Глава пятнадцатая

Год 728 от Творения Мира. Альбия. Дорога в Дархарн

1.
Как бы там ни было, а Михаэлю пришлось пересмотреть своё категоричное отношение к живот-ным и птицам, поскольку ярчайший и, пожалуй, самый древний представитель альбийской фауны, филин Фабиан, мог дать фору любому человеку, не говоря уж о животных. Однако выпытать возраст у филина Михаэлю так и не удалось. Но впечатляло хотя бы уже то обстоятельство, что Фабиан зна-вал девочкой Неяру, а та помнила его всегда таким же, как и сейчас.
Тут, надо признать, Михаэль волей-неволей почувствовал искреннюю признательность к Виоле, когда-то не пожалевшей ни сил, ни времени на обучение его, несносного ребёнка с этой самой фау-ной общаться. Но всё же у Михаэля иногда возникало стойкое ощущение, будто Виола тут и не при чём вовсе. Будто и без её мастерства разговаривать с Фабианом можно было бы легко, без особых проблем. А то и вовсе молча понимать его.
"Фауна" обычно сидела на своём любимом дереве Даффе в самом центре Атавия и вела нравоучи-тельные беседы о смысле жизни, прячась в толстых ветвях такого же старого, как и сама, дуба. Когда Михаэлю становилось тоскливо, он приходил сюда и ждал. Фабиан являлся не всегда, но если уж являлся, они с Михаэлем разговаривали дотемна, а после Михаэль отсыпался у филина в дупле, а тот снова исчезал по своим птичьим, вне всяких сомнений, очень важным делам.
Настроение, не в пример чудесной весенней погоде, в этот раз у Михаэля было прескверное. Всё, что он видел, день и ночь просиживая над Ом-Маэнноном, до звёздочек и кругов в глазах, ему было неясно и, похоже, неясно было никому, поскольку Ом-Маэннон, по большому счёту, предназначен был для наблюдения за изменениями погодных условий в мире, а никак не для подглядывания за личной жизнью граждан этого самого мира. Но Ом-Маэннон никак не хотел отчего-то Михаэлю по-казывать что положено, подсовывая каждый раз очередную пикантную ситуацию, абсолютно без-звучную и от этого ещё более непонятную. Михаэль отчего-то полагал, что об этом вовсе не обяза-тельно знать остальным, и волшебницы прибывали в святом неведении относительно его регуляр-ных просмотров. И по этой причине знания, долженствующие уложиться в голове Михаэля к этому времени в строгом и жёстком порядке, свалены были там вперемешку со странными картинами Ом-Маэннона и пёстрыми кипами догадок, будто хлам на пыльном чердаке. И только лишь Фабиан с его убаюкивающей монотонной хрипотцой навевал безмятежность и спокойствие, граничащее с равно-душием. Но прежде филин вынужден был выслушать целую вступительную речь Михаэля, энергич-но жестикулирующего и красочно облекающего свои мысли в замысловатые образы. Только Фабиа-ну, с оглядкой на то, что он – птица, Михаэль мог позволить себе высказывать всё, не задумываясь. В конце концов, что ему, филину, до проблем Хранителя, пусть ещё не состоявшегося? Он взлетит сейчас и самым важным для него станет – поймать побольше мышей себе не ужин. И он не станет забивать себе голову ненужными опасениями и страхами, как делали бы это жрицы.
Но не в этот раз. В этот раз Фабиана, похоже, речи Михаэля допекли окончательно, и он, изменив своей обычной невозмутимости, прервал, не дав договорить положенную вводную часть.
– Так и быть, я тебе помогу, – многозначительно изрёк Фабиан, нахохлился, сощурился от яркого солнца и слетел с дерева, – слыхал я, есть тайный ход в Подземный Мир. Горный ветер нашептал мне давеча, да воды Змейки ему вторили.
Посмеиваясь, филин вперевалочку подобрался поближе к Михаэлю и спрятался в тень. Михаэль удивлённо смерил филина оценивающим взглядом, но смена обычного сценария его не удивила. На-против, он был рад хоть какой-то перемене.
– Этим ходом, – продолжил Фабиан, – говорят, спускался сам Дариен – может, слыхал про такого?
– Ещё бы, – хмыкнул Михаэль и разлёгся на совсем молодой, но уже буйно разросшейся траве, – со-всем, что ль, меня за неуча держишь?
– Обиделся! – хихикнул Фабиан, – ну-ну, посмотрим ещё, что ты за гусь. Ну так вот, спускался Вер-шитель Дариен этим ходом во времена Творения Мира вершить судьбы подземных народов. Но ход, сказывают, надёжно заперт и на нём могучее заклятье. Никто не знает об этом ходе, а если кто и знал когда, так забыл уж давно. Вот такая, парень, сказочка.
– Ой ли? – хитро сощурился Михаэль и покосился на Фабиана, жуя тонкий стебелёк, – так уж и ска-зочка? Кто сказывает-то? Ветер? Иль Змейка? Что-то не слыхал я таких сказок в Оврагах, и в лето-писях о них – ни слова! Небось сам придумал? Тоже мне, помощничек!
– Не веришь, значит! – заключил Фабиан и подальше отодвинулся в тень Даффа, – ну, как знаешь, как знаешь.
– Ну, и где же этот ход? – пошёл на попятную Михаэль, – как его открыть? Ведь Стену вокруг Аль-бии одолеть нельзя, я уж пробовал не раз, значит и ход недоступен.
– Вот тебе раз! – удивился Фабиан, – а причём тут одно к другому? Стена стеной, а ход – ходом. Сте-на, она где?
– Где? – усмехнулся Михаэль и выплюнул стебель.
– Вокруг! – поучительно изрёк Фабиан. – А ход?
– А ход? – подыграл ему Михаэль.
– А ход внутри! Чувствуешь разницу?
– Не-а! – честно сознался Михаэль и уставился на филина. – Никакой разницы, как не стараюсь – не чувствую.
– Тоже мне, волшебничек! – передразнил Фабиан Михаэля и чихнул, засмотревшись на солнце над головой у юноши. – А ты постарайся.
– Не могу, – пожал плечами Михаэль и расплылся в улыбке, – всё старание закончилось. Учиться больше нечему, стало быть и стараться тоже незачем.
– Я тебя не узнаю! – потащил косматые брови кверху Фабиан. – Где твоя уверенность?! Где вера в собственные силы?! Где стремление преодолевать зримые и не очень препятствия…
– Разбились о Стену, – помрачнел Михаэль, – можешь, если хочешь, слетать проверить – поищи под ней мою уверенность, там же найдёшь и веру и стремления. Что ещё ты не можешь во мне отыскать? Я ничего не забыл?
– Забыл! – парировал Фабиан, – забыл о том, как нашёл и отворил ларец с Руной! Разве ты не Из-бранный? Не тебя ли хочет сделать Неяра своим наследником и не тобою ли гордится по праву?
– Всё это так, Фабиан, – вздохнул Михаэль и снова растянулся на траве, разглядывая ветки дуба в свежей листве, – конечно, ты прав, и нашёл, и отворил, но ведь не забывай, ларец-то отпирали мы вдвоём с Лилианой, и Неяра сказала, что заклинание ослабело, замок был ветхим и с виду совсем не-надёжным. А Ход… Если, конечно он существует…
– А что – ход? – удивился филин.
– Ход, ведь, Ход наверняка закрывал сам Дариен, понимаешь? Да и Стену возводил Яан. Это тебе не заклятие жриц на одряхлевшем комоде!
– А Знания тебе кто даровал?! – возмутился Фабиан. – Кажется, Владыка? Или я что-то путаю?!
– Отчего же, не путаешь, – согласно кивнул Михаэль, – только уж не мне лично – нам всем.
– Сам Владыка! – гневно продолжил Фабиан. – Учиться, говоришь, больше нечему?! Так что ж тогда ты не можешь ими воспользоваться, чтобы дверку какую-то отпереть? Стена, понятное дело, – вещь важная. От неё зависит жизнь всех нас. Стена хранит пышную природу Альбии в местах, где это не возможно в принципе! Поэтому и я бы не советовал тебе её тормошить – с твоей стороны было очень неосмотрительно, подвергать Альбию такой опасности! Ну, а что замок на ларце? С виду вет-хий, говоришь?
– Ветхий, – согласился Михаэль, – тут же и рассыпался…
– А ты не суди по наружности! – хмыкнул Филин. – Ты ещё узнаешь, как она бывает обманчива, это я тебе обещаю. И ход я тебе покажу. Хочешь – пробуй снять заклятие, не хочешь – дело твоё.
– Ладно уж! Распыхтелся! – усмехнулся Михаэль и хитровато поглядел снизу вверх на филина, – по-пробую я, попробую! Посмотрим, что ты там мне покажешь, следопыт пернатый. Может, мне ещё волшебниц позвать? Не могу же я, в самом деле, удрать тайно, когда Ход откроется.
Фабиан хрипло захохотал, с любовью поглядев на Михаэля.
– Вот теперь ты мне нравишься, – проскрипел он, – только сознайся уж честно, тебе всё-таки Жри-цы-то зачем нужны? Чтобы попрощаться или всё же ты собираешься попросить у них помощи?
Михаэль рассмеялся в ответ, и ему стало вдруг легко и свободно на душе. Весна колдовала не ху-же Вершителей, творя вокруг новые жизни, опьяняя ароматами и заполняя любое свободное про-странство растительностью и живностью. Солнце лелеяло и баловало её творения, словно бы вос-хваляя мастерство умелицы и дивилось её буйной фантазии и неуёмной жажде жизни. Старый дуб, покрывшийся молодой темно-зелёной листвой, теперь шелестел-смеялся вместе со всеми, невольно и с большим любопытством подслушивая разговор.

– Но ты, всё же, прав, – продолжил Фабиан, всё ещё посмеиваясь и хитро щурясь, – девочек надо по-звать хотя бы для того, чтоб они сняли новое заклятье с ларца.
– С ларца? – Михаэль испуганно взглянул на Фабиана. – Это ещё зачем?
– Ну… – пожал плечами филин, задумчиво закатив глаза, и бросил незаметный взгляд на Михаэля, – может быть Руна пригодится тебе там, у входа… возможно, там есть какие-то нужные слова, чтобы снять заклятье?
– Фабиан, я знаю слова Послания дословно, – заверил его Михаэль, – и ещё все сказания из всех ле-тописей! Я помню всё! Нам не нужна Руна.
– Правда? – с сомнением покосился на Михаэля филин. – Знаешь? Помнишь? А откуда, интересно знать – помнишь и знаешь?
– Но я же почти Хранитель! – возмутился Михаэль.
– И что же? – удивился Фабиан. – Поэтому ты запомнил наизусть Руну, которую и пересказать-то своими словами – не сразу перескажешь, единожды лишь увидев?
