Глава двенадцатая

Год 708 от Творения Мира. Фоториан

1.
А утро и в самом деле было лишь началом неприятностей. На нём злоключения Ронтрода не за-кончились, и он, выйдя из своей разгромленной опочивальни, весь день оказывался на волосок от гибели.
Всевозможным способам, которыми этого пытался добиться его невидимый враг, позавидовал бы любой самый изощрённый злодей. Благо, один из подозреваемых сидел под стражей, и Ронтрод вы-черкнул его из списка. Пока. Но у принца отчего-то упорно складывалось впечатление, будто это де-ло не только не одних рук, а даже план не одной и той же головы. Будто все в замке сговорились и решили разом свести его со свету каждый по-своему. Причём делали это либо совершенно случайно, либо так, что и обвинить было некого и не за что. По этому поводу весь дворец был заполнен стра-жей так, что и чихнуть без их ведома было нельзя – тут же кто-то кричал в самое ухо: "Будьте здоро-вы, Ваше Высочество". По приказу короля охрана по пятам следовала за Ронтродом, а за одно и за Лафиентом, но это совершенно не спасало Рона от бесконечных переделок, а кроме всего, ещё и раз-дражало – теперь он и себя чувствовал узником не хуже Зувога, с той лишь разницей, что может свободно передвигаться по дворцу. Чтобы оспорить этот приказ нужен был король, но тот отгоро-дился от мира ещё одним приказом – "не беспокоить", и мучения Ронтрода продолжались.

Устав за день больше, чем за неделю изнурённой работы и ничего нового так и не узнав ни о най-денной в библиотеке Карте, ни о том, кто бесчинствовал у него в покоях, принц вернулся снова в свою опочивальню.
Конечно же, он подозревал, что бурные поиски среди вещей и подушек – дело рук Лафиента, ре-шившего теперь переместиться из библиотеки к Ронтроду в покои в надежде отыскать у того Ключ к Карте, а, может быть, и саму Карту. Но чтобы Лафиент отважился на братоубийство – тут Ронтрод был непреклонен и уверен, что тот на такое не пойдёт. Посему, чьей была блестящая идея с отрав-ленным завтраком, всё ещё оставалось загадкой.
Ронтрод вошёл и, тут же ощутив за спиной чьё-то незримое присутствие, остановился и замер. За этот ещё не оконченный день он уже настолько привык быть начеку и находиться в постоянном на-пряжении, что даже предупреждение ночного незнакомца теперь было лишним – Ронтрод и без того был осторожен до предела. И, может быть, в любой другой день он как ни в чём не бывало продол-жил бы свой путь, но не сегодня. Сегодня он совершенно ясно, каким-то особым чутьём почуял: он в покоях не один. Почуял и подумал, что это уж слишком. Ронтрод наверняка знал, что там, у него за спиной, – не Лафиент и не отец. Но никому другому входить в покои принца не позволялось...
– Кто здесь и что вам нужно?! – не оборачиваясь, гневно произнёс он, осторожно положив руку на эфес меча.
