Дырка от бублика

ДЫРКА ОТ БУБЛИКА

Три месяца назад, на встрече выпускников школы Иван Форостов договорился со своим закадычным другом детства Петькой Шибаевым провести летом недельку в Подмосковье, на его даче. Двадцать лет прошло с тех пор, как пути их разошлись – Шибаев уехал в Москву, да там и осел, работает теперь следователем районной прокуратуры, а Иван остался в Рязани, окончил журфак - спецкор областной газеты. За все это время друзья встречались всего-то пару раз, да и то мельком, а тут – посидели за одним столом, тоска по школьным годам захлестнула, ну и решили продолжить вечер воспоминаний позже, когда Петька в отпуск пойдет, а Иван у начальства дней пять-семь как-нибудь выбьет.

И вот, ранним июльским утром, переминаясь с ноги на ногу и поправляя сползающий с плеча ремень большой дорожной сумки, Форостов стоял перед дверью квартиры Шибаева и никак не решался в нее позвонить. Иван чувствовал себя неловко, представляя, как заспанные хозяева недовольно бурча, шаркают тапочками на босу ногу по полу и недоумевают спросонья, кого это принесло в такую рань. О дне приезда он, конечно, дал знать предварительно по телефону, но, все-таки, даже лучшего друга детства, будить во время самого сладкого утреннего сна, не хотелось. Однако, к удивлению Форостова, когда он все-таки решился заявить о своем прибытии, дверь перед ним распахнулась сразу же, едва он коснулся пальцем кнопки звонка, даже не успев ее вдавить.

- Ты?! – радостно воскликнул Шибаев, - хорошо, что не разминулись, заходи! А то я уж собрался соседей будить, чтоб тебя встретили и ключ передали.
- Ты уходишь что ли?! – шепотом спросил Форостов и вошел в маленькую тесную прихожую, - в такую рань?!
- Да что ты шепчешь! Говори нормально! Здорово, что ли! – Шибаев стиснул руку Ивана.
- А жена не спит? – все также шепотом спросил Форостов.
- Какая жена?!
- Ты же говорил, что женат.
- А-а! – усмехнулся Шибаев, - да это я так, сболтнул! Забудь! Давай, проходи в комнату, будь как дома.

Форостов, подталкиваемый Шибаевым в спину, прошел в довольно просторную комнату с широким окном и почерневшим паркетом. Ничего кроме кожаного дивана с неубранной постелью и компьютера на письменном столе в комнате не было, и она выглядела пустой и неуютной.
- Что, бедно живу? – спросил Шибаев, - Телевизор и музыкальный центр на кухне. Ну, ты давай, отоспись с дороги, а мне бежать надо.
- Куда? Ты же в отпуске.
- Работа у меня такая! Вот, с постели прямо подняли не свет не заря!
- А что случилось?
- Да может и не случилось ничего, откуда я знаю?! Дача какого-то академика то ли сгорела, то ли взорвалась. Времена-то сейчас, какие: чуть что, подозрение на теракт. А тут еще поселок дачный такой, понимаешь ли, элитный – приказано разобраться. Из отпуска вроде бы и не отзывают, но, черт его знает, как там получится…
- Та-ак! – протянул Форостов и бросил дорожную сумку на диван, - если я правильно понимаю, и наша рыбалка, и неделя на твоей даче с баней, пивом и шашлыками накрылись?!
- Ну уж нет! Сегодня же переберемся в мой скворечник. В крайнем случае поживешь там пару дней один…
- Я с тобой поеду, фотоаппарат только прихвачу, - сказал Форостов и, присев на диван, расстегнул свою сумку.
- Зачем? – удивленно спросил Шибаев, - отдохни с дороги, я быстро обернусь. Там ничего интересного не будет: наверняка либо баллон с газом взорвался, либо проводка загорелась… если б не статус поселка, и прокуратура не нужна бы была…
- Работа у меня такая, - усмехнулся, передразнивая Шибаева, Иван. – Ты думаешь, мне легко было неделю отпуска заполучить?! Сделаю репортажик, может зачтут эту недельку за командировку, а после и на природе расслабимся.
- Как хочешь, - махнул рукой Шибаев, - поехали. Можешь, кстати, сумку с собой взять, я тебя прямо оттуда на дачу и отвезу.
- А места для меня в машине хватит?
- Я на своей, вдвоем поедем. Пошли быстрее; часа два добираться придется.
В дороге Форостов задремал, сработала привычка, выработавшаяся в многочисленных командировках по районам области. Когда он открыл глаза, то справа увидел высокий сплошной темно-зеленый забор, а слева медленно проплывающие стволы сосен.
- Что, проспался?! – весело спросил Шибаев.
- Ага, покемарил немного! Такое чувство, что не отдыхать приехал, а тащусь опять, черт знает куда, "ради нескольких строчек в газете".
- На счет "черт знает куда" ты ошибаешься. Вряд ли кто-нибудь из вашей газеты сможет сюда попасть. Вон, читай!
Форостов посмотрел в окно: на висевшем на заборе большом белом щите крупными буквами было написано "Территория охраняется".
- У тебя пленка-то в фотоаппарате есть? - спросил Шибаев.
- Да у меня цифровой, редакция на день рождения подарила. На твоем компьютере-то можно будет просмотреть?
- Разумеется, чем мне только его не напичкали наши спецы. Ты только сильно там не шустри, не каждому может понравиться, что их самих, или их дом фотографируют… и вообще, не говори, что ты корреспондент из Рязани; раз ты со мной приехал, пусть думают, что и ты работник прокуратуры.
- Может мне лучше в машине остаться?! Не дай бог узнаю какую-нибудь государственную тайну!
- Ну что ты как пацан обижаешься?! – воскликнул Шибаев и, немного помолчав, добавил: - здесь, между прочим, и правительственные дачи есть, и ученые живут, о работе которых кое-кто очень сильно хотел бы узнать поподробнее…
- Если кто-то кое-где… - пропел Форостов и спросил: - как ты думаешь, у нас когда-нибудь перестанут говорить недомолвками?
- Я не журналист и не писатель, - усмехнулся Шибаев, - меня такие проблемы не волнуют. Но зато я точно знаю, что бывают вещи, о которых всем знать не только не обязательно, но и не нужно, и для их же пользы.
- Для чьей пользы?
- Для пользы всех! Вот на дачу ко мне приедем, я тебе расскажу пару случаев.
- А не боишься, что я разнесу их по свету?! Я же журналист!
- Нет, не боюсь! Ты – Ванька Форостов, а Ванька Форостов не продаст!
- Да ладно! – рассмеялся Форостов, - ну их к черту, твои тайны! Живем с каждым днем все лучше и лучше, а говорим по душам до сих пор на кухнях! Давай только сразу договоримся: если я здесь материал подготовлю – тебе его показывать?
- Не обязательно, но желательно! Но зря ты, по-моему, надеешься, скорее всего, обычный бытовой случай.
- А если не бытовой?
Шибаев не ответил, и только когда подъехали к ведущим на территорию дачного поселка воротам, сказал:
- Если не бытовой, тогда уже и не я решать буду.

Возле того, что осталось от дачи академика, пробыли до полудня. С первого взгляда было понятно, что произошел взрыв: от дома остались только две противоположные стены, да и те наполовину разрушенные. Воронка от взрыва находилась между стен и была завалена обломками кирпичей. По участку были разбросаны вещи, обломки мебели. Над лежащим на земле дощатым забором была натянута желтая лента, за которой стояли жильцы соседних дач, дома которых тоже пострадали от взрыва. Форостов снимал все, что попадалось на глаза, и даже сходил на соседние участки и сфотографировал там рамы с выбитыми стеклами, вырванные с петлями двери и сорванную с кирпичного сарая крышу. Когда Шибаев показал знаком, что надо ехать, Форостова сфотографировал наполовину расчищенную к тому времени солдатами воронку, при этом он заснял ее не только с земли, но и, спрыгнув в нее, сфотографировал стенки воронки.

До шоссе ехали молча. Форостов видел, что от веселого настроения Шибаева не осталось и следа, что тот что-то обдумывает, и не хотел ему мешать.
- Ну что скажешь? – прервал молчание Шибаев, когда они влились в несущийся к городу поток машин.
- Странный взрыв, - ответил Форостов.
- Вот именно, что странный, - согласился Шибаев, - ты много там наснимал?
- Да как тебе сказать…
- Военных, да и других, которые там были, тоже снимал?
- Не исключаю, что кто-то попал в кадр, а что?
Шибаев глубоко вздохнул и резко с шумом выдохнул.
- Похоже, Вань, что получается именно так, как ты и предполагал, то есть дело серьезное. На дачу мы сейчас не поедем…
- Угу, - буркнул Форостов, - понимаю.
- Да ты не расстраивайся сильно-то. Отдохнуть мы с тобой отдохнем, будет и баня, и шашлыки с пивом, и на рыбалку сходим. Но не сегодня. Сейчас мы с тобой где-нибудь перекусим, потом заскочим на работу к владельцу дачи – он там был, только уехал раньше, но я с ним договорился о встрече; потом ко мне, посмотрим, что ты наснимал.
- В каком смысле?
- В том смысле, что завтра утром мне нужно о чем-то докладывать начальству. Вот ты и поможешь мне с докладом. И снимки твои пригодятся.
- Да без проблем, накатаем в лучшем виде. А дальше-то что?
- А дальше начальство решать будет. Слушай, Вань, я же вижу, что что-то у тебя там, в голове по поводу всего это складывается, давай, колись!
- Да кому интересно мое мнение?
- Мне интересно. Эксперты и криминалисты, заметь – лучшие, ничего путного на месте сказать не смогли. Свое мнение они составят после получения результатов экспертизы. А ты ведь у нас головастый! Помнишь, как мы вместе мечтали сыщиками стать?
- Ну! Когда это было!
- Ты тогда любой детектив раскалывал, не дочитав его и до половины! И сейчас у тебя свои соображения имеются! Я же видел, как ты в воронке землю в карман куртки своей насыпал.
- Ты хочешь знать, что я об этом взрыве думаю?
- Конечно!
- Помнишь взрыв в Сасово, тринадцать лет назад? О нем в газетах писали, и в центральных, кстати, тоже.
- Ну, скажем так, краем уха что-то слышал, но подробностей не помню. И какая, по-твоему, связь между взрывом тринадцатилетней давности в Рязанской области и сегодняшним взрывом в Подмосковье?
- Связи может быть и нет, но очень уж похожи последствия. Я был на месте того взрыва, снимал, делал репортаж… есть сходства…
- Вот и давай, излагай, может, глядишь, и версия проклюнется.

