Глава восьмая

Год 727 от Творения Мира. Альбия. Волшебство – нелёгкая наука

1.
– Миррана, ты снова дразнишься! – Михаэль с разбегу влип в ватную проплешину густого тумана, как взбитые сливки размазанного в оврагах меж холмами и застыл недвижимо. – Миррана! Я знаю, это ты! Сейчас же отпусти меня! Я спешу, мне не до шуток! Меня ждёт Лили у Мшистой Развилки!
Но туман крепко держал его за руки и ноги, не позволяя даже пошевелиться.
– Ты слышишь?! Я кому говорю!
– Выбирайся сам, – послышался в ответ со всех сторон игривый смешок.
Михаэль в ярости дёрнулся, но снова безуспешно.
– Мирра, я не расположен сегодня играть, у меня дела в Большой Житнице!
– Ну, раз не расположен, выберись всерьёз, не будем играть! – снова послышалось в ответ.
Михаэль завертел головой в поисках волшебницы и увидел её одновременно с четырёх сторон. Четыре совершенно отчётливых и реальных Мирраны взирали на него с голых, в проплешинах, по-крытых первой весенней травой холмов и от души смеялись. Их переливистый смех хором звучал в топком тумане, вспенивая его белыми барашками. Туман укрыл Михаэля по плечи, намертво сковав железной хваткой. Он глубоко вздохнул и постарался успокоиться и сосредоточиться, как учила ма-ма.
Ну, не зря же ему не хотелось сегодня идти этим путём, хоть он и короче, но София настояла – быстрее, мол, доберёшься. Вот и добрался. Теперь, зная Миррану, можно проторчать в Оврагах до вечера.
Просчитывать события, прислушиваться к сердцу, к внутреннему голосу он кое-как у Софии нау-чился, но куда ему против взрослой Жрицы, особенно если её стихия ему не знакома, не Воздух, как у матери, а Вода. Время для учёбы было подходящим – ранняя весна, и Миррана, похоже, решила им воспользоваться.
2.
У Михаэля за плечами уже были томительные занятия с Виолой, Жрицей Земли, дни и ночи на-пролёт таскающей его по лесам и лугам в поисках одной единственной былинки, недостающей в ка-кой-нибудь сверхважной целительной смеси. Он часами сидел в лесу и слушал глупую болтовню лесных пичуг, пересказывая затем Виоле всё, что услышал. Он исписывал груду свитков, силясь за-печатлеть в памяти множество заговоров и заклинаний, эликсиров и снадобий, одно важнее другого. Для его пятнадцатилетнего живого ума и горячего сердца большей пытки сложно было придумать.
Невозмутимая Виола терпеливо сносила все его выходки, шалости и капризы, только лишь Хра-нительнице Неяре высказывая свои сомнения в мальчике. Прошла весна, прошло лето, а он всё ещё не был готов, тогда как обычно для этого хватало и трёх месяцев. Но затем ещё три года будущие волшебницы подкрепляли свои знания практикой. Оставалось только надеяться на эти три года.
Неяра в ответ лишь пожимала плечами и сочувственно кивала. И занятия продолжались.
Наконец, с наступлением холодов Михаэль кое-как с горем пополам запомнил все рецепты, что требовалось, переслушал всю живность в округе и даже собственноручно исцелил травмированную ногу своему коню Селару, что несказанно его вдохновило, и был затем экзаменован всеми четырьмя волшебницами с Неярой во главе.
Стихия Земли была, в конце концов, им покорена, и следующих три года Михаэль был скорее предоставлен сам себе и оставлен в покое, нежели занимался укреплением полученных знаний. Они и так засели в него – глубже некуда, а применять их на практике мальчик не торопился. Болтовня животных его не увлекала, и он лишь своему коню Селару давал короткие указания, с каждым разом всё усложняя их и увеличивая расстояние, с которого эти указания исходили. Однако пускаться с ним в длительные беседы не торопился. Что же касается целительства – то тут и без него было кому поработать. Не только Виола, а ещё и Лили, её дочь и подруга Михаэля, будущая смена Виоле – два целителя, не многовато ль? Так что места третьему, к счастью, оказалось маловато, и возможности увильнуть были Михаэлем использованы все и сполна.

