Нежность

Ранним августовским утром некий мужчина, возраст которого трудно было определить, вышел на одну из центральных улиц Женевы.
За плечами у мужчины была насыщенная пестрыми событиями жизнь, и Женева была подарена ему судьбой как благодарность за стойкость.
Мужчина полюбовался голубоватой дымкой города, ярким утренним солнцем, - совсем таким, какое бывает у него дома. Стекла на его очках стали темнеть, приобретая дымчатый оттенок.
«Как же я счастлив! – чуть не сказал он вслух, потом мысленно добавил: - Но, к сожалению, я знаю об этом».
Он пошел вниз, просто, безо всякой цели, разве что позавтракать; в ближайшем киоске купил утренние газеты, и уселся за столик на открытом воздухе в кафе «Фортуна», с вожделением представляя, как через несколько минут он съест миндальное пирожное, запивая его кофе со взбитыми сливками, посыпанными тертым шоколадом.
Он раскрыл газеты, перелистал их, пытаясь вчитаться в последние политические новости; но миндальное пирожное и кофе со взбитыми сливками здесь, в центре Женевы, под голубым небом, кое-где покрытым белоснежными крапинками облаков, на открытом воздухе, пропитанном утренней свежестью, вытеснили все заголовки.
«Политики, политики… - подумал он, и в этой мысли было что-то неприязненно-отталкивающее, - политики… Что они знают о кофе с миндальным пирожным?».
Так он с наслаждением позавтракал, потом побродил ещё по городу, зашел в один из небольших модных французских бутиков. Здесь он купил новый галстук, которого тут же cменил на старый.
Выйдя, он завернул за угол, и оказался на широкой тенистой набережной, которую всегда искал и находил исключительно случайно.
Тут он сел, и сидел долго, наблюдая за прохожими, ухоженной аллеей, раскидистыми кленами и каштанами. Потом опять нарочно удлиняя путь, он вернулся в гостиницу, и побыл там до вечера.
Вечером, выйдя на улицу, он постоял немного, потом решительно зашагал к знакомому ресторану.
Метрдотель Максимилиан, широко улыбаясь, раскрыл объятия:
- Сколько лет, сколько… - начал он, но прервался на полуслове, и доверительно сообщил:
- Есть оленина на вертеле.
- Молодец, Макс, не забыл, - улыбнулся мужчина. – Хорошо бы наверху, а?
Макс провел гостя наверх. Оркестр играл «La vie en rose», и спустя совсем немного для такого фешенебельного ресторана, официант принес оленину и ледяное «Бордо» в запотевшей бутылке, большой глоток «Камю», разбавленный несколькими каплями английского молочного ликера "Baileys" на аперитив.
Мужчина посмотрел вокруг себя, и увидел неторопливо ужинавшую в одиночестве изящную женщину. Он улыбнулся ей слегка, только краешком губ, на что она ответила легким кивком головы.
Так мужчина провел свой сорок пятый день рождения. Через день он покинул Швейцарию.
Прошло десять лет с того августовского утра, и уже на другой день рождения мужчина лежал в клинике – его готовили к операции.
Он вспомнил Женеву, себя в расцвете лет, оленину с «Бордо», и нежность, которую иногда жизнь преподносит нам в подарок за стойкость. Глаза его увлажнились, а врач, зорко наблюдавший за ним, по-своему поняв его состояние, сказал, мягко похлопывая по его рукам:
- Всё будет хорошо.