– А ты? – в ответ удивился Михаэль. – Ты-то сам откуда знаешь, сколько и чего в ней написано? От-куда тебе вообще известно, что её не перескажешь?
– Мой вопрос был первым, – настоял филин, – откуда ты помнишь всё, что написано в Руне?!
– Ну хорошо, – вздохнул Михаэль, – Фабиан, я должен тебе кое в чём сознаться.
– Ну? – изобразил удивление Фабиан, склонив голову и заинтересованно уставившись на Михаэля.
– Фабиан, я не положил Руну обратно!
– Что значит – не положил? – захлопал глазами филин, придав себе ещё более изумлённый вид. – Куда не положил? Как так – не положил? Что ты с ней сделал?
– А это уже второй вопрос, – хитро улыбнулся Михаэль, – а следом за ним и третий, и четвёртый. Ты, верно, забыл, что сейчас твоя очередь отвечать.
– А что тут отвечать? – вздохнул Филин. – Я ведь птица ночная…
И Фабиан поведал Михаэлю о том, как стал невольным свидетелем их с Лилианой открытия, и о том, что на ночном Амвоне сам видел дивные символы в серебристом тумане.
– Будем считать, что я тебе поверил, – удовлетворённо кивнул Михаэль, – но пусть тебя это не тешит – ты придумал забавную историю, браво, но она вся насквозь пропитана… дымом, что ли… зыбкая она, я чувствую. Как-нибудь я всё равно выясню что к чему, ты уж мне поверь, а пока сойдёт.
Филин в открытую рассмеялся.
– Будем считать, что я испугался твоих угроз, – ухнул он и нахохлился, – но пока ты надумаешь про-верять, друг мой, моя история обрастет быльём, и ты уже не найдешь тот край, за который можно было бы ухватиться.
– Поживём – увидим, – усмехнулся в ответ Михаэль, – может быть, этот край со временем станет так выпирать, что его и хватать не придётся. А Руну я спрятал. Зарыл её там же, на Амвоне. Только в другом месте. Ты, птица ночная, это пустяковое обстоятельство должен был бы проследить, раз уж ты там был в ту ночь? Так зачем спрашиваешь? Ты же и так всё знаешь, иначе не затевал бы этот разговор – "возьмём, дескать, Руну, авось пригодиться"? Знаешь ведь без меня, что не пригодится.
Филин, важно пыхтя и посмеиваясь, поглядел на Михаэля исподлобья.
– Ну, допустим, знаю, – ухнул он в ответ, – но, Михаэль, зачем она тебе? Ты сам-то понял, для чего она тебе нужна?
– Ну, допустим, не знаю, – усмехнулся Михаэль, передразнив Фабиана и серьёзно добавил, – знаешь, чем больше я узнаю, тем меньше понимаю. Неяра сказала однажды, что Руну оставил Владыка, и с тех пор я не найду покоя. Мне кажется, я должен отыскать Миенгора. И не смотри на меня так! Только на него теперь надежда. Мы становимся слабее, стихии не так подвластны нам, как прежде. Всё больше происходит такого, что выше нашего понимания…
– Твоего, – вставил Фабиан.
– И Жрицы бессильны что-либо сделать, – как ни в чём ни бывало продолжил Михаэль. – Ты видел ужас той осенней ночью?! Фабиан, Оно живое! Не знаю, что это или кто, но Оно меня пугает. Все молчат об этом, будто ничего не произошло, а что творится в сердцах – просто немыслимо! Пока это случай, но я то знаю – грядёт беда. Неяра с каждым днём становится мрачнее тучи, хоть и тщательно скрывает это ото всех. Всё больше пропадает она в Арне и всё безотрывней взирает в Ом-Маэннон. Что она там хочет увидеть, Фабиан? Что она там ищет? Она же кроме туч в нём ничего не найдёт!
– А ты? – покосился на Михаэля Фабиан. – А что теперь видишь в Ом-Маэнноне ты?
– Я не знаю, – пожал плечами Михаэль, – но, ты знаешь, я боюсь её об этом спрашивать – я боюсь, что и она тоже не знает! Это написано в её глазах. А мне не хочется пугать её ещё больше. И вот те-перь, когда я нашёл эти письмена там, на Амвоне, я подумал – есть надежда. Вот ты, Фабиан, гово-рил, что я утерял надежду, не успев ею насладиться, но я напротив – надеюсь! Я надеюсь, Фабиан. И именно эта надежда движет сейчас мною. Как, ты думаешь, я чувствую себя в нашей Альбии? Как в клетке! Мне кажется, если и есть кто-то, кто мог бы нам помочь – так это Вершитель. Это Миенгор. Мы должны найти его. И я его найду!
Казалось, лес вокруг замер, напряженно вслушиваясь в слова, произносимые сейчас Михаэлем. Ветер застыл в сочной зелени, птицы затихли, и даже юркий ручей катился по руслу бесшумно, словно задумчиво размышляя над сказанным. Что такое этот сильный ясноглазый юноша говорит мудрому лесному долгожителю, будто ища его поддержки и понимания? Зачем ждёт помощи и за-щиты, если сам призван покровительствовать и защищать? Атавий весь превратился в слух, напря-жённо внемля каждому слову Михаэля.
– Не стоит осуждать меня, – продолжал тот, – что я ослушался Неяру и не вернул Руну на место, но тогда, там на Амвоне, я долго глядел на эти тайные символы. А после старался понять о чём они и никак не мог припомнить тех слов, что читала Неяра. Потом я решил, что непременно во всём разбе-русь. Я возьму Руну на время. Может быть, в ней есть слова и для нас? Может быть, я сам смогу ос-мыслить, понимаешь, Фабиан? Эта Руна столько веков покоится в Памятном Холме, и никто даже не прикоснулся к ней. Но почему? Что если Владыка оставил Её нам в помощь и защиту? Что за печати в ней упоминаются? Послушай:
"…будет оно не мечом – но защитой
в минуты лихие беды…"
– Но ты ведь знаешь?! – вдруг сурово прервал Михаэля Фабиан, нахмурившись, и стал похож на си-зое грозовое облако, – тебе же известно лучше, чем кому бы то ни было, как опасно использовать Руны, предназначенные другому? С чего бы в ней должны быть ответы на твои вопросы? Ты не по-нимаешь разве, что это послание – не для тебя? Надеюсь, ты больше ничего не сотворил с ней?
Филин зашагал мимо изумлённого Михаэля взад-вперёд невзирая на яркое солнце.
– Что ты молчишь? – покосился исподлобья он, – я тебя знаю! Ты не мог просто сидеть и читать! Ты наверняка влез, куда не положено! Ну? Отвечай!
– Да не использовал я её! – Михаэлю вдруг стало отчего-то смешно. Он впервые видел филина таким разозлённым и подумал, что наверное с таким выражением он охотится за мышами по ночам, – я да-же и прочесть-то её не могу… Не мог. И я не прочёл ни единого слова!
– Конечно, ты не прочёл! – согласно кивнул Фабиан, – иначе навлёк бы на себя силы, с которыми ещё не способен справиться! Что ещё ты делал с Руной?! Постой…– Фабиан вдруг запнулся и прон-зительно зыркнул из-под косматых бровей, – что значит не прочёл? А откуда же ты, всё ж таки, зна-ешь слова?
– Вообще-то, – продолжая во весь рот улыбаться, принялся обстоятельно объяснять Михаэль, – древ-нему языку обучила меня Неяра уже после. Ничего необычного. Но не смотри на меня так снова, я знаю, что ты хочешь сказать!
– Ну раз знаешь – что ж хитришь?! – нетерпеливо подзадорил Фабиан. – Давай, живо выкладывай! Ты понял всё и без Неяры, так ведь?!
– Ну, допустим, понял, – согласился Михаэль, – что тут особенного? Тебя ведь я тоже понимаю? А что ты, собственно говоря, так разволновался, никак не пойму?
– Та-а-ак! – Фабиан снова нервно зашагал мимо Михаэля, – сколько живу, а такого плута ещё не ви-дывал! Одно слово – мальчишка! Прав был Владыка, завещав блюсти Стихии женщинам! Уж те ни-когда бы не совались без спросу… Сказано – не твоё, стало быть не твоё…
– Разворчался! – хихикнул Михаэль и задумался, мечтательно прикрыв глаза. – Понимаешь, я просто долго всматривался в строчки, проводил по ним ладонями, и они горели у меня под пальцами…
– Что?! – завопил филин, выпучив прежде прищуренные от дневного света глазищи, и закашлялся. – Что ты делал?!
– Я же говорю, – на мгновение снова открыл глаза Михаэль, – слушай внимательней и тогда не при-дётся переспрашивать. Так вот. Не мог я расстаться с Руной и всё тут. Ты, наверное, удивишься…
– Нет, отчего же, – тихо хмыкнул Фабиан, – я уже ничему не удивлюсь.
