Глава тринадцатая

 
Год 727 от Творения Мира. Альбия. Именем Его запечатана...
1.
Сумерки упали на Альбию как-то стремительно, неожиданно. Но Михаэлю казалось – день тянет-ся целую вечность. И эта осень тоже была на удивление долгой, свободной от всяческих забот и учё-бы, и Михаэль целыми днями посвящал себя поискам приключений.
Однако очень скоро убедившись всё же, что их не сыщешь днем с огнём, он окунулся в чтение и созерцание. Для этого занятия как нельзя лучше подходил Амвон.
Созерцание, тем не менее, продлилось не так долго, как ожидалось. Стоило Михаэлю расслабить-ся и смириться с безрадостной мыслью о предстоящей унылой жизни, как приключения сами нашли его, и теперь, вооружившись лопатой, он с нетерпением поджидал Лилиану, лёжа на окраине леса, в тени под развесистым кустарником.
Вдохновлённый возможными переменами Михаэль призвал на помощь всё своё мастерство и умение, чтобы удержать их. Чтобы жизнь, не приведи Владыко, не вернулась в прежнее русло. Он совершенно ясно представил себе дни, полные опасности и приключений, дорисовал в воображении возможность вырваться из Альбии и увидеть если не весь мир, то хотя бы его большую часть своими собственными глазами, а не через Ом-Маэннон, и отпустил это несбыточное желание на волю с при-казом найти любые средства для исполнения. Или исчезнуть.
Треснула ветка в чаще, и юноша обернулся на звук. На поляне возникла Лили верхом на лошади.
– Ну, наконец-то, – Михаэль живо вскочил, подбежал к Лилиане и помог ей спешиться.
– Ты что же, разбойник, здесь ночевал? – девушка, спрыгнула наземь и подозрительно оглядела Ми-хаэля с ног до головы. – Тебя снова не было в деревнях минувшей ночью. И где твой конь?
– Ночевал я у Неяры, в Бору, – ответил он, смеясь, – а Селара отпустил.
– Отпустил, значит? – удивилась Лилиана. – Что-то больно ты его балуешь. Ну да ладно, давай, вы-кладывай – зачем звал? Ночи становятся холодными, и мне вовсе не хочется по твоей милости здесь мёрзнуть.
Михаэль отошёл к опушке и возвратился с лопатой.
– Ты чего надумал? – брови Лили поползли вверх. – Зачем тебе лопата?
– Лили! Здесь, – Михаэль указал рукой в сторону Амвона, памятного места, где Творил Вершитель, – что-то есть!
– Да ну? – посмотрела туда же Лилиана. – А я то думала – там пропасть! Или же Владыка позабыл доделать кусочек Альбии и теперь на Амвоне безжизненное пространство?
– Ладно тебе шутить, я серьёзно говорю, – Михаэль ухватил девушку за руку и потащил на террасу, что возвышалась над бурными водами Змейки.
– Вот, гляди! – и указал пальцем в густую, местами чуть примятую траву.
Но Лилиана, как не всматривалась, а ничего необычного не заметила. Хоть и было уже достаточ-но темно, но всё же не настолько, чтобы не приметить чего-нибудь эдакого.
– Михаэль, ты чего? – Лилиана взглянула на юношу. – Перегрелся, что ли?
– Да ты послушай-ка! – оборвал он её. – Я и вправду перегрелся. Только ты, будь так любезна, не смейся – сначала выслушай. Вот тут, на этом самом месте лежал я в полдень и читал. Как раз про Амвон. Ну, ты помнишь: "…и все как один Вершители воротились, Долг свой исполнив, пред Влады-кою всемогущим ответ держать. И лишь одного не было среди них в Назначенный Час. И имя его…"
– Да помню я, помню, – Лилиана почувствовала, что начинает злиться. – Дальше-то что?!
– Да погоди ж ты, наконец! – одёрнул её Михаэль. – И знаешь, вдруг меня точно на сковороде под-жарили! Да-да, именно на сковороде! Потому что жгло не сверху, где солнце, а из-под земли! Я вскочил, как ошпаренный, – думал, уже дымлюсь. Ан нет – трава травой, накидка на месте. Ну, я решил – почудилось. Лёг снова – ничего. Тогда я принялся перечитывать Летопись снова – авось это с нею как-то было связано? И только лишь стал читать вот эти самые слова, как вновь меня полосну-ло пламенем. Вот я и подумал – неспроста всё это. Владыка творить-то творил, а вдруг чего и поза-был здесь, как ты сама говоришь, а? Не доделать забыл, нет. Что-то важное утерял. А может, и на-рочно оставил?
– Ну, знаешь ли! – Лилиана рассмеялась в ответ, – рановато на тебя, видать, столько знаний обруши-ли – поторопилась Неяра. Ну да ладно, не мне судить, – и укоризненно поглядела на пристыженного друга. – Михаэль, Владыка, он – не ты! Пожитки свои где попало не сеет! Ты бы лучше в Ом-Маэннон почаще заглядывал – осень на пороге, природа ждёт перемен, и они нужны красивыми, мягкими, без всяких там ужасов вроде внезапных заморозков или пожаров.
– Да какие пожары осенью? Эора свою работу знает хорошо, – усмехнулся Михаэль, подумав, между прочим, что Лили погорячилась на счёт Ом-Маэннона – на его дне Михаэль наверняка уже дыры пробуравил своим взглядом, а воду – так вовсе вскипятил неугасаемым жаром любопытства.
– Ну, а меня-то, снова тебя спрашиваю, зачем звал? – нетерпеливо прервала его Лили. – И ещё лопа-ту прихватил – тоннель что ли, в Дархарн рыть собираешься? Только в Подземном Мире тебя ещё и не было! Ну, гляди, – девушка уселась на траву в том месте, где указывал Михаэль, и громко про-декламировала те же строчки из Летописи. Ничего не произошло. – В этом ты хотел убедиться?
– И не в этом вовсе! – Михаэль протянул девушке руку и помог подняться. – Ты сегодня слишком раздражена. Но этим ты меня всё равно не раздосадуешь. Отойди-ка, я буду здесь копать. А ты по-стоишь и посмотришь. И если я что найду – поможешь достать. Да и поддержка мне твоя нужна. Не Неяру же мне звать, в самом деле? А ты явилась и с места в карьер давай браниться! Уж лучше бы я сам.
