Эффект попутчика. Эпизод второй

 
Автомобильные гудки за бугром послышались удивительно не вовремя. Я вытаскивал на берег здоровенного леща, попавшегося на донку.
- Привет! – сказал Павел. – Однако!
- Привет, Павел, - с моим тезкой, бывшим когда-то старостой параллельной группы, мы договорились встретиться на этом глухом озере на юго-западе Валдая еще в феврале, на последнем вечере встречи выпускников. – Рад видеть. Если честно, заждался я тебя. На две недели запоздал!
- Каюсь, припозднился. А худа без добра не бывает – дожди-то только дня три как кончились? Вы как, сильно промокали?
- Обижаешь, Паша! Мы что, в лесу жить не умеем?
- А-а, ладно! Я гляжу, к вечерней ухе ты готов? – Павел кивнул на леща.
- Ага! И закоптить есть что – сын хорошую щуку на блесну зацепил. Утром.
По старой привычке Павел почесал затылок.
- Приноровился бороды распутывать?
-Да он забыл про них.. Варяжские гости такую снасть подарили … Какие там бороды! Показать?
- Ладно, потом, еще не вечер. Я тут со своим семейством, на Кардашевское порыбачить собрался. Все твои рассказы! . А вечером – как? Насчет ухи, смотрю, без проблемов?
- Кардаши? А у тебя лебедка есть? Ага, понял, возьми мою. На Бога надейся, а сам …Ну что, ни хвоста, ни чешуйки?
- Э-э, если и так, то грибов наберем. Для компенсации моральных издержек. Кстати, инструмент – на крыше.
Я кивнул. Инструмент – это гитара, Павел с ней никогда не расставался.

На нашей стоянке на берегу лесного озера в тот день я был один, в качестве дежурного. Все семейство – жена, дочь с мужем и моим первым внуком и сын ушли в лес рано утром. Я их ждал к полудню, и обед уже был готов. Впрочем, если Павлу и не повезет с рыбалкой, все равно есть все, чтобы хорошо посидеть.
«Так, хорошо сидим, хорошо сидим …М-да, а у нас-то по нулям! Неудобно как-то …И что делать? Мои-то могут и к вечеру заявиться, заблудятся, или мало ли что …»

Традиции, однако. Если за стол – то без выпивки – ну никак. Я притушил костер, запустил мотор. «Только бы с Нинкой ничего не случилось …»
Двенадцать верст по лесам и полям, дряхлый мост в Богом и людьми забытой деревушке и еще шесть по грейдеру..
Дверь деревенского магазинчика в полусгнившей избе была раскрыта, Нинка, хорошо знакомая по прошлым годам, бессменная продавщица скучала за кроссвордом при полном отсутствии покупателей.
- О, сколько лет, сколько зим!
- Привет, Нина Петровна! Докладывай, давай, как жись, что нового?
Минут за пятнадцать были обсуждены все новости, погода, виды на урожай, падение нравственности и много чего еще, наконец Нинка взяла с витрины невзрачную бутылку с криво наклеенной этикеткой.
- Давай Лешку помянем.
- Какого Лешку?
- Да знаешь ты его, позапрошлым летом ты же ему помогал трактор чинить?
- А-а, да, помню. А что?
- Что? Вместе с трактором с моста упал. Позвоночник сломал.. Научились, мать их за … из томатной пасты брагу делать.
Нинка разлила бутылку в два чайных стакана.
- Эх, пусть земля пухом будет.
Густая, почти черная жидкость в стакане источала сильнейший дух свежайшей смородины.
- Слышь, Нина, это что такое? Из лесных ягод, что ли?
- Да, из лесной. В Б-ве наладились делать. Градусов – всего ничего, но вкус какой! Давай, забирай последние, всего три осталось. А ты, вообще-то, за чем приехал? Сколько? Две, три?
- Ладно, три.
- Еще что-нибудь?
- Да, вон там зефир вижу. Ну, и для моих детишек к чаю чего-нибудь.