– Но я всю ночь просидел над письменами, просто глядя на них, – продолжал между тем Михаэль, – сам не знаю, чего ждал. Может, хотел прикоснуться к чуду и боялся, что оно исчезнет затем. А к ут-ру я уснул. Или, быть может, я не спал? Но мне казалось, я вижу сон – дивные виденья проплывали предо мною. Я увидел высокие горы, мёртвые и мрачные. Зловещие и неприступные. Белые верши-ны стальным блеском сияли на солнце. Одни лишь камни да валуны, пропасти и ущелья зияли уст-рашающей чернотой. Ветра свистели и шумели, сбрасывая мелкие камешки с уступов и завывали в расщелинах. Днём немилостивое солнце жгло неживые чёрные склоны, и те трещали и скрипели, дымясь. Ночью же холод обволакивал и сковывал их ледяною хваткою. Заброшенный и неживой мир. Я знал – он не прельщал ни одну живую душу. Зато прельщал мёртвые. Когда я понял это, сра-зу вдруг что-то едва заметно промелькнуло, какая-то неуловимая тень на мгновенье заслонила взор, и камни ожили! Засияли, заискрились родниками и потоками, зашумели водопадами и горными ре-ками. Там, где мрак и туман застилал перевалы, вспыхнули в сочной зелени трав россыпи ярких цве-тов. Высокие ветвистые деревья росли по обе стороны узкой, устланной самоцветами тропинки, пет-ляющей по зеленым гребням и ведущей вдаль, к стройным силуэтам двух заоблачных вершин-близнецов. В обширной уютной седловине меж ними сиял и искрился в солнечных лучах чудесный хрустальный замок. И глазам было больно глядеть на него, а душа восторгалась и пела! Купола и пики башен пронзали небесную синь и тянулись всё выше и выше. Казалось, они продолжаются тонкими незримыми нитями в самую дальнюю даль и на этих нитях подвешен мир. Приглядевшись, я заметил стаи облачков, лёгких невесомых, чуть приметно переливающихся нежными цветами и оттенками. И двигались они длинной стройной чередою по той самой самоцветной тропинке в двух направлениях – к замку и обратно. Видение растаяло так же быстро, как и возникло, и моему взору явился утомленный, величественный лик пожилого мужа-повелителя на чёрном сияющем троне. Тонкий чёрный венец, мерцая в седых волосах, венчал его мужественное чело. Глаза его были пона-чалу прикрыты, и он пребывал не то в раздумьях, не то в смятенной дрёме. Но внезапно, будто кто его потревожил, он открыл их, и я весь содрогнулся от пронзительного янтарного взгляда. Он глядел прямо на меня. Черты его точёного лица по твёрдости едва ли уступали граниту. Но в следующее мгновение в очах его я прочёл несказанное изумление. Лицо смягчилось, грозный самодержец удив-лено изогнул брови, затем весь подался вперёд, тревожно воскликнул: ищи Печати! – и растворился в желтовато-мутной невесомой дымке. Затем дымка растаяла, и я огляделся вокруг. И увидел солнце, что встаёт на востоке, еле-еле освещая далёкий горизонт зарождающейся зарёй. После я стоял у об-рыва и долго глядел вдаль, а внизу текла Змейка, вспениваясь у прижмы, и в моих руках была Руна. Я взял Её и положил себе в котомку, а на её место в ларец уложил плоский серый камень, что оты-скал на перекате Змейки, спустившись с кручи. Понимаю, что Руна не для меня, но, может быть, мне удастся вернуть Её Вершителю? Ведь этот грозный повелитель из хрустального замка говорил о пе-чатях. И в Руне они упомянуты. Что, если "тот, что пойдёт Судьбе на встречу" – это я… Мне так хочется верить в это. Может быть, Он сейчас ждёт меня где-то, или ищет Скрижали, а мы здесь си-дим, сложа руки. Я передам ему слова, услышанные мной, и Руну.

Фабиану всё же пришлось выслушать сегодня полагающуюся речь. Он, как всегда, внимал молча и кивал, словно бы засыпая. Но Михаэль знал, излагая вслух свои мысли более для себя, чем для фи-лина, что внимательней слушателя ему не сыскать. В конце концов, дождавшись положенной паузы, Фабиан принялся за свою часть выступления.
– Твои мечты мне понятны, – задумчивым и уставшим голосом прохрипел Фабиан. И зевнул для на-глядности, – тебя тянет в бой, и ты всего лишь ищешь повод. Займись-ка лучше стрельбой, смастери себе лук.
– Зачем? – удивился Михаэль.
– Отвлекает, – пожал плечами Фабиан, – но я найду тебе тысячу причин, по которым тебе лучше бы-ло бы остыть и выполнять то, что от тебя требуется здесь, а не сочинять для себя дурацкие задачи. А что касается Вершителя – едва ли, скажу тебе, Миенгор станет искать Руну – не думаю, чтобы он вообще знал о её существовании. Она оставлена здесь на случай, если он всё же взойдёт на Амвон – хоть и с опозданием, но взойдёт, как должен был сделать ещё во времена Творения.
– Тем более, Фабиан, тем более! – взбодрился Михаэль. – Я могу найти Миенгора, я уверен в этом!
– Ага, – усмехнулся филин, – а я могу чистить зубы по утрам! Как ты найдёшь его, детка?! Мир ве-лик, не суди о нём по просторам Альбии.
– И что, этот мир должен погибнуть? – развёл руками Михаэль и направился к ручью. – Зачем же ждать его гибели, если можно попытаться сделать всё что в наших силах, чтобы спасти его?
В прозрачной воде отразилось его сосредоточенное лицо.
– Ты рассуждаешь крайне нелогично, – рядом с лицом Михаэля появилась пучеглазая физиономия Фабиана, – и сильно сгущаешь краски. Впрочем, это так характерно для твоего возраста…
Филин моргнул и сощурился, недовольно поморщившись от ярких солнечных бликов на хру-стальной глади ручья.
– Во-первых, – назидательно продолжил он, – ты не знаешь где Миенгора искать, но он, в отличие от тебя, прекрасно осведомлён, где находится Альбия. Во-вторых, ещё ничего не рушится и никто не гибнет. Что за преждевременная паника?
– А надо дождаться, когда уж совсем…– хмыкнул Михаэль и зачерпнул пригоршню воды, – это не паника, а здоровое предвидение.
– Не нужно тебе уходить отсюда, послушай старика Фабиана, – филин вздохнул, устав от упрямства Михаэля, – я много в жизни повидал и кое-что знаю, внемли же моим советам. Не думаю, чтобы Да-риен оставил этот Ход для того, чтобы ты ушёл отсюда, скорее наоборот, чтобы Миенгор сюда вер-нулся, разве это так сложно понять?
– А как же Руна? – обернулся Михаэль, весь в серебристых брызгах, и удивлённо взглянул на Фа-биана. – Как же сказания?
"…Одно к другому – к утру вечер,
Ручей к реке, молитва к звёздам,
Тот, что пойдёт Судьбе навстречу
Судьбою же и будет послан…"
 И дальше:
"…И встретит Солнце лунный отблеск,
Но страшен сумрак подземелья.
И боль свою добудет отпрыск
В очах невидимого зверя…"
– Михаэль! – укоризненно покачал головой филин, – Михаэль, угомонись! Ты трактуешь сказания так, как тебе удобно. Кто сказал, что это именно ты должен искать Миенгора? Кто сказал, что его вообще нужно искать? Где, скажи, в сказаниях хотя бы слово есть о тебе и о нём?
– Ну как же? – улыбнулся Михаэль. – Он – солнце, я – так уж и быть, отблеск. Одно к другому – то есть я к нему. Я пойду судьбе навстречу. Сумрак подземелья – это Дархарн, всё сходится!
Фабиан, изо всех сил старавшийся быть серьёзным, не выдержал и рассмеялся.
– Чудесно! – сквозь смех пропыхтел он, – просто замечательно! Фантазия у вас, молодой человек, на достойном уровне. Направьте-ка её, уж будьте любезны, в нужное русло, а? Я вижу теперь, что Не-яра даже не догадывается, с кем имеет дело. Надо будет непременно порекомендовать ей занять вас чем-нибудь, а то прежде, чем этот мир надумает погибнуть, его уничтожите вы сами, тщательно на-воднив своими придуманными, такими яркими образами-монстрами! Гибель мира – из тех же лесов, что и они. Вы хоть не оживляйте их, очень вас прошу, – Миррана не поспеет убирать их за вами.
– Я тебя, друг мой, что-то не пойму, – искренне удивился Михаэль, даже не думая обижаться на фи-лина и тоже стал, смеясь подтрунивать над ним, – ты же сам говорил: "Михаэ-э-эль, где твоя уве-е-еренность?! Кто даровал тебе зна-а-ния?" То ты решаешься показать мне Ход, который никому кро-ме тебя, да ещё, может быть, Неяры, не ведом, настаиваешь, чтобы я снял заклятье, то вдруг резко меняешься и уговариваешь меня туда не соваться! Что изменилось, Фабиан? Что так повлияло на твоё решение, а? Что такого ты услышал или, быть может, надумал? Что тебя так испугало? Ну, от-вечай сейчас же!
Фабиан нахмурился и, поразмыслив немного, взлетел на ветку дуба.
– Ну, вот что, – сказал он, глубоко вздохнув – я не хочу, чтобы ты уходил и всё тут. Не хочу и всё! Что повлияло – не важно, но одно я тебе скажу: я тебя люблю и забочусь о тебе. Однако, если уж ты надумал уходить, несмотря ни на что – что ж, изволь, это твой выбор. А Руну ты оставишь здесь!
2.
В самом сердце Соснового Бора на юге Альбии, весь в зелёных зарослях, утыканных жёлтыми то-чечками-цветками дрока и ракитника, укрытый мохнатым мелколистым вереском, тянулся тенистый овраг. На его дне, поросшая лишайником, изъеденная глубокими буро-ржавыми трещинами, обвитая плауном, точно нитями паутины, с редкими скудными пучками папоротника у подножья, высилась зелёная каменная глыба. Фабиан уселся на её верхушку, важно сложил крылья и стал поджидать пробирающегося сквозь заросли Михаэля.
– Надо же, – ворчал тот, спускаясь по склону, отодвигая руками колючие ветки ракитника, – сколько раз бывал здесь – ни за что бы не догадался, что Ход может быть где-то тут! Нет, чтобы назвать это место как-нибудь! Ну, например "тайный ход в Подземный мир"!
– Ну да, – послышался где-то впереди язвительный смешок Фабиана, – а ещё подробную карту при-ложить, да ключик рядом оставить – милости, мол, просим!
Наконец, тёмная фигура филина показалась на фоне голубого летнего неба, висящего узким клоч-ком над свободным от сосен оврагом.
– Ну, вот мы и здесь, – ухнул он, глядя сверху вниз на Михаэля, – вот это место.
– Ну, и что теперь? – Михаэль приблизился к камню и обошел его со всех сторон.
– Это ты мне скажи – что теперь, – филин с любопытством продолжал наблюдать за ним, – Ход – вот он, здесь. Моё дело – показать тебе его, а там уж – как знаешь.
– Что значит – как знаешь?! – Михаэль задрал голову и укоризненно уставился на Фабиана. – Как его открыть? Я что же, должен сдвинуть эту скалу? Скорее она сдвинет меня!
 Филин упорно молчал, хмурясь и что-то обдумывая.
– Фабиан, что ты молчишь?! Я тебя спрашиваю! Как его открыть?
– Ищи, – пожал плечами Фабиан и скучающе зевнул, – кто из нас Хранитель? Я не обещал тебе его отворить, я лишь знаю, что он где-то здесь.
– Просто замечательно! – Михаэль стал осматривать камень, обшаривать каждую щель и выемку, обдирая лишайник и срывая нити плауна, притаптывая кустарник. – С таким же успехом и я мог ткнуть в любую глыбу Альбии и заявить, что это и есть Ход Дариена!
  Фабиан фыркнул, готовый сию же минуту расхохотаться, но вовремя сдержался – Михаэль был поразительно близок к истине.
  Глыба словно бы вросла в северный склон оврага, и вокруг неё, по одну и другую стороны, на са-мом дне были выстроенны цепью друг за другом ещё несколько камней поменьше. Не найдя ничего необычного и странного, порядком устав от своего занятия, Михаэль наконец влез на самый верх, ловко карабкаясь по еле заметным выступам, и улёгся на мягкий мох рядом с филином.
– Ничего нет! – с сожалением изрёк он.
Между тем, солнце стало плавно клониться к западу, окутывая остроконечные верхушки сосен мягкой позолотой.