– Ладно, ладно, рой давай, – вздохнула Лилиана, – да поскорей – в Малой Житнице нынче Праздник Урожая, и я – почетная гостья. Вы же теперь все важные, точно гуси – вас не дозовёшься. Всё дела какие-то у вас. Но теперь я вижу, какие дела.
Михаэль, не обращая больше внимания на её ворчание, стал энергично копать. Лопата легко вхо-дила в мягкий грунт, разрезая сочные корни и стебли трав.
– Гляжу вот на тебя, Михаэль, и диву даюсь, – зевнув, мечтательно молвила Лили, наблюдая сверху за энергичной работой, – а что, яму без лопаты никак вырыть нельзя? Тебе что, заняться нечем? Че-му тебя столько лет учили, скажи пожалуйста?
– А тому и учили, – приглушенно донеслось из ямы, – что послушай я тебя и начни рыть, как ты со-ветуешь, – тут же всей округе известно станет: Михаэль, дескать, Силу применил. А вдруг кому из тётушек интересно станет – "что это наш милый мальчик надумал? Уж не шалит ли снова?" И всё! Считай – затея провалилась. Не-е-ет уж! Лучше я потихоньку – лопатой.
Сумерки тем временем мало-помалу превратились в темень, разбавленную тусклым светом звёзд да тонкого молодого месяца. Стало прохладно, и Лилиана посильней закуталась в шерстяную накид-ку. Но Михаэлю было жарко. Он вырыл уже приличных размеров яму, но так ничего и не нашёл.
– Ну, убедился, наконец? – не выдержала, в конце концов, Лили, – давай-ка, живо выбирайся оттуда! Закапывай всё это обратно, чтоб никто ничего не заметил, а то у волшебниц волосы дыбом встанут –узнай они, чем ты здесь занимался. И поедем в деревню вместе. Пофантазировал – и будет. Всему есть предел.
Но в этот самый момент лопата ударилась о что-то твёрдое. Михаэль принялся ещё быстрее, но осторожнее выкидывать землю, обкапывая, как оказалось, какой-то, с виду не то ящик, не то сундук. Затем бросив лопату, стал приподнимать его, стараясь вырвать из земли.
– Лили, что это?
– Это не Амвон, это курган какой-то, – ошарашено прошептала Лилиана. – Давай придём завтра ут-ром, когда будет светло.
– Ну уж нет, – упрямо изрёк Михаэль, – теперь я отсюда никуда не уйду! Кажется, ларец. Да нет – целый ларь! Тяни его, а я подтолкну снизу. Давай вытащим наверх, а потом откроем.
– Михаэль, может быть лучше спросить у Неяры? – опасливо возразила Лили. – А вдруг это что-нибудь… что-то, во что не следует совать нос?
– Не следует? С чего ты взяла? – Михаэль, кряхтя, приподнял край ларца и стал подталкивать его кверху. – Ну же, тащи! Он уже почти сверху! Если бы в это не следовало совать нос, ящик был бы спрятан надёжней.
– Как же! От тебя спрячешь! Подумай сам, если б нужно было, чтоб мы узнали о нём, – нам бы обя-зательно рассказали. Мы ведь Избранные! – Лилиана вытащила-таки с Михаэлем вместе сундук и уселась на траву подле него.
Ночь выдалась хоть и не особо светлой, но ясной и безоблачной.
– Послушай, Лили, – Михаэль выбрался из ямы и присел рядом, – если бы нам должны были что-то рассказать, то уже давно наверняка рассказали бы. Ты ведь уже почти Жрица! Тебе всего-то четыре года осталось до Посвящения! Что ж от тебя скрывать? А ларец, в конце концов, можно же было просто сжечь, коли опасаешься, что найдут! Его точно зарыли, чтобы кто-нибудь, вроде нас с тобой, отрыл. Иначе, зачем зарывать?
– Ишь ты, умник какой выискался! – стряхивая остатки земли и травы с сундука, задумчиво произ-несла Лилиана.– Зарыли, говоришь, чтоб кто-нибудь отрыл? Кто-нибудь, да не мы! Может, это чу-жое добро, а мы позарились? Мы же его не зарывали? И потом, а если это что-то важное, что нельзя сжигать? А что, если кто-то в любую минуту может явиться за ним?
– Ха-ха-ха! – Михаэль нарочно повалился наземь и стал кататься, держась руками за живот. – Ха-ха-ха-ха! Ну, ты и выдумщица! Ха-ха-ха-ха! Да если ж это чьё-то добро, то его и зарывать незачем! Прятать-то для чего?
– И нечего заливаться трелями! – Лилиана обиженно насупилась. – Ничего смешного не вижу. Будто добро в сундуках хранить нельзя!
– Ага, как же, добро! – Михаэль встал и принялся рассматривать находку. – Прямиком на Памятном Амвоне! А точнее, в нём. Что, больше зарыть негде? Место ведь приличное – Амвон! Отсюда же сам Владыка на Мир глядел! Не чаща какая-нибудь, не глухой погреб – Памятный Амвон! Ну, а если и добро – опять же, зачем зарывать? Кому добро-то чужое нужно, спрашивается?
– А тебе, видать, и нужно, раз отрыл.
– Отрыл, потому что любопытно,– держа руки над сундуком, Михаэль пристально всматривался во тьму, – мы ведь только поглядим и назад зароем. Но, скажу тебе, всё же не простое это добро. Ладо-ни так и жжёт!
– Ты, маг-самоучка! – Лилиана облокотилась о вымаранную в земле деревянную крышку сундука, внимательно наблюдая за Михаэлем. – Что особенного в том, что жжёт? Любое живое существо из-лучает тепло! Козявка малюсенькая – и та тёплая. Это даже ребёнку известно.
– Да-а-а-а?! Вот ка-а-а-ак?! Тёплая?! Надо же! – Михаэль стал медленно пятиться назад, ехидно рас-тягивая слова и кривляясь, – а я и не знал, наивный я простачёк! Всё думал – кто бы меня, неуча, просветил в этом нелёгком вопросе? И вот, наконец, настала эта счастливая для меня минута! Вели-кая Жрица Лилиана стала тем самым Лучом, озарившим кромешную тьму моего разума!