Словно бы в ответ на свой вопрос принц тут же ощутил лёгкое, почти неуловимое прикосновение к плечу. Оно заставило Ронтрода сжаться, пальцы ожесточёно впились в рукоять, но внешне у прин-ца не дрогнул ни один мускул. Между тем, чья-то рука медленно двинулась дальше, осторожно скользя по вороту рубашки, уверенно убрала упрямый локон и скользнула по шее к мочке уха, а за-тем к подбородку. Лёгкое касание горячих пальцев будто одурманило Ронтрода, и в следующую ми-нуту, тряхнув головой и сощурившись, он увидел пред собою нежное тонкое создание, словно бы воздушное и неосязаемое в лучах солнца, бьющего из окна так, что был виден лишь тёмный хрупкий силуэт. Девушка мягко коснулась руки, лежащей на клинке, и пальцы Ронтрода, тут же ослабив хватку, послушно легли в её жаркую ладонь. Её дыхание, дерзко нахлынув, пламенем обожгло ему губы. Густой лавандовый аромат её пшеничных волос окрасил воздух в лиловый цвет, и Ронтрод по-чувствовал, как бешено пульсирует кровь в его висках. Земля ушла у него из-под ног и смешалась с небом, безжалостно накрыв огненной волной неживого мира, сорвавшей с восставшего пленённого тела путы одежд и возродившей его, опьянённого и свободного, словно из пепла. И он, опьянённый и свободный, уносился вспять неуёмной круговертью её ласки. Её мягкая шёлковая кожа под тонкой струящейся тканью была так же горяча, как её нежные белые пальцы, что жарко вплетались в его взъерошенные волосы, бережно касались влажных губ, обжигающими языками пламени спускались на плечи и трепетно ласкали спину и грудь. Её гибкое тело полыхало так же неистово, как синяя бездна его глаз, как огненное море, теряющееся где-то в самом глубоком ущелье его сердца, как мо-гучий вулкан, несущий погибель на раскалённых гребнях рдеющих волн.
– Кто ты? – глухо простонал Ронтрод, захлёбываясь жаром её дыхания, пропадая в вихре её пылких поцелуев, но услышал лишь нежный благозвучный смех, слетевший с пьянящих губ, всё больше и больше окутывая путами страсти и нежности.
И в ответ безвольным эхом, хилым и простуженным, словно бы из мутной глубины веков, из да-лёких туманных миров ему вдруг послышался похожий мелодичный перелив. И показался до боли знакомым. Ронтрод лениво отогнал слабое дуновение давнего отголоска, всё погружаясь и погружа-ясь в жаркую пучину её объятий.
– Ангелы не убивают…– вкрадчиво прошептал кто-то ему в самое ухо, и безжалостная леденящая лавина снесла на своём пути всё, оставив на пустынной поверхности враз окоченевшей души острое лезвие рассудка. Ангелы не убивают!

Ронтрод тут же открыл глаза и оцепенел от ужаса. Изо всех сил он старался не двигаться. Не ше-лохнуться.
Далеко за бескрайними равнинами запада, меж мрачных безжизненных вершин-близнецов Адва-ра, огненным шаром висело заходящее солнце. По нему чёрным росчерком острого пера рисовали длинные дорожки парящие в небе птицы. На пустеющих улицах Миглона стихала суета и зажига-лись огни в окнах, золотыми зрачками подмигивая уходящему дню. Кроны деревьев цветастыми вкраплениями осени ещё старались подражать им, но все больше утопали в наступающих сумерках, покрываясь тьмой и прохладой. Влага и сумрак осенней ночи неуклонно подкрадывались к городу со всех сторон, и город с замиранием поджидал их, стихая и успокаиваясь.
Но на западных аллеях дворцового парка было людно. Многочисленная толпа с факелами и фона-рями, похожая на стайку радужных светлячков, стояла задрав головы кверху и испуганно притихнув. По просторной мощёной дорожке от дворцовой площади неслось ещё несколько человек, первый из которых бежал со свёртком в руках. Свёрток оказался широкой простынею.
Ронтрод снова опустил веки и глубоко вздохнул, судорожно собираясь с мыслями и стараясь вновь обрести власть над взбунтовавшимся телом. Оно поддавалось нехотя, всё ещё сражаясь с ки-пящими волнами озноба и неистово дрожа на почти неуловимом тёплом ветру, несущем в горы за-пахи осеннего леса. Ветер, словно ощутив свою власть над молодым и сильным, но теперь совсем беспомощным телом, задержался на миг, закружился, играючи растрепал кудри, рванул разорванные края тонкой рубахи и бесцеремонно скинул её с плеч. Она лёгко скользнула с мускулистых рук вниз и, вспорхнув шёлковой белоснежной бабочкой, полетела навстречу заходящему солнцу.