Следом за Виолой настала очередь Софии. Её стихией был Воздух. Тут Михаэлю стало уже по-легче. Во-первых, София была его матерью, а значит, была к нему ещё снисходительней, чем самая покладистая из всех волшебниц – Виола. Во-вторых, Михаэль повзрослел и теперь и сам стал рассу-дительней, ну, и в-третьих, София – не Виола, хоть и близка к ней характером, но всё же скучать Михаэлю с Софией не приходилось. Кроме того, юноша с младенчества наблюдал за матерью и был знаком с её способностями не понаслышке. Ему и самому было страшно любопытно заглянуть за пе-лену, скрывающую от людей прошлое и будущее, а именно этим и занималась София.
Но, кроме того, она владела ещё и кое-чем другим. И здесь Михаэлю пришлось изрядно потру-диться. Оказалось, не так уж легко преодолеть настойчивый голос разума, требующий хлеба насущ-ного, когда тонкий писк, именуемый Чутьем, ненавязчиво предупреждает, что лучше бы с этим хле-бом повременить, не то придётся потом звать на помощь Виолу с её снадобьями. А сам разум к тому времени, когда всё же явится Виола, будет не в состоянии не то что подсказать нужный рецепт, а даже вспомнить собственное имя.
Ещё сложней было сражаться с мыслями. Они жили в голове сами по себе, без спросу и ни за что не хотели повиноваться Михаэлю, как и чем бы он им не угрожал. Тогда он сам придумал свой соб-ственный способ борьбы с ними, истязая себя ранними подъёмами и добредая до кровати далеко за полночь. Он завалил свой стол свитками и книгами, не давая мозгу ни секунды передышки, и нако-нец однажды в его измученной уставшей голове образовалась полная звенящая пустота. Михаэль запер её на ключ и отныне впускал туда лишь то, что сам считал нужным.
А в этой образовавшейся пустоте неожиданно громко стало звучать Чутьё. Будто в полом кувши-не, гулко гудя и позвякивая. И теперь Михаэль безошибочно знал, куда можно идти, а куда лучше не соваться, где стезю размыло дождём, а где сухо; когда выйти, чтобы прийти ко времени и к месту; какое дело начать, а какое заведомо обречено на провал.
Следующим шагом было – повлиять на это самое Дело, чтобы оно закончилось, как нужно, не-смотря на всякое там Чутьё. Тут всё зависело, безусловно, от того, каким было за Дело. Потому как некоторые из Дел, в конце концов, заканчивались так, как нужно Михаэлю, но уже тогда, когда он сам успевал о них забыть и махнуть рукой, посчитав, что воздействие не удалось. Стало быть, Чутьё здесь тоже оказалось необходимо, хотя бы для выяснения нужного количества затраченных сил.
Одновременно со всеми этими превращениями внутренний мир Михаэля знакомился с Ом-Маэнноном, а Ом-Маэннон – с Михаэлем.
Ом-Маэннон, или Белое Зеркало, древнее творение Владыки, являло собою самое что ни на есть обыкновенное небольшое озерцо, расположенное посреди Арны, пещеры Великих. Оно было неглу-боким, его дно из такого же белого мрамора, как и вся пещера, отсвечивало в темноте нежным лило-вым свечением. В это зеркало заглядывали Жрицы, наблюдая за ветрами и облаками, что неслись над Миром куда им взбредёт, но вместе с тем именно туда, куда надо волшебницам. Что Жрицы там видели – было для Михаэля загадкой до тех пор, пока однажды всё то же возросшее Чутьё не под-сказало ему, как смотреть в Ом-Маэннон правильно.
