Возвращение

Он вернулся не сразу. Он хотел просто пройтись по темным ныне улицам, что бы редкие капли бились о холодные листья деревьев, рождая дивную музыку счастья и боли. Ибо он был счастлив сегодня, ибо ему было больно сегодня. А завтра?..
А завтра он не хотел просыпаться, потому что знал, что что-то сломалось… Что-то испортилось в механизме жизни.
Он вздохнул, вдохнув этот чистый, печальный воздух ночи. Он заплакал, и слезы потекли по бледным щекам… но нет.
Просто дождь…
По мокрому асфальту дороги мелькали тени ветвей, что дрожали над головой.
По мокрому асфальту дороги бежали минуты и года… Бежали назад… Туда, откуда пришел он, туда, откуда он теперь возвращался домой…
Один, два, три…

И это снова началось…

Зачем он зашел сюда? Наверное, потому что ему было холодно, потому что одежда вымокла под дождем и прилипла к телу. Наверное, потому что ему было грустно сегодня, потому что теперь он снова может грустить…
Внутри было пусто, лишь пара столиков в глубине зала приютили за собою одиноких, полудремлющих посетителей. Он остановился, слушая, как дверь медленно скользит на петлях и становится на место с легким стеклянным звоном. Мягкий свет…Такой мягкий, что казалось будто его и вовсе нет. Но он был. И в его лучах вился сигаретный дым, спиралями поднимаясь к арочному потолку.
Ночной сигаретный дым. Сильный прекрасный дым, совсем не похожий на тот, что застилает небо черной пеленой, взмывая ввысь, покидая пепельную землю и те бесформенные обломки, что когда-то были домами.
И это снова началось…
Он взял бутылку сухого вина. Он не беспокоился о цене, потому что знал, что денег хватит. У него было много денег сегодня, но потом… Потом он будет вынужден искать работу, которую возненавидит, молчать перед теми, кто будет ему платить и знать, что могло быть и хуже.
Сейчас все они были богаты, но это вечернее богатство…
У всех, таких как он, карманы были набиты шелестящими бумажками, которых с лихвой хватило бы на ночь, но никогда не хватит на дни…
У всех, таких как он, у всех, кто вернулся…
Сухое вино.
Он пил сегодня, потому что ему было больно.
Он пил сегодня, потому что был счастлив здесь, в этом полупустом полутемном ресторане, за этим деревянным столиком, перед этим окном. А там, на улице, шел дождь, там была ночь. Холодная и пустая.
Он писал стихи, но не было бумаги, да и не к чему, потому что слова не могли бы передать его чувства, его чувства были выше слов, выше серого небо, там, где всегда только тьма.
Стихи вечной пустоты.
Той пустоты, что жила в нем последние годы, но таилась где-то в груди, что бы теперь, когда он вернулся домой, расцвести подобно цветку.
Он наполнил бокал, третий за эту ночь. Ему больше не хотелось ничего, только пить. Он должен был пить теперь, как раньше он должен был идти вперед, потому что остановится – значило умереть. Он закурил…

Я там, где были без лишних слов,
Я там, где столик чист и пуст,
Там, где вопрос уже готов,
Но не покинет влажных уст;

Там, где всегда лишь пять минут,
Что до закрытия дверей…
А те, кто рядом, не поймут,
А те, кто рядом, все быстрей.

Они торопятся туда,
Где их не ждут и не хотят,
Они исчезнут без следа,
А я опять вернусь назад.

И буду там, где столик пуст,
Где пять минут – и тишина,
Не покидающая уст…
Совсем один… совсем одна…

Кажется, он только что написал это… А может, годы назад, потому что тогда, как и сейчас, сидел за этим столиком и курил.
Ничто не изменилось. Ничто… И это было самым ужасным. Будто и не было этих последних лет, будто и не было… А может, так и есть.
Что осталось с ним? Память. И эти деньги, эти деньги в кармане, которых не могло быть раньше, которые заплатили ему за боль
Значит, их нужно тратить. Что бы забыть…
И он заказал вторую бутылку. И он снова наполнил бокал.
Так странно.
У всех есть планы на будущее, у всех есть мечты… и страхи, что этим мечтам не суждено осуществиться.
Но теперь, когда казалось, все позади, все кончено, он понял, что все только началось. Началось с первым шагом на перрон, когда он оставил позади черное тело поезда и вдохнул этот прекрасный, печальный воздух… Он понял, что его обманули.
Жестокая шутка.
Раньше, когда небо застилал дым, а земля сотрясалась под ударами, он думал, что счастье- оно начинается с перрона, он мечтал тогда…
Но теперь… теперь он знал, что мечтам не суждено осуществиться. Возвращение. Оно казалось таким чудесным, таким манящим, а на деле стало той дверью, которую он так долго мечтал открыть, ибо думал, что за ней его ждет счастье…Теперь он распахнул ее… но увидел лишь серое небо, и дождь, и ночь…
Там, за этими мокрыми деревьями, могло прятаться что угодно, то, что могло и хотело его убить… и ему было страшно, и хотелось кричать, но нельзя…
Она могла услышать, и тогда сорвалось бы все, что планировали и решали те, кто не боялся умереть…