– На нет – и суда нет, – сонно ответит Фабиан и поёжился, – силёнок, стало быть, маловато. А гово-ришь – учиться нечему.
– Тоже мне друг, называется! – незлобно хмыкнул Михаэль. – Мало того, что не помогает, да к тому же ещё и язвит! Совсем как Лили. Лучше бы подсказал, что делать, летун-философ!
– Но ты же не собирался сейчас отпирать Ход? – вяло поинтересовался Фабиан. – Ты же, помнится, собирался звать Жриц?
– Нет, не собирался, – возразил Михаэль, – то есть, да, собирался. Ну, в общем, звать – собирался, а отпирать – нет. Но это не важно. Как же я их позову, если не знаю – где именно вход и как его от-крыть? Засмеют ведь! Слушай-ка, – спохватился вдруг он, – а ты-то откуда знаешь, что это именно то самое место, а?
– Я же тебе говорил, – пожал плечами филин,– я долго живу на свете.
– Да ладно брось, – усмехнулся Михаэль, разглядывая замысловатые силуэты облаков, неспешно стекающих к Альбии, – мудрец-долгожитель! Я тоже, между прочим, не мало живу – жить и знать – разные вещи!
– И то правда, разные, – Филин расхохотался в ответ.
– Так может, ты ещё и как Ход отворить, знаешь, – с подозрением зыркнул на него Михаэль, – раз такой умный? Должен же быть какой-то к нему ключ?
– Может, и знаю, – хихикнул филин, словно нарочно дразня Михаэля, – а может, и нет.
– Ну, это уж совсем не годится! – Михаэль изумлённо уставился на филина, – Фабиан, что с тобой? Чего это ты так напыжился? Сейчас же говори, где этот чёртов ключ! Или, хотя бы, дыра для него!
– Я уже тебе говорил, – снова хихикнул Фабиан и равнодушно прикрыл глаза, – ищи.
Михаэль встал во весь рост на здоровенной, около двух саженей высотой, каменной глыбе и за-думчиво огляделся вокруг. Тускло-багряные лучи длинными рукавами тянулись кое-где, просачива-ясь сквозь ползущие с севера грузные серые тучи. Воздух посвежел и запахло грозой.
– Ну что ж, будь по-твоему, – резко выдохнул он, – теперь я не уйду отсюда, пусть даже мне придёт-ся рыть Ход собственными руками!
Прошло ещё два часа, но поиски по-прежнему не увенчались успехом. Филин всё так же недви-жимо сидел на прежнем месте и наблюдал. Наконец, проголодавшись, Михаэль угомонился и решил продолжить утром, а сейчас уже темнело, и пришло время подкрепиться.
Небо совсем затянуло тучами, свисающими теперь серо-чёрными гроздьями над самой головой так, что, казалось, можно до них дотянуться и потрогать. Холодные порывы ветра налетали то и де-ло, взъерошивая перья филину, срывали жёлтые лепестки с цветущих кустарников и уносили их стайками-бабочками в сосновые дебри.
– Как думаешь, – жуя большой ломоть хлеба с маслом, обратился Михаэль к Фабиану, – может, по-даться к Неяре? Тут не далеко – у неё и переночуем? Похоже, к утру будет первая гроза.
Филин собрался было что-то ответить и даже для этого вдохнул поглубже, но внезапно с грохо-том и шипением, разрезая на части грузно-маслянистую жижу облаков и озарив на короткое мгнове-ние яркой вспышкой окрестности, в старую разлапистую сосну, что росла прямо над оврагом у ка-менной глыбы, ударила молния. Небеса сотряслись в конвульсиях и, захлебнувшись агонией, сме-шались с запуганной, присмиревшей землёю. Точно в калейдоскопе замелькали серии цветных кар-тинок насильно вырванной у темноты перепуганной природы. Водопад синих искр с шипеньем и свистом вырвался из раненного дерева и хлынул во все стороны огненной россыпью.
Ослеплённого и оглушённого Фабиана отбросило в сторону и тот, пролетев кубарем, приземлился в кустах на дне оврага. Михаэль упал ничком, вжался всем телом в поросшую мхом скалу и прикрыл голову руками. Верхушка сосны с треском накренилась и, ломая сучья и дымясь, полетела вниз.
– Михаэ-э-эль! – завопил Фабиан, окончательно ещё не придя в себя и с ужасом наблюдая горящий, обломок дерева, что с треском летел наземь, – Михаэ-э-эль!!!
Но его хриплый вопль растворился, мгновенно утонув в громовых раскатах, даже не успев заро-диться. Время замерло в содрогании – шум и стенания ветра превратились в долгий протяжный вой. Отблески вспышек стелились и таяли призрачными дорожками, просачиваясь в космы мрачных низ-ких облаков. И в широко раскрытых глазах Фабиана слишком медленно, слишком плавно, опере-жаемая мелкой рябью невесомых волн густого зыбкого пространства, на вросшую в овраг каменную глыбу опускалась снесённая молнией огромная сосна. И там, куда она неумолимо неслась, лежал, съежившись, вжавшись в замшелое плато, оглушённый Михаэль.
Фабиан ринулся обратно, наверх, откуда только что слетел, преодолевая скрытое сопротивление, рывком разрезав вязкую, топкую преграду. И как по незримой команде из нависших туч разом хлы-нули холодные струи воды.
3.
Ливень затопил неглубокий овраг, и бурные потоки, журча и радуясь, резво неслись по склонам, собираясь в ручьи и речушки. Ветер безжалостно хлестал плетью ледяных порывов, пронимая до костей холодом и ознобом, но Фабиан не замечал ничего этого. Мокрые перья облепили его, превра-тившись в гладкий скользкий панцирь, по которому живо стекала дождевая вода. Холодные струи заливали глаза, заслоняя мутной стеной разворошённый мир. Низко склонившись над Михаэлем, филин терпеливо ждал.
Сброшенный Фабианом поросший лишайником обуглившийся обломок сосны валялся на склоне оврага. Михаэль всё ещё недвижимо лежал на мокром холодном камне. Наконец Фабиан устал си-деть молча и мокнуть.
– Эй, господин Спаситель! – позвал он Михаэля, осторожно щекоча его мокрым тощим пером, – оч-нитесь скорее, мир в опасности! Или же вы намерены оставаться здесь до утра? Я вовсе не желаю, чтоб вы простудились по моей милости! Ну же! Подъём!
Михаэль слабо шелохнулся, проведя левой рукой по взмокшему, водянистому мху, затем медлен-но приподнял голову и направил затуманенный взгляд на Фабиана.
– А что, – заморгал он, тщетно утирая воду с лица, – у тебя есть предложение получше, чем провести ночь здесь? Или ты решил наконец, воспользоваться моим?
– Что-то вы со своим предложением малость припозднились! – невозмутимо изрёк Фабиан, – нача-лась гроза, спешу вам сообщить, если вы ещё не осознали этого. И мы с вами промокли до нитки. Или, то бишь, до пёрышка. Ваше пресловутое предвидение – как на сей счёт, чем было занято?
– Вашей приманкой, – тряхнул головой Михаэль и захлопал ладонями по ушам, в которых ещё стоял монотонный гул и свист, – моё предвидение было занято вашей приманкой, господин Лукавый! Вы затуманили мне разум своими обещаньями. Где ваш хвалёный Ход?! А?!
Михаэль приподнялся, стараясь сосредоточиться и разогнать остатки тумана, клубящегося про-меж коротких обрывков мыслей и воспоминаний. С лица, волос, плеч лилась вода, собираясь лужи-цей там, где прежде лежала его голова.
Небольшая вмятина стала чуть заметна в полутьме лишь теперь, залитая дождём едва ли на чет-верть дюйма. Всё еще глядя прямо перед собой в покрытое рябью озерцо, Михаэль вдруг постепенно стал ощущать тонкий писк пробивающейся догадки. Живо вскочив, он принялся срывать мох со дна лужи, попутно выгребая пригоршнями воду. Там и тут гремел гром и сверкали молнии, озаряя две продрогшие, мокрые фигурки посреди дремучего соснового бора. И очередная далёкая вспышка ос-ветила выбитую в камне квадратную нишу, дно которой испещрено было полустёртыми знаками.
– Я его нашёл! – заворожено прошептал Михаэль. – Поздравьте меня, я его всё-таки нашёл!
 
– Слушай-ка, Фабиан, – Михаэль, прищурившись взглянул на филина, присел рядом с ним и свесил ноги вниз, – а ведь ты всё это время сидел прямо здесь, на этом месте! Ты же ни на пёрышко не сдвинулся, пока я, как наивный олух, обшаривал этот камень, а? Значит ты и вправду знал… Ты знал, где эта маленькая ниша, и молча наблюдал за мной, укрывая её своей… своим… собой. Ты на-рочно прятал её от меня – ты сидел на ней?! Что ты молчишь, отвечай!
– Нам пора уходить, – увильнул филин, незаметно ухмыльнувшись, затем отряхнулся, взъерошив перья, и брызги во все стороны веером разлетелись, обдавая и без того мокрого Михаэля холодным душем. Тот заслонился рукой и рассмеялся.
– Ты, старый пройдоха! – подражая филину замотал головой Михаэль и засмеялся. Затем снял руба-ху и, выкрутив её, добавил, – сказал "А", придётся и "Б" говорить! Так что не выкручивайся! Я сво-его всё равно добьюсь, так и знай, покину Альбию, хочешь ты или нет. Так что лучше бы помог мне. Рано или поздно нам придётся попрощаться, как это для тебя не печально. Я понимаю, как тебе жаль будет расставаться, ты, наверное, сейчас особенно остро это чувствуешь, и я не виню тебя. И не осуждаю за то, что ты скрывал от меня многое, но не привяжешь же ты меня, в самом деле?
"Привязать – не привяжу, а задержать мог бы наверняка!"– подумалось Фабиану.
– Ты прав, Михаэль, жизнь идёт своим чередом, – задумчиво проскрипел он, – и к чему мне мешать тебе творить свой мир так, как тебе хочется? Пусть, может быть, это не по нраву мне или кому-то ещё, но это ведь твой мир! И твоя жизнь и твой выбор… А сейчас давай-ка, собирайся, нам пора, Неяра заждалась, небось. И земляничный чай в её котелке, должно быть, давно остыл.
4.
Неяра встретила их на пороге своего дома со свечой в руке. Гроза ушла на юг, и с елей, сосен да попадающихся кое-где тонких берёзок ветер сдувал остатки крупных капель. Холодный лес дышал свежестью и влагой.
Продрогшие до костей, насквозь промокшие, Михаэль и Фабиан спешно пробирались по благо-ухающему ночному бору. Завидев Неяру, они с радостью кинулись ей навстречу, предвкушая тепло гостеприимного дома, сухую одежду и горячий ужин. Неяра радушно обняла обоих, впустила в дом и закрыла за собою дверь.