Где-то позади, из открытого окна, донёсся грохот в запертую дверь и приглушённые крики. Принц не шелохнулся. Тогда расхрабрившийся ветер, устав шалить и воспользовавшись нереши-тельностью Ронтрода, неистово, наотмашь влепил ему хлёсткую пощёчину.
Узкая скользкая лента мраморных перил качнулась, Ронтрод вздрогнул и резко взмахнул руками. Неведомая сила увлекла его назад и он, с трудом удержав равновесие, спрыгнул с балюстрады на широкий балкон третьего яруса.
Толпа внизу ликующе зашумела. В ту же минуту дверь в комнату принца с грохотом вылетела и, вихрем промчавшись через покои, на балкон ворвался король, а за ним, озабоченно гудя, опасливо ввалилась пёстрая гурьба свиты и челяди. Толпу тут же растолкал необъятный Традж и, беспардонно вытолкав взашей всех без разбору, не взирая на чины и титулы, захлопнул дверь перед их носами и, тяжело дыша и охая, повалился на неё спиной – всем своим непомерным весом.
Король молча глядел на Ронтрода – бледного и хмурого, с горящим багровеющим ореолом из по-следних закатных лучей, таинственного и величественного в своей молчаливой суровости, и все те чувства, что рвали ему на части грудь, разом испарились, оставив в душе лишь тонкую, нежно зве-нящую струну обожания и преклонения. Даже не отеческого, а иного, необъяснимого преклонения перед сильным и могучим господином. Впервые за столько долгих лет.
Король испугался этого и тут же потупил взор, не выдержав угрюмого взгляда сына. Обожание сменилось страхом, а страх вновь раздражением.
– Я прошу вас одеться и следовать за мной в королевские покои, – хрипло произнёс он, совладав с собой и снова подняв глаза. – Я желаю говорить с вами без свидетелей. Наедине.
Ронтрод молча поклонился в знак согласия.
– Я жду вас сию же минуту. – Нарнорд повернулся и вышел, минуя любезно отворившего перед ним дверь лекаря и расступившуюся толпу.
Традж предусмотрительно захлопнул за королём дверь и вопросительно уставился на Ронтрода.
– Холодно, – поёжился Ронтрод, обернувшись, кинул прощальный взгляд на закатное зарево и по-следовал за отцом.
– У вас жар, Ваше Высочество, – озабоченно запрыгал вокруг принца лекарь, вбегая за ним в опус-тевшие покои и любезно накидывая ему на плечи рубаху, захваченную по пути со стула, – на дворе премилая погодка, а ваш венценосный лоб весь в испарине. Я настаиваю… нет, я просто требую, чтобы вы немедля отправились в постель!
– Благодарю, – буркнул Ронтрод, живо натянув рубаху, а затем камзол, – я только что оттуда.
– Я должен немедленно сообщить вашему батюшке…
– Я сам ему обо всём сообщу, – отмахнулся принц и, на ходу застёгивая пуговицы, помчался к коро-лю.
 
В опьянённой голове шумело и клокотало. Ронтрод старался идти ровно, поднимаясь по ступеням, держаться за поручни, но дорога то и дело грозилась уплыть из-под ног, и он в последний момент успевал хватать её за краешек, останавливаясь и моргая.
 Дамы удивлённо оглядывались, приподнимая брови, мужчины делали вид, что ничего не замечают, слуги пробегали мимо, стараясь не поднимать глаз. Не успев пройти и половину пути в покои отца, принц с сожалением понял, что его в самом деле лихорадит – на этот раз лекарь оказался прав.