Если раньше для Михаэля Ом-Маэннон было обычным водоёмом, теперь же он вместе со всеми следил за происходящим в его недрах, определяя где и когда будет жара или холод, дожди или засу-ха, прослеживая путь грозовых туч или горячих потоков. И хотя научить этому юношу должна была София, но на этот раз, к всеобщему изумлению, Михаэль сам нёсся семимильными шагами по стезе науки, причём почти без посторонней помощи. Не успевала София подумать о том, что пора бы мальчику сделать ещё один шаг вперёд, как мальчик оставлял позади десяток таких шагов.
И только лишь Неяре высказывала София свои опасения по поводу Михаэля – не слишком ли то-ропится она, ведь мальчик ещё совсем юн, и его тело не окрепло и не готово к будущим переменам.
Неяра в ответ лишь пожимала плечами и сочувственно кивала. И занятия продолжались.
Дома же, при тусклом свете свечей, он с матерью заглядывал в иное зеркало. Самое обычное зер-кало, что отражало белые кудри и ясные глаза Михаэля. Под проницательным взглядом Софии оно становилось окном в грядущее. Прошлое виделось в нём так же чётко и реально, как сквозь откры-тую дверь. Будущее же было путанным, туманным и неопределённым. Иные картины грядущего бы-ли такими же яркими, как и те, что из прошлого, и Михаэль понимал, что их едва ли что-то уже из-менит. Но те, что были размыты, могли измениться в любую минуту.
Своё будущее Михаэль, как не силился, разглядеть так и не смог. Он даже не видел в зеркале себя, будто его не было, будто он вовсе не существовал – нигде, ни в прошлом, ни в грядущем, ни даже в настоящем. Нет, в настоящем он, конечно же, с удовольствием себя в зеркале наблюдал, но стоило Михаэлю зажечь свечи и сосредоточиться на собственном образе, как отражение исчезало, и ни сам юноша, ни его мать, как ни старались, Михаэля в зеркале разглядеть не могли. В нём были все, кого только можно было вспомнить и о ком подумать. Но не Михаэль.
Это очень насторожило Софию, она тут же задула свечи и поспешила позвать Неяру, стараясь не пугать сына своим волнением. После обе волшебницы всю ночь о чём-то оживлённо беседовали. Но самого Михаэля это обстоятельство совсем не огорчало и даже не настораживало, вопреки вполне обоснованным опасениям матери. Это вообще никаким образом его не тронуло, и он с удовольстви-ем погрузился в сон, даже не стараясь прислушаться к разговору Софии и Неяры.
Да ему и не надо было прислушиваться. Он и без этого всё чудесным образом и вполне отчётливо слышал и воспринимал. Совсем маленький, но очень удобный секрет: Михаэль этому, как и многому другому, научился сам, при желании он мог узнать мысли волшебниц. И хотя Жрицы умели возво-дить преграды, чтоб никто не смог их подслушать, но кто же, в самом деле, будет эти самые прегра-ды устанавливать, даже не подозревая, что они нужны? Кроме того, для Михаэля они были сущим пустяком, стоило только представить, что их нет.
Исключение, правда, составляла Неяра, но она жила одна, особняком, в Сосновом Бору, редко по-являясь в Яановых Оврагах и общаясь с остальными волшебницами, зачастую, только лишь в ритуа-лах да на советах.
Сны. Михаэль погружался в них, как в прохладную воду жарким полднем. Что это было в сравне-нии с жалкими страхами и опасениями Софии и Неяры, которые горячо спорили ночь на пролёт в столовой?! Лёгкость и невесомость, свобода и всесилие – разве это то же самое, что бренная, пускай и наполненная светом, добром и радостью, но всё же бренная жизнь в пока ещё молодом теле? И от-куда было Михаэлю знать, что это и есть – Вода? Стихия Воды уже тянула к нему свои переменчи-вые холодные ладони в надежде затянуть, утопить в своих глубинах?
