учебника, страницы так на три.
Если бы всего этого не было, то, может быть, и почувствовали дети красоту и музыку слова, и, глядишь, зародилась бы эта любовь к великой классике или, по крайней мере, уважение к чему-то, что пока еще не совсем понятно и близко ученику, но всему свой черед. Но Марья Ивановна была учителем опытным и заслуженным, в совершенстве владеющим методикой преподавания, которая предусматривала разнообразие методов и приемов на уроках, и все формы опроса, и все виды домашних заданий. На ее уроках с удовольствием сидела завуч и с восторгом делала записи в журнале посещения уроков, потому что весь урок на бумаге выстраивался в четкую схему с соблюдением всех требований. Но завуч не понимала и не могла понять, что эта схема, четкость и разнообразие хороши только в ее журнале, а в голове ученика эта схема места не находит, а остается в душе одно: никогда больше не возьму эту книгу в руки.
 Школа! Школа! Шелест страниц, шорох подсказок, шипенье и понуканье, колкость замечаний, и приколы, смешные и дурацкие, обидные и глупые, шум на переменах, особый, ни с чем не сравнимый и не спутываемый, который не слышат учителя и который так пугает постороннего человека! Первый звонок, первый урок, первый влюбленный взгляд, первый поцелуй, первая клятва, первое разочарование…
Школа, ах, школа! Корабль, нагруженный знаниями и набитый радужными надеждами! Сейчас этот корабль прибит к берегу, лишен управления, корпус прогнил, паруса обвисли, в трюмах залежалый запас знаний, то ли ненужных, то ли устаревших, команда на берегу, в ожидании чуда - кто-то придет, починит, пополнит запасы! Но чуда не происходит, а чайки и прибрежные ласточки облюбовали палубу и мачты, и оживляют своим полетом, движением и криком этот отмирающий мир, создавая видимость гармонии жизни и порядка. Хотя как раз этого нет: ни гармонии, ни порядка, ни смысла, и почти не осталось надежды.
Донченко Ирина