Значит, все его сегодняшние злоключения – лишь плод больного воображения, по злой иронии решившего свести наследника со свету. Ничего не было – ни голосов в ночи, ни отравленного зав-трака, ни тысяч остальных случайностей, из которых состоял сегодняшний бесконечный день. Ниче-го! И Её не было тоже. Ронтроду вспомнился её мелодичный смех. И васильковые чуть прищурен-ные глаза. Её гибкий стан. Ангелы не убивают? Ещё немного, и можно было бы с уверенностью ут-верждать обратное. Всего лишь только одно неуловимое движение – и этот златокудрый ангел от-правил бы Ронтрода к праотцам, благополучно спустив его с собственного балкона. Вот бы те уди-вились и потешились над его глупой смертью.
А более всех… Фоториан!
– Владыко небесный, Фоториан! – принц оступился, и непослушная дорожка всё-таки вырвалась из-под ног и умчалась прочь.
– Янор, Ваше Высочество, Янор, – вовремя поддержав Ронтрода под локоть, поклонился молодой начальник дворцовой охраны, взятый на службу королём ещё совсем мальчиком и со временем заре-комендовавший себя как прилежный слуга и мужественный воин.
– Я обещал ему вернуть камень! – выдохнул Ронтрод и с трудом сфокусировал мутный взгляд на Яноре.
– Кому, Ваше Высочество?
– Я обещал ему…– снова повторил Ронтрод и запнулся.
Лицо Янора то уплывало, то появлялось, растворяясь как молочный утренний туман и возникая вновь. И в следующее мгновение Ронтроду показалось, что он смотрит в зеркало и видит в нём своё отражение.
– Фоториан?.. – прохрипел Ронтрод, с удивлением глядя в синие миндалевидные глаза пращура, про-валиваясь в них, как в бездонный колодец.
Фоториан мягко улыбнулся и утвердительно кивнул головой. Непослушный локон выбился из-под усыпанного опалами тонкого золотого венца и упал на высокий лоб. Длинные чёрные пряди волнами покрывали плечи, оттеняя бледное мужественное лицо. Фоториан молча протянул Ронтроду ладонь, всю испещрённую дивными, будто выжженными знаками, и в ней принц увидел мерцающий огненный камень.
– Я верну…– прошептал Ронтрод, не в силах оторвать взгляд от горящего огнём опала, – я помню. Я верну.
Фоториан нахмурился, брови сошлись на переносице одной грозной чёрной линией, и призрак, гневно сверкнув глазами, вновь настойчиво протянул Ронтроду камень. Ронтрод молча попятился, никак не понимая, зачем Фоториан это делает, и вопросительно взглянул на пращура. Фоториан вздохнул и снова улыбнулся. Одна его холодная рука жестко ухватила Ронтрода за запястье, а другая вложила камень ему в ладонь и с силой сжала её в кулак.

Ронтрод, не разжимая пальцев, безотрывно глядел на пращура, медленно исчезающего вдали, и сердце отчего-то заныло в таком же болезненно-жёстком железном кулаке.
– Неужели же и ты, – шепнул ему на прощание Ронтрод, заглушая назойливую звуки, неуклонно вздымающиеся из глубины спящего сознания, – неужели и ты – только лишь сон?
 
Фоториан исчез, а вместо него на Ронтрода озабоченно глядел, казалось, ещё более осунувшийся король Нарнорд.
– Я опоздал? – слабо прохрипел Ронтрод, приподнявшись на высокой подушке, и удивился вялости своего голоса, – Вы заждались меня?
– Ты неисправим! – король постарался нахмуриться, но у него получилось весьма комично, и он, а затем и Ронтрод, негромко засмеялись.
– Ты продолжаешь пугать меня даже в беспамятном состоянии, – успокоившись, вздохнул Король, утерев слёзы то ли счастья, то ли беспомощности, – ты разговаривал с...
– Так значит я был в беспамятстве?
– Ты потерял сознание прямо у моей двери, – печально кивнул Нарнорд, – и Янор внёс тебя на ру-ках…
– Так значит, я всё же поспел вовремя? – улыбнулся Ронтрод. – В каком состоянии – это уже иной вопрос.
– С каких это пор, интересно знать, – попытался в ответ улыбнуться и пошутить король, – тебя стала волновать своевременность твоего появления?
