11. Диффузия

У Инги была большая двухуровневая квартира на Тверской, прекрасный район, если бы не частые пробки в центре. В квартире был идеальный порядок, тапочки стояли под прямым углом относительно коврика в прихожей, косметика и ключи, обувь и одежда, духи и губные помады, перманентные карандаши и тушь все было разложено на своих местах.
- Проходи, располагайся, сейчас принесу чего-нибудь выпить.
- Спасибо, но мне, наверное, хватит на сегодня.
- Да ладно, завтра только суббота, еще два выходных впереди, или у тебя какие-то дела завтра? В этом нет ничего страшного, оставайся спать у меня, места хватит, а завтра, я тебя могу отвезти, мне все равно нечем заняться. Я от скуки даже сама прибираюсь.
- Ну, хорошо. Дел у меня завтра действительно никаких нет. Разве что только в магазин сходить за продуктами.
- Вот и отлично. А за продуктами вместе завтра съездим. Располагайся, я скоро.
Я сел на просторный диван в гостиной, моя квартира, по сравнению с этой, казалась темной конурой. Мне было немного неуютно, но это чувство скоро прошло. Тут появилась Инга, она принесла бутылку шампанского и нарезанного тонкими ломтиками мяса.
- Прости, что к шампанскому только мясо, больше у меня ничего нет. Конец недели, не было времени заехать в магазин купить еды и нормальной закуски.
Она с деловитой сноровкой открыла бутылку шампанского и разлила по бокалам.
- Ну, за знакомство?
- За знакомство. А на втором этаже что?
- Там бывшая комната Оливера, и его студия. Сначала я хотела ее снести, а потом, подумав, оставила, сделала там небольшой косметический ремонт, нормальную звукоизоляцию, инструменты новые. Это был мой подарок Оливеру на день рождения. Он пару раз там записывал свои песни, но потом уехал к Эмили, больше не возвращался ни домой, ни в эту студию.
- Ясно, а у него там есть все инструменты?
- Да, он все оставил, когда уезжал от родителей. В этой квартире мы выросли, правда тогда она еще не была двухуровневой, это все появилось, когда у папы с мамой дела пошли в гору. Они так и не успели достроить дачу, а на Оливера у них вообще времени не оставалось, за ним присматривала гувернантка. А потом и она умерла, не смогла перенести шок после их смерти. Она очень долго с нами была, я помню ее еще со школы. Мои родители разбились в авиакатастрофе, когда возвращались из отпуска. А так как Оливер к тому времени уже был наркоманом, хотя он и сейчас наркоман, его признали недееспособным, и бразды правления родительским бизнесом вручили мне. А я, как тебе уже рассказывала, выгодно продала его, вложив деньги в нефтяное месторождение, поэтому я ни от кого не завишу материально. Я раньше думала, что это классно, но, получив многое из того, о чем мечтала, мне стало скучно. Скучно и неинтересно жить, когда все есть, когда нет недостижимой цели, когда нет мечты. Вот я и решила пойти работать. Работать в престижных конторах, так же скучно, как и в аутсайдерских. Поэтому я и выбрала фирму по производству консервных банок. Она не плохая и не хорошая, не лидер, но и пыль лидеров не глотает. Да и людей там не много, я почти каждого помню. Мне нравится, в этом мире столько людей, которые только и делают что работают. Мне очень жаль, что среди достойных людей, многие обречены на полуголодное, нищенское существование. Но я ничего не могу с этим сделать. Ведь я же не Иисус, я не воскрешаю мертвых, не подаю нищим, не живу без греха. Но я стараюсь, пытаюсь стать лучше.

Я внимательно слушал Ингу, стараясь не отрывать своего взгляда от нее и не перебивать. Ей всего 27 лет, а внутри нее огромная пропасть, которую не заполнить ничем. Она выросла в семье, которая ни в чем не нуждалась, конечно, этого никто не принес на блюдечке, ее родителям пришлось свою жизнь на это истратить, ради нее, ради Оливера. Инга знает, какой ценой это досталось ей, а Оливер нет. Он тогда видимо еще был очень мал, и не помнит тех дней, когда нечего было есть.

