Глава одиннадцатая

Год 708 от Творения Мира. "Неколдун"

1.
– Вообще-то я и без тебя могу управиться! – Лони зажёг горелку и полез в мешок за старыми запи-сями. – А ты отдыхай покамест.
– Ну-ну, сейчас поглядим, – посмеиваясь, присела на лавку Разитта, – какой из тебя колдун.
– Из меня? – глухо рассмеялся из мешка в ответ Лони, всё ещё по пояс пребывая в нём и шурша свитками. – А и правда, какой из меня колдун?! Я и в колдовство-то не верю. И ты ни за что не убе-дишь меня в том, что оно… есть! Ура! Нашёл!
Лони выбрался из мешка со старым свитком в руках и, на ходу бубня себе что-то под нос, принял-ся смешивать порошки и жидкости в широкой колбе.
– Ну, а сейчас ты, по-твоему, чем занят? – поинтересовалась Разитта, внимательно следя за руками юноши.
– Я занят приготовлением вполне реального состава, – назидательно поднял он вверх указательный палец и вылил смесь в широкую плошку, – и если всё получится как должно, мы выясним, где принц Ронтрод мог оторвать этот злополучный клок от своего плаща и предположить, чем наносили на не-го надпись. С виду, конечно, весьма похоже на чернила, но что-то я сомневаюсь очень.
– И что? – снова полюбопытствовала Разитта. – Ты увидишь в нём того, кто их наносил?
– Где увижу? – оторвал от колбы глаза Лони. – Что наносил?
– Ну, как же? – удивилась старуха. – Ты собираешься узнать, чем начертаны письмена на лоскуте, а кто это сделал, ты знать не хочешь?
– Не-е-т, – улыбнулся Лони, – кто это сделал я наверняка, ну, в смысле точно, узнать не смогу. Но зато, я уже сказал, смогу предположить.
– Ничего не понимаю, – пожала плечами Разитта и подсела поближе, – ты что, без этой возни и пред-положить не можешь? Предполагать-то много ума не надо, или скажешь нет? Ты наверняка ответь – кто начертал, где он это делал и что это значит.
– Погоди! – одёрнул её Лони. – Тебе так прямо всё сразу и ответь. Вещества, что обнаружатся на лоскуте могут ведь не обязательно водиться только в одном месте. Они могут быть присущи для широкого диапазона различных местностей…
– Ты совсем меня запутал! – прервала его Разитта. – Скажи мне прямо, что ты задумал? Хочешь по-влиять на принца через этот несчастный лоскут, что ему принадлежит? Так может быть, принц и не хватится своей драгоценности-то! Мало что ль у него каменьев таких найдётся? Чай, не простолю-дин – наследник как ни как! Может быть, он уже давно забыл об этом своём огненном опале, а ты зря только человека погубишь! Сам же говорил – хороший человек! Так зачем его до срока в могилу загонять из-за такой пустяковины?
Лони замер с куском ткани, не донеся её до плошки с готовым раствором.
– Ты это о чем? – совсем опешил он. – Кого это я погубить-то собираюсь?!
– Как кого? Принца Ронтрода, конечно же! – уверенно изрекла Разитта, – ты же меня для того и по-звал? Хочешь, чтобы подсобила, если заклинание не шибко подействует. Чтобы усилить его двойной мощью, так сказать.
Лони обескуражено сел на табурет и внимательно взглянул на Разитту.
– Да я, собственно, тебя не звал, – пожав плечами, промычал он, – ты же сама пришла?
– Звать не звал, а думать думал, – улыбнулась она ему.
– И потом, – продолжил Лони, – с чего ты взяла, что я собираюсь свести в могилу Его Высочество?
– А что тут неясного? – удивилась Разитта. – У тебя его вещь, ты над ней колдуешь – чай, не любов-ный приворот сотворить собрался, принц ведь не девица? Камень, что принадлежит принцу, уплыл у тебя из-под носа, ты боишься гнева его владельца. Остаётся только одно – свести его в могилу. Как видишь, у меня чудесно получается предполагать без всяких заговоров и снадобий.
– Да уж! – вспылил Лони. – Изощрённости у тебя не отнять! Фантазия – что надо… Ты что! В своём уме?! Да принц, если хочешь знать, самый близкий мне человек на этом свете!