– А и в самом деле, – неожиданно согласился Ронтрод, – меня это нисколько не волнует. Меня вол-нует другое – Зувог и Лафиент. Где они и как себя чувствуют?
– Тебя беспокоит их недомогание? – удивился король.
– Напротив, – честно сознался Ронтрод, – меня беспокоит их живость.
– Напрасно, – нахмурился король, – оба они то и дело справлялись о тебе и по очереди дежурили у твоей постели.
– Что значит – дежурили?! – Ронтрод почувствовал давящий ком злости. – Ты выпустил Зувога из-под стражи и прямиком ко мне в покои?!
– А почему тебя это так тревожит? – удивился король. – Зувог моя правая рука и мне сложно без не-го управлять королевством. Кроме того…
– Гляди, чтобы твоя правая рука не оттяпала тебе голову, – вспылил Ронтрод, – пока она премило предаётся утехам.
– Моя голова, – посуровел король, – осведомлена обо всём, что делает любая из моих рук, а вот твоя голова, мальчик мой, похоже, в последнее время с тобой не дружит, уж прости за горькую правду. Что ты делал, стоя на перилах своего балкона? Ты собирался наложить на себя руки?
Ронтрод нахмурился, вспомнив разом все события минувшего дня.
– Сколько я здесь уже валяюсь? – вместо ответа спросил он.
– Уж два дня, – сочувственно взял ладонь Ронтрода в свою руку король, – но ты быстро идёшь на поправку. Ещё немного и уважаемый Традж позволит…
– Ещё немного, – отнял руку Ронтрод и откинул одеяло, – ещё…
И тут он неспешно, с трудом разжал стиснутую в кулак до синевы правую ладонь. Бледные бес-кровные пальцы пронзили тысячи мелких острых иголочек, а изумленному взору явился горящий жарким пламенем камень.
– Что это? – Нарнорд изумлённо наклонился, всматриваясь в бледное свечение, исходящее от ладони принца. – Откуда это у тебя?
– Оттуда, – машинально указал Ронтрод на небо, ошеломлённо глядя на камень, – на этот раз точно оттуда. Там это привычное дело – лишать рассудка наследников.
Теперь он определённо не имел в виду знать.
– Как наш больной? – в опочивальню, как обычно, без стука ввалился Традж и, завидев сидящего на постели Ронтрода, радостно всплеснул ладонями, – батюшки, Ваше Высочество! Несказанно рад вас видеть в полном здравии!
– Вы повторяетесь, Традж, – хмыкнул Ронтрод, живо захлопнув ладонь, – помнится, не так давно вы уже были рады меня в нём видеть. Как видите, видеть – не значит быть уверенным в действительно-сти увиденного, уж простите за каламбур.
– Но Ваше Высочество, – смущённо потупился лекарь, – вы выглядели тогда совершенно здоро-вым…
– Я и сейчас так выгляжу, – усмехнулся Ронтрод, – но одна маленькая вещица заставляет меня со-мневаться. И теперь я уже ни в чём не уверен. Вот как, например, вы находите короля? Сия вещица и его подивила. Он, по-вашему, здоров?
Лицо Траджа изумлённо вытянулось, и он в упор взглянул на самодержца.
– По-моему – да, – растерянно промычал лекарь после недолгого размышления.
– Стало быть, и я тоже здоров! – довольно заключил Ронтрод и вскочил с постели. – И никаких "ещё немного!" – наклонился он к королю, предупреждая готовые сорваться с губ Нарнорда слова, и иг-риво подмигнул ему, – никаких!
 2.
На сей раз за дело принялась Разитта. Соответственно они с Лони перебрались в её хоромы, где, как говориться, и стены пропитаны мыслями хозяина. В данном случае, хозяйки.