Девушка вскочила и ринулась за Михаэлем, который уже мчался прочь, смеясь и уворачиваясь от её цепких рук и шлепков, приходящихся больше по воздуху, нежели по цели.
– Вот негодник! – рассерженно кричала Лилиана, проворно петляя по густой траве и швыряя в Ми-хаэля сорванные на бегу пучки. – Втянул меня в это грязное дельце и ещё насмехается! Да я сейчас же пойду и расскажу всем, что ты затеял!
– Не пойдёшь, – Михаэль ловко увернулся, проскользнув под её рукой и, осыпанный зеленью, пом-чался обратно к яме.
– Это ещё почему?
– Ну, во-первых, – оба кладоискателя, запыхавшись, снова сидели на прежнем месте подле сундука, – ты меня слишком любишь, чтобы бросить в трудную минуту. Во-вторых, ты не способна на преда-тельство.
– Наглец!
– И, наконец, в третьих! Тебе и самой любопытно просто ужасно! Ведь ты же прекрасно понимаешь, едва ли хуже меня, что в сундуке – не возлюбленная кошка Эоры, улёгшаяся вздремнуть после сыт-ного обеда. Неживые предметы жаром не пышут, сама говоришь, но ведь и живые ТАК не горят!
– Ага! Сейчас мы вскроем сундук, и на нас дохнёт лавой новоиспечённый вулкан! – Лилиана легла навзничь и стала рассматривать мерцающее, бездонное небо, утыканное огромными звёздами, точно семенами вспаханное поле, – тебе только сказки сочинять с твоим воображением.
– Дохнёт, не дохнёт – какая разница? – Михаэль вяло пнул ногой по большому ржавому замку. Как сундук-то отворить? А, Ваше Святейшество?
– Ты же у нас Хранитель, вот и соображай! – хихикнула Лили. – Яви миру мощь и силу Великих Хранителей Альбии.
– Ладно тебе! Помогла бы лучше, чем издеваться.
– Это ещё кто над кем издевается? – Лилиана приподнялась на локтях, взглянула на сундук и заду-малась.– Надо оттащить его к Атавию – в лесу всё ж спокойнее, да и возможностей больше. А то здесь не по себе как-то. Всё будто на ладони. Сидим тут, хороши злодеи, – вот они мы, знакомьтесь! А ну, коль кто нагрянет? Потом отдувайся.
– Он же тяжеленный! – Михаэль уселся на крышку сундука. – И в Атавии Неяра травы собирает по ночам – ты на неё наткнуться желаешь?
– А ты проверь – собирает или нет! Что тебе стоит?
– Опять ты за своё, – возмутился Михаэль, – проверить ничего не стоит. Только не Неяру. К её мыс-лям не так то просто пробраться. Она, во-первых, всегда ставит защиту, а во-вторых, сразу ощутит мой к ней интерес и тут же обратит на меня внимание. А за одно и на занятие, каким я увлечён – то-же. Ты этого ждёшь?
– Ладно, авось и не наткнёмся, – вздохнула Лили, уселась рядом с Михаэлем на сундук и задумалась, – если будем повнимательней. Атавий-то, вон какой огромный. К чему ей так далеко от дома уда-ляться? А тащить ларь в лес всё-таки придётся. Он деревянный, значит, рано или поздно мы его всё равно откроем. В лесу найдётся много всего нужного для такого дела. Для начала используем лианы. Они прорастут, обовьют замок, стану тянуть и, может быть, он поддастся. Гляди, какой дряхлый и потом…
Михаэль, а за ним и Лилиана испугано вскочили. Расколотый замок уже валялся в траве рядом с сундуком. Резная, с витиеватыми узорами крышка сундука, сдерживаемая ранее лишь сидящими на ней Лили и Михаэлем, плавно поползла вверх.
Из растущей всё больше и больше щели просочилась, заклубилась и потянулась по траве к речно-му обрыву, переливаясь в лунном свете, серебристая дымка. Её вихрящаяся дорожка тускло мерцала, всё прибывая и прибывая, стремительно вырываясь из своего прежнего заточения, затапливая доли-ну, поднимаясь в звёздное иссиня-чёрное небо, стекая с уступа по склону в бурные, клокочущие, пенные воды Змейки. Вскоре вся терраса была заполнена ослепительным сиянием. С открытыми ртами, не дыша и не смея сдвинуться с места, окутанные горящим туманом, как заворожённые, Лили и Михаэль глядели во все глаза на свою находку.
Наконец, когда крышка полностью распахнулась, в густой туманной взвеси показались и стали всё чётче проступать замысловатые знаки.
– Ты что-нибудь понимаешь? – глухо произнёс Михаэль, безотрывно наблюдая за творящимися у него на глазах чудесами. – Я нет.
– А что тут понимать? Читать надо, – в тон ему ответила Лили, – только неясно, что за язык такой. Что бы это могло значить? Вот эти два знака похожи на наши. А этот – вроде как картинка целая…
– Это древние рунические символы, – гулко донёсся издали низкий звучный и до боли знакомый го-лос, тон которого ничего хорошего не предвещал.
Михаэль и Лилиана разом обернулись. На опушке Атавия стояла Неяра, держа в одной руке кор-зину, полную трав и листьев, другой прижимая охапку звёздчатого зверобоя. – Язык Богов и Верши-телей. Далёкие позабытые Голоса Начала Мира.
Жрица медленно и бесшумно двинулась вперёд, постепенно окунаясь в серебристое свечение.