– А теперь будет на том, – улыбнулась Разитта, – какая разница, на каком свете он тебе будет близок потом, если речь идёт о твоей шкуре сейчас, правда ведь?
– Послушай-ка! – Лони почувствовал, что закипает и пар вот-вот вылетит из всех возможных отвер-стий. – Прекрати сейчас же меня обвинять в том, в чём я не виновен и чего делать не собираюсь!
– Ты, может, пока не виновен, – миролюбиво продолжила Разитта, – а вот когда в склеп наследника проводят его родные… В последний путь…
– Склеп! – заорал вдруг Лони, прервав Разитту на полуслове. – Точно! Это был склеп!
– Так ты что же, уже провожал туда кого-то? – удивилась Разитта. – А говоришь – не колдун!
– Провожал, провожал! – вскочил Лони и быстро забегал по комнате. – Только это меня провожали, а не я! А после назад вывели…
– Ну и дела! – захлопала глазами старуха. – Так ты и на том свете побывал?! Что же ты раньше не сказал?! Теперь ведь я и помереть спокойно смогу, зная, что после меня останется такой могущест-венный маг! А то ведь на весь Миглон я одна-оденёшенька. Стара стала, а учеников – где ж их взять? Хвала Владыке – дождалась! Не зря, ох, не зря мне столько ночей ангел снится и требует, настойчи-во так требует, перебраться в Церуллеевы Леса! Теперь мне тут не место. Теперь ты хозяин здешних земель!
– Да ну тебя! – махнул рукой Лони. – С тобой бесполезно говорить! Ты, знай, твердишь своё, даже не стремишься понять.
– Всё, что мне надо, я уже и так давно поняла, – хихикнула довольная Разитта, – а коль что ещё оста-лось, ты объясни, милок, как следует, – я пойму, а то мутишь, мутишь чего-то: "вещества, местно-сти…"
– Вот что, – вздохнул Лони и обрадовался возможности хоть с кем-то поделиться секретами. – Ты послушай пока. Просто послушай. А там видно будет.
Старушка, хоть она и считает себя ведьмой, всё же очень добра и безобидна. Ну и пусть считает – в конце-концов, все люди со странностями, каждый со своими. Лони тоже во дворце находили стран-ным. А здесь Разитта столь трогательно заботилась о нём, пока он хворал. Исцелила травами и те-перь его не душит кашель и дышится легко. Кто ещё его в жизни так опекал? А ей, небось, одной не сладко в деревне, когда все тебя побаиваются и от этого недолюбливают.
Лони присел рядом с Разиттой и стал размышлять вслух:
– Когда я заблудился в подземелье дворца, я встретил там странного типа. Внешне вроде бы знатно-го роду – статный, величавый. Только ни на кого из тамошних не походил, это точно. Разве немного на принца Ронтрода, да только это был не он. Да и темно было – не разглядел я. А он лицо прятал и требовал от меня чего-то молча. А когда понял, что ничего ему не добиться, поманил за собою. Я в плаще тогда был том, что принц мне дал – может, он меня с ним и спутал? Точно как советник у тай-ного хода. Ну мне, ясное дело, ничего не оставалось делать, как пойти за ним – не погибать же в ла-биринтах. А там, авось, выведет. Он и в самом деле меня вывел – очутился я в огромной колонной зале, пустынной и пыльной. Я ещё подумал – похоже на большую банкетную залу старого, будто давно заброшенного замка. Или на храм какой. А в зале этой лишь алтарь да пыльные ящики у стен. Вот, значит, что это за ящики были! Это же склеп! Усыпальница!
– А что же дальше? – подзадорила его Разитта.
– Вот, значит, он мне этот самый лоскут и вручил.
– Призрак?
– Почему призрак? – удивился Лони.
– Как почему? – удивилась Разитта. – Ты же сам сказал, что не знаешь его. Сколько ты, говоришь, лет во дворце-то прожил?
Лони задумчиво почесал затылок и пожал плечами.
– Четырнадцать уж.
– И что, за эти четырнадцать лет ты не изучил там каждого, как самое себя?
– Изучить-то изучил, – вздохнул Лони, – только советник больше моего там живёт, а меня с Его Вы-сочеством всё равно спутал.