Я запустил мотор. «М-да, смородиновая, натюрпродукт, блин …а не посидеть ли на сосновом бугре? »
Сосновый бугор – это высокий и крутой холм, с которого открыт сказочной красоты вид на два озера и прилегающие леса. Когда несколько лет тому назад я впервые поднялся на его вершину, то подумал – вот бы здесь и жить, и умереть …И до боли пожалел, что не было с собой фотоаппарата.
«Что же, еще не вечер». Я посмотрел на часы. «Полчасика могу себе позволить. И покайфовать. Эх, смородиновая …»
Я выехал на грейдер и после первого же поворота увидел стоящего на обочине невзрачного вида мужичка с робко приподнятой рукой. Я остановился. В этих краях останавливался и подвозил всегда.
- Далеко надо?
- Да уж пока тебе по пути.
- Так я до В-го, а там направо и в лес. Не обессудь.
- Ты из Москвы? – спросил мужичок, как только мы тронулись.
- Да. По номеру определил?
- И не боишься вот так останавливаться, подвозить?
-Нет. Я только милиции боюсь, а ее здесь не бывает. Капуста нонче уродилась, а вот с ментами – перебой.
Мужичок хмыкнул.
После очередного слепого поворота слева оказалось подножие Соснового бугра. «Что же я наделал? Хотел покайфовать, увидел этого, забыл про холм, и теперь что?»
Я остановился и заглушил мотор.
- Время есть? Или торопишься?
- Да мне бы до темноты на Красную Горку попасть надо бы.
- О-о! Успеешь. На Горку не поеду, там после дождей глухо. А вот от В-го тебе всего-то пару верст протопать. Пошли. Да сумку-то свою оставь, куда она денется?
Я достал бутылку смородиновой, засунул в карман куртки.
- Пошли, мил-человек, посидим, отдохнем, поговорим.