Основное сходство двух взрывов, на взгляд Форостова, заключалось в характере взрывной волны: создавалось впечатление, что она была направлена к воронке, а не от нее, и, причем не во все стороны, а двумя лучами, поэтому и две стены дома устояли. На необычность взрывной волны указывало и то, что в соседних дачах стекла вылетели наружу, как будто их выдавило изнутри дома, и забор дачи академика упал в сторону взрыва, а крышу с сарая соседнего участка не отбросило в сторону, а как бы стащило на этот забор. Кирпичи и обломки мебели из дома были разбросаны не по всему участку, а только в две стороны. Некоторые обломки кирпичей наполовину вошли в землю, как будто их вогнали в нее с силой, или сбросили с большой высоты, а отдельные блоки из трех-пяти кирпичей, лежали на газоне так, как будто их кто-то аккуратно положил, стараясь не примять траву. Крыша дома обрушилась внутрь, в воронку, но по тому, что от нее осталось было очевидно, что часть крыши, по мнению Форостова центральная ее часть, бесследно исчезла: не было вокруг ни обломков стропил, ни черепицы. Молодая сосна, которая росла рядом с домом, была вырвана с корнями, но опять же выглядело это так, как будто ее рванули вверх, а не вбок, и, пронеся по воздуху, плавно и вертикально опустили на землю, а потом уже она упала верхушкой в сторону взрыва. Соседи же взрыва, как такового, не слышали, и, скорее всего, вовсе не потому, что спали – судя по разрушениям и воронке, взорвалось не меньше пяти килограммов тротила, и такой взрыв нельзя было не услышать. Некоторые из соседей проснулись от сильного толчка, в одном доме упал шкаф, кого-то разбудил резкий громкий хлопок, но не грохот взрыва. Соседка, которая вызвала милицию, выскочила из дома, думая, что началось землетрясение. Она увидела упавший забор и медленно опускавшееся на развалины большое облако пыли, подсвечиваемое как бы изнутри слабым голубоватым светом. На очень мелкую мягкую пыль, покрывавшую траву вокруг дома и дно воронки, Форостов тоже обратил внимание и насыпал две горсти этой пыли в карман куртки.

Шибаев внимательно выслушал Форостова, а когда тот закончил, спросил:
- И что же там, в Сасово, тогда взорвалось?
- В каком смысле, что взорвалось? – переспросил Форостов.
- Какая там бомба грохнула?
- Да никакая!
- Что значит никакая?!
- А вот то и значит: не определили причину взрыва. Пошумели и забыли.
- Так, так, так, - промычал Шибаев, - пошумели, говоришь. Но здесь-то никто шуметь не будет, а причину установят, будь спокоен. А ты знаешь, если тут такая же ерунда, как и в Сасово, то нам с тобой это только на руку!
- Это почему?
- Отдадут это дело военным, или фээсбешникам, а мы с тобой сможем спокойно отдыхать!
- И не узнаем, что произошло на самом деле? – спросил Форостов, почесывая подбородок.
- У тебя, я смотрю, профессиональный интерес проснулся! – рассмеялся Шибаев.
- Ты знаешь Паш, я ведь тем взрывом долго занимался, и военных доставал, и ученых… но первые молчали и вообще разговаривать со мной на эту тему не хотели, а вторые ничего вразумительного объяснить не могли…
- И тебе очень захотелось сейчас продолжить?
- Почему бы и нет, если есть возможность?
- Вань, возможности нет, забудь об этом. Во-первых, если все так, как ты сказал, то огласки этот случай не получит, можешь мне поверить, в крайнем случае, скажут, что взорвался баллон с газом, хотя газа там никакого не было. Во-вторых, не забывай, что на место взрыва ты попал практически нелегально, так что не суйся ни к кому со своими вопросами, не подставляй меня.
- Жаль, - вздохнул Форостов, - хороший мог получиться материал.
- А ты, если тебе это так интересно, расскажи все, что выложил мне, нашему пострадавшему академику, и спроси у него, что он по этому поводу думает, он ведь физик. Ты знаешь кто он?
- Нет, пока не знаю.
- Шубко Владимир Васильевич.
- Ого! – вырвалось у Форостова.

С Шубко, тогда еще, правда, не академиком, а только профессором, Форостов встречался в Сасово после взрыва, брал у него интервью. Тогда Шубко сказал, что взорвалась селитра, и уехал, а когда эксперты-саперы отвергли эту версию, и Форостов позвонил в Москву, чтобы еще раз встретиться и обсудить другие возможные причины взрыва, профессор от встречи отказался.

- Неужто встречались?! – спросил Шибаев.
- Было дело.
- И ты его там, на развалинах его дачи, не узнал?
- Нет, - мотнул головой Форостов, - я старался держаться подальше от других, разговаривал только с соседями.
- Где же твоя профессиональная зрительная память! Он ведь сам-то случайно цел остался: живет постоянно на даче, а в эту ночь в городе заночевал, представляешь! Вот и поговоришь с ним, только сначала я ему несколько вопросов задам.
В приемной академика Шубко миловидная крашенная блондинка мельком взглянула на удостоверение Шибаева и молча кивнула, разрешив пройти через массивные дубовые двери в кабинет.

За прошедшие тринадцать лет Владимир Васильевич Шубко сильно изменился: поседел, располнел, появились большие залысины. Форостова он не узнал, а Шибаеву дал сразу же понять, что времени у него очень мало и что разговор будет коротким, тем более что полчаса назад от него ушел работник федеральной службы безопасности, которому он, Шубко, подробно ответил на все возможные в такой ситуации вопросы. Форостова удивило спокойствие, с которым разговаривал академик, как будто никакого взрыва на его даче не было. На вопросы Шибаева Шубко отвечал сухо, кратко, с полным безразличием, словно читал протокол: врагов не было, никто не угрожал, дача застрахована, жена с дочерью отдыхают в Сочи, его отсутствие на даче сегодняшней ночью – случайное стечение обстоятельств, никаких взрывчатых веществ в доме не было, к его профессиональной деятельности взрыв не может иметь никакого отношения, сам он узнал о взрыве, придя утром на работу, и отдав распоряжения секретарю, сразу выехал туда. С тем же безразличием академик разрешил Форостову задать несколько вопросов, но когда их услышал, оживился, спросил, не встречались ли они раньше, и, услышав об интервью возле сасовской воронки, улыбаясь, покивал головой.

- Да, да, молодой человек, - продолжая улыбаться, сказал Шибко, - взрыв в Сасово это уникальный случай, до сих пор остающийся загадкой. Многие до сих пор продолжают ломать над ним головы, как и над тунгусским феноменом, но, увы… воз и ныне там! А вы, значит, увидели сходство взрыва в Сасово с взрывом на моей даче?
- Если точнее, то сходство не самих взрывов, а последствий после них, - ответил Форостов.
- Интересно, очень интересно, - сказал Шибко, - а я как-то не обратил на это внимание! Сами понимаете, в такие минуты думаешь о том, что было в доме, что потеряно… хотя, что там потеряно?! – ерунда! мелочь! хлам ненужный! Дом к осени новый поставят… Но что же вы мне сразу, там, на даче об этом не сказали?! Почему не подошли?! Вы же знаете, что после этих экспертов-бульдозеристов уже сейчас, - академик постучал пальцем по циферблату наручных часов, - уже сейчас там ничего не останется!

На лице ученого не осталось и следа маски отчужденности и безразличия, перед Форостовым сидел тот самый профессор, который на коленках ползал по дну воронки в Сасово, снимая тонкими пластами грунт с ее дна и стенок. Владимир Васильевич попросил еще раз рассказать о сходствах со взрывом тринадцатилетней давности, которые Форостов увидел у него на даче, попросил обязательно принести фотографии и рассыпался в благодарностях, когда Форостов отсыпал ему из кармана прямо на стол полгорсти грунта со дна воронки.

- А почему вы взяли образцы грунта в карман? – спросил он при этом Форостова, и, услышав объяснение о том, что нельзя было привлекать ничьего внимания раскрывать себя, как журналиста, обратился к Шибаеву: - Вы правильно сделали, что взяли с собой своего друга, представляете, если бы этого никто не заметил?!
- А что, Владимир Васильевич, теперь вы сможете установить причину взрыва? – спросил Шибаев.
- Нет, что вы! – махнул рукой академик, - наоборот! Теперь я могу с уверенностью сказать, что причину взрыва никто не установит! Но в подобных делах важно накапливать мелочи, может когда-нибудь и загадку тунгусского метеорита удастся раскрыть. После взрыва в Сасово у нас даже была открыта специальная лаборатория, правда в прошлом году ее пришлось закрыть: денег, видите ли, не хватает, да и работали в ней, конечно, только энтузиасты, а программы-то, как таковой и не было. Жаль, что у меня действительно времени нет, а то бы я вам рассказал, какие в ней прорабатывались гипотезы, отблагодарил бы вас, так сказать, за полученную информацию. Но, нужно опять ехать на дачу, точнее, на то, что от нее осталось, меня там будет ждать агент из страховой компании.
- То есть, вы утверждаете, что причину взрыва установить нельзя? – уточнил Шибаев.
- Я не буду ничего утверждать официально, - сказал Шибко, - у вас есть эксперты, пусть они свои версии выдвигают и отрабатывают.
- Но у вас-то есть теперь свое мнение?
- Конечно, я предполагаю, что это была шаровая молния, только доказать это невозможно, понимаете?
- Владимир Васильевич, скажите, а могу я с кем-нибудь поговорить о лаборатории, которую закрыли? – спросил Форостов.
- Конечно, можете, - ответил Шибко после небольшого раздумья, - можете поговорить даже с ее руководителем, профессором Селиным Семеном Петровичем. Гениальный ученый, мой учитель, хотя по сасовскому взрыву наши мнения с ним разошлись… Он, правда, сейчас на пенсии, после закрытия лаборатории не захотел остаться на работе… А живет он, кстати, в том же поселке, и дача его совсем недалеко от моей. Только я вас предупреждаю… но это, разумеется, между нами, Семен Петрович не совсем здоров, возраст сказывается, семьдесят шесть лет, все-таки, и вы не сильно-то обращайте внимания на идеи, которые он вам обязательно расскажет… его там, на даче, психотерапевт даже наблюдает… вот такие дела.