– А ты не равняй себя и советника! – назидательно буркнула Разитта. – Советник в колдовстве не сведущ и твоего чутья у него нету!
– Опять ты за своё! – вспылил Лони. – Да не колдун я, говорю же тебе!
– Хорошо, "неколдун", будь по-твоему, – махнула рукой Разитта, – раз ты так упираешься – стало быть, имеешь на то основания. Может, скрываешься от кого? Одно я тебе скажу наверняка – ни тебя, ни ты сам ни с кем никого не перепутал, ты уж мне, старой, поверь! Твой советник туполобый – мо-жет быть. Но не ты! И не призрак! Кого, ты говорил, он тебе напоминает, дай припомню? А, наслед-ника, кажись? Какого из них? Младшего?
– Ну да…– вяло согласился Лони. – А что?
– А то! – рявкнула Разитта. – Может быть, ты "неколдун" и посильнее меня будешь, только опыта моего у тебя всё равно ещё нет! Так что я с тобою потягаться смогу ещё как, ты уж поверь! Слушай внимательно старую Разитту и давай припоминай – кто из предков Его Высочества ликом и статурой на него более всего походит?! Да так походит, что их в темноте подземелий спутать можно?
Лони задумался.
– Ну, я, конечно, так сразу сказать-то не могу… – нахмурился он и тупо вперился в стоящую перед ним плошку с приготовленным раствором, а точнее, поглядел сквозь неё, – кажется…
 И тут из плошки на него в упор взглянули синие глаза из-под чёрного капюшона. Бледное мужест-венное лицо на миг показалось из темноты и озарилось лёгкой, едва заметной улыбкой. Затем образ исчез, напоследок как обычно протянув Лони бескровную ладонь, в которой теперь ярко сиял огнен-ный опал.
– Фоториан! – истошно заорал Лони и вскочил из-за стола.
Разитта от неожиданности вскочила тоже и ухватилась за сердце.
– Чего орёшь-то! – вспылила она, жадно хватая воздух ртом, точно рыба, выброшенная на сушу. – Напугал, чёрт ряженый, хуже нечисти!
– Разитта, – снова робко заглянув в плошку прошептал Лони, – там, в воде, был Фоториан.
– Тоже мне удивил, – хмыкнула старуха, отдышавшись наконец, – да хоть сам Владыка, что с того?
– Ты не поняла! – подбежал к ней Лони и потянул к столу. – Вот отсюда только что на меня глядел принц Фоториан! Это его я видел в подземелье!
– Что ж ты сразу-то не сказал? – теперь и Разитта заглянула в плошку. – Так, значит, это с ним ты встречался в склепе?
– Не может быть! – озадаченно уселся на скамью Лони и откинулся о холодную стену. – Не может быть! Он же умер…
– То-то и оно! – снова зыркнула в плошку Разитта. – Я и говорю – призрак.
– Разитта! – воскликнул Лони. – Он же умер почитай что три столетия назад! Не может быть!
– Три столетия, говоришь? – нахмурилась Разитта. – А и вправду странно. Что же это его, бедняжку, так задержало в Миглоне-то, а? Не твоя ли безделушка, что ты уволок у наследника?
– Опал? – удивился Лони. – С чего ты взяла?
– Так ведь ты же сам говорил – требует он у тебя чего-то, – вопросительно изогнула брови дугой ста-руха, – а ты, стало быть, ни в какую.
– Нуда, – задумался Лони, – и во сне он меня замучил совсем.
– А теперь гляди-ка, – увлечённо продолжила Разитта, – кому проще всего в душу достучаться?
– Кому? – удивился Лони.
– Ребёнку, конечно же! Ребёнку! – поучительно подняла вверх указательный палец. – Иоларн! Маль-чишка тут в самый раз и сгодился!
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, – усмехнулась Разитта, – что так и не добившись от тебя камушка-то своего, Фото-риану ничего не оставалось, как послать за ним ребёнка! Очень кстати, скажу тебе, очень кстати подвернулась Дубравка – в Миглоне твоём ты, небось, из халупы-то своей подвальной и не показы-вался! Вон до чего себя довёл – сам на призрака походить стал!