– Ну вот, – тихо шепнула Михаэлю Лилиана, – попались, как младенцы. И поделом. Это сияние ви-дать на всю округу, миль, небось, на двадцать – не меньше. Не удивилась, когда б узнала, что и не только в Альбии. Говорила же – надо было днём…
– С тех самых времён и не видывала сию древнюю Скрижаль ни одна альбийка, – продолжала Неяра, приближаясь неспешно, – и я знаю о ней лишь по рассказам Нейлы, да по Летописной Книге. А вы, значит, заговорщики…
Лилиана вдохнула побольше воздуха и собралась оправдываться, но Неяра, стоявшая теперь ря-дом с нею, подняла вверх правую ладонь. Стебельки зверобоя, цепляясь друг за друга, посыпались наземь. Белые седые волосы Неяры, свободно ниспадавшие на плечи, заструились в рассыпчато-звёздных искрах, окутывая стройную фигуру чарующим ореолом.
– Здесь сказано вот что, – продолжала Неяра спокойным и властным голосом, и на миг Михаэлю по-казалось, что пред ним сама Нифиелла, Первая из Рода, Великая Хранительница, явилась из глубины веков поучать их, незадачливых потомков, в ночной час на древнем Памятном Амвоне:
На десять Печатей Вершителей судеб
Ложится могильною серостью прах.
А что за Печатями, видно не будет,
Покуда ты истину ищешь в словах.
Плетут лихолетья свою паутину,
Глаза застилает молочный туман,
Пройдут по туманным курганам и сгинут
Паломники, в радость святым небесам.
Пройдут и оставят следы-переплёты,
И снова укроет их прах сединой,
А там, за Печатями, тщетны заботы,
И нет ни зимы, ни весны молодой.
За Первой Печатью – всевидящим оком
Узрит посвящённый заброшенный мир,
Вторая Печать обернётся истоком,
Живительный вспять потечёт эликсир.
За Третьей Печатью моря и равнины
На странном наречии заговорят.
Четвёртая тайную прячет теснину,
Где звёзды, от полдня спасаясь, горят.
За Пятой Печатью – преддверие мрака,
И ночь преклоняет колени свои.
Шестая – надежду отнимет у страха
И сердце окутает зноем любви.
Седьмую Печать без шести предыдущих
Не стоит тревожить, во имя творцов,
Она открывает для ныне живущих
Врата Преисподней, глаза мертвецов.
Восьмою Печатью, о путник усталый,
В бою заслонишься ты, точно щитом.
Девятая станет неистовым жалом, -
Но жалу не место в сознаньи твоём! –
Пусть будет она не мечом, но защитой
В минуты лихие беды роковой.
А что за Десятой Печатью сокрыто,
Узнаешь, когда возвратишься домой.
Так пусть же за слоем забвенья и праха
Достойный Печати однажды узрит,
По тайным сокрытым знаменьям и знакам,
Что чуткое сердце заметить велит.

Звуки плыли в посеребрённом ночном воздухе, пульсировали, цеплялись за клубящиеся кольца символов и, невольно разрушая их, гулким эхом тонули в невидимой дали. Звенящая тишь дышала холодным воздухом, купаясь в плывущих словах.
То ли усилился ветерок, разгулявшийся к ночи над шумною рекою, то ли прочтённое Неярой По-слание завершило некий тайный магический замысел добытого друзьями ларца, только постепенно светящийся туман, точно наваждение, развеялся, и в сундуке, на самом деле, как и вещала Неяра, оказалась древняя Руна. Высеченные в белом мраморе рунические знаки точь-в-точь были теми же, что клубились в воздухе, переливаясь серебристой россыпью ещё мгновение назад.
– Мы… – нарушил было затянувшуюся паузу Михаэль, разглядывая белую мраморную табличку со странными блистающими алым жаром символами.
– Ты! – оборвала его Неяра. – Ты, мой мальчик, как всегда – ты. Твой почерк, не так ли? Но мы с ва-ми прекрасно понимаем – просто так ничего не происходит. Так зачем же тебе понадобилась вся эта суета?
– Я люблю смотреть на волны, разящие высокий берег, – старательно пряча глаза, издалека начал Михаэль.
– И? – с нетерпением подзадорила его Жрица.
– И однажды нашёл вот это, – Михаэль ткнул пальцем в свежую яму, зияющую чёрной пастью во тьме.
– Хвала тебе, конечно же, что нашёл. Но хотела бы я знать вот что, любезный мой друг, откуда у те-бя такая всепоглощающая склонность продираться по целине, когда рядом – проторенная тропа?! – Неяра понемногу сменила гнев на милость и теперь подшучивала над ним, как над незадачливым, нашкодившим ребёнком.
– Проторенная? – Михаэль поднял глаза и с удивлением взглянул на Неяру.
– Именно проторенная. Если бы ты внимательней читал Летопись, мой мальчик, то наверняка бы обнаружил там упоминания Нифиеллы о Прощальной Руне Владыки. И даже сказание о Вершителях было бы тебе ведомо так же, как и мне. И ты не стал бы таиться напрасно, точно воришка, более от себя самого, нежели от кого бы то ни было другого в поисках доказательств.
– Но я как раз это и делал, – горячо возразил Михаэль, – я читал на Амвоне…
– Но в Летописи нет упоминаний о Руне, Святейшая, – вмешалась в разговор Лилиана, прервав Ми-хаэля. – Я хорошо знаю Летопись!
– Летопись написана для Мудрых и не найти в ней ответ, "Покуда ты истину ищешь в словах!" Мудрые же могут читать там, где для них оставлена Истина. Всему придёт свой черёд, – голос Не-яры снова стал грозным и твёрдым, – это высеченное в камне послание ждёт возвращения Миенгора! Великого Вершителя, одного из десяти Ангелов, пришедших в Зарождающийся Мир! Эти слова ос-тавил Владыка не счесть сколько веков назад и Именем Последнего Вершителя запечатана сия Руна. Мы призваны хранить её здесь, на том самом месте, покуда стопы Его не коснуться Земли Альбий-ской! Эти слова не для нас предначертаны! И вы сейчас же всё вернёте на свои места!
С этими словами Хранительница подобрала разбросанные в траве стебли и зашагала в сторону опушки.
– Запечатана именем? – удивилась Лилиана.
– Но Святейшая, – окликнул Жрицу Михаэль, – у нас… точнее, у сундука сломался замок.
– А уж это теперь не моя забота! Как отворяли, так теперь и затворяйте.
– Но мы не отворяли. Он сам.
Неяра остановилась, медленно обернулась и окинула недоверчивым взглядом Лилиану и Миха-эля.