Хозяйка же, как видно, решила, что этого не достаточно и принялась пропитывать эти самые сте-ны ещё леший знает какой дрянью. У Лони заслезились глаза и запершило в горле, но он мужествен-но выдержал все неудобства, благо ему к подобным условиям было не привыкать. В сравнении с его мастерской в Миглоне халупа Разитты просто таки благоухала.
Окончив все надлежащие приготовления, Разитта вынула из скрипучего сундука невообразимого покроя одеяние и напялила его прямо сверху на уже имеющееся, после чего стала похожа на разду-тую важную наседку. Лони хихикнул, но тут же притих, огретый многообещающим взглядом стару-хи. Но та, черкнув подобным же взглядом по нему ещё несколько раз, пыхтя полезла в сундук снова и вынула оттуда ещё более забавный экземпляр.
– На-ка, милок, накинь, – задумчиво проскрипела она, сощурившись и прикидывая совместимость размера Лони и объема одеяния, – думаю, тебе подойдёт.
– Ты что, мать?! – Лони взял из её рук плащ и приложил к себе. – Им же всю твою хижину обернуть можно!
– Хижину не хижину, – поучительно изрекла Разитта, – а спасти свою шкуру при случае можно на-верняка. Ты бери да не отказывайся! Помяни моё слово, тебе с твоей удачей эта вещь ещё не раз пригодится.
– Что-то все меня норовят плащами одарить, – улыбнулся он, – ты карманы-то все проверила? А то будешь потом бегать за мной, вспомнив на том свете, что забыла в них любимую шпильку. Я ведь спать по ночам спокойно хочу.
Лони помялся, но к совету Разитты прислушался и плащ на себя натянул.
– А где ты видел, чтоб колдуны по ночам спали спокойно? – возразила Разитта и стала доставать из ларца всевозможные диковинки, о предназначении многих из которых Лони и не догадывался. – Да и не плащ это вовсе, это мантия, если хочешь знать!
Разитта обернулась и оценивающим взглядом смерила Лони.
– И после этого только попробуй сказать, что ты не колдун! – уверенно заключила она, довольная увиденным. – Да эта мантия только тебя одного все эти годы и дожидалась!
Предложенная Разиттой мантия и в самом деле пришлась Лонсезу впору. Лони был, хоть и худо-щав, чтобы не сказать – тощ, но ростом высок, и мантия ложилась мягкими ровными складками, ед-ва касаясь пола, и придавала ему не по годам суровый вид и особую важность.
Разитта подошла к Лони со спины, встала на цыпочки и развязала толстую нить, связывающую волосы в пучок. Его русые кудри совсем отросли и, вырвавшись на свободу, заструились по плечам.
– Иди-ка глянь! – назидательно махнула рукой старушка на большой шар, установленный ею на сто-ле. – Только наклонись пониже и представь, что глядишь в зеркало. А иначе ничего не увидишь.
– Чего глядеть? – не понял Лони.
– На отражение своё взгляни – ахнешь!
И Лони ахнул.
Из шара на него в упор глядели два рыжих кошачьих глаза.
– Это и есть моё отражение? – засипел он, не сводя глаз с шара.
– А разве нет? – чуть отстранила его Разитта и тоже поглядела в шар на две забавные искривлённые дугой рожицы – свою и Лони, – ты что же, отражения своего никогда не видал? Ну хоть в пруду или там, в луже?
– Такого – не видал, – продолжил пялиться в шар Лони, и тот снова зажёгся прежним жёлтым взгля-дом, как только Разитта исчезла с его поверхности. – А что ты там говорила о духах? Они что, вас, колдунов, преследуют, что ли?
– Преследуют? – удивилась Разитта. – Да их сначала поди поймай! Уговоры одни чего стоят! Ты ду-маешь, чем я сейчас уж полвечера занимаюсь?
– Чем? – Лони приблизился вплотную к шару, так что почти коснулся его, а затем резко отпрянул назад. Жёлтые глаза остались недвижимы.