Прошёл всего лишь месяц, а Софии уже нечему было научить сына. И ни в каких проверках и эк-заменах он не нуждался, все это понимали и молча, с настороженностью и любопытством, следили за Михаэлем. Но положенный год София всё же выдержала. Хотя, конечно, положенными были три года, а никак не год. Неяра с ухмылкой приняла её настоятельные требования не торопиться с обу-чением.
А Михаэль зря времени не терял, хоть и делал вид, что валяет дурака и развлекается.
Но если на сей счёт кто и питал иллюзии, то уж никак не Миррана. Она была моложе всех вол-шебниц, да ещё и по характеру – сущая бестия. И она ждала своего часа, внимательно присматрива-ясь к мальчику.
Долго присматриваться не пришлось. Очень скоро обнаружилось, что мальчик – уже не наивный мальчик и даже не юнец, а самый настоящий могущественный маг, к счастью, совершенно не дога-дывающийся о том, кто он на самом деле.
Миррана не спешила делиться этими своими, как, впрочем, и любыми другими, наблюдениями с Неярой. Но всё же разрешения начать обучение, лишь только сошли снега, она добилась без труда, пожаловавшись, что у неё самый сложный для будущих Хранителей курс и его надо начать порань-ше, чтобы потом, если что, успеть до заморозков.
Неяра в ответ лишь пожала плечами и сочувственно кивнула. И обучение началось.
3.
Его, как всегда, не предупредили, что он станет осваивать новую Стихию.
Но даже если бы и предупреждали раньше, то в данном случае уж точно никто и словом бы не обмолвился – более переменчивой и непредсказуемой натуры, чем Миррана, не сыскать во всей Аль-бии. Жрица Воды – она и есть Жрица Воды. Вода, одним словом.
Михаэль не помнил, чтоб видел её хоть раз в одном и том же настроении, не говоря уж об одежде и внешнем виде. А уж наткнуться на Миррану где-либо в лесу, спутав с какой-нибудь берёзой, или у ручья, заглядевшись на солнечных зайчиков, скользящих по волнам – обычное дело. Миррана созда-вала иллюзии и сама была Иллюзией. И этому она собиралась научить Михаэля с наступлением но-вой весны.
Михаэль прогнал всяческие раздумья прочь и сосредоточился для начала на самой Мирране. Про-биться к её мыслям на этот раз оказалось не так то просто, чтобы не сказать – невозможно. Всему причиной был её звонкий смех, что всё ещё звучал колокольчиком у него в голове и создавал допол-нительные трудности. Отвлекал. Но если это являлось препятствием, стало быть, надо было обер-нуть его в помощь. Умеючи отвлечь – и полдела сделано. Он хорошо усвоил это правило и не пре-минул воспользоваться им на практике.
Миррана, похоже, не собиралась вычитывать Михаэлю длительные нравоучения, не пыталась утомить скучными рассказами и притчами, пускаясь в долгие рассуждения и проповеди. Напротив, она бросила ему вызов, словно равному. А это обещало увлекательную весну, а если повезёт, то ещё и лето.
Может быть тело Михаэлю и не подчинялось, но рассудок пока был полностью в его распоряже-нии. И с одной стороны он оказался распалён неожиданным досадным препятствием на пути, кото-рое любой ценой собирался устранить пусть даже в ущерб всяким творческим подходам и не стесня-ясь в средствах, а с другой – вместе с окоченевшим телом он тоже начал мёрзнуть в проклятом гус-том тумане, так не вовремя застлавшем низины. Как бы там ни было, но больше рассудок Михаэля не собирался оставаться здесь ни одной лишней минуты.
Опушка густого леса Атавия, ещё совершенно голого, но уже стыдливо покрывшегося бледно-зелёными пупырышками почек, виднелась вдали с юга и с востока от Яановых Оврагов, скрывая се-рую ленту дороги, вильнувшей за окраину. Михаэль спокойно ждал. Миррана развлекалась, мелькая по склонам тьмой своих двойников. Туман клубился, пробирая холодом и влагой до костей. А се-рую, укрытую где снегом, а где лужами, но, большей частью, молодой порослью дорогу месили ко-пыта несущегося во всю прыть Селара.