– Ну же, матушка, согрей-ка, дорогая, усталых измученных путников, – прокашлял Фабиан и, остав-ляя на полу лужицы и мокрые следы-галочки, вперевалочку прошлёпал к камину. – Сегодня твой огонёк как нельзя кстати!
– И чего ж вам дома-то не сидится?! – удивлённо заохала Неяра, суетясь у плиты и укоризненно ка-чая головой. – Что ж это вы оба носитесь в грозу на ночь глядя по лесу, словно другого времени у вас не найдётся? Я уж вас заждалась – сороки ещё в полдень судачили на моём крыльце – пробирае-тесь, мол, тропами Соснового Бора. Если и заглянете, думала, то никак не к полуночи. Да всё не спа-лось мне – что-то тревожно на душе было. Ничего не стряслось? Почему до грозы не явились?
– Гроза налетела внезапно, – стал оправдываться Михаэль, на ходу раздеваясь и разом отхлёбывая дымящийся чай из глиняной кружки, – мы с Фабианом ну никак не ожидали… Ты же знаешь – сей-час не спокойно, что-нибудь предвидеть становится всё трудней. В полдень ничего не предвещало бури. А от оврага до твоего дома – сама понимаешь, часа три ходу, вот, считай, и полночь.
– От оврага? Что вы делали в овраге? – Неяра замерла с дымящейся кружкой в руке и тайком от Ми-хаэля вопросительно поглядела на Фабиана.
Тот шумно копошился у огня, подставляя то один то другой бок ласковым языкам пламени и словно не замечал её укоризненного взгляда. Мокрые перья Фабиан сосредоточенно ворошил клю-вом и подсовывал Михаэлю крылья, чтоб тот протёр их полотенцем.
– Что вы оба делали в овраге, я вас спрашиваю?! – строго повторила волшебница.
– Грибы собирали, – хихикнул Михаэль, хитро покосившись на Фабиана.
– Как не скрывай, – с трудом выдавил из себя Фабиан, исподлобья поглядывая на Неяру, – всё равно тебе рано или поздно станет всё известно, тем более без твоей помощи тут никак не обойтись! Толь-ко уж это ты с Михаэля спрашивай – пусть кто задумал, тот и отвечает.
– Что такое ты говоришь, старый разбойник, – Неяра испуганно переводила взгляд с Михаэля на Фа-биана и обратно, опасаясь услышать то, о чём уже начинала догадываться. – Что вы задумали?! Жи-во выкладывайте, не то не поздоровится обоим!
– Матушка, не сердись, – Михаэль вытерся насухо и, переодевшись в чистую сухую одежду, подсел поближе к огню рядом с притихшим филином. Он начал издалека, уразумев, что ему придётся-таки взять весь удар на себя.
В конце концов, Фабиан-то тут причём? Разве филин виноват, что Михаэль задумал рвануть очер-тя голову незнамо куда и зачем, вообразив, что спасёт этим мир, да ещё впутал в эту историю бед-ную птицу, которая и так достаточно натерпелась, тащась за ним в грозу по мокрому лесу? Правда, если бы не Фабиан, не видать Михаэлю Хода в Дархарн, как своих собственных ушей. Неяра ни за что не рассказала бы ему, где Ход находится, а если б и рассказала, то уж точно не показала нишу для ключа – она просто не знала о ней. Кроме того, Фабиан спас его сегодня от верной гибели, не говоря уж о том, что филин сам проболтался Михаэлю о Ходе, о чём сейчас горько сожалел и ругал себя на чём свет стоит. Но было поздно – колесо судьбы набрало ход и теперь раскручивалось со всё большей и большей скоростью, несясь по наклонной. И в сыром лесу, под грохот грома и вспышки молний Фабиану стало вдруг яснее ясного, что теперь уже его не остановить ничем – оно ещё долго будет нестись по инерции, сметая всё на своём пути и задевая случайно оказавшихся рядом.
– Я непременно расскажу тебе кое о чём, – ласково замурлыкал Михаэль, обворожительно улыб-нувшись, – но сначала, пожалуйста, сядь и дай нам время перекусить – мы голодны, как стая волков.
Неяра недовольно, но терпеливо стала хлопотать, угощая нежданных гостей ужином. Набросив-шись на пирог с грибами и наслаждаясь теплом и покоем, они молча думали каждый о своём. Нако-нец, собравшись с духом и наевшись до отвала, Михаэль отважился продолжить.
– В далёкой-далёкой стране, – начал он, – в тенистом и хмуром лесу, в глубоком, заросшем овраге, под чёрным и зловещим валуном лежит тёмный и мрачный, долгий-предолгий таинственный…
– Михаэль! Прекрати паясничать сейчас же! – одёрнула его Неяра и обрушилась лавиной вопросов, мучивших её всё это время, пока Михаэль ужинал, – что ты задумал?! Откуда ты знаешь про Ход? Этот коварный тип проболтался тебе?! Зачем он тебе понадобился? Что ты делал там, говори?!
– Матушка, матушка, угомонись! – Михаэль поднял обе руки, отгораживаясь от волшебницы и лука-во сощурился, сверкнув синими глазами, но на душе у него было совсем не весело, – ты задала слишком много вопросов, и я не могу на них сразу ответить. Всё по порядку. Так вот, этот Ход, как тебе известно, оставил Дариен, вернувшись из Подземного Мира.
– Я знаю, кто и когда его оставил! – вспылила Неяра, – что ты искал в тех краях глухой ночью?
– Ты нетерпелива, точно ребёнок, – усмехнувшись, возразил Михаэль, – подожди и узнаешь. Проро-чества гласят…
– Брось цитировать мне Пророчества! – Неяра нахмурилась и угрожающе скрестила на груди руки. – Я знаю их не хуже твоего, а то и лучше!
– Пророчества-то знаешь, – как ни в чём не бывало возразил Михаэль, – а вот о смысле сказаний не догадываешься! Ты послушай-ка, послушай:
"…Вперёд смотрящий – да узрит,
Огнём засветится Вершина,
И Царь неузнанный велит
Вернуть потерянного Сына…"
– И вот ещё, дальше:
"…И тот, кому измерен путь,
Его по-новому отмерит,
Когда чужие отберут
У Раэг-Остоннонда время.
И меж неведомых дорог
Отыщет нужную Посланник,
 И возвестит о Битве в срок
Прошедший Пекло белый странник…"
Фабиан отвернулся, не в силах сдержать улыбку. Он уже успел выслушать часть пророчеств в Атавии под Даффом, а сейчас Михаэль, похоже, собирался утомить ими ещё и Неяру.
– Ты только вслушайся в эти строки!
– Михаэль, я только и делаю, что вслушиваюсь в них вот уже добрый восьмой десяток лет, – Неяра, выслушав Михаэля, наконец получила возможность вставить своё слово, – но ты, мой дорогой, не приблизился ни на дюйм к ответам на мои вопросы с тех пор, как переступил порог моего дома!
Филин неслышно хмыкнул, молчаливо соглашаясь с Хранительницей. Хотя, конечно, он знал, что его черёд объясняться с ней ещё настанет.
– Напротив, – вновь лучезарно улыбнулся Михаэль, – я приблизился так близко к ответам, моя доро-гая наставница, что уже просто-таки уткнулся носом прямиком в их затылки. Всё это время я пыта-юсь тебе сказать, а ты меня не слышишь, что котёнку ясно – Посланником собираюсь стать я! И ста-ну им. Где ещё светиться "вершине", как не здесь, в Альбии? Ведь должен же кто нибудь "…вернуть потерянного сына…" Я отыскал Ход Дариена, вернее, его мне показал Фабиан, но зато я сам нашёл нишу – думаю, она и есть тем самым замком. И, судя по форме ниши, ключ – это Древняя Руна Вла-дыки. Да и письмена на ней напоминают рунические. Было темно – я не разглядел, но думаю… нет, уверен – это они. Теперь осталось Ход отпереть. Вокруг него – пять камней поменьше. Тщательно поразмыслив, я решил, что они – для Жриц. Не думаю, чтобы Ход открывался просто так, без вас. Вы же как-никак Жрицы. Вы соберётесь вместе и поможете мне его отпереть. А я спущусь в Дар-харн – иного выхода из Альбии нет. И я найду Миенгора. Вот, собственно, вкратце и всё. Хотя, от-кровенно говоря, я собирался растолковать тебе что к чему подробнее.
– Так вот чем ты занимаешься в Арне, – шепнула, глядя на Михаэля, Неяра, – ищешь в Посланиях себя…
Фабиан закашлялся. Неяра резко поднялась, затем села. Несколько раз пытаясь начать, осекалась и снова набирала полную грудь воздуха, но слов не находилось. Верней, было не просто выбрать нужные из кипящей лавы негодования.
– Дорогая Неяра, – видя её состояние, Фабиан решил, что пора вмешаться ему, – всё это может пока-заться сумасбродством, безумием… наверное, так оно и есть, но если справедливо рассудить, Миха-эль прав. Подумай сама – ну что изменится, причитай мы сейчас и заламывая руки? Ну, помешаем мы мальчику решать самостоятельно – только накличем беду. Ничего хорошего из этого не выйдет, ты же знаешь. Он так или иначе настроен решительно, с нашей помощью или без неё – он найдёт способ, он сам так сказал. Значит, нам остаётся лишь помогать. А иначе в будущем он обвинит во всём нас. Так пусть уж тогда не сетует на дряхлых мерзких стариков, преграждающих ему, как он непременно будет считать, дорогу.
– Остаётся помогать?! – тут Неяра, наконец, собралась с силами и теперь – спасайся, кто может – ринулась в атаку.
Но Фабиан, всё ж успел несколько остудить её пыл, высказавшись в защиту Михаэля, – филин всё-таки, был давним её другом с детских лет.
– А мыслей о том, что ребёнка возможно вразумить и растолковать у тебя, как я погляжу, даже не возникает! – в ярости обратилась она к филину. – Речь идёт не о детской прихоти! Ты подумал о том, что с ним будет там, в подземелье?! Ты подумал о том, что мы потеряем Хранителя – я же не вечна?! Где мне взять ещё тридцать лет жизни, чтобы вырастить нового… новую?! Ты подумал, наконец, что будет со всеми нами здесь, когда откроется Ход?! Да я просто слышать не хочу о подобной глупо-сти! Я ещё диву даюсь, как до сих пор слушала вас! Ты видимо, на старости лет, совсем рехнулся! Что ты говоришь?!
Теперь получать по заслугам настала очередь Михаэля.
– Ты тоже хорош! – обратилась к нему Неяра, – "Котёнку ясно"?! Что же котёнок, которому "всё ясно", станет делать сам, без помощи этих самых "дряхлых мерзких стариков" в неведомом и тёмном мире? Где и кого ты собираешься там найти? Где вы видите будущее, у кого оно есть за пределами Альбии?
