Давно не видел папу, или Добрая, умная гаубица

122 мм гаубица (М-30) на металлических колёсах с резиновыми шинами, весом 2500 килограмм, была поистине великолепным артиллерийским орудием, о боевых качествах которой говорили, что «Лучше её уже ничего не может быть».

1950 год. Жили мы тогда в Раздольном, недалеко от Владивостока.
Мне было около пяти лет, когда гаубичный полк, в котором служил отец, подняли по тревоге и направили ближе к границе с Кореей. Я очень хорошо помню, как все мои сверстники и наши матери ждали возвращения полка, каким долгим было это ожидание, как радовались мы, когда узнали, что полк возвращается. А когда в один из дней мы увидели, как возвращаются наши любимые гаубицы, то многие ребята побежали к воротам, через которые орудие за орудием, на прицепе у автомашин, возвращались домой.

Мы не успели увидеть, как наши отцы и солдаты заехали в часть на других машинах, но водители из кабин узнавали нас и проезжая, говорили нам, что наши отцы уже в части, что скоро мы их увидим у себя дома. Кто-то из ребят побежал домой обрадовать этим известием своих матерей, а несколько ребят остались и смотрели, как гаубицы медленно заезжают в открытые ворота.

Увидев на станинах орудий сошники, очень похожие на небольшие сиденья, я спросил у старших ребят, для чего эти «сиденья». Толком они тоже не знали назначения этих «сидений», но предположили, что если сесть на одно из них, можно проехать в часть. Уже последняя гаубица подходила к воротам, когда я подбежал к станине орудия и сел на это «сиденье». Я едва успел приветливо махнуть рукой опешившим ребятам, как орудие тряхнуло на ухабе и меня сбросило под колёса гаубицы.

Испуганные ребята убежали к видневшимся домам, чтоб там рассказать, что со мной случилось. Последняя гаубица медленно заехала, ворота закрылись, а я остался лежать на дороге, не зная, плакать мне или нет. Пока я лежал и думал, что мне делать, по дороге в часть проходил солдат, который увидел меня, лежащего посреди дороги. Удивлённо посмотрев на меня, он спросил:
- Ты чего здесь лежишь?
Спокойно, как о чём-то обычном, я ему и отвечаю:
- Меня гаубица переехала.
- А где ты живёшь?
- Вон там, в тех домах.

Подняв меня осторожно, солдат на руках донёс меня до нашего дома, где передал уже спешащей нам навстречу маме. Вся в слезах, мама занесла меня домой и положила на кровать. Прибежал встревоженный отец. Очень быстро приехал врач. Все суетятся, осматривая меня, а я лежу и молчу.

Осмотрев меня и не увидев ничего страшного, кроме небольших ссадин на бёдрах, врач спросил:
- Ходить можешь?
- Не знаю.

Отец взял меня на руки и осторожно поставил на пол, а я тихонько сделал несколько шагов и заревел. Только теперь до меня дошло то, что случилось.
- Тебе больно ходить?
- Нет.
- А почему плачешь?
- Не знаю…

На машине отвезли меня в больницу, сделали рентген, смазали ссадины зелёнкой, а потом отец отвёз меня домой. Полежав немного на кровати и отойдя от испуга, ответив на вопросы родителей и соседей, я вскоре снова бегал среди ребят. Сходили мы с отцом и на то место, где я лежал на дороге, сорвавшись со станины орудия. По всей видимости, кучка золы, высыпанной в разбитую колею дороги, спасла тогда мои ноги. Может быть и так, но я до сих пор считаю, что это добрая, умная гаубица, в боях срывавшая башни вражеских танков, не захотела повредить меня.

Правильно о ней сказали, что «Лучше её уже ничего не может быть»!