Вечером Форостов помогал Шибаеву готовить доклад для начальства и к ночи был готов текст на полстраницы – больше времени ушло на споры о том, о чем нужно говорить, а о чем можно пока и не упоминать. Шибаев настаивал на изложении только голых фактов, безо всяких ссылок на сходство с сасовским взрывом. Он убеждал Форостова, что в этом случае прокуратора не будет возбуждать дело, так как, если взрыв действительно такой же, как в Сасово, то следов взрывчатого вещества эксперты не найдут и вопрос о теракте отпадает, и тогда они смогут спокойно недельку отдохнуть. Форостов же считал, что такие факты замалчивать нельзя, что такие проблемы интересуют всех, но, в конце концов, согласился с тем, что это не тот случай, что "всех" к месту взрыва просто не допустят, и что в принципе подобными делами должны заниматься ученые, а не прокуратура. Согласился Форостов и с тем, что статью для своей газеты он подготовит только в том случае, если сходство взрывов в Сасово и на даче академика Шубко будет подтверждено результатами экспертизы и официальными заявлениями ученых по поводу этих результатов. В обмен на это согласие Форостов получил от Шибаева обещание свозить его завтра к профессору Селину. Уже перед тем, как лечь спать, Форостов подозвал Шибаева к компьютеру и попросил его повнимательней посмотреть на одну из фотографий, на которой были засняты на фоне двухэтажного дома с выбитыми стеклами стоящие перед желтой лентой дачные соседи Шибко.

- Я ничего особенного не нахожу, - признался Шибаев, - а что, ты кого-то знакомого увидел?
- Вторая слева, - сказал Форостов, увеличив масштаб фотографии, - тебе не кажется, что она очень похожа на секретаршу Шибко?
- Нет, не кажется, - усмехнулся Шибаев, - хотя… что-то вроде бы есть… но та блондинка, а эта рыжая…
- Это поправимо, - Форостов обесцветил волосы девушки, похожей на секретаря академика, - а теперь?
- Похожа, похожа, - согласился Шибаев, - ну и что?
- А если это она и есть, только в парике? А Шибко сказал, что поехал на дачу, отдав распоряжения секретарю, то есть, с его слов она не могла быть там… зачем ему врать? И мне что-то слабо верится, что он сам не увидел сходства с сасовским взрывом, скорее всего он просто не хотел, чтобы об этом сходстве стало известно…
- Ты что, в сыщика решил поиграть! – рассмеялся Шибаев, - детство вспомнил?! Да мало ли похожих людей! Брось, ничего здесь нет, и не может быть, тем более что по твоим же словам взрыв как в Сасово, то есть нерукотворный! Я правильно понимаю?!
- Ну, в общем-то, да, - согласился Форостов, - но кто его знает…
- Забудь! Сам себе противоречишь. Давай лучше спать, я завтра от начальства вернусь, и укатим в мой скворечник…
- А к Селину? Ты же обещал.
- Заскочим и к нему, но сначала ко мне.

Шибаев вернулся от начальства веселый и довольный. С собой он принес газету, в которой на первой полосе под большим жирным заголовком "Природный терроризм" было опубликовано интервью с Шибко. Фотографий с места взрыва не было, описание последствий приводилось со слов самого академика, который утверждал, что причиной разрушений его дома была гигантская шаровая молния. Об аналогии с взрывом в Сасово не было сказано ни слова.
- Ну и чему ты радуешься? – спросил Форостов.
- Как чему?! – удивился Шибаев, - мы с тобой почти свободные люди!
- Дело будет закрытым, никто ничего не узнает! – язвительно процедил сквозь зубы Форостов и ткнул пальцем в газету - а эти-то, откуда узнали?!
- Ну, от вашего брата ничего не утаишь, но как видишь, фотографий нет, на место-то никого не пустили, да там, наверное, уже и ничего не осталось, все с землей сравняли.
- Но у меня-то есть фотографии, - возразил Форостов, и у тебя в компьютере они есть.
- А! – махнул рукой Шибаев, - зачем они теперь?! Свои оставь себе, может, когда-нибудь пригодятся, только не говори, как ты их получил. И вообще, что ты за зануда?! Ну?! Все нормально, собирайся, поехали.
- А почему ты сказал, что мы почти свободны, а не просто свободны?
- Потому что официальных результатов экспертизы еще нет, обещают дня через три, но из достоверных источников известно, что никаких следов взрывчатых веществ не обнаружено. Как только подтвердят это официально, дело, которое, все-таки, пока открыли, закроем. Вот до этого момента мы и почти свободны, то есть можем делать что угодно, не уезжая дальше моей дачи! Сейчас еще Ванька Калашников на своей тачке подъедет – друг мой, вместе учились, он тоже в отпуске – устроим сегодня втроем нормальный пикничок.
- А как же профессор Селин? – спросил Форостов, - мне самому к нему ехать?
- Да зачем он тебе нужен… ну, ладно, отвезу, - согласился Шибаев, - моя дачка в той же стороне только поближе.

Из города выехали по той же дороге, по которой ехали на дачу Шибко. С полпути свернули в поле, доехали, огибая березовые колки, до высокого обрыва, под которым извивалась неширокая, но, судя по темной воде, глубокая речушка, и вдоль него добрались до небольшой деревни. За ней, ровными, прямыми улицами потянулись дачные дома. Друг Шибаева ехал впереди на новенькой красной "Ниве" совместного производства с "Шевроле". По тому, что знает дорогу, было понятно, что он уже здесь бывал. Оставив Калашникова готовить шашлыки и баню, Шибаев с Форостовым поехали к Селину, рассчитывая обернуться часа за три.

Селин Семен Петрович вовсе не выглядел на свои семьдесят шесть лет, о которых говорил Шибко. Увидев вошедших через незапертую калитку во двор дачи Шибаева с Форостовым, профессор довольно шустро сбежал к ним навстречу по ступенькам веранды, на которой он играл в это время в шахматы со своим соседом. Семен Петрович, приветливо улыбаясь, поинтересовался, с кем имеет дело. Шибаев представился и объяснил, что они хотели бы поговорить о вчерашнем взрыве на даче Шубко. Профессор, все также улыбаясь, пригласил гостей пройти на веранду, а его сосед, поздоровавшись, тут же ушел, обещая зайти вечером и доиграть партию.

От дежурных вопросов Шибаева профессор отмахнулся, сказав, что знать об этом ничего не хочет, к месту взрыва не ходил и не собирается, и вообще считает, что никакого взрыва не было, так как он его не слышал. Но когда Форостов рассказал о сходствах последствий взрыва на даче Шибко с последствиями взрыва в Сасово, Семен Петрович хлопнул ладонью по столу и, резко поднявшись со стула, изъявил желание немедленно пойти туда.
- Жаль, жаль, - огорченно произнес профессор, услышав объяснение Форостова, что место взрыва уже расчищено и следов его почти не осталось, - впрочем, в природе все логично… даже бублики, куда попало, не падают…
- Какие бублики? – спросил Шибаев, - вы о причине взрыва говорите?
- Да не было там никакого взрыва, если то, что я от вас услышал, правда, - на лице профессора вновь появилась улыбка, - а бублики?.. те самые бублики, один из которых и накрыл его дом. Хотите знать, что на самом деле произошло?
- Конечно! – вырвалось у Форостова. Шибаев при этом отвернулся, скрывая от хозяина дома невольную скептическую гримасу.
- Эфир, господа, все дело в эфире! – торжественно сказал профессор, - и в Сасово и здесь, на даче этого Шибко, - фамилию академика Семен Петрович произнес с нескрываемым пренебрежением, - мы имеем дело с эфирным торовым вихрем.
- С чем? – переспросил Шибаев.
- С торовым вихрем, молодые люди! Вы знаете, что такое тор? – с усмешкой спросил профессор и, не дожидаясь ответа, продолжил, - давайте лучше так сделаем… вы курите?
- Нет, - мотнул головой Шибаев, а Форостов утвердительно кивнул.
- Закуривайте, не стесняйтесь.

Форостов прикурил сигарету, профессор попросил его взять ее в пальцы вертикально и сделать рукой резко короткое движение вниз. Ветра не было, и толстое белесое кольцо табачного дыма повисло в воздухе.
- Вот, вот, посмотрите, как оно выворачивается наружу вокруг своей круговой оси, - радостно сказал профессор, показывая пальцем на кольцо, - сделайте еще одно! Видите! Чем не бублик, выворачивающийся наизнанку?! Это и есть торовый вихрь!
- Простите, а при чем здесь взрывы? – спросил Шибаев, сдержанно кашлянув в кулак.
- Взрывы здесь не при чем, потому что их просто не было! – спокойно и улыбаясь, ответил Семен Петрович. – Вы, господа, физику хорошо знаете? Впрочем, можете не отвечать, наверняка у обоих есть высшая образование?
Форостов и Шибаев молча кивнули.
- Так вот что я вам скажу, - продолжил профессор, - в начале двадцатого века физики совершили большую, я бы даже сказал, судьбоносную для всей науки ошибку, признав всем скопом, что эфира не существует! Он есть! Все, все вокруг, и даже мы с вами – это различные взаимодействия частиц эфира, которые пока невозможно обнаружить по отдельности. Но проявление их взаимодействий повсюду! Даже все так называемые поля, в том числе и гравитационное, это проявление эфира! Простите, я, кажется, ухожу в сторону…

Шибаев многозначительно посмотрел на Форостова и на мгновенье закатил глаза кверху.
- Вернемся к вашему вопросу о связи торового вихря с этими, так сказать, катаклизмами. – Профессор с минуту помолчал, барабаня пальцами рук по столу, затем продолжил. – Представьте себе, что кольцо, которое мы наблюдали, не из табачного дыма, а из эфира и оно выворачивается снизу вверх. Извините, что я так примитивно… но что вокруг кольца при этом происходит? Снизу оно всасывает к своему центру тот же эфир и, пропуская через себя, выталкивает его вверх. При этом под кольцом образуется конус разряженного эфирного пространства, в нем резко падает давление, а над кольцом давление повышенное; из-за разницы давления кольцо движется, опускается; оно черпает энергию для своего движения из самого этого движения: чем не вечный двигатель! А теперь о том, что вы называет взрывом. Представьте, что такой эфирный бублик приближается к земной поверхности, что будет происходить, если он достаточно большой и у него довольно приличная энергия? В том месте, которое накроет конус разрежения, исчезнет то, что мы называем силой тяжести! Все с накрытой конусом поверхности взлетит вверх и устремится в центр выворачивающегося на изнанку бублика и, проходя через него, перемелется, как в жерновах; что-то распадется до того же эфира и даст дополнительную энергию кольцу, что-то распадется в пыль, а то, что уцелеет, будет отброшено на большое расстояние. Вспомните, - обратился профессор к Форостову, - в том же Сасово не собрали и половину земли, вырванной из воронки, бесследно исчезла часть селитры, а здесь, вы говорите, почти не осталось черепицы? Вот вам и объяснение – и там и здесь поработал эфирный торовый вихрь! А помните, как выглядели возле воронки в Сасово уцелевшие мешки с селитрой? Они оказались на границе конуса, разность давления подтащила их к воронке и разорвала изнутри!
- Так он что, этот ваш бублик, насквозь землю пройдет что ли? – недоуменно спросил Шибаев.
- Конечно нет, у него энергии не хватит, но, врезаясь в землю, воронку сделает приличную! Причем выметит ее подчистую, стенки оставит ровные, а в центре воронки обязательно будет конус. Вообще, вопрос о воронках и кратерах, это совершенно отдельная и очень интересная тема… если только вам это интересно…
- Конечно, интересно, - как можно вежливее сказал Шибаев, - но откуда берутся это вихри?
- Причины их образования могут быть самые различные, но основной источник, по крайней мере, тот, который расположен к нам ближе всего, это Солнце.
- Солнце? – разочарованно спросил Шибаев.
- Да, именно Солнце. Очень интересный механизм там работает, если можно, конечно, так сказать. Вы знаете, что такое ячейка Бернара? Это банальная вещица конвекционная ячейка, в которой ее содержимое, нагреваясь, поднимается вверх, и, охладившись наверху, опускается вниз. Это, конечно, очень примитивно сказано, но, надеюсь, что какое-то представление дает.