Присели мы на полусгнивший ствол давным-давно рухнувшей исполинской ели. Я откупорил бутылку.
- Эх, лапоть я, про стакан забыл. Ну, давай за эту красоту выпьем. Где еще такое есть? Рассказал бы, ты вроде здешний, все вокруг знаешь?
Мужичок долго молчал.
- Знаю, много чего знаю. Я в этих краях, поди, лет сорок уже, ну-ка, позволь …
Мужичок решительным жестом взял бутылку и в мгновенье ока влил в себя все, что оставалось.
- Вкусная водичка, однако. Погоди чуток.
Он спустился вниз, к машине, вернулся со своей сумочкой.
- Твои ягодки пущай бабы пьют. Держи стакан.
- Что это?
- Своя. На калгане. Ну как?
Полстакана я одолел. Припомнился Толкин. «Оркское зелье. Или как там – полночная слеза».
- Давай, давай, до дна!
- Что ж, бум знакомы! Меня зовут Павел. За встречу, за хорошее знакомство!
Закурили, помолчали. Через пару минут я стал думать, что больше – ни грамма, иначе и не уеду, и не доеду.
- А ты, Павел, похоже, если здесь и в отпуске, то не первый раз?
- Да, не первый. Я бы в Карелию ездил в отпуск, да только вот семья против – далеко. А сюда – всего пятьсот верст. Были мы там один раз, чудесная страна, что и говорить …
А здесь – уже пятый август, все знакомо. Каждый раз – на другом озере.
- И теперь на озере?
- Ага. Летом в лесу жить – одно удовольствие. Да ты знаешь это озеро, ты же здешнй.
- Как же, знаю. Там и орешник есть, знаменитый …
- Это где же? – я удивился.
- Ты что ж, не добрался еще?
- Так рано еще орехи рвать! Только вот одного не понял – кто это кусты так порубил? И бросил? Этому орешнику цены нет – кусты по шесть-семь метров!
.- Этточно, рановато пока. Ну, давай еще по половинке.
- Стоп, Петр, стоп. Хватит. А то до стоянки не доеду.
Мой попутчик одним махом влил в себя стакан, понюхал рукав и закурил.
- Ладно, если, говоришь, не первый раз в этих краях, то и в Щ-вом хуторе бывал?
- Бывал. Дед Евсей там, пасеку держит. Надо же, целое поле гречихи для пчел засевает. И еще бабка Нюра там живет, козы у нее, целое стадо. Сыр делает – пальчики оближешь. И вроде там больше и нет никого, два или три дома брошенные, наверное, рухнули уже.
- Э да когда это было-то. Нюрка, с козами … так ты там лет пять не был, ну?
- М-м, ага, лет пять. Точно, не меньше.
- Не, стоят еще. Как же, как же …Нюрку я очень давно знаю. Зимовал как-то. Можно жить, можно. Нюрка. старая совсем, помогать некому, вот мне и предложила пожить.
«Совсем интересно. Кто же он такой? И что это я его Петром назвал, а он – так и ничего?»
- А второй раз перезимовать не получилось, дурная история случилась …
Мой попутчик перелил себе в стакан все, что оставалось в его бутылке.
- Ты, Павел, за рулем, так что …. Давай, плесни себе ягодки-смородинки. За знакомство! Петром меня зовут.
Закурили.
- Я позапрошлым летом, ближе к осени, к Нюрке зашел, она мне и предложила у нее перезимовать, по старой памяти.. Страшно, говорит, одной, дед Евсей помер, да еще крайний дом странное семейство заняло. Пришлые какие-то. С весны, говорит, живут, а ни картошки, ни огорода хоть какого, озеро рядом, рыбы полно, а у них – ни лодки, ни сеток,. во дворе ни теленка, ни порося, пяток кур, и все. А мясо не переводится!
- Ну и что? Может, лося завалили, или для кабанов яму вырыли. Мало ли что?
- Да, как же! Норка мне коровью шкуру показала – в овраге нашла. Сходил, посмотрел. Сначала думал – медведь задрал, ан нет! Разделана как надо, с толком.
- Хочешь сказать, они скотину воруют?
- А что еще думать?
- Семейство-то большое?
- Мужиков трое, не старые, похоже – братья. Две бабы, тоже не старые, да детей куча, от мала до велика. Нюрка сказала, весь малинник обобрали, подчистую, а малинник там знаешь какой? Аж до Старого Хутора, грузите бочками. И еще – повадились всем кагалом в лесу пропадать, с утра до вечера. Возвращались в сумерках, с мешками какими-то.
- Да грибы собирали, чего же еще!. Их же море, и для себя, и на продажу, в сезон не поленишься – весь год прожить можно!
- Как же, грибы! – Петр хмыкнул, покачал головой. – У нас там как, есть еще?
Я не поленился спуститься вниз, к машине за второй бутылкой смородиновой.
- Если бы грибы, какие вопросы? – Петр поставил стакан прямо в траву, закурил и надолго замолчал.
- Нюрка как-то попросила, слезливо так – ты бы, говорит, проследил бы, что они в лесу делают.
- А что еще? Клюкву, что ли?
- Клюкву, блин … Мужики топорами орешник валят и водку пьют, а бабы и детишки мешки набивают. Удобнее им так, понял? Я – к ним – что же это вы, злыдни, творите? Этот орешник здесь от века, а вы что? Ну, они увидели, я-то один, руки пустые … еле ушел, вот, смотри!
Петр содрал кепарь, наклонил голову, я увидел страшенного вида шрам.
- Так что вот, еле ушел.
Помолчали.
- За пару дней отлежался, в себя пришел. Нюрке, конечно, все рассказал. Нюрка запричитала, потом успокоилась, слезы утерла, говорит – и что дальше-то? Изведут орешник, а с него вся округа кормится! И управы никакой на этих пришлых!.Господи, что делать теперь?
- Утром, ни свет ни заря, будит меня, говорит шепотом – ну-ка, пошли … Зашли в дом покойного деда Евсея, там – шаром покати, все вынесено, что можно, что нельзя – поломано. В погреб залезли, Нюрка мне тайник показала, где дед винтарь хранил, и прочее все, для охоты.
Петр допил остатки прямо из горлышка.
- Проследил за ними, вот так. Они опять за свое – орехи топорами собирать. Ну и…
- И что?
- Что, что … Хорошо спрятал, хрен найдешь. И винтарь утопил, и к Нюрке не вернулся.
От греха подальше. Много позже узнал – Нюрка в тот год ближе к зиме к сестре уехала, куда-то на Вологодчину.
- А этих, пришлых, так и не искал никто?
- А хрен его знает. Ладно, Павел, поехали.

* * *

- Ну, прощай. Бывает же такое – и довез, и напоил. Так что не суди.
- «Не судите, и не судимы будете».
- Точно.

* * *

По дороге на стоянку я искупался в речке, в мессе впадения большого ручья вода была ледяная, от обилия прибрежных ключей. Нарвал пучок мяты, долго лежал на траве.
«Что же это я – в роли попа на исповеди побывал?»