– Сам, говорите?
Лилиана закивала в подтверждение:
– Да-да, именно сам.
– Что ж, видимо, наше заклятие со временем теряет силу и уже достаточно простого желания Жре-цов, вдвое усиленного, чтобы добраться до Руны. А я-то подумала – вы вдвоём хорошо потрудились, чтоб найти и открыть ларец, а вам, стало быть, просто повезло. Досадно вдвойне. То-то меня удиви-ло, что вы ничего не знаете о том, что обнаружили. Теперь всё ясно, как белый день. Но так Руну ос-тавлять негоже. Кладите-ка сундук на место, где взяли и пусть один из вас скачет к Яановым Овра-гам, созывает волшебниц. Нужно наложить новое заклятье, ежели старое разрушено.
– А замок? – стаскивая ларь в свежевырытую яму, поинтересовался Михаэль.
– А замок – и есть заклятие.
– Но что с ним делать? Не оставить же его здесь?
– Нет, не оставить, – улыбнулась Неяра, – он исчезнет, когда появится новый.
2.
Шёл второй день с тех пор, как Лилиана и Михаэль отыскали ларец на Памятном Амвоне. Но Ми-хаэлю никак не давали покоя рунические знаки в белом мраморе. Он просиживал теперь сутки на-пролёт один над речным обрывом, наблюдая, за бурными водами Змейки, то и дело повторяя:
"На десять печатей Вершителей судеб
Ложится могильною серостью прах,
А что за печатями, видно не будет,
Покуда ты истину ищешь в словах…"
Больше, как не старался, припомнить не мог.
Река сочувственно шумела и пенилась, перешёптываясь с древним Атавием. Опушка леса посте-пенно, день ото дня, становилась всё рыжее, багряней, воздух наполнялся влагой и прохладою – Атавий готовился к осени. Но дни всё ещё стояли солнечные и ласковые, и лишь к вечеру над рекою сгущался молочно-белый туман и обрывистые берега Памятного Амвона становились пологими, за-полненные им от края до края.
От недавнего ночного происшествия на террасе не осталось и следа – всё так же буйно зеленела трава, сквозь неё пробивались синие звёздочки цикория и ветер причёсывал зелёные пряди, уклады-вая их в замысловатые причёски.
– Миенгор, – думал Михаэль, сидя на краю уступа, бесстрашно свесив ноги вниз, – значит, именем Вершителя... А я-то, наивный, полагал – в нашей старой Альбии уже не существует тайн, в которые я не был бы посвящен.
На десять печатей Вершителей судеб…
Что же это за печати такие? Нет, он непременно расспросит обо всём у Неяры! Но станет ли она с ним говорить? Уже второй день Хранительница пропадает в Пещере Великих и все, будто сговори-лись, туда не кажут носа.
Михаэль решительно поднялся, окинул взглядом окрестности. Сколько ни сиди, а ничего путного всё равно не придумать. Надо идти в Арну. Там, по крайней мере, при случае можно заглянуть в Ом-Маэннон – авось что и выплывет.

До Арны, находящейся на западной окраине Альбии, напрямую было добрых сотня миль, если пробираться сквозь чащу Атавия. Хотя в Атавии были и давно проторенные тропы, знакомые Миха-элю чуть ли не с пелёнок, но, так или иначе, а весь день, а затем и ночь в дороге – не шутка.
Теперь он корил себя за то, что сразу не решился на это – от дома в Яановых Оврагах до Арны было рукой подать. Но побороть в себе желание снова откопать таинственную Руну и ещё раз взгля-нуть на удивительные знаки было всё труднее. И покидать Амвон ни за что не хотелось. Но если уж к разгадке путь ведёт через Пещеру Великих, то нечего и думать теперь оставаться на ночь в Малой Житнице, как планировалось поначалу. И надо ж было отпустить Селара?! Теперь зови не зови, а не дозовёшься – белый конь Михаэля сейчас, небось, мирно пощипывает травку в Малахитовой Роще у Порогов и едва ли променяет её на любые, даже самые сладкие обещания и приманки хозяина. Да Михаэлю и самому не очень-то хотелось его тревожить, он относился к Селару больше как к другу, чем как к обычной лошади. Идти же за лошадью в Малую или Большую Житницы – потерять столь-ко же, если не больше времени на путь. До деревень – миль сорок, и оттуда по наезженным дорогам – не меньше трёхсот. Ну отчего, скажите на милость, не проложить прямую? Так нет же – негоже, мол, Атавий тревожить лошадьми да повозками.
– Вот уж, по истине, – с непутёвой головою нету и ногам покоя, – в сердцах промолвил Михаэль и ринулся в путь через Атавий.
 
Лес встретил Михаэля привычной тенистой прохладою, окатил волнами звуков и запахов, в кото-рых угадывались первые осенние дни. Шелестела листва, местами уже желтоватая, пели птицы, ме-жду ветвями кустарников кое-где растянулись тонкие узорчатые сети паутины, сверкающие в тонких лучиках, что пробивались сквозь широкие, раскидистые кроны. В другой раз Михаэль обязательно полюбовался бы кружевными, прозрачно-белесоватыми творениями, но сейчас надо было спешить.
Восьмой час без остановок, не чувствуя усталости, пробирался Михаэль то сквозь тёмные и гус-тые, поросшие чередою и вязелем заросли олешника, то минуя залитые солнцем поляны да ясные и чистые, покрытые земляникой и бересклетом легко проходимые места. Между тем, верхушки де-ревьев тронули мутноватые, бархатные сумерки.
– Куда путь держишь, ясный свет очей моих? Что-то давненько не видывал я тебя на тропах Атавия? Всё стороною, краем обходишь? – отчётливо прозвучал вдруг не то сверху, не то прямо в уме у Ми-хаэля скрипучий, тихий голосок.
Михаэль остановился под раскидистым, могучим дубом и принялся оглядываться по сторонам.
– Совсем умом тронулся со своими Письменами, – удивлённо присвистнул он, – так и с голоду по-мереть не долго. Вон, уже голоса чудятся.
– Что же ты, – сипло посмеиваясь, продолжал голос, – на ночь глядя в дорогу пустился? Аль дела у тебя какие неотложные? Может, стряслось чего – так я помогу?