Шибаев пнул под столом Форостова по ноге, и взглядом дал понять, что пора заканчивать слушать эту галиматью, что Шибко был прав, и пора отсюда сворачиваться. Форостов едва заметно мотнул головой, ему хотелось дослушать до конца, по крайней мере, многое, тем, что говорил Селин, объяснялось. Профессор же, не обращая внимания на откровенно зевающего Шибаева, говорил, что Солнце представляет собой сгусток кипящего эфира и состоит из миллионов гигантских гранул - цилиндрических торов. Раскаленное вещество Солнца поднимается по центральному каналу цилиндра, доходит до поверхности и растекается по ней в разные стороны, опускаясь по периферии гранулы. Достаточно грануле сделать такое же движение, как делает курильщик, пускающий кольца дыма, и от нее оторвется эфирный тор, который полетит в сторону. Солнце пульсирует и потому, в момент сжатия, постоянно испускает миллионы таких колец. Подтверждением всего сказанного, по мнению профессора, являются кратеры на планетах солнечной системы, большинство из которых имеют не метеоритной происхождение, а образованы именно эфирными торами, выпущенными Солнцем. Если бы кратеры были метеоритными, то на планете, наиболее удаленной от Солнца, их было бы больше, но наиболее густо усеян кратерами ближе всех расположенный к Солнцу Меркурий. Кроме того, большинство кратеров на планетах имеют центральную горку, которая не может образоваться ни при падении метеорита, ни при извержении вулкана.
- Может ли эфирный тор образоваться по другой причине? – спросил Форостов, когда профессор на минуту замолчал.
- Конечно, может, - ответил Селин, - всех причин образования эфирных вихрей мы пока не знаем. Кроме того, эфирный вихрь может иметь и другие формы, не обязательно форму тора....
- И вы этим занимались в своей лаборатории?
- А, так вы и про лабораторию знаете?! – воскликнул профессор.
- Нам Шибко сказал, что ее в прошлом году закрыли из-за нехватки денег.
- Каких денег?! О чем вы говорите?! – усмехнулся Селин. – Я больше десяти лет отдал этой проблеме! Мы в лаборатории почти уже получили доказательства всего того, что я вам говорил, и именно поэтому ее и закрыли!
- Как это? – удивленно спросил Форостов.
- А вот так! Вы представляете, что значит подтверждение наличия эфира?! Это значит, что все принципы, на которых построена современная физика, должны быть признаны ошибочными! И вы думаете, что физики на это пойдут?! Вы думаете, что тот же академик Шибко захочет признать все свои работы никчемными и ничего незначащими?! Физикам эфир не нужен, потому что он ставит крест на всех их пустых замысловатых формулах и никчемных вывертах, подгоняющих факты под существующие теории. Потому лабораторию и закрыли.
- Но вы сказали, что доказательства в своей лаборатории почти получили, то есть их все-таки еще не было? – спросил Форостов, игнорируя гримасы Шибаева, для которого весь этот разговор представлялся пустым и не нужным.
- Да, в лаборатории мы не успели закончить работу, но я довел ее до конца здесь, на этой даче. Вы видели Иосифа Давыдовича, соседа моего, мы с ним в шахматы перед вашим приходом играли, так вот, он работал вместе со мной и помог мне после закрытия лаборатории перевести сюда эфирную пушку…
- Какую пушку? – оживился Шибаев.
- Ну, пушка – это, конечно, громко сказано. Мы спроектировали и собрали в лаборатории аппарат, который провоцирует образование эфирных торовых вихрей в атмосфере. Оставалось довести его до ума, но, там закончить не дали, пришлось дорабатывать здесь. Я могу вам ее показать. Пойдемте.

Форостов с Шибаевым спустились вслед за профессором с веранды и, обойдя дом, оказались перед кирпичной пристройкой, вход в которую закрывали большие гаражные ворота. Сбоку от пристройки нелепо торчал сваренный из уголков голый каркас теплицы, а за ним стояла круглая наполовину закрытая деревянная беседка.
- Вот здесь я работаю, - показал профессор рукой на пристройку, - а там, в беседке иногда отдыхаю, только вот руки никак не доходят подкрасить ее.
- А где же пушка? – спросил Шибаев.
- Да вот она, - показал профессор на стоящую в углу между домом и пристройкой обитую жестью невысокую тумбу, похожую из-за торчащей из нее вверх короткой трубы на печку, - мы ее сегодня утром с соседом туда поставили. Хотел запустить, а она не сработала, вечерком посмотрю, покопаюсь в ее внутренностях. Но пару раз я из нее все-таки стрельнул. Идите за мной.

На газоне рядом с каркасом теплицы профессор показал Шибаеву и Форостову две неглубокие ямки, напоминающие отпечатки дна бутылок из-под шампанского, но было очевидно, что это не вмятины: больше было похоже на то, что кто-то аккуратно, словно по циркулю снял дерн, оставив его лишь на верхушке возвышающегося в центре конуса.
- Вот он, след от эфирного торового вихря, - сказал профессор, - правда, не большой, потому что аппарат у меня слабенький. Если бы удалось увеличить силу тока, то и вихрь бы побольше получили.
Шибаев присел на корточки, провел по дну ямки пальцем и, глядя на профессора снизу вверх, спросил:
- Так ваша… то есть, ваш аппарат, стреляет этими самыми эфирными вихрями?
- Нет, что вы, он только провоцирует их образование.
- А как он работает? – спросил Форостов.
- По принципу той самой сигареты, которой вы пускали на веранде кольца, - улыбнулся профессор.
- Семен Петрович, аппарат там, а результат его работы здесь: он на расстоянии… как это… вихри провоцирует? – спросил, поднявшись, Шибаев.
- Получается, что так, - кивнул профессор.
- И как далеко он может это сделать?
- Все зависит от мощности аппарата. Пока вот… сколько здесь, метра три-четыре, не дальше.
- А если добавить мощности? – не унимался Шибаев.
- То сам вихрь будет, прежде всего, больше и мощнее, а расстояние можно будет регулировать, это предусмотрено в конструкции, но, - профессор развел руками, - чтобы увеличить мощность, нужно увеличить силу тока, а аппарат работает от бытовой сети, так что, сами понимаете. Пойдемте на веранду, я угощу вас чаем из смородиновых листьев.
- А кто-нибудь еще, ну тот же Шибко, знает о том, что аппарат работает? – спросил Форостов.
- Сосед мой знает, Иосиф Давыдович, он же мне помогает, а больше, пожалуй, пока и никто, заработал мой аппарат совсем недавно, несколько дней назад. Но скоро узнают! А академику этому я звонил, но он даже разговаривать со мной не стал, сказал, что это антинаучный бред!
- А чертежи вы тоже с собой из лаборатории забрали?
- Конечно, все здесь у меня. Над ними, да и над самим аппаратом еще поработать надо, а то вот видите, сломался. Но пойдемте пить чай.
- Спасибо, нам пора, - сказал Шибаев, - мы и так отняли у вас много времени.
- Да, нам действительно пора, - поддержал на этот раз Шибаева Форостов, - вы не будете возражать, если я уговорю академика Шибко приехать сюда и посмотреть на вашу пушку?
- Если вам это удастся, - улыбнулся Селин, - обязательно привозите! Я очень хочу посмотреть на выражение его лица, когда пушка выстрелит!
- Я все-таки не понимаю, чем ваша пушка стреляет, - сказал Форостов, проходя мимо аппарата.

Профессор, не останавливаясь, и извинившись, что опускает некоторые научные подробности, объяснил, что все дело в конструкции трубы, внутри которой находится гранула. Раскаленный воздух с примесями определенного газа движется по грануле, не покидая ее, а когда резко изменяется вертикальный размер гранулы, то кольцо этой газовой смеси срывается и летит туда, куда направлена труба. В принципе, пояснил Селин, летит даже не кольцо из газа, а вращающийся сгусток энергии, который вовлекает в свое вращение окружающий эфир. После того, как энергия, выброшенная гранулой, иссякнет, образовавшийся эфирный торовый вихрь опускается на землю.

- А вот и Василий Сергеевич со Светланой! – прервав объяснения, радостно воскликнул профессор, увидев перед верандой дома широкоплечего усача в спортивном костюме и длинноногую шатенку с большим пакетом в руках. – Знакомьтесь: Василий Сергеевич, если можно так сказать, мой домашний личный врач и мастер на все руки, а его жена Светлана помогает мне по хозяйству, и ставит мне уколы. Жаль, что они на днях уезжают… не знаю, как я тут один, без них буду… Василию Сергеевичу пришлось из-за этого отъезда всю прошлую ночь варить каркас для моей новой теплицы…
- Ну, о чем вы говорите, Семен Петрович, - прервал профессора усач, - какие проблемы…
- А ведь мы почти знакомы, - сказал Шибаев, - вы, кажется, мои новые соседи по даче… кажется, через четыре дома?
- Да, - кивнул усач, и протянул Шибаеву руку, - Криков Василий Сергеевич, моя жена, Светлана Ивановна. Мы месяц назад дачу сняли, я тоже вас запомнил, только вот видите, где поближе пришлось познакомиться.
Шибаев пожал протянутую Криковым руку, представился сам и представил Форостова, как друга детства. Профессор предложил подняться на веранду и посидеть за чайком, но Форостов с Шибаевым отказались и, пожелав всем приятного вечера, ушли.
За воротами дачи рядом с машиной Шибаева стоял Мерседес.
- Номер запиши, или запомни, - сказал Форостов, сев в машину.
- Зачем?! – удивился Шибаев, - соседи ведь, если хочешь, завтра в гости к ним сходим, поближе познакомимся, пока не уехали.
- Если они твои соседи, и ты их раньше видел, что ж ты не узнал свою соседку на фотографии возле дачи Шибко?! – язвительно спросил Форостов, - ведь это же она.
- Вот потому и говорю, что завтра в гости сходим! - огрызнулся Шибаев, заводя мотор, - а не узнал потому, что видел раньше только его, а ее увидел здесь первый раз! И мне не нравится, что она была на даче Шибко после взрыва! Мне не нравится эта профессорская пушка!
- А мне не нравится, что этот усатый тип в ночь, когда развалилась дача академика, варил каркас для теплицы, а сила тока в сварочном трансформаторе очень даже приличная, и пушка профессора после этой ночи оказалась сломанная! А еще ты мне говорил, что на этой охраняемой территории живут ученые, о работе которых кое-кто очень сильно хотел бы узнать поподробнее!