– Приманиваю их – вот чем! Им же особая обстановка надобна приятная, удобства всякие, да и по-нять они должны – ждали их, мол, не на шутку готовились. Кому из них, думаешь, охота связываться с какими-то смертными людишками, когда их нетленная жизнь и без людей полна забот?
– И чем же таким занята их нетленная жизнь, скажи на милость? – Лони облокотился о стол и поло-жил подбородок на ладонь.
Глаза в шаре вяло моргнули по очереди, и Лонсезу даже померещилось, будто шар скорчил ему забавную рожицу, потешаясь над его проделками и дурацкими вопросами.
– А занятий-то у них множество всяких, – суетилась Разитта, мелькая за спиной у Лони с плошками и мешочками, совсем как он в своей мастерской, – вот хотя бы возьмём литоров. Те дни и ночи на-пролёт исполняют распоряжения Повелителя Гнаэна. И ни секунды у них покоя нет, потому как вся-кие живые существа на свете умирают и рождаются каждую минуту, и с этим надо что-то делать. Надо и встретить их, надо и проводить и нужное тело определить. Литоров легче всего испросить, но уж больно они всегда торопятся. Вот они есть и тут же след простыл. Оно и понятно, Повелитель спросит – и тогда уж держись! Они же, сердечные, как-никак – на службе!
– А как выглядят эти самые литоры? – нахмурился Лони и повнимательней вгляделся в шар. Тонкие зрачки-чёрточки чуть расширились, и цвет глаз в шаре стал как будто мутнее.
– А никак не выглядят, – отозвалась Разитта и забарабанила ложкой по посудине, что-то энергично смешивая, – прозрачные они совсем. Но каждый прозрачен по-своему. Оттенков они разных про-зрачных.
– А глаза у них есть? – поинтересовался Лони, оглянувшись.
– Глаза? – изумилась Разитта и перестала размешивать.
– Ну да, глаза, – кивнул Лони, – жёлтые такие, как у кошки – с продольной чертой по середине.
– Такие жёлтые глаза лишь у ангелов имеются, – задумчиво пояснила Разитта, – у тех, что помельче да попроще. А у главных ихних глаза-то всё голубые, точно небо. Но они его изменять могут, цвет глаз-то. Он у них от расположения духа зависит. А уж если без эмоций всяких, тогда – да, тогда либо жёлтые, либо голубые. А ты чего спросил-то? – спохватилась вдруг она.
– А чем они заняты, ангелы эти? – вместо ответа снова поинтересовался Лони. – Они что, тоже Гна-эну служат?
– Не-е-т, что ты! – рассмеялась Разитта и продолжила копошиться у печи, – они сами по себе. Да и не ангелы они вовсе, между нами говоря. Это они себя сами так называют. Народ они диковинный, чтобы не сказать странный. Капризный очень и вспыльчивый. Но есть среди них и благородные – как и среди людей. А истинных Ангелов только и было в мире – десять. Вершителями звались, по-тому как судьбы вершили. Но ушли с Владыкою вместе – нечего им тут делать, среди смертных. У них одна забота: этот мир готов – значится пора приниматься за следующий. Лишь Повелителя Гна-эна наместником здесь оставили, чтобы приглядывал да в порядке содержал.
– Кто же тогда те ангелы, что среди людей живут? – всё больше дивился Лони рассказу Разитты. Он и в сказках про такое не слыхивал, а не то что наяву.
– Зовутся они тэнвиты, – с готовностью продолжила Разитта, довольная таким внимательным слу-шателем, – тени по-нашему. Говорят, их один Вершитель случайно сотворил, а после так по нраву они ему пришлись, что сделал он их бессмертными – завещал людей хранить и от несчастий обере-гать, потому что великую силу Вершители людям даровали и в силе этой слабы стали люди, как ко-тята слепые. Сила, она в неумелых руках – как острый клинок без рукояти. Вот и оберегают теперь тэнвиты людей, как могут. Кто во что горазд. Понятное дело – не по нраву им это занятие. Столько столетий одно и тоже – скукотища да и только.