– Значит, полагаешь, вот кем оказался тот "кто надо" – кому Иоларн опал отдал? – Лони взял со сто-ла лоскут и стал непринуждённо вертеть его в руках. – Он отдал его Фоториану? А что же тогда за Печать, о которой малец говорил? Не эта ли?
– А камушек этот твой, похоже на то, и есть та самая Печать, – вздохнула Разитта, – только что это значит – ума не приложу.
– Как же камешек? – удивился Лони. – Где же там символы? Письмена всякие? Где на нём слова? Главное ведь в Печати – слово!
– Может, оно и так, – с сомнением покачала головой старуха и кивнула в сторону тёмно-зелёного лоскута, который вертел в руках Лони, – только не за этим твой призрак приходил, стало быть, не Печать это. А зачем тебе лоскут отдал – не ведаю.
– Ну, значится так, – бодро хлопнул Лони себя по коленям и снова пододвинул поближе плошку, – раз уж мы догадываемся теперь, кому принадлежит надпись, осталось выяснить – чем её наносили. Может, тогда поймём – зачем.
– Ты бы прочёл прежде, что там написано! – устало вздохнула Разитта. – Не то смоешь сейчас всё – и дело с концом.
2.
Ронтрод живо оделся, помчался к Лони в мастерскую и наткнулся на висячий замок.
– Господин алхимик уехал из города, Ваше Высочество, – при виде принца, поднимающегося во внутренний двор из погребов и кладовых, среди которых ютилась коморка Лони, слуги почтительно кланялись и виновато разводили руками – дескать, ничего не поделаешь.
– Как уехал? – нахмурился Ронтрод. – Почему?
– Уж третий день как уехал, Ваше Высочество. По вашему приказанию.
И Ронтрод вдруг вспомнил о своём приказе. Как же некстати ему пришло в голову отослать пар-ня! С его помощью Ронтрод собирался продлить беззаботное пребывание господина советника в бессрочном отпуске в его собственной опочивальне. Для этого, правда, есть множество различных способов, с которыми и сам принц может прекрасно справиться, но уж очень не хотелось привлекать всеобщее внимание и, не приведи Владыко, вызывать подозрение своим длительным нахождением в мастерской.
Советник же, не без помощи Ронтрода, весь предыдущий день восхитительно провёл в обществе с самим собой, запертый снаружи в собственных покоях королевской стражей. Ронтрод с большим удовольствием выполнил своё обещание, – устроить весёлую жизнь советнику, – данное под свода-ми Усыпальницы. И надо ж было подвернуться случаю – сам Зувог подсказал ему, как именно эту самую жизнь устроить, в порыве совершенно необъяснимой ярости набросившись на наследника в библиотеке.
Ну, с нарядами для советника Ронтроду, конечно, пришлось постараться, а в остальном – принц только лишь заботился о здоровье своих подданных. Ничего более.
Во второй половине дня, устав, как видно, от своего общества, советник стал буянить и скверно-словить, чем ещё больше укрепил мнение короля о его помешательстве, и Его Величество не убрал стражу, как намеревался поначалу, а напротив, оставил до дня следующего.
И вот этот следующий день наступил. Не то чтобы Ронтроду мешал злобный Зувог, грубо оскор-бивший его и угрожавший ему расправой в королевской библиотеке. Ронтрод меньше всего обращал внимание на жалобное тявканье мелких зубастых собачонок, понимая, что они по сути своей без-обидны. Но он опасался как раз тех безшумных змей, что страшатся даже дохнуть, поджидая свою обречённую жертву в засаде. И принцу очень не хотелось думать, что змея эта – его собственный брат. Поэтому он и решил на всякий случай: чем меньше пока у Лафиента друзей и союзников, тем спокойнее ему самому.
Зато о своих союзниках Ронтрод не позаботился, отправив первого из них, будто нарочно, к чёрту на кулички – в далёкую Дубравку. Своей беспечной выходкой со взрывом в библиотеке Ронтрод, по-хоже, сам того не желая, разворошил осиное гнездо, и теперь оно нервно гудит, готовясь к атаке. А откуда ждать нападения, Ронтрод до сих пор так и не выяснил.
 
– Ваше Высочество! Ваше Высочество! – пока Ронтрод размышлял, стоя у двери кухни, через внут-ренний двор к нему уже катился необъятный придворный лекарь. – Хвала тебе, великий Владыко! Ваше Высочество! Я вас всё утро ищу. Обыскался уж.