– И вправду, что за срочность такая? – охотно согласился Михаэль. – Чего это я, словно одержимый, несусь, пробираюсь по чащобам, будто рушится мир и я бегу его спасать? – Но, как ни вертелся, ни-кого вокруг не заметил. – Дожил! Разговариваю сам с собой!
Однако пора было подумать о ночлеге, потому как провести ночь в пути, полагаясь на безоблач-ное звёздное небо и узкую полоску месяца, Михаэлю напрочь расхотелось. К тому же, в старом дре-мучем лесу и на полную-то луну не велика надежда, не то что на звёзды. И чем дальше он был от Памятного Амвона, тем больше его одолевали сомнения в необходимости такого пути вообще, но отступать было поздно, тем более что за плечами осталась большая его часть.
Михаэль осмотрелся. Под дубом было сухо, кустарник подался вглубь, отступая перед мощью кряжистого долгожителя, в косматых ветвях уже сгустилась темень, зеленовато-бурые листья шеле-стели, кутаясь в тёплое дыхание обогретого солнечным днём ветерка. Где-то впереди, примерно в миле к западу, петляла Змейка, неся воды от верховья к Порогам. Весело спеша ей навстречу, выры-вался из чащи и звенел, омывая кое-где обнажённые корни дуба, серебристый ручеёк.
– Здесь и заночуем, – остался доволен выбранным местом Михаэль.
Он уселся на сухие прошлогодние листья у широкого ствола, прислонился спиной к шершавой, потрескавшейся коре и стал доставать из суконной котомки хлеб и яблоки. На толстой, тёмно-бурой, похожей на мускулистую загорелую руку нижней ветке дерева треснул сучок, и прежний тихий го-лос гостеприимно заухал:
– Милости просим, милости просим!
Михаэль вскочил. Яблоки покатилась в разные стороны, котомка шлёпнулась в сухую листву. И лишь теперь он разглядел в гуще ветвей и листьев два больших, точно блюдца, светящихся рыжих глаза. Затем в мутно-зелёной листве стали медленно проступать плавные очертания: голова, уши с кисточками, крылья, клюв, лапы с цепкими когтями.
– Филин!
– Фабиан, сударь.
– Фабиан? Так, значит, это ты – в моей голове?
– Я – на Даффе, если позволите. На ветке самого древнего дерева в этом самом древнем лесу.
– Так что же ты прячешься? Я уж думал, мне чудятся голоса, – Михаэль подобрал яблоки и снова уселся на прежнее место. – А я – Михаэль. Хотя, впрочем, коли ты меня "давненько не видывал", так это тебе, должно быть, не ново.
Огромный, в полроста юноши старый филин Фабиан взлетел и спустился на ветку пониже.
– Как же, как же, не ново, это уж точно, – и сиплый смешок филина зажурчал в унисон холодному ручейку. – А коли я надумаю спрятаться, так меня ни одна живая душа не сыщет, любезный мой друг, Михаэль
– Ну, что ж, спускайся – поужинаем, – пригласил филина Михаэль, – самое время ужинать.
– Кому ужин, а кому и завтрак, – снова хихикнул филин, – а за приглашение спасибо. Только это я тебя собирался пригласить – поднимайся-ка, любезный, в моё дупло – там и переночуешь. В нём и сухо и ветра нет, и крыша над головой. А то, глянь-ка, в воздухе дождь витает – к полуночи начнёт-ся. А я ведь птица ночная, у меня сейчас много дел в ночном Атавии!
– Так ты мне предлагаешь свой дом? – Михаэль задрал голову и удивлённо взглянул на филина, – Вот спасибо, удружил! Только где ж ты дождь-то углядел? На небе – ни облачка, воздух дождём не пахнет, да и небеса молчат – уж я-то знаю!
– А тебя не проведёшь! – Фабиан довольно закивал головой и изобразил подобие улыбки. Получи-лось забавно. – Но всё-таки дождь будет. Сойки принесли вести с запада – Жрицы призывают грозу.
– Грозу? – Брови Михаэля удивлённо поползли вверх, он отложил в сторону надкушенное яблоко и перестал жевать ароматную плюшку, – с чего бы это? Осень на пороге. На полях – урожай не собран, сады полны фруктов, ягод, что за новости – гроза?!
– А уж этого я не могу тебе ответить наверняка – не моего ума дело, – нравоучительно изрёк Фаби-ан. – Стало быть, нужна гроза, коли призывают, моё же дело – тебя от неё приберечь.
– Ну и дела-а-а, чудеса да и только, – Михаэль задумчиво уставился в синюю брешь меж деревьями, откуда уже поблёскивали первые тускловатые звёздочки. – Фабиан! Кажется, мне теперь ещё скорей нужно попасть в Арну! Даже много более срочно, чем час назад!
– Но ты тяжеловат, дружок, я не смогу даже оторвать тебя от земли.
– Да нет же, я не о том! – Михаэль от души захохотал. – В Малахитовой Роще любит коротать время Селар, мой конь. Я-то, дурак, отпустил его сегодня с утра! Слетай-ка, будь другом, позови его, а? Раз уж ты "птица ночная" и если тебе по пути. Я, конечно, тоже его кликну, но он ведь сделает вид, что не слыхал, я его знаю. А приказывать – последнее дело.
– Вот, что я тебе скажу, любезный, – Фабиан шумно вздохнул и слетел с дерева на траву, – залезай-ка ты в дупло и отдохни с дороги, я а, так уж и быть, слетаю за твоим Селаром. У тебя на отдых – часа три, не меньше будет… – филин задумчиво поводил широкими зрачками по окружающей кро-не. – Ну а там – что? Поскачешь в грозу? Что за спешка такая, в самом-то деле? Я бы и сам на месте твоего Селара глухим прикинулся, чем в такую погоду по лесу мчаться.
– У нас в Альбии, похоже, творится что-то неладное, – возразил Михаэль, – и я об этом – ни слухом ни духом! Говорю же – мне и раньше надо было в Арну, а теперь ещё и срочно.