– У меня есть! – воскликнул Михаэль. – И собираюсь я найти Миенгора вовсе не в Подземном Мире, но, ежели он там – то может, и в Подземном. А что, ты думаешь, эта Руна сама станет искать его, ла-зая по лабиринтам и пещерам? Или ты поглубже зарыла её в Амвоне, полагая что Миенгор – дожде-вой червь, и случайно наткнётся однажды на сундук, вспахивая между прочим рыхлый весенний чернозём и роя ходы и норки среди корней одуванчиков?
– Михаэль, что ты говоришь?! – Неяра задохнулась от возмущения, а Фабиан стал в открытую не-ожиданно звонко хохотать.
Нападение – явно много лучше защиты, и Михаэль решил избрать его. И в продолжение своих слов, он встал, поднял брошенную у порога насквозь промокшую котомку и вынул из неё мрамор-ную Скрижаль, отряхивая от хлебных и сырных крошек и вытирая рукавом рубахи капли влаги. Бе-лый мрамор замерцал алыми знаками под его руками.
– Это ключ, – продолжил он. – Я пока не испробовал его – не успел, да и темновато было, но на тре-тий день мы сделаем это все вместе. Я пока положу её в твой сундук, ты не против, надеюсь? – взглянул он на онемевшую Неяру, – думаю, так будет надёжней. А пока мы с Фабианом вздремнём чуток. Ах, да, он же у нас ночная птица. Ну, тогда можешь отправить его с поручением – пусть сле-тает в Яановы Овраги – предупредит волшебниц о грядущем ритуале.
– Всё! Хватит! – Неяра поднялась и гордо выпрямилась, – этот несносный ребёнок сегодня превзо-шёл сам себя и все допустимые пределы! А я-то наивно полагала, что он ничем уже не сможет меня удивить, но вместо этого он преподносит мне сюрпризы с каждым днём всё изощрённей. И это, как ни ужасно звучит, стало скорее правилом, чем исключением. Как ты смотришь, Фабиан, на ночное путешествие в Овраги? Ну-ка, быстренько слетай туда-обратно, а мы подождём. Но нет, что это я выдумала? Мне негоже ждать – для меня Его Всемудрие тоже обязательно отыщет нужное поруче-ние, не так ли, Сударь? Всё бы ничего, да только проку от нас с тобой маловато – старые мы с тобой, Фабиан, вот беда. А кроме нас и управлять-то не кем – девочки и так будут слушать его, считай что беспрекословно – Хранитель всё-таки. Но так не интересно вовсе. Потому и тесновато ему стало в доброй старой Альбии – развернуться негде. Откуда ему, бедолаге, знать, что на него тут же обру-шатся, в надеже смешать с землёй при первом удобном случае, только лишь пронюхают о его проис-хождении? Да охочих поживиться бесхитростной мощью альбийских равнин – хоть отбавляй! Ты, дражайший мой "посланник", знай себе – разводи руками тучки, да в дела Судеб земных не суйся! Ибо не твоё это дело – Судьбы вершить!
Слушая Неяру с большим вниманием и вяло жуя сушеный гриб, Фабиан вдруг поперхнулся, за-кашлялся и отчаянно замахал крыльями. Михаэль поспешил ему на помощь, врезав по спине меж крыльев, и вернулся на прежнее место.
– Не затем ты родился здесь, – продолжала Неяра, – так что уж изволь, выполняй то, ради чего при-шёл. И выполняй усердно, рьяно, потому как и твоя тропа среди иных дорог не спроста проложена. Ты не воин и не пилигрим, так что будь благоразумен, хоть и не в том ты возрасте, когда благоразу-мие в почёте. Не стану даже говорить о том, насколько я огорчена тем фактом, что в твоих руках сейчас Руна. Завтра поутру ты вернешь её на место, и мы не будем более возвращаться к этому раз-говору! А теперь довольно. Идите, отдыхайте.
5.
Рассвет был мрачен и сер. Но птицы чирикали и свистели, беззаботно порхая вокруг, – им было всё равно, что собирается делать странная молчаливая группа людей с напыщенным филином во главе, медленно спускающаяся в зелёный овраг по мягкому хвойному ковру, время от времени цеп-ляясь за ветви кустарников или стволы пьяного леса. Филин перелетал с дерева на дерево, с ветки на ветку, то и дело нетерпеливо и озабоченно озираясь.
Первым в процессии шествовал Михаэль, жуя травинку и вертясь во все стороны. Он разглядывал зелёные верхушки и игольчатые склоны, точно видел всё это впервые. Но думал он, что видит их – хорошо бы, чтоб не в последний раз.
  Наклонившись и сорвав на склоне веточку цветущего тимьяна, Михаэль залюбовался сиреневыми горошинками-лепестками и споткнулся о торчащий из-под земли камень. Пролетев кубарем добрых сажени три и во мгновенье ока очутившись на дне оврага, Михаэль выскользнул из овладевшего им утреннего оцепенения и задумался – с чего бы это в здешних песчаных землях, где камня днём с ог-нём не сыщешь, праздно разлеживались булыжники? Да ещё и подсовывали подножку, когда им вздумается? Когда не положено. А может быть, как раз и положено?
Кроме "нужных" глыб, как оказалось – у входа в Дархарн, в этом овраге, как и во всём бору, иных камней не наблюдалось – и как он раньше не заметил такой вопиющей нелепости? Ведь надо же бы-ло обратить на это внимание раньше – того глядишь и Ход бы давным-давно обнаружил и совсем не благодаря Фабиану. А тот вон как загордился – небось, мнит себя благодетелем, каких свет не виды-вал. Хотя так оно, в общем-то, и есть.
Волшебницы тем временем уже спустились в овраг и прошли мимо, потрепав по очереди его куд-рявый чуб. Лили шла последней и тайком показала Михаэлю розовый кончик языка. Он сунул ей в ладошку соцветье тимьяна и улыбнулся.
"Так что там с камнем? – подумал он. – Может, и этот окажется "нужным"?" И вскарабкался об-ратно на склон.
Камень был небольшим и плоским. Однако верхняя часть его, словно отточенная невидимыми волнами у песчаного берега, выступала над землёй. Михаэль стал выкапывать камень из земли, ору-дуя обломанной веткой и руками. Наконец, когда тот полностью оказался в его руках, он принялся отряхивать с него рыхлую влажную землю и сухие сосновые иголки. Из-под ладони, бережно обти-рающей шероховатую поверхность, из самого центра неожиданной находки на него взглянуло игри-стое пунцовое око, окаймлённое веером чёрных агатовых ресниц. Под оком серела тусклая надпись:
"Нашедший, встань лицом к востоку,
над серой каменной стеной,
коснись в лучах рассветных Ока,
отныне будет перстень твой".
– Ну и ну! Вот это находка! – молвил зачарованный Михаэль, гордый ещё и тем, что уроки Неяры оказались не напрасны и он разобрал смысл древней надписи. – А камень-то оказался, не то слово – "нужный"! Вот только для чего – это ещё предстоит выяснить.
Тем временем Михаэля стали уже издали окликать – до глыбы было совсем близко, и главного виновника сего утреннего похода уже заждались. Михаэль прихватил находку и мигом помчался на зов, предвкушая изумление и восторги волшебниц.
6.
– Жил я долго один в глуши Церуллеевых Лесов, пока в них не появилась однажды эта забавная ста-рушка, – Симон устало покосился на проблески огня, что видны были в щелях печной заслонки, – случилось это в аккурат перед твоим появлением.
– Неужели Разитта? – Гелия радостно всплеснула в ладоши и тотчас уселась напротив отца, пони-мая, что дождалась продолжения истории.
На дворе вечерело, и Симон снова окунулся в воспоминания, так старательно хранимые им в тём-ных закоулках души.
– Она самая, – улыбнулся он, – она самая! Она явилась на мой порог, как и ты, ранним утром, но только осенью. Я как раз собирался в Миглон – пора было готовиться к зиме и запасаться провизией. Не знаю уж, прежде я отворил дверь или она постучала, но мы с ней столкнулись, что называется, нос к носу. И я почувствовал, что моя спокойная жизнь на этом закончилась. Не считая ни дней, ни лет, я растворялся без остатка в зелёной глуши леса, избегая людей, и не собирался менять что-либо. Но Разитта полагала по иному. Она смерила меня пренеприятнейшим взглядом, от которого у меня встали волосы дыбом и проскрипела "здравствуй, милок" так, будто мы с ней были знакомы всю жизнь, но по нелепой случайности столько же не виделись. Потом, как ни в чём не бывало вошла и уселась на лавку у стены. Я выглянул во двор – там поджидала повозка, на половину забитая утва-рью и я понял, что она намерена остановиться у меня.
– И осталась? – хихикнула Гелия.
– Осталась, – улыбнулся Симон.
На колени Гелии забрался полосатый кот и замурлыкал. Она почесала его за ухом, от чего тот за-шёлся ещё громче, добавляя обстановке уют, а рассказу Симона таинственность.
– Никуда, конечно же, в этот день я не поехал, – продолжил Симон, – как не поехал и на следующий и после ещё много-много дней. Я строил Разитте избу. Место для неё она выбирала так долго, что мне казалось, за это время можно было бы выстроить дюжину изб. Да и время поджимало – наступа-ли холода. Но я был терпелив, а Разитта настойчива. За этот время мы с ней сдружились, но знали друг о друге ровно столько же, сколько в первый день нашей встречи. Мне рассказать было нечего – я ничего не помнил ни о себе, ни о своём прошлом, кроме разве своего имени, а Разитта не торопи-лась выкладывать мне о себе. Правда, выглядела она так, будто знает всё на свете и ничем её не уди-вишь. После, конечно, я убедился, что от части это так и было – знала она, может быть, и не всё, но, по крайней мере, очень многое. И даже больше. Когда я закончил со строительством, на дворе уже лежал снег. Новоселье мы справляли зимним вечером под завывание вьюги. И тогда она решилась на разговор со мною, который продлился до утра, а утром я был уже совсем другим человеком. Я был настоящим Симоном – тем самым Симоном, что много лет назад без страха и устали преодолел са-мую высокую в мире вершину и вернулся обратно живым. Я всё вспомнил. Не могу сказать, что по-чувствовал к Разитте благодарность за это. Напротив, я заболел душой. Я метался по ночам от кош-маров или слонялся, одолеваемый бессонницей, по ночному лесу. Прежний покой покинул меня, как покинула Разитта своё нажитое место в Миглоне. До сих пор не знаю, зачем она это сделала, но ду-маю, это помогло мне тебя вырастить, – Симон с обожанием взглянул на дочь.
