Случайный разговор

Случайный разговор

Духота, перемешанная с ароматом жасмина, сдавливала голову, нагоняла сон, полный таких же абсурдных и расплавленных мыслей. Августовское небо темно-синим полотном расстелилось над маленьким белым городком и позволяло восхищаться своей недосягаемой высотой. Казалось, этот день бесконечен и солнце, застывшее над богатым своею сочностью полем, никогда не пошатнется. Это был всего лишь мираж. Прячась за каждым деревом, кустарником и лепестком, незаметно прокрадывались сумерки; их прохладные объятья обещали раскаленной земле отдых, недолгий, но воистину воскрешающий. В приходящей тишине – негромком щебете птиц и стрекотании толстых цикад - уже можно было различить сонный разговор листьев, едва тронутых обессиленным ветром, который отчаянно блуждал по узкой тропинке, пересекающей холм.
С этого невысокого холма можно было видеть всю эту сказочную, умиротворяющую панораму. Именно его вместе с окружающими его тополями и молоденькими дубами, как черной тучей, окутал вечерний, уже почти ночной сумрак, и трава, которая при лучах дневного солнца ослепляла изумрудным блеском, теперь казалась темный бархатным ковром.
Когда солнце после небольшого толчка приняло решение заканчивать свою тяжелую работу, с разных концов тропинки вышли два силуэта навстречу друг другу. Каждый из них хотел полюбоваться видом засыпающего города, поэтому именно на вершине холма они встретились. Никто не удивился случайной встречи. Пока что было слишком жарко, чтобы проявлять какие-либо эмоции. Без лишних движений под легкое дуновение южного ветра они сели, чувствуя, как приминается ароматная трава. Тяжелый, но удовлетворенный вздох дополнил картину начинающегося заката.
Четкие дневные краски на небе начали мешаться, как на палитре молодого художника; алое облако, будто подсвеченное снизу факелом, через какой-то грязно-коричневый оттенок становилось фиолетовым, оранжевым и голубым, и это совершенно не казалось ни грубым, ни раздражающим. Матовые тона, такие же теплые и мягкие, как величественно спускающийся огненный шар, согревали взгляд и заставляли сердце замедлять свой вечно спешащий темп. Широкими лучами, как кистями, солнце дорисовывало свой пейзаж, отражаясь в прозрачной речке, стеклах далеких облупленных домов и оставшейся позолоты на древних церквушках. В этих чуть приглушенных тонах город чувствовал себя богато, благородно и величественно… Но сумерки жестоко надвигались, сдергивая сказочные одеяния…
 - Мне нравится закат, - вдруг с легким порывом ветра прозвучал голос, тихо, но с уверенностью, что его услышат. В его тоне чувствовался накопленный горький жизненный опыт, шероховатость, а ещё какая-то юношеская недоговоренность о несбывшейся мечте.
- А я… - немного смущаясь и как будто стесняясь своего ответа, ответил второй, совсем ещё детский, но вместе с тем спокойный и уравновешенный. – А я больше люблю рассвет.
Тишина, разрезаемая большими лучами, окутала последнюю фразу, заставляя немного задуматься. Медленно солнце продолжало закатываться за далекий горный хребет, с величием и небольшой долей презрения прощаясь с городом и двумя незнакомцами на том небольшом холме, погрузившимися в свои мысли. Воспоминания, пронизанные чувством сожаления об ушедшем, материализовывались и превращались в легкий туман, поднимающийся от реки и обволакивающий каждый камень; прохладный влажный воздух никак не мог подняться, поэтому, по-змеиному обняв подножие холма, он ждал, пока солнце скроется за горизонтом и позволит ночи взойти на свой трон…
- Закат благороден, - сдержанно, но с чувством продолжил первый голос. – Взгляни, - тут он завороженно задержал дыхание, - взгляни – какая аристократическая красота. Ничего лишнего. Приглушенные цвета, время напоминает песочные часы, когда каждая минута – это одна песчинка. Этот огромный и раскаленный шар – посмотри же, посмотри! – ему ничего не стоит враз опрокинуться, подобно детскому мячу, но нет, с каким благородством и достоинством он несет свою власть над миром! Это достойно восхищения… Настоящего восхищения. Ведь все происходит так естественно, так просто, ни в чем не чувствуется напряженность или неудобство. Нет никакой борьбы. Все течет так, как должно течь. По песчинке…По песчинке… - затихая вместе с красками вечерней природы, произнес голос.
Снова молчание. Нет, они просто друг друга не слышат. Их мысли витают в разных пространствах. Чем дольше было это молчание, тем с большим блеском снижалось солнце, оно уже коснулось далекого горизонта и, обняв напоследок светящийся город своими лучами, начало исчезать. Быстрее потекли минуты. Сумерки черным вороном кружили над городом, речкой и холмом, полностью погрузившимся в глубокий сон. Только две фигуры никак не хотели чувствовать ночной прохлады и освежающей росы на листьях кустарников и траве. Они продолжали сидеть, не смея пошевелиться при последних вздохах природы, натягивающей на себя черную бархатную маску.
- А я больше люблю рассвет, - настойчиво отозвался второй в расколовшейся тишине под песню цикад. – Он такой… такой… - в молодых, ещё совсем не окрепших нотах чувствовалось желание доказать свою правоту всем и всему. И наконец он воскликнул: – Он такой…яркий! – Рядом кто-то улыбнулся. Просто улыбнулся. – Он наполнен радости и сил! Рассвет, с его острыми лучами, свежими красками и такой настойчивостью, очаровывает мой разум. Я боготворю рассвет, этот призыв к борьбе за свободу. В лучах рассветного солнца все приобретает свой цвет в отличие от того, что я вижу сейчас. Когда этот огненный гигант коснулся земли, все стало каким-то блеклым и одинаково… теплым. Рассвет освежает, словно холодный осенний дождь… Он такой, такой… Вдохновляющий… - С дрожью закончил второй. Ему не хватало воздуха. Этот звонкий голос, похожий на звон утреннего колокольчика, привнес в эту умиротворенную картину свой резкий штрих, который, однако, не казался лишним. Нет, он должен быть.
Тем временем последние лучи потянули на себя небесное полотно, и в один миг – вдруг - все погасло: сумрак расстелился над городом, а над потерявшимся в темноте горным хребтом вознесся молодецки улыбающийся нежный месяц, света которого хватало лишь на то, чтобы осветить холм. Природа облегченно вздохнула. Это был последний вздох перед предстоящим глубоким сном… Ветер, набравшись сил, резво пролетал между ветвями деревьев, вдоль реки, по спирали забирался на вершину холма и снова бросался вниз со свистом.
- Когда-то и я боготворил рассвет, - тепло улыбаясь, прошептал первый голос. Силуэт, которому, по-видимому, принадлежал этот голос, поднялся и, взглянув в последний раз на горизонт, развернулся и начал аккуратно спускаться по тропинке, туда, откуда пришел. Вскоре его шаги уже нельзя было различить за сонным плесканием прозрачной воды в реке. Второй силуэт оставался неподвижно сидеть на уже холодной земле и смотреть вдаль. В его безмолвном ответе на последнюю фразу ветер уловил удивление и даже немного смущения, он подхватил мысли, готовые превратиться в ненужные слова, и, поднявшись так высоко, как только мог, развеял их над спящим городом. И только ослепительно сияющий месяц видел, как спустя некоторое время с холма кто-то поднялся и, опустив голову, медленно спустился по узкой, залитой лунным светом тропинке, будто растворившись в летнем ночном эфире.