- Тебе нравится твоя работа? Кем ты работаешь, а верстальщиком.
- Я бы не сказал, что прямо жить не могу без этой работы, но приходится работать, чтобы совсем не сойти с ума от одиночества. Небольшие сбережения у меня тоже есть, если что. Но я не думаю, что на деньги можно купить искреннюю любовь.
- Да, я узнавала у своих знакомых в банке, о тебе. У тебя отличная кредитная история, да и денег на счету хватит. Так зачем тебе работать. Живи себе припеваючи, в твои-то годы?
- Ну, понимаешь, тут есть ряд обстоятельств, из-за которых я работаю, и прежде всего это бегство от одиночества. По крайней мере, я избавился от одного его вида, физического одиночества, мне есть с кем поговорить, мне, конечно, не особо нравятся пустые разговоры, но я ощущаю себя живым человеком среди живых людей, а не призраком или тенью, но вот понимаешь, у меня есть душа, которой очень одиноко и тоскливо. Не с кем поговорить о наболевшем, о своих мыслях, о своих переживаниях. О своих надеждах. Интернет? Нет, он мне не нравится, да и последнее время мне кажется, что меня все послали в игнор. Что бы я ни делал, о чем бы не писал, все уходит в пустоту. Все равно что, хоть стихи, на которые никто не пишет рецензий, или мои комментарии в чьем-нибудь посте, которые его либо завершают, либо остаются без ответа. Или смс’ки, то же самое, никто не отвечает, может, сломался мой внутренний передатчик, который связывает меня с этим миром, он посылает сообщения, но ничего не принимает.
- Ты пишешь стихи?
- Да, это плохо?
- Нет, не плохо, почему ты думаешь, что я считаю написание стихов чем-то зазорным?
- Ну, просто ты так удивленно на это реагируешь.
- Мне всегда было интересно творчество. Не важно чье, главное чтобы в нем была душа. Можешь мне что-нибудь прочитать?
- Да конечно. Тебе о чем прочитать, о любви, о дружбе или на какую-нибудь социальную тематику?
- Давай о дружбе.
- Хорошо, только обещай не смеяться.
- Обещаю.
- Не плачь мой друг, я улетаю,
Туда, откуда писем нет,
Там, где моя душа взлетает,
Я не могу сорвать букет.

Я не могу прислать на память,
Неровным почерком тоски,
Обрывки слов, зачем, не знаю,
Так тает воск моей свечи.

Я здесь один в бездонном море
Небесной гладкой синевы,
Останусь криком в чистом поле,
Одно далекое: Прости!
- О, как эмоционально и трагично. Очень здорово. Тронуло до глубины души. Спасибо.
- Приятно, что оно тебе понравилось. А больше всего приятно то, что ты выражаешь свои эмоции словами, которые не говорят людям каждый день. Те, кто читал мои стихи, обычно реагируют фразами: "Да, отлично чувак, мне понравилось. Пиши еще" или "Круто. Мне понравилось" Говорят такими словами, от которых уже блевать хочется. Они ничего не выражают. Это как пустые комментарии или возгласы толпы. Они громкие, но ничего не значащие. К слову о Найке, недавно, кстати, он выложил в своем ЖЖ(Живой Журнал) новую песню, я представляю каких усилий ему стоило ее записать, свести, сделать мастеринг, так чтобы ничего не потерялось, выложить, чтобы за него порадовались все остальные, а они ему пишут, "Когда следующий альбом выйдет", или "Отличный концерт в Нижнем Новгороде", пишут чушь, которая вообще не относится к его новой песне. Глубоко сомневаюсь, что это именно то, что он хотел услышать от своих слушателей, когда дарил им свою новую песню.
- Знаешь, а я и не думала об этом ни разу. Творчество очень тонкая вещь, иногда, среди кучи всего, что на нас сваливают, бывает очень сложно отделить бриллианты от стекла. А ты песни пишешь?
-Писал, раньше, но после одного случая больше не могу.
- После какого случая? Рассказывай, что с тобой случилось.
- Да мне как-то не очень хочется рассказывать, ведь я не уверен, а вдруг это не так, как я думаю.
- Рассказывай, может я тебе помогу чем. У меня благодаря выходкам Оливера много знакомых, среди них есть разные люди, некоторые очень полезные.
- Только обещай мне, что ты никому не будешь об этом рассказывать. Хорошо?
- А кому мне рассказывать? Оливеру, да ему вообще насрать на все, что к нему не относится. Подругам безмозглым, они этого не стоят. И, в конце концов, я о тебе практически ничего не знаю. Рассказывай
- Хорошо, расскажу.
Я рассказал Инге, о том, что произошло со мной пол года назад, чем я раньше занимался, какие строил планы на жизнь. О том, что раньше рисовал, но после отъезда Мишель, и моей попытки нарисовать ее картину я впал в творческую спячку и больше не рисую. С того же дня так и не пробовал больше сочинять песни. Теперь немного сочиняю стихи, но они все очень грустные. О том, как познакомился с Мишель, как она разбилась в авиакатастрофе, и о том, как я сильно одинок.
Инга слушала меня, пытаясь наградить вниманием каждое мое слово. Давно я не видел, чтобы так внимательно слушали. В ее глазах было видно, как пролетают образы моих слов, как ее мозг пытается найти решение проблемы, которую могу решить только я.