– Тэнвиты, говоришь… – задумчиво шепнул Лони и снова пристально вгляделся в шар. – Послушай-ка, Разитта, а они что же, эти твои тэнвиты-ангелы, других дел не имеют? Раз не по нраву им, как ты говоришь, людей оберегать, так чего ж маяться? Разве их кто принуждает?
– Верно говоришь, не принуждает, – улыбнулась Разитта, подошла к столу и поставила на него лам-паду и подсвечник со свечами. Шар снова стал обычной прозрачной сферой без всяких посторонних глаз, – потому-то всё меньше и меньше их становится, тех, кто по старой памяти прежним делом за-нят. Тем делом, что Вершитель ихний велел. Вот их-то и кликнуть можно – за советом к ним обра-титься. Остальные, даже не надейся, – не отзовутся. А что это они тебя так заинтересовали, друг мой? – Разитта наклонилась и заглянула Лони в глаза, хитро прищурившись, – никак дело с ними уже имел, а? Ну-ка, ну-ка, погляди на меня, "неколдун"?
– Да ну тебя, – Лони засмеялся и, отпрянув, отвёл взгляд, – с тобой тут что хочешь привидится! Того гляди – забудешь, как звали. Вон, пялится твой тэнвит в этот шар уже почитай что битый час, а ты – "созывать, ублажать"!
3.
– Что же дальше? – Ронтрод с интересом разглядывал странный подарок Фоториана, сидя в тенистой беседке королевского парка, – и не сон и не быль… что же тогда?
Все неприятности, преследовавшие его, вдруг прекратились, жизнь вошла в прежний умеренный ритм, но появилось странное чувство – острое ощущение утраты, невосполнимое ничем, никакими делами и развлечениями. Такое чувство Ронтрод испытал лишь однажды. Когда умерла мама.
– Тогда нечто между ними, – у беседки стояла и улыбалась девочка лет девяти, в длинном белом платье без пояса до самых пят, кропотливо заплетая косичку. Другая, уже заплетённая, лежала у неё на груди, тонкой белой змейкой спускаясь до пояса.
– Между ними? – Ронтрод рассеяно поглядел на ребёнка и ласково улыбнулся.
– Ну, да, – утвердительно кивнула девочка, – между ними. Между сном и былью.
– Ты откуда такая умная взялась? – удивился принц и убрал книгу, лежащую рядом на скамье, при-глашая девочку войти и присесть.
Она тут же впорхнула в беседку и уселась, продолжая своё занятие.
– Мама говорит – оттуда, – и девочка важно подняла указательный палец.
Брови Ронтрода поползли вверх и он рассмеялся, как не смеялся уже очень давно.
– И что же? – сквозь слёзы промолвил он, всё ещё продолжая хохотать, – там у них много таких? Неужто там у них привычное дело – лишать уединения наследников?
– Уж не знаю, – обиделась девочка, – что у Них там за привычные дела, только Они там не спраши-вают, когда собираются чего-то лишить.
– Вот как? – перестал смеяться Ронтрод. – А что же тогда Они там делают?
– Лишают и всё, – пожала плечами девочка.
– Лишают, значит? – задумался Ронтрод.
– Лишают, – утвердительно кивнула девочка.
– Ну, а если им не отдать? – сощурившись, поглядел на девочку Ронтрод.
– Отберут всё равно! – уверенно заключила девочка.
– Улдана! – из-за кустов вынырнула раскрасневшаяся молодая женщина в переднике и чепце и, за-метив ребёнка, быстро подбежала к беседке, – простите, Владыки ради, Ваше Высочество! Улдана, сейчас же домой! Простите! Простите, Ваше Высочество! Простите!..
Женщина, низко кланяясь принцу, ухватила девочку за руку и потащила за собою.
– Отберут, значит… – тихо произнёс Ронтрод, задумчиво глядя им вослед, – …что ж, пускай попро-буют!