Бездомный и очки

СЕРГЕЙ ГЛЯНЦЕВ - http://www.proza.ru/author.html?mumbo

Этот бездомный не имел квартиры, зато ему принадлежал весь Бруклин. Он мог ходить где угодно, спать где угодно и никто не требовал у него платы за жилье и пользование коммунальными услугами. Безусловно, были и неприятные моменты такого положения, как холод и дождь, застигающие его среди ночи и сна и вынуждающие искать место посуше и потеплее. В особо лютые холода он умудрялся переночевать в зале банкоматов какого-нибудь банка, но при этом старался долго не задерживаться на одном месте, потому что люди вызывали полицию, а иметь дело с ночными полицейскими было вещью не из приятных.

Сегодня погода удалась на славу и бродяга стоял на углу Кингс-Хайвей и Шестнадцатой улицы и подставлял лицо весеннему солнцу и бодрому ветру. Мимо спешили люди по своим делам, а ему спешить было некуда, потому что утренний кофе он уже выпил - купил на мелочь, полученную вчера на ступеньках супермаркета - и милая девушка угостила его тоненькой сигаретой “Capri”, которую он любовно держал своими грязными пальцами и ждал мгновения, когда душа насладится полностью весенним теплом.

Фиолетовая куртка, найденная им возле контейнеров службы Армии Спасения два года тому назад, парила, она была набита ватой, но он ее не снимал, потому что под курткой была грязная и рваная рубаха, а предстать в таком виде перед людьми, которые его знали - он был уверен в этом, потому что некоторые с ним здоровались, а некоторые просто улыбались - было неприлично. Всё его хозяйство помещалось в двух больших клетчатых сумках, сделанных из прочного полиэтилена и оставленных ему в наследство Фрэдом, тоже бездомным, которого два месяца тому уволокли лечиться в психушку. Фрэд ходил всегда с ножом и когда ему не понравилось обращение одного черного парня, он попросту вынул нож из внутреннего кармана своей потертой джинсовой куртки и пригрозил тому выпустить на волю все его кишки. Словом, Фрэда увезли, а его сумки и часть вещей перешли во владение Майкла (так звали нашего бездомного).

Время от времени работники социальных служб проводили с Майклом и Фрэдом душевные разговоры, отпаивая их горячим чаем и угощая бесплатным супом, но бродяги любили свободу и соглашаться на уговоры переходить жить в приют, где горячий чай и суп всегда имеются под рукой, не спешили. Разговоры заканчивались тем, что бездомным сбривали седые бороды и укорачивали машинкой волосы на голове до безобразной щетины и вновь отпускали на все четыре стороны света с благословением и пожеланием удачи.

А два года назад, проводя какую-то акцию помощи бедным и неимущим, городские власти выделили Майклу и Фрэду целую однокомнатную квартиру в субсидированном доме и помогли разместиться им там со всеми их нехитрыми пожитками. Бродяги спали на полу, прямо в углу сделали себе отхожее место, прикрыв его картонкой от постореннего взгляда и посреди комнаты устаривали шумные трапезы с гнилыми бананами и дешевой водкой “Leeds”.

Как-то во время во время сильных холодов, когда было выпито уже три бутылки вонючей водки и съедено целый пластиковый контейнер китайского риса, Фрэд решил устроить в квартире небольшой камин и разложил на фольге возле стенки досточки от какого-то поломанного ящика и остатки детского стула. Досточки гореть не хотели и Фрэд подбросил туда старое тряпье и журнальные страницы, отчего дыма набралось в комнате на целую тучу и туча эта пошла гулять по коридору и лестничной площадке. Соседи вызвали пожарников и те, приехав в три секунды, составили зловещий акт на Майкла с Фрэдом и парни вновь очутились на знакомых скамейках сквера 9-ой Авеню, что в Боропарке. Но они нисколько не огорчились этому обстоятельству, потому что дело уже шло к теплу, а их скамейки за время отсутствия никто другой не присмотрел.

Словом, стоял сегодня бездомный Майкл на углу Шестнадцатой Улицы и Кингс-Хайвей и улыбался весеннему солнцу и борода от этого становилась шире и топорщилась на прохожих своей седой щетиной. Захотелось наконец курить. Майкл мотнул головой в предчувствии наслаждения от сигаретного дыма и темные очки на его лице сверкнули благородным пластиком. Очки эти Майкл нашёл три дня назад возле мусорного бака у одного из дорогих особняков. Там были кирпичные стены, арочные окна и белые колонны, поддерживающие балкон, словом, дом, в каких живут юристы или врачи. Очки были почти новые, чёрные, а запыленными темными стеклами и двумя крупными буквами D и G. “Dolce & Gabbana”. Майкл отлично разбирался в названиях фирм, потому что ещё до своей бездомной жизни ему удалось несколько месяцев поработать в отделе мужских аксессуаров универсального магазина. Майкл бережно поднял очки с земли, протер стёкла изнаночной стороной своего свитера и только тогда нацепил их себе на нос. Идиллия - прошептал себе после этого Майкл – настоящая фирменная вещь в его небогатом гардеробе из поношенных тряпок.

Он нащупал в кармане своей куртки зажигалку и готов уже было поднести сигарету ко рту, как почувствовал какой-то внутренний дискомфорт, затмевавший желание покурить. Он посмотрел на сумки у ног, оглядел для чего-то рваные носки разбитых кроссовок, потом поднял голову кверху и взглянул для верности на солнце. Очки, конечно же, это они создавали непонятное чувство дискомфорта, ибо вместо того, чтобы сидеть себе на переносице, очки съехали к середине носа и со стороны, по-видимому, представляли смешное и нелепое зрелище. Майкл поднял грязную руку к лицу, состроил из двух пальцев козу и осторожно тронул растопыренными пальцами оправу очков. Прикосновение кончиков пальцев было нежным и мягким, сродни прикосновению матери к голому тельцу своего ребенка или тайной ласке трепетного любовника. Замерев так на пару-тройку секунд, бродяга стал поднимать руку и вместе с этим нехитрым движением плавно поползли вверх очки, занимая свое место на переносице. Майкл улыбнулся, гордый собой. Он отнял руку от лица, посмотрел на свои оттопыренные пальцы и, сложив их вместе с остальными пальцами в лодочку, запустил в карман куртки за зажигалкой.