Шибаев промолчал, а когда выехали за ворота на идущую вдоль высокого зеленого забора лесную дорогу, сказал, что ему вообще вся эта история не нравится, потому что он хочет в отпуск, и потому что их уже давно ждет возле натопленной бани Ванька Калашников, а вместе с ним холодная водка и шашлыки.
- Отдыхаем сегодня, все, никаких академиков и профессоров! – прервал Шибаев Форостова, когда тот попытался заговорить. – Ты приехал ко мне в гости, приехал отдыхать! И сыщик, между прочим, я, а не ты! Так что молчи и отдыхай! А с компанией этой мы всегда успеем разобраться.
- Ладно, я молчу, - согласился Форостов, - пусть это будет твоя версия, я не возражаю.
Шибаев рассмеялся и спросил:
- А помнишь, как мы из-за Машки Крафт в пятом классе чуть не подрались?!
- Ну! Еще бы! А в восьмом из-за Ленки!
- Да-а! – вздохнул Шибаев, - были годы золотые, не вернуть их уже, но вспомнить приятно… слушай, как тебе показалось, у профессора с головой все нормально?
- Ты это чем?! Мне сказал: молчи и отдыхай, а сам…
- Привычка дурацкая! Если что в голову запало, то, пока не напьешься, не выветрится! Об эфире я этом!… У меня-то с физикой всегда напряг был, а ты-то неплохо в ней разбирался… Что, действительно он существует, может вот так вот закрутиться и все к чертовой матери перевернуть?
- Профессор, как мне показалось, в норме, а насчет эфира – это не ко мне. Но ты же сам видел воронки, даже потрогал их. Я могу только сказать, что воронка в Сасово была по форме такая же, только раз в триста больше… по диаметру.
- Опять ты со своим Сасово! Я вот здесь не могу понять: если даже допустить, что эта самая его пушка могла пальнуть так, что от дома академика почти ничего не осталось, то кому и зачем это понадобилось?! Профессор, судя по всему, на Шибко сильно обижен, и что, он решил таким образом отомстить?
- Нет, - покачал головой Форостов, - не думаю.
- Вот и я так не думаю, но тогда, если допустим, что пушка действительно так стреляет этими чертовыми вихрями, все сходится на докторе и его жене… а им-то зачем это надо?!
- Может шпионы?! – улыбнулся Форостов.
- Ага! Кругом одни шпионы! Это же не кино, Ваня!
- Я и не говорю, что кино. Но кто их знает, может решили чертежи пушки загнать кому-нибудь, а чтобы цену набить продемонстрировали ее в действии. А так какой нормальный человек поверит в существование такой ерундовины… надо бы узнать, куда они уезжают, уж не за границу ли?!
- Тьфу ты! – сплюнул Шибаев, - разыгралось у тебя воображение!
- А ты узнай, узнай, кто они такие! Тебе сложно, что ли?
- Да нет, не сложно… я лучше Калашникова попрошу, ему проще это сделать.
- А он кто? – удивленно спросил Форостов.
- Разве я тебе не сказал?
- Нет, ты сказал, что друг, что вместе учились…
- Это он перед нами приходил к Шибко.
- Понятно, - усмехнулся Форостов, - федеральная служба безопасности… количество выпиваемой водки придется ограничить…
- Дурак ты! – Шибаев, улыбаясь, посмотрел на Форостова, - обычные нормальные люди, а Ванька так вообще свой человек… понапридумывали про них всяких ужастиков и небылиц, а они делают свое дело, и хорошо делают…
- Да Бог с ними, я же не возражаю! Как скажешь, давай его попросим… а он, если ходил к Шибко, тоже этим делом занимается?
- Наверное, - пожал плечами Шибаев, - я не спрашивал, мы с ним так, парой слов и успели-то, пока, перекинутся. Я сам предложил ему в баньке попариться. Сейчас приедем, поговорим.
- Украдет он твою версию, присвоит!
- Да и пусть! Я только перекрещусь от радости! У меня уже голова от этой ерунды болит, так что подарю ему все с большой радостью!

Вернувшись на дачу, прежде всего, сходили на реку, искупались, потом, исхлестав друг друга вениками в бане и завернувшись в простыни, уселись за вкопанный перед домом в землю небольшой, сколоченный из горбыля столик. Разговор о профессоре Селине и его пушке Калашникова заинтересовал: он подтвердил, что действительно занимается этим взрывом и был вчера у Шибко. Сходив в дом за блокнотом и авторучкой, Калашников записал фамилию врача, навещающего профессора и пообещал завтра же все о нем разузнать. Когда утром Калашников уехал, Шибаев спросил Форостова, о чем это он шептался с Иваном возле машины.
- Да так, - отмахнулся со смешком Форостов, - попросил кое-что выяснить о лаборатории, в которой работал Селин.
- Повезло тебе, что у меня башка раскалывается, - недовольно поморщился Шибаев, - ни о чем не хочу сейчас говорить.
- Пойдем на реку, искупаемся, - предложил Форостов.

Шибаев отказался и до полудня проспал. Вечером навестили Крюковых. Форостову показалось, что доктор и его жена, хоть и приняли их с радушием, вели себя все-таки чуть настороженно, от ответов на вопросы не уходили, но каждое слово взвешивали. Разговор шел в основном о Селине, об одинокой старости. Доктор сказал, что ни о каком старческом слабоумии у профессора не может быть и речи, разве что сердце у него слабое и жена Крюкова, работавшая до недавнего времени медсестрой в больнице, ставит профессору уколы, которые тому прописал врач.

Оказалось, что сам Крюков никакого наблюдения как врач психотерапевт за Селиным не ведет, а просто, приезжая вместе с женой, помогает старику по хозяйству, иногда, конечно, послушает, давление смерит. Жена Крюкова, Светлана Ивановна, ставит уколы профессору уже давно, больше двух лет; для них это как дополнительный заработок, который им подкинула, сведя с профессором, сестра Светланы Петровны, работающая секретарем в приемной академика Шибко. С тех пор они и знакомы с профессором, а все прошлое лето жили у него на даче. Месяц назад квартиру свою Крюковы продали, так как уезжают скоро на постоянное место жительства в Канаду, и, пока нет визы, сняли здесь дачу. Об эфирной теории профессор, конечно же, Крюковым рассказывал, и не раз, но они никогда к ней серьезно не относились, так как физикой не интересуются и ничего в ней не понимают; о взрыве на даче академика Шубко доктор с женой знают только из газет.

- Ну, что скажешь, Шерлок Холмс доморощенный? - спросил Шибаев по дороге назад, - нормальные люди, помогают старику, а ты – номер запиши!
- Мы же договорились, что это твоя версия! – усмехнулся Форостов.
- Ага, моя! Хорошо, что еще никому ее не выложил!
- Но пушка-то существует! И чертежи в доме. Давай подождем, что Калашников про них узнает.
- О-ой, - покачал головой Шибаев, - ты не исправим. Все вы журналисты такие, везде вам что-то мерещится, из мух слонов выдуваете! Ну их к лешему, этих академиков и профессоров с их теориями и пушками! Сегодня накопаем червей и завтра на зорьке пойдем, порыбачим, а то послезавтра мне нужно в городе быть.

Форостов не стал возражать, только сказал, что один на даче не останется, поедет в город вместе с Шибаевым, и хотел бы там еще раз встретиться с академиком Шибко.
На следующий день, когда без единой рыбки вернулись с рыбалки, позвонил Калашников и сказал, что Василий Сергеевич Криков действительно имеет медицинское образование, но, проработав три года врачом психотерапевтом в поликлинике, переквалифицировался в мага-целителя, владеет гипнозом. О том, чем он занимался последние три года, неизвестно, но дважды за это время он бывал за границей: во Франции и в Канаде. Официально Криков не женат. Фамилия Светланы Ивановны – Курицына, работала медсестрой в одной из городских больниц, но три месяца назад уволилась. Оба, и Курицына и Криков, ожидают выдачи виз для выезда на постоянное место жительства в Канаду, и, скорее всего, получат их через неделю. По другим вопросам Форостова информации пока не было.

- Пусть уматывают к чертовой матери, и не морочат нам здесь мозги! Дышать легче будет! – сказал Шибаев. – И нечего нам здесь придумывать шпионские страсти!
- Согласен, пусть мотают! – сказал Форостов, - но может быть стоит до их отъезда присмотреть за пушкой профессора и за чертежами в его доме?
- Нет уж, уволь! Калашников об этом знает, мы ему рассказали, так что пусть этим, если нужно, его служба и занимается, а я инициативу проявлять не собираюсь. Вот завтра получу результаты экспертизы, и там видно будет, какое отношение к этому делу может иметь прокуратура. Ты пойми, мы работаем только с фактами, а то, что профессор показал тебе какой-то ящик с трубой и наговорил с три короба – это к делу не пришьешь! Это все нужно проверять, привлекать экспертов…
- Вот я и хочу свозить к Селину академика, послушать, что он скажет.
- Договаривайся с ним сам, я не возражаю, но это твоя личная инициатива.
- А ты поможешь?
- Чем?
- Ну, хотя бы машиной. Съездишь со мной?
- Ты сначала договорись, - развел руками Шибаев, - а там посмотрим. Ладно, хватит об этом. Баню топить будем?
- Не откажусь.
- Тогда дуй за пивом! И забудь, хотя бы на сегодня, обо все этой ерунде.

Рано утром вернулись в город. Форостов, оставшись один в квартире Шибаева, позвонил академику Шибко, рассказал о своей встрече с Селиным, ни слова не сказав, правда, о пушке профессора. Неожиданно для Форостова Шибко сразу же согласился на встречу, причем сегодня же, в час дня. После этого Форостов набрал номер, который дал ему Калашников.
Шибаев вернулся через два часа и прямо с порога крикнул, что все нормально.