И это снова началось…

Привет, ответил он девушке, остановившейся у его столика. Высокая, темноволосая девушка в розовой короткой шубке.
Да, один. Конечно, садись. Она села, поставив у стены тонкий зонтик- тросточку с острым металлическим наконечником.
Ее волосы были влажными из-за дождя и тяжелыми прядями лежали на плечах. Девушка потянулась, освобождаясь от шубки.
Он следил, как на свет показалась молодая грудь, обтянутая белоснежной кофтой.
Девушка поежилась и натянула рукава на ладони.
Она подсела за его столик, потому что тоже была одинока сегодня, а он был так спокоен в своей печали…
Потом им принесли еще один бокал, и он налил ей.
Девушка попробовала и на секунду задержала дыхание, пытаясь лучше понять вкус сухого вина.
Да, вино хорошее, ответил он на ее замечание и улыбнулся. Она была не просто привлекательна, она была красива. Раньше я тоже больше любил полусладкое, согласился он, но потом понял, что его вкус слишком самодостаточен, он диктовал мне себя. А с этим, он поднял бокал, можно фантазировать: задержи его во рту и представь, что бы ты хотела почувствовать…Попробуй…
Девушка сделала еще один глоток.
Да, рассмеялся он на ее замечание, сначала всегда немного непривычно.
А потом заказал ей кофе, потому что бедняжка действительно замерзла там, под дождем.
И снова пили: она – кофе, он – вино…
Дождь шелестел по листьям, создавая мягкий успокаивающий фон для тихой музыки в полупустом ресторанчике, для тихой беседы за деревянным столиком.
Красивое имя, ответил он и представился сам.
Ты тоже очень красива, сказал он позже.
Потому что она напомнила ему ту, которую он дважды потерял… Он сделал глоток, задержал алую жидкость во рту и почувствовал вкус пороха…

И это снова началось…

Нет, он не рассказал ей о том, где был последние годы, просто сказал, что вернулся в город после долгого отсутствия, оттуда, где было много хуже, чем здесь и сейчас.
Но хотел…
Хотел вспомнить ту девушку, что увидел однажды на пепелище, что бы полюбить…
Он не изменил той, которая ждала его в этом городе, ибо видел в ней именно ее, ту самую, которая была всем…
Он не рассказал ей о том, как клялся ей никогда не оставлять ее, о том, как она плакала, уткнувшись ему в грудь, о том, как она умерла…
Действительно, прекрасная ночь, ответил он.
Да, я тоже очень рад, что ты решила ко мне подсесть, сказал он.
Мне кажется, я тоже чувствую это, солгал он.
…как она медленно оседала на землю, оставляя на серой стене алый след, как она смотрела на него и улыбалась своей особенной улыбкой, той, что обещала ему так много, в то время как глаза ее уже ничего не видели.
Он тоже улыбался ей и тоже не видел ничего вокруг, потому что его глаза затопили слезы. Горячие мутные слезы.
Он тоже улыбался ей, убирая пистолет, дуло которого еще дымилось после выстрела, в кобуру…
Так он потерял ее впервые…
Обязательно, ответил он, пряча листочек бумаги, на котором она написала свой номер, в карман.
Я тоже буду ждать, сказал он поднимаясь. Она была уже одета и держала в руках свой зонтик, и он обнял ее, и он поцеловал ее. И это был последний, прекрасный поцелуй.
Тогда, он так и не осмелился поцеловать эти холодные губы, но теперь…
Теперь он закрыл глаза…
Сухое вино…
Представь, что бы ты хотел почувствовать…
И он чувствовал ту, что осталась лежать на камнях у серой стены, ту, которую убил три месяца назад… А потом он снова был один. Он сидел здесь, за этим деревянным столиком, у этого окна, но чувствовал только холод и страх.
Потому что больше никто не пришел, потому что снаружи доносился сухой смертоносный треск…
Он не пошел, потому что испугался… и он остался жив…

И это снова началось…

Он бесцельно брел по набережной, иногда замечая, как капли беспрестанно бьют по воде реки, подергивая ее алмазной в свете луны рябью.
Он вернулся не сразу. Он хотел просто пройтись по темным ныне улицам, что бы лунные блики касались лица…
Тремя часами раньше, сойдя на перрон, он думал, что отныне счастлив, он шел вдоль реки, предвкушая встречу…
Но…
Она вышла замуж и переехала отсюда, сказала ему незнакомая заспанная женщина, открывшая дверь.
Когда?..
Месяца три назад…
Так он потерял ее во второй раз…
Он вернулся не сразу.
Но теперь он снова был здесь, он шел по этому мосту и смотрел на черную воду там, внизу…

И это снова началось…

Он бежал, он тяжело дышал, потому что устал бежать, но знал, что остановиться - значило умереть…
Так, позади, среди мокрых от дождя деревьев, раздавался сухой, неестественный, смертоносный треск…
И он бежал, пока не увидел дверь, и он прыгнул на нее всем телом, и она поддалась…
Казалось он летел…
Он падал…
А потом что-то твердое и холодное ударило в лицо, и вода наполнила его рот…
Река в единый миг поглотила его тело…
Задержи ее во рту и представь, что бы ты хотела почувствовать…