Пыхтя и отфыркиваясь, словно паровой котёл, Традж низко поклонился Ронтроду, и того вдруг осенило: вот кто поможет ему запереть Зувога ещё хотя бы на денёк.
– Что вам нужно, Традж? – соорудил изумлённое лицо Ронтрод.
– Ваше Высочество, – отдышавшись наконец, лекарь подкатился поближе и, задрав голову, при-стально поглядел на Ронтрода. – Несказанно рад вас видеть в добром здравии! – произнёс он после некоторой паузы и затем, замявшись, смущённо продолжил. – Ваш завтрак… у вашей постели, как вы просили…
– И для этого вы меня искали?! – теперь уже нарочно наклеивать на лицо удивление Ронтроду не пришлось. – У нас в Миглоне что же, теперь для таких дел служит придворный лекарь? Чтобы звать на завтрак наследника?
– Да нет же! – глубоко вздохнул Традж и через силу выдавил кислую улыбку. – Нет, конечно… Но ваш батюшка обеспокоен... вашим здоровьем! Он зашёл к вам нынче, а там… там… словом, вы должны поглядеть сами.
Ронтрод, не дожидаясь дальнейших объяснений, быстрым шагом понёсся в свои покои. Следом покатился лекарь, метя землю мантией, пыхтя и сокрушаясь, но очень скоро отстал и остался далеко позади.

Ронтрод ввалился в свои покои точно тайфун. В кресле у окна он нашёл короля, откинувшегося на спинку и устало прикрывшего глаза. Но Нарнорд тут же вскочил при звуке открывающейся двери и поспешил навстречу сыну.
– Хвала Владыке, ты в порядке! – бросился он к Ронтроду, вместо приветствия повторив слова лека-ря.
– Почему я должен быть не в порядке? – удивился Ронтрод и кинул беглый взгляд королю через пле-чо.
– Погляди же! – король отошёл в сторону и жестом указал Ронтроду на его комнату. – Что здесь про-изошло этой ночью?
Комната Ронтрода была перевёрнута вверх дном. Всё, что только можно было разворошить, было разворошено и разорвано. Кинжалами, висевшими ранее на стенах, а теперь валявшимися повсюду меж ошмёток, были вскрыты подушки и матрац, одежда из комода разбросана и изодрана. И в до-вершение этой живописной картины на прикроватном столике ещё дымился нетронутый завтрак.
– Что это? – Ронтрод наклонился и вытянул из-под лохмотьев за крыло дохлую пичугу. – Похоже, кто-то успел к завтраку раньше меня.
– Что ты такое говоришь? – воскликнул король. – Что это значит?!
Ронтрод швырнул пичугу в открытое окно и присел на кровать.
– Не желаете ль отведать, Ваше Величество? – съязвил он, кивнув в сторону подноса.
Король нахмурился и открыл рот для гневной речи, но тут в покои ввалился не менее беспардонно, чем сам Ронтрод, подоспевший наконец Традж.
– Никто ничего не знает, – налету запыхтел он, – и не слышал!
– Ещё бы! – хмыкнул Ронтрод.
– И завтрак Его Высочеству тоже никто не доставлял, – не обращая внимания на слова Ронтрода продолжил Традж, – стало быть, узнать у слуг, когда именно…
– Что значит – никто не доставлял?! – рявкнул распалённый до предела Нарнорд. – Откуда же тогда здесь этот поднос?!
– Оттуда! – снова съязвил Ронтрод, указав пальцем в небо. – Там это – привычное дело, наследников травить.
– Травить? – круглое лицо лекаря стало похоже на длинную тощую морковину. – То есть как – тра-вить?
– Обыкновенно, – усмехнулся Ронтрод, – соблазнительно пахнущим завтраком.
– Довольно! – громыхнул король, расценив двойственный жест сына как явный намёк на высшую знать, приближённую к королю, и принялся нервно расхаживать взад-вперёд по комнате мимо со-вершенно невозмутимого Ронтрода и обалдевшего лекаря. – С меня довольно! – затем, остановив-шись, пристально поглядел Ронтроду в глаза. – Где ты был этой ночью и кого успел заполучить в ка-честве врага?! Отвечай!