- Ты о чем? Прокуратура закрыла дело? – спросил Форостов.
- Нет, пока не закрыла, - ответил Шибаев, пройдя в комнату, - но никто не торопит, лошадей никто не гонит и мой официальный отпуск продолжается. Правда, дело все-таки, на мне висит, но займусь я им теперь уже после отпуска, когда будут готовы результаты дополнительных экспертиз.
- А что показали уже проведенные экспертизы?
- Следов взрывчатых веществ пока не обнаружено… вообще, там действительно много странного, возможно придется согласиться с утверждением академика о гигантской шаровой молнии.
- Хорошая версия, - усмехнулся Форостов, - только странная она какая-то эта молния получается: дом разнесла, но при этом ничего не подожгла!
- Да, тут, конечно, нестыковочка получается, - Шибаев, вздохнув, почесал затылок, - пожара не было и даже следов горения не нашли. Но это мелочи. Сегодня же возвращаемся на дачу. Сколько у тебя еще свободных дней осталось?
- Три.
- Вот все три дня там и проваляемся. И можешь там любые версии придумывать!
Форостов не стал возражать, но, напомнив Шибаеву о данном им вчера обещании помочь, попросил его съездить с ним на встречу с Шибко. Шибаев развел руками, обозвал Форостова сумасбродом, но согласился.

В приемной академика, к удивлению Шибаева, их уже ждал Калашников. Еще больше Шибаева, когда все трое вошли в кабинет, удивился Шибко. Форостов, отвечая на недоуменный вопрос ученого о причинах присутствия представителей прокуратуры и федеральной службы безопасности, сразу же рассказал о пушке профессора Селина, и о своей убежденности в том, что пушка могла стать причиной разрушения дома на даче Шибко. Академик, выслушав Форостова, откровенно рассмеялся и заявил, что это абсурд, бред, артефакт, что никакого эфира в природе не существует, и даже рассказал об опытах по обнаружению эфира, которые закончились ничем. Форостов, не обращая внимания на надменный тон академика, спокойно объяснил, что они пришли как раз за тем, чтобы уважаемый и авторитетный ученый посмотрел бы на пушку сам и уже там, на месте, высказал бы свое официальное мнение и поставил бы точку на этой, скорее всего, действительно глупой и несуразной версии. Немного подумав, с явной неохотой Шибко согласился взглянуть на пушку профессора, но только потому, что собирался сегодня сам съездить на свою дачу, но не сейчас, а после работы. Договорились на пять часов вечера.

Шибаев, когда вышли от академика, и Калашников уехал до назначенного часа по своим делам, попросил Форостова объяснить, что все это значит. Форостов сказал, что хочет проверить версию с пушкой профессора Селина до конца, и что, в общем-то, делает это ради него же, Шибаева. Если ничего не получится, то Шибаев останется не при чем, так как инициатива исходит от него, от Форостова, то есть проводится что-то вроде журналистского расследования, а если хоть что-нибудь выгорит, то лавры достанутся Шибаеву. Появление в приемной Калашникова Форостов объяснил опять же заботой о друге: если академик вдруг пожалуется, что ему не дают работать и отвлекают всякими глупостями, можно будет перевести стрелки на другое ведомство. Слушая объяснения Форостова, Шибаев, поджав губы, кивал, однако сказал, что все это бред сивой кобылы, и что единственное чему он завидует, так это умению Форостова гладко говорить. Что же касается поездки академика к профессору, то Шибаев сказал, что сильно сомневается в ней, что Шибко, скорее всего, сошлется на внезапно возникшие срочные дела и никуда не поедет. Однако сомнения его не оправдались, Шибко от поездки не отказался.

Перед своротком, ведущим к даче Шибаева, ехавший замыкающим Калашников, обогнал красную "Ауди" академика и "десятку" Шибаева, жестами показывая при этом, чтобы те съехали на обочину и остановились. Оказалось, что только что Калашникову сообщили о взрыве на даче Селина: дом полностью разрушен, профессор погиб. Шибаев, услышав про это, выругался, а Форостов от отчаяния, сжав до побеления кулаки и скрипя зубами, заходил кругами.
- Так что ж мы остановились?! – воскликнул Шибко, - едемте скорее! Может быть это ошибка? – добавил он, обращаясь к Калашникову, - может, Селин жив?
- Не-ет, - стараясь говорить как можно спокойнее, сказал Форостов, - это навряд ли. Мы опоздали, не надо было откладывать на пять часов…
- Что вы хотите этим сказать? – возмущенно, спросил Шибко.
- Нет, нет, Владимир Васильевич, не подумайте, что я вас в чем-то обвиняю, - сказал Форостов, - но там нам сейчас делать нечего, туда мы теперь всегда успеем. Я думаю, что нам нужно сейчас навестить доктора Крикова, и чем быстрее мы это сделаем, тем, лучше.
- Поехали, - сказал Калашников и направился к своей машине.
- Зачем?! – возмущенно спросил Шибко, - вы, как хотите, а еду к профессору Селину! Он, знаете ли, все-таки мой учитель, мы проработали с ним десятки лет, и я хочу знать, что там произошло…
- Владимир Васильевич, - спокойным, но твердым голосом сказал, остановившись и повернувшись к академику, Калашников, - у нас есть основания считать, что взрыв на вашей даче произошел не случайно, и нам нужна ваша помощь, чтобы во всем разобраться. Сейчас мы едем к человеку, которого подозреваем в причастности к тому, что произошло, и я прошу вас поехать с нами и помочь нам. Вы же не откажете в помощи следствию?
Академик вздохнул, недовольно мотнул головой и молча сел в машину.
- А с тобой, оказывается, весело жить! – сказал Шибаев Форостову, когда свернули с трассы.
- В каком смысле? Что ты находишь тут веселого? – спросил Форостов.
- Как что?! Ты втянул в свою авантюру меня, федеральную службу безопасности в лице Калашникова, академика! Неужели ты и вправду думаешь, что сейчас мы накроем опасных преступников?!
- Не знаю, - серьезно ответил Форостов, - может быть, хотя кое-что пока никак не состыковывается.
- Вот и я об этом, только извиняться-то нам с Калашниковым придется, а не тебе.
- А если не придется?
- Тогда я поселю тебя у себя, и все дела буду распутывать только с тобой!
- Забожись! – улыбнулся Форостов.
- Чтоб меня эфирным бубликом накрыло! – крикнул Шибаев и рассмеялся.
Криков встретил нежданных гостей на крыльце. Он поинтересовался, чем обязан, и, услышав от Калашникова неопределенное: нужно кое-что выяснить, пожал плечам и предложил всем пройти в дом.
- Я думаю, здесь всем места хватит? – спросил Криков, остановившись посреди небольшой комнаты, - это наша гостиная. Из мебели, правда, только диван, но стулья я сейчас принесу. Или пройдем на второй этаж? Там комната побольше.
- Да зачем, здесь всем места хватит, - сказал Калашников.
Шибаев с Форостовым сели на принесенные хозяином стулья, поставив их перед телевизором, Калашников присел на край стула возле двери, академик с Крюковым расположились на диване. После этого в комнате повисла тишина, слышно было, как в оконное стекло за диваном с сердитым жужжанием бьется муха.
- Итак, - прервал всеобщее молчание Криков, обращаясь к Калашникову, - что же вы хотели выяснить? Чем я обязан вашему визиту? Извините, чаю забыл предложить…
- Где ваша жена, Василий Сергеевич? – спросил Калашников.
- А вы, собственно, кто? – спросил в свою очередь Криков. – Если с остальными присутствующими я знаком, потому и в дом, в общем-то, впустил, то вас я впервые вижу.
- Я думал, что магу-целителю, ясновидящему, мне представляться не нужно, - усмехнулся Калашников и протянул доктору удостоверение в красной корочке.
- Я обязан в этой ситуации отвечать на ваши вопросы? – спросил Криков, возвращая Калашникову документ, - если я правильно понимаю, ваш визит неофициальный.
- Вы правильно понимаете, - кивнул Калашников, - но лучше ответить, тем более что Светлана Ивановна Курицына женой вашей не является.
- У нас гражданский брак, - с невозмутимым видом ответил Криков, - могу я узнать, в связи с чем вы задаете такой вопрос.
- Нам бы хотелось, чтобы она присутствовала при этом разговоре.
- Ну что ж, тогда нам придется долго ждать. Светлана Ивановна уехала к профессору Селину, чтобы поставить ему уколы, а так как мы вчера попали в небольшую аварию и машина наша сейчас в ремонте, то, сами понимаете, обернется туда и обратно она нескоро.
- Профессор Селин погиб, - вмешался в разговор Форостов, - полчаса назад на его даче произошел взрыв.
- Что?! – вскрикнул, подавшись вперед, Криков, - а Света? Она была в это время там? Что с ней?
- Я думаю, что с ней ничего с ней ничего не случилось, - ответил Форостов, - хотя…
- Вы так думаете? Что значит ваше "хотя"? – громко и требовательно спросил Криков. – Что вообще здесь происходит?!
- Успокойтесь, пожалуйста, - смущенно сказал Форостов, встав со стула и, неторопливо прохаживаясь взад вперед, продолжил, - понимаете… мы… то есть я… я был почти уверен, а после сообщения о трагедии на даче Селина абсолютно уверен, что выстрел из пушки профессора, разрушивший дом Владимира Васильевича, сделали вы…
- Какой выстрел? Из какой пушки? – спросил Криков, переводя недоуменный взгляд с Шибаева на Калашникова, - о чем он говорит?
- Минутку, дайте мне закончить, - сказал Форостов, - не перебивайте. Потом я готов выслушать от вас все, что вы обо мне думаете. Во-первых, после разговора с профессором, я не сомневался, что именно из его пушки был разрушен дом на даче академика Шибко и, поскольку в ночь, когда это произошло, вы занимались сваркой каркаса для теплицы профессора, то есть находились рядом с пушкой, естественно вы и стали первым и единственным подозреваемым. Для того чтобы сделать такой выстрел, нужен большой ток. Какой ток дает сварочный трансформатор, которым вы пользовались?
- Тысячу ампер, - ответил Криков, - но о какой пушке вы говорите? Да я до двух часов ночи варил каркас, а потом спал до утра в беседке…
- Скорее всего, так и было, - кивнул Форостов, - но до этой минуты я думал по-другому. Мне непонятно было только, зачем вы это сделали. Но, после того как стало известно о вашем отъезде в Канаду, естественно было предположить, что вы решили кому-нибудь продать там чертежи пушки профессора, а для того, чтобы поднять цену и убедить покупателя в существовании невозможного, Владимир Васильевич подтвердит, что поверить в такую пушку невозможно, вы сделали выстрел, продемонстрировав наглядно, на что она способна. Вам оставалось только выкрасть или переснять чертежи, а при ваших способностях к гипнозу это не составило бы труда. Что бы помешать вашим планам, нужно было всего на всего установить за вами наблюдение, но для этого Ивану Анатольевичу, - Форостов показал взглядом на Калашникова, - нужно было убедиться, что пушка действительно существует. Для этого мы организовали сегодня поездку к Селину вместе с Владимиром Васильевичем. В дороге нам стало известно, что дом профессора разрушен, а сам он погиб. Тогда я предположил, что вы не просто выкрали чертежи, а уничтожили при этом и профессора и саму пушку, став, таким образом, единственным владельцем секрета уникального в своем роде оружия. Ведь вам ничего не стоило усыпить профессора, забрать чертежи, направить выстрел вверх, спровоцировав эфирный вихрь над домом, и, пока он опускается, быстро уехать на машине. Поэтому мы свернули к вам. Я не сомневался в правильности этой версии и рассчитывал, что сюда мы приедем раньше вас и, когда вы появитесь, то чертежи найдем при вас. Когда я увидел вас дома, я решил, что Светлана Ивановна справилась одна, и нам оставалось только дождаться ее приезда, но когда вы сказали, что она без машины, то я понял, что был не прав, и потому приношу вам свои извинения.