Конь тревожно ржал и всё больше набирал скорость. Вот он уже показался вдали белой летящей точкой, слабо выделяющейся на фоне леса. Вот уже стала видна его белоснежная разметавшаяся грива, слышен храп и гулкий стук копыт. Вот уже заискрился сумасшедший огонь его янтарных глаз и заставил Миррану на мгновение замолчать. И она с удивлением взглянула на обезумевшее живот-ное.
А животное неслось прямиком на Михаэля, который в это время безмятежно прикрыл глаза и, ка-залось, задремал, не подозревая о надвигающейся опасности. До юноши коню оставалось всего ка-ких-то несколько саженей, когда наконец Миррана поняла, что Селар сворачивать вовсе не намерен и его целью является затоптать хозяина во что бы то ни стало. Что заставило мирное преданное жи-вотное так себя вести? Что или кто? Но выяснять это Мирране было уже некогда. Её смех тут же за-тих, множество Мирран собралось в одну, и она в ужасе метнулась на встречу лошади.
Высокая зеркальная стена в мгновение ока возникла меж Михаэлем и Селаром, преградив коню дорогу. Конь шарахнулся, внезапно наткнувшись на возникшую преграду и увидев собственное сви-репое отражение, мчащееся во весь опор навстречу, встал на дыбы и громко заржал.
Всё произошло молниеносно, в считанные секунды, но Михаэлю их хватило, чтобы немедля ока-заться рядом с Мирраной и, ухватив Селара за гриву, очутиться в седле.

Селар скрылся в Атавии, унося Михаэля в Южную Житницу, а Миррана всё ещё стояла посреди дороги и глядела ему во след.
Всё, что сказал ей Михаэль, прежде чем умчаться вспять, – "До свидания, дорогая тётушка". Как вам это нравится? "До свидания, дорогая тётушка!" И Миррана даже не нашлась, что ему ответить, потому что ждала каких угодно слов, но только не этих. А уж как намеревалась отчитать! Этот не-сносный ребёнок впервые… нет, второй раз заставил её не на шутку испугаться, опасаясь за его жизнь и вместо положенных извинений и обсуждения происшедшего – просто "до свидания!" Если б не был в седле, – чмокнул бы в щёчку. Подумать только, так глупо подвергать собственную жизнь смертельной опасности – ради чего? Чтоб избавиться от пустяковой западни! Да если б он только попросил… Нет, конечно же, он не попросил бы, а Миррана не поддалась бы ни на какие уговоры, они оба это знали, но ведь это же не выход!
Позвав Селара и заставив его лететь прямо в овраг, где сам же и находился, Михаэль тем самым отвлёк Миррану и ослабил её хватку. А что могло отвлечь волшебницу больше, чем страх за жизнь юноши? Даже угроза собственной жизни была бы ею устранена успешнее, вовсе не требуя мобили-зации всех сил и не вызывая паники. Внезапная абсурдность происходящего вкупе с нежной любо-вью Мирраны к мальчику блестяще сделала своё дело, и первый свой бой Михаэль выиграл, не счи-таясь со средствами и не взирая на цену.
Впервые в жизни Мирране невыносимо захотелось поделиться с кем-нибудь этим, поговорить с Неярой о том, что произошло, но она уже просто таки слышала, как Хранительница отчитывает её за неверные методы обучения и обвиняет в легкомыслии и самонадеянности.
И следующим же утром Михаэль вновь недвижимо стоял теперь уже в чаще Атавия, не в силах пошевелить ни ногой ни рукой и только его рассудок упорно не желал оставаться в таком положении ни единой лишней секунды. Миррана же чинно расхаживала перед ним взад-вперёд по прошлогод-ней почерневшей листве, неприлично-грязной, торчащей из-под кое-где ещё лежащего снега и вдох-новенно отчитывала Михаэля и за легкомыслие и за самонадеянность.