– Значит, ты ничего из того, что рассказывал мне утром, раньше не помнил? – удивилась Гелия. – Но почему? Как же ты спустился с вершины?
– Она помогла мне, – вздохнул Симон.
– Она? – удивлённо приподняла бровь Гелия. – Разитта?
– Она! – улыбнулся Симон. – Твоя белокурая копия.

– Зима наступила повсюду – и там у них, за Стеной, и у моей землянки. Как бы ни был приятен мой тогдашний удел, но зима на вершине горы – есть зима на вершине. И никуда от этого не деться. Я погибал от холода, медленно впадая в глубокий беспробудный сон – просыпался всё реже только ра-ди того, чтобы снова увидеться с ней, а затем снова засыпал. И похоже, однажды уже не проснулся. Она пришла – я видел её тем утром, но я не вышел ей навстречу.
– Но как же ты её видел, – ещё больше изумилась Гелия, – раз ты не вышел? Она пришла к тебе?
– Нет, – снова улыбнулся Симон, – я видел её во сне. В том беспробудном, неотвратимо нахлынув-шем сне. Она была напугана и расстроена. Нет, она была в отчаянье. И тогда я увидел птицу. Боль-шого филина с жёлтыми глазами. Он прилетел на её зов. А после, когда филин исчез, махнув крылом над её головой, она улыбнулась и, подняв руку, помахала мне на прощание. И теперь я был филином – я парил меж облаков и скал, спускаясь и спускаясь, пока, наконец, не очутился здесь, у этой самой хижины, тогдашней охотничьей сторожки короля, ныне покойного отца Нарнорда.
Нарнорд тогда был совсем юн, ему едва исполнилось четырнадцать, когда короля Генрада не ста-ло. Долго после смерти короля Миглоном правила его вдовствующая супруга, покуда Нарнорд не подрос и не взошёл на трон. А сторожка опустела, и с тех пор никто не наведывался сюда ни разу. Нарнорд не любил показываться в этих местах, а его наследники охотились кто где. Старший – в ле-сах Миглона, а младший никогда не задерживался на одном месте. Как-то однажды он проносился мимо на своём вороном коне, но я лишь издали видел его. Вот так, дитя моё, я здесь и обосновался.
– Чудеса! – Гелия встала, а кот спрыгнул с её колен и потянулся. – А что же Разитта?
– А что Разитта? – пожал плечами Симон, следя за тем, как Гелия наливает коту молоко в маленькое блюдце. – Разитта натворила дел и была такова. Да и я не спешил к ней с визитом. Я промаялся всю зиму, стараясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями. И даже по сей день я не уверен, все ли они мои. Мне кажется – кое-что мне все-таки приснилось в тех редких ночных кошмарах, когда мне удавалось всё же уснуть. Только не знаю – что именно. А может быть, и всё вместе. А после насту-пила весна, и мне полегчало. Я подался к Разитте в гости, но она, смерив меня своим обычным взгля-дом, сунула мне в руки корзину с пирогами и живо выставила за порог, даже не впустив в дом, мною же, между прочим, построенный. И сказала – жди! Чего ждать – не сказала, она и сама, как потом созналась мне – не знала. Но бросила напоследок, что, дескать, много в мире разных троп плетёт судьба, какую кто выберет – не отгадать, но одна из них может пройти через мой дом. Ну, или что-то вроде того. А судьба сплела мне тропу к твоей колыбели. И я погрузился в приятные отцовские хло-поты. Были, правда, минуты, когда я в полном отчаянье готов был податься в Миглон и отдать тебя добрым людям на воспитание – всё ж я не мать да и опыта у меня никакого. Боялся я, что не справ-люсь. Но мысль о том, чтоб расстаться с тобой, была ещё невыносимей. Да и в городе не спокойно и по сей день – молодой король был тогда горяч, а ума да опыта ему недоставало. Впрочем, опыт, как оказалось, ему бы не помог. Разитте я тебя не доверил, но она всё чаще появлялась на моём пороге, я к тебе привыкал, и ты всё больше напоминала мне мою далёкую принцессу с заоблачной вершины.
– Странно, – задумчиво поглядела в тёмный проём окна Гелия.
– Что – странно? – удивился Симон.
– Всё, что рассказал ты, – странно, – она присела снова напротив отца, а сытый кот, облизываясь, вновь забрался ей на колени. – Выходит так, вроде и жизнь свою ты зря прожил. Ни родных, ни дру-зей, ни хозяйства – так, одни грёзы о заоблачных далях.
– Выходит так, – возразил ей Симон, – что жизнь я прожил ради тебя. А может быть, и ещё ради че-го-то, что пока впереди, и я не могу сейчас судить об этом. Разве этого мало?
– Наверное – нет, – пожала плечами Гелия и вздохнула. – Наверное, не мало.
7.
Перстень пришёлся впору. Но кроме как красотой – ничем другим он не отличался. Однако и кра-сота его, к большому сожалению Михаэля, оказалась недолговременной.
Камень в перстне сразу же потускнел и стал неприметным на руке, тотчас слившись с кожей, как только Михаэль в точности выполнил всё, что требовали найденные письмена – в рассветных лучах встал лицом к востоку на скале, где они с Фабианом коротали грозовую ночь и коснулся "ока". И око перестало мерцать. Даже золотое с агатовым обрамление его поблёкло, и перстень, ежели его поста-раться разглядеть на пальце, превратился в старую затёртую безделушку.
Это обстоятельство очень огорчило Михаэля, потому что он собирался подарить его Лили. Но Не-яра тут же пресекла его душевный порыв, заключив, что ничего просто так не бывает и раз Михаэль его нашёл – значит неспроста. Кому пришло в голову прятать его на склоне – было загадкой, но, учи-тывая внешний незатейливый вид кольца, загадкой, которую никто не спешил разгадывать.
Михаэль надел его и тут же о нём забыл, потому что перед ним сегодня стояла задача гораздо бо-лее важная, чтоб не сказать – невыполнимая, (на что в тайне надеялась каждая из волшебниц) – от-крыть Ход Дариена.
8.
О чём думал Дариен, когда делал а затем оставлял этот Ход – до конца неясно, потому что ту тон-кую изгрызенную щель, что открылась-таки Михаэлю после долгих попыток и всевозможных вариа-ций, Ходом назвать было бы слишком почётно. Это скорей была лазейка. И не каждый мог в неё протиснуться. Оттуда сразу же пахнуло холодом, сыростью и страхом.
– Михаэль, – Лилиана опасливо заглянула в тонкую трещину в скале и в ужасе отпрянула, – я бы на твоём месте подумала!
– Можешь подумать, – улыбнулся ей Михаэль и уселся на траву рядом с Ходом, утирая со лба вы-ступившие, несмотря на прохладное утро, капли пота, – я с удовольствием предоставляю тебе такую возможность. У меня нет никакого желания и сил думать сейчас – сделай-ка это за меня.
– Думать надо было раньше, – вмешалась Неяра, опустившись рядом с Михаэлем, – сейчас надо дей-ствовать. И лучше всего закрыть его, пока не поздно.
– Поздно, – усмехнулся в ответ Михаэль, – у тебя было целых две недели, Светлейшая, чтоб доказать мне, что этого делать не нужно, а сейчас уж тем более твои слова ни к чему.
– Это у тебя было целых две недели, – возразила Неяра, – чтобы извести всех нас до полусмерти. Так что сейчас лишняя головомойка тебе не помешает. Так сказать, в отместку, на дорожку, пока ты ус-тал и не способен обороняться как следует.
– Но ты же не станешь, – засмеялся в ответ Михаэль, – оставлять о себе последнее впечатление та-ким неприглядным, правда ведь? Ты, напротив, постараешься остаться в моих глазах самой доброй и ласковой…
– Вы оба невыносимы! – Фабиан слетел со скалы вниз и уселся на один из камней поменьше на дне оврага, – вам что, некогда было поспорить? Если б не разница в возрасте, я бы подумал, что передо мной два сорванца. Они отворили Ход, который был заперт вот уже семь столетий, и теперь никак не решат, сидя у пропасти, кто из них добрей.
– Фабиан, ты чего? – удивлённо уставился на филина Михаэль, впервые видя того таким разгневан-ным и раздражённым, что даже у Неяры внутри что-то сжалось. – Что с тобой? Ты в порядке?
– Я в ужасе! – воскликнул филин, опасливо поглядывая в чёрную щель, – это же просто логово ужа-са! Как можно было оставлять Ход в таком состоянии?! О чём он думал?! Зачем вообще нужен этот Ход, если по нему спуститься опасней, чем прыгнуть вниз со скалы?! Я категоричечки против, чтоб ты спускался по нему, так и знай! Это безумие!
– А чего ты ждал? – удивился Михаэль, посмеиваясь над разъярённой птицей. – Устланной цветами и лепестками роз аллеи с воздвигнутыми по боками белоснежными изваяниями Вершителей во мла-денчестве? Это ж не на небо ход, Фабиан, а под землю, понимаешь? Что ж тут удивительного?
– Здесь опасно, Фабиан прав, – вмешалась в разговор София, не моргая вглядываясь в открывшуюся взорам тьму, – глупо сунуть голову в пасть, не зная наверняка, зубаста ли она. Но она, похоже, зуба-ста. Предлагаю заглянуть за покров, скрывающий от нас будущее, – может быть, так мы сможем многое предотвратить.
– Мам, – возразил тут же Михаэль, – мало, что ли, мы туда заглядывали? Ты же лучше нас всех зна-ешь – ничего мы там не найдём. Как не находили раньше. Но сколько ещё эта трещина будет зиять – никто наверняка сказать тоже не может. Руна-то теперь влилась в скалу, и её можно разве что заново выдолбить. А как без неё отворить Ход снова, если он закроется? Нет у нас времени никуда загляды-вать.
– Он обманчив, – задумчиво произнесла Миррана, – этот Ход обманчив. Тут много опасностей и ло-вушек…
– Невероятно! – Фабиан нервно ходил вперевалочку по зелёной траве, пробившейся сквозь мягкий наст из сосновых иголок и бесконечно твердил одно и тоже. – Просто невероятно! Зачем он это де-лал?! Это же просто кошмар! Если б я только знал…
– Фабиан, – смеясь одёрнул его Михаэль, – ты сегодня неузнаваем. Чем тебе не угодил Дариен?
– Всем! – Фабиан остановился и нахмурился. – Он не угодил мне всем! Я… Он ужасно отнёсся к своей работе – погляди на это, разве это Ход?!
– Да, мы уже слышали, – кивнул Михаэль, – это логово ужаса.
– Вот именно! И если в таком же состоянии будет…
– Тогда что? – ещё громче от души рассмеялся Михаэль. – Ты полетишь и отшлёпаешь Дариена, как мальчишку?! Фабиан, брось сердиться, неведомы нам мысли и чаяния Вершителей, мы ведь всего лишь смертные.