- Какая чушь! – простонал Крюков, сжав голову руками, - какая-то пушка, какие-то чертежи! Бред! На кой черт мне ваши извинения!
- Как хотите, можете не принимать, - спокойно сказал Форостов, - но зато теперь я точно знаю, что произошло на самом деле. Иван Анатольевич любезно помог мне собрать информацию для второй версии, иметь одну версию – глупо, и теперь все встало на свои места… - Форостов осекся, увидев в дверях, за спиной Калашникова Светлану Ивановну, и, смущенно кивнув, сказал: - здравствуйте.
- Света, ты жива! – всплеснул руками Криков, - слава Богу!
- Что значит, жива?! – удивленно спросила Светлана Ивановна, и, пройдя в комнату, растерянно поздоровалась, - вы что, меня хороните что ли?! Мог бы забрать у меня пакет, - растерянно сказала она к Крикову, - почему ты гостям чаю не предложишь?
- Какой чай! – Криков встал, взял у Светланы Ивановны из рук пакет, и усадил ее рядом с собою на диван, - нас тут в шпионы, в убийцы записали!
- Уже нет, - возразил Форостов, и спросил: - Светлана Ивановна, а как вы так быстро добрались? Василий Сергеевич сказал, что вы без машины.
- Меня Иосиф Давыдович, сосед Семена Петровича подвез, - растерянно улыбаясь, ответила Светлана Ивановна.
- А где он? – Форостов подошел к дверям и выглянул во двор.
- Он не стал заходить, сразу уехал. А я еще удивилась, откуда столько машин у наших ворот…
- Ясно! – сказал Калашников, хлопнув себя ладонями по коленям, - догоним!
Форостов проводил взглядом выбежавшего со двора Калашникова, повернувшись к Шибко, сказал:
- Теперь, Владимир Васильевич, я точно знаю, кто взорвал ваш дом.
- А я не желаю больше вас слушать! – Шибко поднялся с дивана, - устроили здесь черт знает что! Там несчастье, человек погиб, а вы корчите здесь из себя детективов… я ухожу, увольте меня от этого балагана!
- Пока не вернется Калашников, никто отсюда не выйдет, - спокойно сказал Шибаев и пересел на стул, стоящий возле двери.
- Да вы отдаете себе отчет, в том, что вытворяете! – возмущенно воскликнул Шибко, - вы устраиваете произвол, и я этого просто так не оставлю! По какому праву вы меня здесь задерживаете?! Может, вы и меня подозреваете?!
- Не подозреваю, а уверен в вашей причастности, сядьте, - сказал Форостов, - уверен, что за всем этим стоите вы.
- Ах во-от как! Ну-ну, послушаем! – Шибко присел на краешек дивана и, чуть наклонившись вперед, уперся ладонями в колени, - но предупреждаю, я буду жаловаться!
- Вы с самого начала лгали, Владимир Васильевич, - сказал Форостов, глядя на пренебрежительно ухмыляющегося академика, - с самой первой нашей встречи.
- А кто вы такой, чтобы я с вами откровенничал?! - бросил Шибко.
- Никто, - согласился Форостов, - но Иван Анатольевич, которого сейчас здесь нет, но, надеюсь, он скоро подъедет, помог мне кое-что выяснить, и стало понятно, что лгали вы не просто так.
- Я тоже надеюсь, что ваш друг скоро вернется, и вся эта вакханалия и это возмутительнейшее беззаконие закончится, - сказал Шибко и, скрестил на груди руки, откинулся на спинку дивана, - можете говорить что угодно.
- Вы, Владимир Васильевич, солгали нам сразу же, при первой же встрече, - Форостов, так же как и Шибко скрестил руки на груди, пристально посмотрел на академика и продолжил, - вы сказали нам, что узнали о взрыве на вашей даче придя на работу и поехали туда, оставив распоряжение секретарю, то есть сестре Светланы Ивановны. Но ваш секретарь, Татьяна Ивановна была на месте взрыва, а оказаться там она могла только вместе с вами, и вы хотели это скрыть.
- Это ложь! – пренебрежительно сказал Шибко.
- Татьяна Сергеевна есть на снимках, которые я сделал на вашей даче. Правда, она там была в парике, по форме и по цвету очень напоминающем прическу своей сестры, но при увеличении видна небольшая родинка над левой бровью, а у Светланы Ивановны такой родинки нет. Вы узнали о взрыве не на работе, а скорее всего в своей машине, когда ехали на работу вместе со своим секретарем, у которой провели ночь, что и объясняет ваше отсутствие на даче во время взрыва.
- Моя личная жизнь вас не касается! – громко сказал Шибко и, обращаясь к Светлане Ивановне, добавил, - не верьте в эту ерунду, Светлана Ивановна, меня не в первый раз пытаются опорочить.

Светлана Ивановна пожала плечами, давая понять, что ей нет до этого никакого дела.
- Вы сказали, - продолжал Форостов, - что лабораторию, которую возглавлял профессор Селин, закрыли из-за недостатка финансовых средств, но вместо закрытой лаборатории сразу же было создано две новых, одну из которых возглавил работавший вместе с Селиным Иосиф Давыдович Редман, он же сосед профессора по даче. Следовательно, лабораторию Селина закрыли вовсе не из-за нехватки денег. Вы сказали нам, что ваш учитель, профессор Селин нездоров и его наблюдает врач-психотерапевт, то есть вы откровенно намекнули, что у профессора не все в порядке с головой. Но кроме доктора Крикова и его жены никакой другой врач на даче Селина не появлялся, а доктор Криков врачебную практику давно оставил и сам нам сказал, что с головой у профессора все нормально и никакого наблюдения за ним, как психически больным, он не вел. Это так, Василий Сергеевич?
Криков молча кивнул.
- Ну и что, - притворно усмехнулся Шибко, - что из этого?! Допустим, что все это так! Но я еще раз повторяю: кто вы такой, чтобы я перед вами откровенничал и отчитывался?! Да, я так и говорил, но для того, чтобы отвязаться от таких, как вы идиотов! Зачем же еще, по-вашему, мне это было нужно?!
- Сейчас объясню, - спокойно сказал Форостов, - не надо так волноваться и кричать. Тринадцать лет назад в Рязанской области, недалеко от города Сасово произошел очень странный взрыв, причина которого до сих пор не известна, а сам взрыв встал в один ряд с такими загадками, как Тунгусский феномен. Современная наука не может объяснить подобные явления, но профессор Селин, побывав в Сасово, решил попытаться это сделать и создал для этого лабораторию, которую на свой страх и риск сам и возглавил. Но то, чем он занимался в своей лаборатории, противоречило фундаментальным законам и принципам, на которых стоит современная наука, и потому научного капитала ему работа в лаборатории не прибавляла. Между тем, вы, Владимир Васильевич, очень успешно продолжали работать в рамках общепризнанных научных канонов и добились прекрасных результатов: стали академиком, заняли кабинет, в котором до вас сидел ваш учитель, профессор Селин. Кроме того, вы видели, что работа профессора дает результаты, которые очень многое в науке ставят под сомнение. В частности, подтверждалась теория о существовании эфира, то есть теория, которую в начале двадцатого века научный мир похоронил. Профессор Селин разработал и уже почти собрал в лаборатории аппарат, провоцирующий образование в атмосфере эфирных вихрей. Оставалось совсем немного, чтобы довести его до ума. И вот тут вы поняли, что в лаборатории Селина создается нечто уникальное, что на пушке профессора можно очень неплохо заработать, и в вас взыграла жадность, и вам наверняка не давали спать лавры, которые посыпались бы на голову Селина, закончи он свою работу в лаборатории. Вы решили заполучить эту пушку, или ее чертежи. А для этого нужно было, чтобы аппарат бесследно исчез из стен лаборатории. Тогда вы ее и закрыли, позволив при этом профессору с помощью работающего с ним вашего покорного слуги Иосифа Давыдовича вывезти аппарат и документацию из лаборатории на дачу. Вы предоставили Селину возможность закончить работу в домашних условиях и при этом ни чем не рисковали, все складывалось очень удачно, и соседство дач профессора и Иосифа Давыдовича оказалось очень кстати. Вы нашли покупателя на чертежи аппарата, нужен был только факт, подтверждающий, что пушка действительно существует и работает. И вот, когда профессор закончил работу, вы такой факт организовали. Выстрел из пушки по вашему дому, усилив ток в аппарате с помощью сварочного трансформатора, произвел Иосиф Давыдович, сделал он это тогда, когда доктор Криков, сварив для профессора по доброте душевной каркас теплицы, спал в беседке. Вы специально разрушили свой дом, чтобы ни у кого и никогда не могло возникнуть и тени подозрения на вашу причастность к происшедшему. А вы прекрасно понимали, что такие подозрения могут возникнуть, к примеру, в том случае, если кто-нибудь увидит аналогию сасовского взрыва с тем, что произошло у вас на даче и ваш случай получит огласку: тогда могли всплыть и результаты работы Селина, и странное закрытие лаборатории. Но больше всего вы рассчитывали на то, что Селин, услышав о схожести взрыва именно вашего дома с взрывом в Сасово, промолчит, что он не станет появляться там, где есть вы, потому что расстались вы с ним далеко не друзьями. Вы не ошиблись, когда мы рассказали Селину о том, что ваш дом разрушен, он сказал, что так и должно быть, и не проявил к этому больше никакого интереса. Мое появления вас, Владимир Васильевич, явно не обрадовало, хотя внешне при нашей встрече вы это очень хорошо скрыли. Вы понимали, что журналисты народ дотошны и проторят, в конце концов, тропинку и к Селину. И вы сказали нам, что он не нормальный, и предупредили, что из-за своей болезни профессор может нести всякую ерунду, говорить о самых нелепых теориях. Надо отдать должное вашему уму и скорости вашего мышления, вы там, при первой нашей встречи все очень быстро просчитали. Вы сказали нам о враче профессора не просто так, вы понимали, что после встречи с Селиным, мы обязательно поговорим и с его врачом, и тогда, ваш секретарь, ваша любовница, Татьяна Ивановна сможет выяснить, что нам стало известно, и как мы к этому отнеслись, у своей сестры Светланы Ивановны. Вы рассказывали о нашей встрече своей сестре, Светлана Ивановна?
- Да, конечно, - подтвердила Светлана Ивановна, - она приезжала к нам в гости в тот же вечер, когда и вы были.
- Узнав о том, что мы расспрашивали о пушке профессора, вы решили действовать быстро. Но еще быстрей вы решили действовать тогда, когда мы попросили вас съездить на дачу к Селину и посмотреть на аппарат. Вы специально отложили поездку на четыре часа и позвонили, когда мы ушли, Иосифу Давыдовичу. Светлана Ивановна, расскажите нам, пожалуйста, что там было, на даче профессора, как вы приехали, как уехали.