– Ладно, ладно, уговорил, – Фабиан стремительно взметнулся ввысь, сделал несколько кругов над кряжистым Даффом и исчез, не попрощавшись.
Теперь оставалось только ждать. Михаэль собрал в котомку остатки еды, выпил водицы из холод-ного ручья, умылся и полез на дерево. Широкое дупло располагалось саженях в двух от земли и бы-ло, и вправду, сухим и уютным. Михаэль примостился на выстланном сухой травою дне, укрылся широким плащом (ночь обещала быть холодной) и задумался.
И откуда, интересно, в Атавии взялся этот странный филин, болтливый, будто старая сорока? Только вот не глуп, как она. Напротив, уж больно мудр для птицы. Появись он на пути Михаэля не-сколькими годами раньше, уж он бы с ним побеседовал на радость Виоле – она, бедняжка, помнится, никак не могла заставить мальчика беседовать с животными и птицами.
3.
Ветер хлестал мокрыми ветками, стремительно летящими навстречу. Они обдавали брызгами, крупными и холодными, уже и без того вымокшего Михаэля.
Гроза всё-таки разразилась, как и обещал Фабиан, и это ещё больше не понравилось будущему Хранителю. Он так и не сумел заснуть, сидя в уютном дупле филина, и до последней минуты наде-ялся, что тот ошибся и что ночь будет сухой и тёплой. Природа молчала о грозе. Это означало – её вызвали Жрицы.
Селар нёсся сквозь мутную дождевую пелену во весь опор, мелькая точно белая птица меж де-ревьев, и Михаэль, плотно прижавшись к его могучей шее, пристально всматривался вдаль. Молнии сверкали одна за дугой, освещая путь не хуже рассветных лучей.
Несколько часов пути по ревущему, всполошённому грозой лесу, и позади остались Пороги, опушка Атавия сменилась долиной, Змейка стала ручьём, впереди показалась Малахитовая роща, а над ней – зарево. Вспышки молний прожигали небеса и, казалось, беспощадно разили одну-единственную, ими в одночасье настигнутую цель.
Селар, то и дело нервно всхрапывая, остановился у истока. Впереди мраморным фасадом белела Арна. Её дверь была плотно прикрыта, но снаружи, у самого входа, Михаэль заметил Эору. Она вы-делялась на белом, озарённом вспышками фоне ярким алым пятном, от которого тянулись такого же цвета нити в грозовые небеса. И Михаэлю даже показалось, что он разглядел её гневный, устремлён-ный далеко на юг взгляд.
Выпрямившись в седле, Михаэль откинул капюшон и заворожено, не обращая внимания на дождь, стал наблюдать за волшебницей. От каждого взмаха хрупкой кисти Эоры небо содрогалось яростными раскатами грома, унося снопы молний к югу. Взгляд Михаэля устремился вслед молниям – вдали, за Малахитовой рощей, клубились бурые хлопья густого марева, разъедая на своём пути ис-синя-чёрные грозовые облака и уверенно двигаясь к Вивону. Молнии врезались в марево, рвали его на мелкие клочья, перемешивая с голубоватыми прожилками разрядов, но оно снова и снова хищно тянуло тощие щупальца вперёд, уверенно прожигая в облаках рваную охряную брешь.
Эора с новой силой взмахнула руками, и оглушительные, пульсирующие звуки заклинаний про-сочились сквозь сплошную стену дождя, болезненно взбудоражив разум Михаэля, и разлетелись эхом во все стороны. Селар нервно вздрогнул, захрапел и встал на дыбы. Михаэль, ощутив всепо-глощающие волны его страха, кое-как утихомирил коня и тотчас спешился. Селар тут же в панике умчался обратно в Атавий.
Алое марево всё ближе и ближе продвигалось с юга, распадаясь под ударами молний, но снова сплетаясь в единое целое, и Михаэль, безотрывно и заворожено наблюдая за ним, ощутил внезапно легкий толчок в грудь. И чуть не захлебнулся от налетевшей на него лавины ненависти. Словно бы это коварное пунцовое облако, затмившее небеса, ворвалось вдруг в его мысли и подчинило себе чувства. Словно бы оно получило на короткий миг власть над ним. Словно бы проникло в самое сердце, метко вонзив горячий клинок и заставив Михаэля вскрикнуть от боли. Словно бы заполнило Михаэля собою до краёв, став частью его, но в этот миг и сам Михаэль стал частью рдяного облака, ощутив его злобу и жестокость, осознав его слабости и стремления, испытав его мощь и ярость. И ужаснулся. Он понял, что перед ним не самые обычные безобидные тучи, окрашенные заревом ухо-дящего дня, степенно несущие дождевые потоки, и даже не опасные разрушительные вихри и урага-ны. И те и другие были просто детской забавой для Жриц, но сейчас пред Михаэлем предстало ог-ромное живое чудовище, монстр ещё только крепнущий и растущий, но этот монстр уже настойчиво движется к цели, спешит разрушить Альбию и жаждет обладать её знаниями, её властью над Сти-хиями и силой. И для этого монстра молнии Эоры оказались всего лишь досадным препятствием. Рано или поздно он его преодолеет и тогда… Тогда только волшебницы поймут, наконец, что или кто перед ними. Но не будет ли поздно? Ведь ни одна из Рода никогда не вела войну с живыми. Хра-нить покой и равновесие в природе – но не воевать призвание их! А на войне иные законы и все средства хороши. Михаэль понял это, слившись воедино с Чужаком, с первым и по-настоящему опасным врагом. Михаэль ощутил это, заглядывая тайком под те пласты Ом-Маэннона, под которые никто до него не смел, да и не в состоянии был заглянуть. Михаэль почувствовал это, только лишь прослышав о грозе нынче вечером и читая недоумение и панику в сердцах волшебниц теперь.
Наконец длинная тонкая нить коварного тумана всё-таки достигла Вивона и медленно потянулась к Альбии.
Михаэль, стряхнув досадное наваждение, стремительно метнулся к пещере.
– Эора! – истошно закричал он, на ходу снимая вымокший и отяжелевший плащ. – Где Миррана?! Где все?! Зови Миррану, слышишь?! Миррану!
Измученная Эора, убрав с лица мокрую прядь волос, кинула беглый взгляд на Михаэля.