– В самом деле, Фабиан, – поддержала Михаэля Неяра, – что с тобой сегодня? Не заставляй нас ду-мать, что мудрость граничит с безумием.
– Мы пустим впереди тебя огонь, Михаэль! – просияла Эора, найдя, наконец, решение, показавшееся ей единственно верным. – Огонь проведёт тебя к цели лучше, чем что бы то ни было!
– И сожжет всё живое, что только ему попадётся на пути, – хмыкнула Лили.
– А что там может быть живого?! – Эора удивлённо обвела всех долгим вопросительным взглядом. – Поглядите же туда – там живой может быть только смерть!
– Вот её и используем! – довольно захлопала в ладоши Миррана.
– Ты конечно поразительная девочка, Мирра, – задумчиво произнесла молчавшая всё это время Вио-ла, – но нельзя же в конце концов до такой степени быть странной. Ты что же, Михаэля мертвым спустить в Дархарн хочешь?
– Бестелесным, – хихикнула Лили, – так его никто там не съест, это точно. Она хочет спустить его без тела.
– Это одно и тоже, – возразила Виола.
– В конце концов, маг я или нет?! – прервал их перепалку Михаэль, – и не просто маг – без пяти ми-нут Хранитель!
– Без десяти! – едко, как бы между прочим, буркнул Фабиан. – И не минут, а лет!
– Что вы спорите, какая разница, как я туда пойду? – продолжал Михаэль. – Пешком, это точно – Селар сюда не пролезет. А в остальном – разберусь на месте.
– Я пойду с тобой, – вызвался филин.
– Фабиан, подумай хорошо, – Михаэль расплылся в лукавой улыбке, – тебе грозит неминуемая ги-бель от переедания – там наверняка тьма летучих мышей!
– Откуда там мыши?! – хмыкнул насупленный филин, – в этой затхлой пасти они, небось, издохли все давно, если вообще когда-то там водились.
– А я правда, не шучу, – настоятельно продолжила Миррана, – давайте используем двойников.
– Твоя иллюзия тут ни к чему, детка, – возразила Неяра, – ты же не знаешь, с какой психикой он там столкнётся, если вообще столкнётся.
– А какая разница, с какой? – парировала ей Миррана. – У него в любом случае должно быть время для подготовки к обороне и при наличии фантомов оно у него будет, даже если те окажутся беспо-лезными. Зато если нападение на него будет внезапным, все надежды Михаэля на то, что он маг, окажутся напрасны. Он погибнет прежде, чем успеет вспомнить об этом.
– А Чутьё ему зачем? – возразила София. – Для таких случаев есть Чутьё. Интуиция! Тогда понятие внезапность становится нелепым.
– Всё же Мирра права, – согласилась, наконец, Неяра, выслушав доводы Мирраны, – осторожность не помешает никогда. Всего, конечно, не предвидишь, как бы тебе, Софи, не хотелось в это верить. Хорошо, мы используем иллюзию.
– Но иллюзия возможна, когда есть у кого её вызвать, – теперь возразила Эора, – а у кого вы собра-лись её вызывать, не пойму? Говорю же вам – давайте используем Огонь! Да не буквально, как неко-торые тут думают, – Эора покосилась на Виолу и Лили, слишком трепетно, как и положено Жрицам Земли, относящимся ко всему живому, – и кого Миррана может напугать своим двойником? Разве – пасущуюся на лугу овцу. Предлагаю создать несколько… несколько страшилищ. Я сделаю их со-всем живыми, почти из плоти – всю жизнь об этом мечтала!
– Ладно вам! – Михаэль потянулся и встал. – Вы со мной войско, что ли, послать собрались? Может, ничего особенного я на пути не встречу, с чего это вдруг вам вздумалось сочинять разные глупости? Вы же сами свои страхи сейчас скоренько в жизнь и воплотите. Оживите – и дело с концом. И тогда уж не надо будет твоих страшилищ, Эора, потому что страх каждой из вас втрое больше жуткий, чем они. И тогда уже не ясно будет, кого мне придётся благодарить за трудности – Дариена или вас, за-ботливых!
– Ребёнок говорит дело! – важно заключил Фабиан и, взмахнув крыльями, взобрался снова на скалу. – Его зрелые мысли несколько обнадёживают. Может, ты, малыш, ещё чуток позреешь и созреешь к тому, чтоб отказаться от этой своей нелепой затеи?
Но не успел Фабиан усесться на вершину глыбы, как скала загудела, затряслась, мелкие и круп-ные камешки посыпались на землю со всех щелей и уступов. Филин в испуге снова взмыл в небо.
– Фабиан! – закричал Михаэль, схватив сумку, и бросился к Ходу. – Что ты сделал?! Ты что, уселся на нишу? Верней на Руну?!
Филин молча хлопал крыльями.
– Михаэль! – София метнулась вслед за сыном, на ходу целуя его.
 Края трещины медленно, едва заметно ползли навстречу друг другу.
– Михаэль! – Неяра, подхватив с земли брошенный Михаэлем плащ, сунула его юноше в руки. – Одумайся, Михаэль, прошу тебя!
Лилиана, застыв на месте, ухватилась за голову, не в силах поверить в происходящее.
Михаэль обернулся и спешно махнул ей на прощание рукой, игриво подмигнув. С трудом, но про-тиснулся, рискуя быть зажатым меж каменных створок, и те тут же захлопнулись. Фабиан, набрав скорость из-под самых небес, врезался в затворившийся Ход и грохнулся наземь. Звёздочки закру-жили у него перед глазами, и он усиленно заморгал, стараясь избавиться от них… но Неяре отчего-то подумалось – от набежавших слёз.
9.
– Пойдём Лили, – Виола взяла девушку под руку и постаралась сдвинуть её с места. Все волшебни-цы уже поднялись по склону, и София, идущая последней, почти совсем скрылась за зеленеющей кромкой травы, – пойдём-пойдём. Уж ничего не выстоишь.
Лилиана вздохнула и, насуплено покосившись на Фабиана, всё ещё сидящего под глыбой, пошла с матерью за остальными.
Фабиан остался один и живо взлетел обратно на глыбу.
В найденной Михаэлем нише белела Руна, пришедшаяся той как раз "впору". Но этого оказалось не достаточно, чтоб Ход открылся. Михаэлю пришлось додуматься – положить на неё ладонь, сосре-доточиться и читать по памяти слова, начертанные на ней. А после, когда волшебницы, выстроенные им на пяти камнях внизу, всё повторили за ним, цветные шарики-стихии, обычные спутники на всех ритуалах, а также признак того, что всё идёт верно, аккуратной стопочкой вонзились в толщу скалы, заставив её треснуть и отворить тёмную узкую ленту Хода Дариена.
Впрочем, вся эта суета со Стихиями и Жрицами была не более, чем декорацией, и при желании Михаэль мог бы прекрасно справиться сам, без помощи волшебниц и зрителей, в роли которых вы-ступил филин. Но, как известно, простой путь всегда поначалу кажется ложным и сразу же отверга-ется, как нечто невозможное. Зато титанические усилия, приложенные для достижения желаемого успеха, выглядят вполне обоснованными. И чем значимей в наших глазах цель, тем на большие жертвы мы готовы во имя её достижения.
Сверху Фабиану был виден весь овраг с примятой травой и серевшими в ней булыжниками. Фи-лину подумалось вдруг, что сам он ни за что бы не догадался использовать их в ритуале, тем более связать число камней с числом волшебниц.
Фабиан хмыкнул и осторожно поддел когтистой лапой белую мраморную табличку с алыми письменами. Та легко поддалась и, плавно взлетев, зависла в воздухе в нескольких дюймах от ка-менной ниши, в которой только что находилась, намертво в неё впаянная. Замысловатые знаки стек-ли алыми ручейками, равномерно залив нишу доверху, и застыли, превратившись в такую же, как и глыба, серую массу. Табличка, ставшая теперь гладкой, без единой зазубрины, тут же рассыпалась, облако белой пыли подхватил ветер и понёс в неизвестном направлении.
– Тайный Ход! – вновь плутовато хмыкнул Филин и укоризненно покачал головой. Затем задумчиво поглядел на запад, откуда медленно плыли лёгкие косматые облачка. – Мальчишка!
 
Узкая расщелина, холодная и скользкая, извивалась змеёй, плавно спускаясь всё глубже и глубже. Сырость и холод пронимали до костей, заполняя лёгкие, а затем всё тело. Было темно. Но Михаэль не спешил зажигать огонь – в темноте неожиданно обнаружилось, что найденный в Альбии перстень бледно мерцает. Конечно, его света было не достаточно, чтобы осветить дорогу, но всё же кое-какие жалкие участки у темени он вырывал.
Обе стены жались так близко друг к другу, что местами приходилось пробираться боком. Мед-ленно, дюйм за дюймом. Вперёд и вниз. Назад дороги не было. Михаэль осторожно ощупывал стены руками, а ноги не отрывал от земли, шаря ими по щербатой извилистой тропе. Тропа спускалась плавно, но кое-где всё же камни скользили под ногами, и Михаэль почти ехал, придерживаясь рука-ми за стены. Тишина, в которой шаги звучали словно раскаты грома, казалась просто невозможной.
Наконец, когда Михаэль уже совсем выбился из сил и сбился со счёта, отслеживая шаги и поворо-ты, ему показалось, что дышать как будто стало легче, а стены стали разъезжаться и поползли в сто-роны – теперь на спусках ему всё труднее было держаться за них. И в тот момент, когда расщелина превратилась в коридор, до стен которого вытянутые в стороны руки Михаэля не дотягивались, тро-па резко накренилась, и Михаэль, вскрикнув, повалился наземь и вместе с облаком пыли и камней понёсся вниз.

Когда пыль улеглась, грохот и шуршание прекратились, а Михаэль с опаской открыл глаза и ог-ляделся, он с ужасом обнаружил себя на краю пропасти, до которой оставалось всего несколько ша-гов. Карниз, на котором он оказался, выйдя из узкого, неожиданно расширившегося под конец мрач-ного тоннеля, змеился вправо и влево по её краю и терялся где-то в темной дали.
Однако, если даль и была тёмной, то уж никак не ближайшие сажени. Прямиком через пропасть длиною шагов в двадцать тянулся тонкий выгнутый аркой мост без ограждения и упирался в подно-жие широкой лестницы. Лестница, по бокам которой возвышались две высоченные белые колонны, состояла всего из трёх ступеней и вела к громадным же воротам, что ярко сияли и освещали всё во-круг.
– Кажется Фабиан погорячился, – изумлённо прошептал Михаэль, напряжённо вглядываясь в пест-ревшие фресками ворота и белоснежные ступени, – вот вам пожалуйста – Ход Дарена во всём его величии.