Светлана Ивановна смутилась и вопросительно взглянула на мужа. Криков молча пожал плечами и ничего не сказал.
- Да ничего там особенного и не было, - начала тихо Светлана Ивановна, - добиралась долго, на попутных. Когда приехала, Семен Петрович уже лег отдыхать. Я поставила ему укол и сразу ушла.
- Когда вы уходили, профессор спал? – спросил Форостов.
- Наверное. Я сказала ему до свидания, но он, кажется, не ответил. Да, наверное, он сразу же заснул.
- А как вы попали в машину Редмана, соседа Селина.
- Его машина стояла у ворот, и он предложил меня подвезти.
- Вы сели в машину и сразу поехали.
- Нет, не сразу. Иосиф Давыдович сначала вернулся в дом, что-то он забыл взять… он сказал что, но я не помню… а когда он вернулся, мы поехали.
- Его долго не было?
- Я не знаю, ну, может быть минут десять-пятнадцать.
- А вы все это время сидели в машине?
- Да.
- Пока вы сидели в машине, Иосиф Давыдович прошел в дом профессора, забрал чертежи аппарата и выстрелил из пушки, спровоцировав эфирный вихрь над домом Селина. Этот вихрь, как нам рассказывал Селин, опускается достаточно медленно, и когда он разрушил дом, вы были уже далеко. Таким образом, не только сама пушка, но ее создатель профессор Селин перестали существовать. А чертежи Иосиф Давыдович должен был передать вам, Владимир Васильевич. Через два дня вы улетаете в Швецию, думаю, не ошибусь, предположив, что именно там вас ждет покупатель чертежей.

- Что за чушь вы тут нагородили, - академик растерянно улыбнулся, - если вы репетируете какую-то детективную пьесу, а меня пригласили научным консультантом…
- Какая репетиция! Что вы! – прервал Шибко Форостов, - уже скоро вернется Калашников с Иосифом Давыдовичем, и в его машине, в машине соседа Селина, будут лежать чертежи созданного в лаборатории профессора аппарата. И вы прекрасно это знаете…

В это время, как-то неожиданно громко и пронзительно зазвонил телефон в кармане Шибаева. Светлана Ивановна ойкнула и вцепилась в руку Крикова.
- Я так напугалась, - сказала она негромко, словно оправдываясь, - вы тут такое говорите… а тут телефон, да так громко… у меня аж сердце екнуло.
- Да, да, я понял, - говорил между тем Шибаев в трубку, глядя на Форостова, - я не нужен?.. хорошо… нет… договорились… все нормально… будем ждать.
Шибаев выключил телефон и, все так же глядя на Форостова, сказал, что звонил Калашников, и что он сюда не вернется, потому что Иосиф Давыдович не справился с управлением: машина соседа Селина упала с обрыва, и сейчас ее пытаются потушить.
- Какой ужас! – всплеснула руками Светлана Ивановна.
- А что с Редманом? Он жив? – громко спросил Шибко.
- Нет, - выдохнул Шибаев, - Иосиф Давыдович погиб, и все, что было в машине, сгорело…
- Доигрались! – злобно прошипел, поднимаясь с дивана, Шибко. Щеки академика дрожали, глаза налились кровью и сверлили Форостова. – И что получили?! Поймали преступника?! Убийцу?! Дырку от бублика вы получили! Даже если все, что вы здесь нагородили, правда, вы никогда ничего не докажете! Никогда! Никакой пушки не было! Это плод вашего больного воображения! Призывайте себе на помощь хоть самых известных и авторитетных физиков: любой из них, услышав от вас про эфир, рассмеется вам в лицо! Вы это понимаете?! Профессор Селин был полоумным, впал в маразм под старость лет! Наслушались бредней выжившего из ума старика, и меня, академика, уважаемого всеми ученого, представили здесь каким-то злодеем?! Да вы знаете, что я с вами за такое оскорбление сделаю?! Чертежи!!! Вы хотели предъявить мне какие-то чертежи мифической пушки?! И где они?! Где?!! Их нет!!! А Редман погиб… Это вы виновны в его гибели! И я этого просто так не оставлю! Я найду на вас управу!
- Я об одном жалею, что не смогу присутствовать в Швеции при вашей встрече с покупателем чертежей, - тихо сказал вначале растерявшийся, но быстро пришедший в себя Форостов.

Академик хотел что-то ответить, но рот его лишь беззвучно раскрывался, словно глотая воздух. В конце концов, Шибко, так ничего больше и не сказав, махнул рукой и быстро вышел из дома мимо посторонившегося в дверях Шибаева.

 Извинившись перед Криковым и Светланой Ивановной, Форостов с Шибаевым ушли вслед за академиком.
- Ты чего такой грустный? – спросил Шибаев, открывая машину.
- Знаешь, я только сейчас понял, что нельзя было подозревать этих, - Форостов мотнул головой в сторону дома Крикова.
- Почему?
- Помнишь, Селин говорил, что конструкция его аппарата предусматривает установку расстояния, на котором провоцируется образование эфирного вихря? Но они не могли знать конструкцию пушки, и не могли выстрелить точно по дому Шибко; это мог сделать только тот, кто работал с аппаратом, кто его собирал, то есть: только сосед Селина.
- Ну и что, еще раз пойдешь извиняться?
Форостов пожал плечами.
- Вот что я тебе скажу, - Шибаев оперся локтем на крышу машины, - мне понравилось, как ты довел свою игру до конца. У нас ведь, в жизни, все совсем по-другому: факты, протоколы, процессуальные нормы… скукота в общем! А у тебя так здорово и интересно получилось, мне аж завидно стало. И ты знаешь, пока ты говорил, я следил за академиком, и готов поклясться, что все на самом деле так и было, как ты сказал…
- Подожди, о какой игре ты говоришь, - спросил опешивший Форостов.
- Да ты что, не помнишь что ли? Когда мы еще только к даче Шибко ехали, договорились, что вспомним детство, поиграем в детективов, ты свою версию будешь раскручивать…
- Я ничего не понимаю, - замотал головой Форостов, - при чем здесь это! Ведь аппарат Селина был, он работал… я ведь не играл… а ты получается мне только подыгрывал, а сам…
- Вань, да я просто помогал тебе отдыхать! Ведь ты же ко мне отдыхать приехал?! Я подумал, что если у нас не получается полноценного отдыха, то пусть он будет для тебя хотя бы интересным. Я и Калашникова попросил нам подыграть…
- И он?!
- Нет, ты не подумай, что мы тебя разыграли ради смеха. Калашников честно давал тебе самую достоверную информацию, которую ты у него просил. Единственное о чем он тебе сказал, так это то, что в карточке Селина, в поликлинике по его месту жительства, есть рекомендация участкового врача о консультации с психотерапевтом…
- Так, - Форостов со злостью пнул по колесу машины, - вот тебе и дырка и от бублика!
- Ну что ты обижаешься! – улыбнулся Шибаев, - ну ты сам посуди, вся твоя версия может иметь место только в игре. Я же тебе сказал, в жизни, в нашей реальной работе, все совсем по-другому. Ведь все, что ты сказал, абсолютно недоказуемо! Ты видел, как стреляет эта пушка? Не видел! Даже если бы Калашников вернул этого соседа Селина, и в его машине действительно нашлись бы чертежи, что бы это доказывало? Да ничего! Мало ли какие чертежи могут валяться в машине научного работника! Где доказательства того, что это чертежи принадлежали Селину, и что они у него именно украдены? Вань, под тяжестью улик, предъявленных вот так, как это сделал ты, преступники раскалываются только в книгах и в кино.
- Значит, надо было изъять пушку, обеспечить ее охрану…
- А на каком основании?! В связи с чем, с каким делом?! В связи со взрывом на даче Шибко? Но где связь? Согласись, что говорить о каком-то эфире просто глупо! Любой привлеченный от науки эксперт, как сказал академик, рассмеется тебе в лицо!
- Но ведь профессор погиб…
- Поехали, посмотрим, - предложил Шибаев, - все равно теперь и это дело на меня повесят и завтра наверняка совсем отзовут из отпуска.
- Нет, не хочу, - устало произнес Форостов.
- Тогда садись в машину: заскочим в магазин, возьмем что-нибудь для расслабления, вернемся ко мне на дачу, затопим баню. Часа через два Калашников подъедет, он обещал мне по телефону.
Форостов сел на заднее сиденье.
- Ладно, - сказал он, - допустим, ты обеспечил мне очень интересный и увлекательный отдых, спасибо! Такое действительно не забудешь! Но что ты теперь будешь делать с Шибко, точнее, с его жалобами… Я-то уеду завтра, а он грозился всех достать…
- Не бери в голову, - рассмеялся Шибаев, - ты ведь сам говорил, что у нас на такой случай есть Калашников! Кому он будет жаловаться на него?! Не такие уж мы и дураки, Вань, и у нас котелки варят!
Форостов хотел поддержать тон Шибаева и тоже попытался засмеяться, но лишь хрипло закашлялся, будто подавившись.

Через месяц Форостов получил по электронной почте письмо от Шибаева. К письму были приложены две фотографии: на одной – сгоревший дом, на другой – красивый двухэтажный коттедж, с перекосившейся, висящей на одной петле массивной дверью и с пустыми, без стекол оконными рамами. В письме имелись пояснения: пожарище – это то, что осталось от дома профессора Селина после взрыва находившегося в доме газового баллона, а коттедж пострадал в результате этого взрыва. Шибаев написал еще, что, как и у пострадавших соседей Шибко, стекла в коттедже вылетели наружу, а не внутрь дома, и что, по словам хозяина коттеджа, стекла повылетали еще до того, как в доме профессора произошел взрыв, но в протоколах следствия, конечно же, ничего об этом не сказано. Подпись Шибаев вывел большими буквами: ДЫРКА ОТ БУБЛИКА.


22.03.2004 г.