– Уходи! – прервав заклинания крикнула она ему. – Все в Арне. Вернись сейчас же! Уходи в лес!
Михаэль, не обращая внимания на её слова, промчался мимо и, рывком отворив тяжёлую дверь, влетел в Арну.
Грязно-пунцовое марево упорно двигалось к пещере.

Между тем, в Арне все волшебницы были в сборе. Все, кроме Эоры, из последних сил сражаю-щейся под ливнем с невесть откуда взявшейся напастью. По углам пещеры горели свечи в турмали-новых подсвечниках, золотистые шандалы взблескивали на стенах ласковым ровным пламенем. Над Ом-Маэнноном играли цветные огоньки, отражаясь от покрытой лёгкой рябью поверхности озерца. Шум дождя и грохот раскатов остался за дверью, словно бы в ином мире. Над Белым Зеркалом Жрицы склонились, взявшись за руки и наблюдая за происходящим в его глубине. Неяра негромко повторяла заклинания, ей вторили остальные.
Михаэль ворвался точно вихрь, промчал по залу, оставляя большие лужи и потёки на мраморном полу и подлетел к магической цепи. Ухватив за предплечье Миррану, он рывком выдернул её из цепких рук Софии и Виолы и потащил к выходу. Свечи замигали, всполошённые влетевшим вслед за Михаэлем ветром. Миррана вскрикнула от неожиданности, а Неяра тут же вскочила и мгновенно ринулась вперёд, преградив Михаэлю путь.
– Михаэль! – нахмурившись, грозно произнесла она. – Угомонись! Ты зашёл слишком далеко! Что ты себе позволяешь?! Сейчас же отпусти её и успокойся.
Но Михаэль, пропустив мимо ушей слова Неяры, уверенно, но осторожно отстранил её, увлекая за собою Миррану.
– Прости, но сейчас не время для объяснений, Святейшая! – на ходу крикнул он. – Взгляни сама, ес-ли мы ещё хоть немного помедлим, – может быть поздно! Силы Эоры на исходе, а эта тварь уже над Арной!
И не успела Неяра что-либо возразить, как дверь за Михаэлем захлопнулась. Жрицы разом броси-лись к Ом-Маэннону, в котором снова показался мутно-пунцовый край южных небес.

– Мирра! Направь Его на Юг! – крикнул Михаэль указывал Мирране на рдяное клубящееся марево, растекающееся по небу, словно красные чернила в мутной луже.
– Что?! – ошарашено глядя в обезумевшие небеса переспросила Миррана.
Ветер немилосердно трепал её белые волосы, которые тут же приглаживали холодные дождевые струи. Небеса без умолку гремели и сотрясались, истерзанные непрерывной чередой молний, кото-рые не успевали гаснуть и освещали ночь ослепительной мерцающей сетью.
– Обмани Его! – неистово заревел Михаэль, в спешке выплёвывая залпы слов и силясь перекричать громовые раскаты. – Скажи Ему, что Он ползёт на Юг! Пусть Он думает, что движется неверно, не с Юга на Север, а наоборот! Сбей Его с толку! Покажи Ему, что Он заблудился! Он должен повернуть назад!
– Ты спятил? Кто – Он? Туча? – закричала ему в ответ Миррана. – Кому сказать?! Туче сказать, что она ползёт не туда?! Для тучи создать иллюзию?!
– Ну же! И чем скорее, тем лучше!
Миррана, на глазах промокая до нитки, всё ещё зачаровано глядела на бушующие небеса через плечо мужественно сражающейся Эоры, содрогаясь от холода и леденящего ветра.
– Да скорее же! – раздраженно одёрнул её Михаэль. – Не то это сделаю я! И не погляжу на все ваши запреты!
– Это глупость! – снова возразила Миррана. – Невиданная глупость! Она ни к чему не приведёт! – однако же вздохнула, нехотя подняла руку и, оглянувшись на Михаэля, закрыла глаза.
Михаэль сделал то же самое, стараясь повторить её движения с максимальной точностью. Объе-диненные усилия ещё ни в одном деле не были лишни.
Вода лилась и лилась с небес, поливая прилипшую к телам ткань. Одежда заструилась водопада-ми, стала голубоватой, покрылась рябью; лица и руки, обращённые к небу, сделались прозрачны, не-весомы, окутались золотистой поволокой. Желтоватая дымка, стекая с пальцев, побежала ручейком по земле, поднимаясь и окутывая Атавий вдалеке, зелёную рощицу, изгибы Змейки, пещеру, проса-чиваясь в грозовые облака и живо вплетаясь в паутину молний.
И вдруг в одночасье всё исчезло – Альбия утонула в нежно-золотом тумане, и на её месте теперь простирались бескрайние просторы степей и песков Южного Надела. Пропал и Вивон, точно досад-ный мираж прохладным вечером.
Багровые щупальца замерли в вышине, словно бы в недоумении. Грозовые облака развеялись, и в небе остались лишь их крошечные пушистые клочки, ловко скользящие по искристому бисеру звезд. Горизонт вмиг очистился, ветер стих, ночную тишь наполнила прохлада и свежесть.
Рдяное тягучее Марево, нервозно заклубившись, тот час пропало без следа, будто его и не было.

В Ом-Маэнноне вновь показались широкие просторы Альбийской равнины, сверкающие умытой листвой в ярком лунном свете. Опустевшее на краткий миг Белое Зеркало теперь наполнилось ча-рующей картиной осенней ночи.
София облегчённо вздохнула, заметив поодаль, у белой двери пещеры, Михаэля, Миррану и Эору, побежала к выходу и исчезла в сумерках. Тонкое пламя свечей метнулось вслед за ней, всполошён-ное развивающейся накидкой. Неяра махнула ладонью над Ом-Маэнноном, согнав возникшее виде-ние. Виола сняла тем временем со стены по подсвечнику для себя и Хранительницы и, погасив ос-тальные, уже ждала её у выхода.
– Миновало, – задумчиво произнесла Неяра, приняв из рук Виолы свечу. – Надолго ли?
Виола в ответ лишь молча пожала плечами и отворила дверь в ночь.