Тем временем Традж уже озабоченно ощупывал и осматривал Ронтрода, оттягивая тому веки, вы-ворачивая губы, заглядывая в нос и в уши и определяя на ощупь температуру. Принц терпеливо сно-сил все его манипуляции, лишь скорчив недовольную мину.
– Что вас прежде интересует, Ваше Величество? – напыщенно изрек Ронтрод, сдерживая улыбку и манерно закатив глаза. – Точное указание места моего сегодняшнего ночлега или полный список моих врагов?
И ему вдруг невольно вспомнилось странное неистовство ночных теней у его кровати. И чудной голос, предупреждающий об опасности. "Будь осторожен" – так, кажется, прозвучало напоследок в уме у Ронтрода, прежде чем вокруг воцарилась тишина. Считать ли это утро началом неприятностей, или это всего лишь нелепое совпадение?
– Прекрати сейчас же представление! – недовольно гаркнул король. – Ты ведёшь себя недостойно!
– Куда достойней было бы валяться сейчас бездыханным! – парировал Ронтрод, нарочно задевая оте-ческие чувства. Потом подумал и добавил: – Пусть в не совсем подобающей позе, зато уж молча.
– Ты вынуждаешь меня принять меры! – ещё больше нахмурился Нарнорд.
– Уж будь любезен, прими! – Ронтрод отстранил Траджа и встал. – Только придётся тебе посадить под стражу ползамка, чтобы остальная половина могла спокойно спать по ночам.
– Мне кажется, – гневно возразил король, – куда вернее и проще посадить под стражу тебя одного! Так, по крайней мере, я сам буду спать спокойно!
Нарнорд развернулся и не дожидаясь ответа, направился к выходу.
– И чует моё сердце – не только я один, – по пути добавил он и вышел, оставив Ронтрода с лекарем в опочивальне.
3.
– Чёрт знает что такое! – Лони в который раз почесал затылок и вынул лоскут из раствора.
Ни ткань, ни надпись на ней не претерпели ровно никаких изменений, не взирая ни на кислоты, ни на щёлочи, ни на нагревание, ни вообще на что бы то ни было, во что б её с огромным рвением ни совал Лони. И ни выпаривания, ни кипячение не выявило ровным счётом ничего в воде, где он её выполаскивал, и как ни старался в конечном итоге покрасить, а затем хотя бы поджечь – только вы-марался, обжёгся сам, но лоскут остался цел невредим и зелен. Вроде бы он есть, а как к делу – так будто и нет его вовсе.
За всем этим терпеливо наблюдала Разитта без единого слова и даже без движения. Но вскоре за окнами уже совсем стемнело, и Разитта всё так же молча зажгла огонь, затопила печь и, заставив Лони давиться куском сыра, насильно затолканным ему в рот, присела и стала наблюдать дальше.
– Чёрт знает что такое… – снова задумчиво повторил он.
– Чёрт может и знает, – хмыкнула старуха в ответ, дождавшись наконец, когда Лони первым нару-шит молчание, – а ты, похоже, спрашивать у него не торопишься. Ну, как знаешь. Давай, что ли, мо-жет, я спрошу?
– Что спросишь? – вполуха слушая Разитту, больше для формы, чем из интереса буркнул Лони.
– Как что? Отчего это хозяин твой недосягаем и неприкасаем, что же ещё?
– Почему – недосягаем? – оторвал глаза от горелки Лони. – С чего ты взяла?
– А то ты сам не видишь, – пожала плечами старуха, – ты прикидываться-то, брось, мил человек! На-звался груздём – полезай в лукошко! Хоть ты и "неколдун", но ведь ты же и не дурак?
– Ну, допустим, – устало хихикнул Лони, – допустим, я не дурак – и что же?
– Ну, коль не дурак, – растянулась в довольной улыбке старуха, словно поймала, наконец, парня на горячем, – тогда бросай свою пустую затею и давай-ка спросим у духов – что к чему.
Лони, отхлебнув глоток воды из кружки, прыснул и закашлялся.
– У кого спросим?! – выдавил он из себя, утирая слёзы и всё ещё хрипя и отфыркиваясь.
– А у кого хочешь – у того и спросим, – подсела поближе Разитта. – Сам Повелитель Гнаэн с нами говорить не станет, это уж точно. А вот, скажем, литоры его, черти, как ты говоришь, – в самый раз. Ну, а хоть бы и с ангелами можно попробовать. Те, конечно, шибко важные – станут ломаться, отма-хиваться, но авось в чём и проговорятся. А то и Фоториана твоего можно кликнуть! Тот уж точно знает если не всё, то очень многое. Правда, опасно связываться с ним, с Фоторианом этим. Как ни как – пращур Его Высочества! Как прознает, что ты правнука его сгноить собрался, – разгневается тут же! Тогда уж держись. Тогда раньше ты сам к Гнаэну отправишься, чем Твоё Высочество.
Лони, откашлявшись, наконец, теперь только молча хлопал глазами. Он не знал плакать ему или смеяться – судьба свела его либо с уже совсем выжившей из ума старухой, либо это ещё одна тропа в неизведанное, по которой парень ещё не хаживал. А Лони не привык смеяться над неизведанным, прежде чем до конца не выяснит его природу. Поэтому, чем потешаться над Разиттой, сначала он решил поглядеть на то, во что она так искренне верила.
– И кто же, по-твоему, больше всего подойдёт? – с ухмылкой поинтересовался он для начала, решив подыграть старухе.
– А это смотря для чего, – задумалась Разитта, – ты-то сам чего хочешь узнать?
– Хочу узнать, зачем Фоториан мне в руку этот клок сунул, – ответил Лони и, подумав, добавил: – Ну, и что на нём написано.
– Ну, тогда тебе только к нему и надобно, – обречённо вздохнула старуха, – ни ангелы, ни черти тут тебе не советчики. Кто сунул, тот пущай и отвечает.
4.
После каждой такой перепалки с сыном король Нарнорд чувствовал себя прескверно.
Подобные стычки давно уже вошли в привычку, ибо насколько красив был Рон, настолько же и не сдержан. И, может быть, этикет не имел такого большого значения, какое придавал ему король, но именно Ронтрод, как никто другой, раздражал его неимоверно своими выходками. Нарнорд каким-то шестым чувством понимал, что злится не оттого, что принц не соблюдает всех положенных норм и правил, – его просто-напросто приводила в ярость непокорная, несгибаемая натура Ронтрода, отка-зывающаяся пресмыкаться перед кем бы то ни было, будь то король или даже сам Владыка со всеми его Вершителями.
Так или иначе, а полная трогательной заботы и отеческой ласки речь короля, долженствующая показать, насколько он рад видеть сына в полном здравии, как обезумел от горя и страданий, опаса-ясь за его жизнь, превратилась в гневную тираду с хлопаньем дверью напоследок. Ничего необычно-го. Всё как всегда.
Нарнорд, ругая на ходу и себя и Ронтрода, нёсся из его покоев по западной галерее к тайному хо-ду. Короля, как обычно, мучила советь. А к слабым поскуливаниям совести с годами присовокупи-лась ещё и клятва, каждый раз нарушаемая им после ссоры с сыном. Королева на смертном одре просила его дать обещание быть помягче с мальчиком. Ещё бы – Рон был её любимцем! А король, глупец, возьми и дай ей это обещание.
Всегда услужливого Зувога рядом, как назло, не оказалось, и Нарнорду пришлось по пути самому раздавать направо и налево указания челяди, случайно встретившимся советникам, страже и всем, кто только попался на глаза, – каковы бы ни были его отношения с наследником, а никакая дрянь в опочивальню принца входить не должна! Не говоря уж о том, чтобы творить там такое, да ещё и подбрасывать отравленную пищу!
Сам же король считал себя слишком уставшим и слишком слабым, чтобы взваливать на свои пле-чи подобные хлопоты. Он так привык к размеренной и спокойной жизни и к тому, что у него есть его преданный советник, который эти хлопоты всегда берёт на себя, что и сейчас не собирался ме-нять что-либо в привычном укладе. А привычный уклад требовал погрузиться в прекрасное море драгоценностей, хранящихся спрятанными от всяких, кроме королевских, глаз. Оно, это море всегда успокаивало короля, а сейчас король был слишком взволнован, чтобы оставаться среди своих подданных.