Про воскресенье папины сказки

…Воскресенье, не очень ранее утро. Олежка (наш младшенький, девяти месяцев) проснулся, побузил, Иришка его успокоила и сама уснула рядом с ним. Катя (наш первый ребенок, трех лет от роду) проснулась и засыпать больше не пожелала. Позавтракала и сидит где-то играет. Слышу громкий шепот.
- Папа! Папа!
Я молчу и читаю книгу с телефона (любимое занятие в последнее время – очень хорошо позволяет отдохнуть от стрессов и нагрузок на работе). Шепот становится громче и настойчивее.
- Папа!! Папочка!!
Продолжаю читать что-то из Стругацких. Кажется, «Пикник на обочине». Нет, скорее всего – то же, но переделанное в сценарий для фильма. Шепот не прекращается и становится больше похожим на крик. Вы слышали, как кричат шепотом?
- Папочка!!! Ручку подержи!!!
Сейчас она у меня получит. Я встаю и иду в зал. Он же – гостиная, он же – место шумных игр и сна для нашего потомства, потому что в детской ремонт хотя и почти завершен, детей мы туда пока что не переселяем.
Прихожу и вижу следующую картину: Катя, сидит на своем любимом желтеньком горшке и тужится.
- Ручку подержи!
Говорит она еще, коверкая слова и немного картавя. Кое-какие звуки у нее не получаются. Вместо «ручку» слышится «руцу».
- Ручку подержи! – настойчиво повторяет дочь, протягивая мне ладошку. Ее бы упорством горы сворачивать…
Я беру ее за руку. Иначе она какать не станет. Или станет, но с ручкой проще…
- Я какаю, - докладывает она жизнерадостно вполне очевидный факт.
- Да, Катя, я заметил, - отвечаю я потихоньку, потому то Олежка еще дрыхнет самым бессовестным образом. Всю ночь прокуролесил, не дал поспать Иришке, а теперь наверстывает упущенное. – Бумажку нести?
- Не, пока не надо, - отвечает Катя, сосредоточенно разглядывая что-то вдали.
Я стою, смахивая наворачивающиеся на глаза слезы. Катя сегодня хорошо покушала.
- Теперь неси! – объявляет дочь.
После завершения церемонии я выношу горшок, стараясь проходить мимо спальни на цыпочках, чтобы не потревожить Иришку с Олегом. Сзади слышится топот – громче, чем топала собака Баскервилей по болоту, догоняя сэра Генри, но тише, чем мог бы грохотать владимирский тяжеловоз. И то хорошо. Катя догоняет меня и хватает за руку, в которой я несу горшок. Чудом содержимое не превращается в узоры на моей пижаме.
- Мы попьем чай и пойдем гулять? – спрашивает этот монстрик.
- А то, - говорю я, - Два раза. Ты видела, чего там за окном творится? Там же дождь, Катя! Просто попьем чаю и будем играть. Вот днем, если дождик перестанет идти, тогда и погуляем.
- Там Рома уже гуляет.
Меня всего передергивает. Рома – соседский мальчишка, лет семи. Чего он нашел в нашей Кате, я не знаю, по-моему, ему должно быть интересно играть со своими сверстниками-пацанами, а он с ней… Недавно пришел в гости, сломал Катин игрушечный утюг и что-то еще, слопал полторы взрослых порции жареной картошки с селедкой. С него станется и под дождем погулять, да еще и за Катей зайти. Взял моду в последнее время – приходит примерно в час или в два дня и начинает звонить, дотягиваясь до кнопки звонка. В это время Ира как раз Олежку спать укладывает, да и Катя засыпает днем обычно часа в два… Пришлось покупать выключатель и сделать так, чтобы электрический звонок можно было отключать. Ну так он теперь кулаком в дверь лупит, чего ему…
- Не гуляет там никакой Рома, - говорю, - иди картинки складывай, я сейчас приду.
Катя ураганом уносится в зал складывать пазлы (Вини-Пух и все, все, все). Я присаживаюсь рядом с ней, раскрываю ноутбук в надежде поработать. За окном хмурое воскресное утро, но надо же когда-то писаниной заниматься. Работа юриста процентов на восемьдесят состоит из словописания. Во всяком случае – в той фирме, которую в основном сейчас приходится обслуживать.
Надеждам моим не суждено сбыться. Катя видит ноутбук и делает единственно правильный вывод – я включил его, чтобы показать ей картинки. Ну конечно, а зачем еще папе ноутбук, смешные вы люди. Не для глупого же тыканья в клавиши, правильно?
- Папа, картинки! – требует она, просовывая голову мне под руку.
Как жаль, что я слишком поздно решил записывать интересные истории из нашей жизни, а то бы давно уже набрал целый архив. Это я так мимоходом успеваю подумать.
- Какие тебе картинки? – несколько раздраженно спрашиваю я.
- Где Шрек, и белочка, и… - дальше она начинает перечислять все картинки, которые видела на «буке». Там куча всяких заставок для рабочего стола, фото из сети и т.д. и т.п.
Приходится включить ей просмотр картинок. Видя саблезубую белку из мультика «Ледниковый период» Катя восторженно говорит:
- Белочка!
Потом:
- Дракон!
Это она уже выучила, драконов знает. Через некоторое время:
- Бобер! – это про какого-то енота.
Я сижу пригорюнившись, и слушаю жизнерадостные комментарии. Когда начинают мелькать картинки Бориса Валеджо, прокручиваю их побыстрее. Кате еще рано такое смотреть, да и страшные иногда бывают у Валеджо картинки.
- Все, Катя, картинки кончились, мне поработать надо. Порисуй пока что, хорошо?
- Хорошо, - послушно соглашается Катя, - Еще картинки покажи!
Я в осадке. За стенкой начинает хныкать Олежка. Слышу, как его успокаивает Иришка. Может быть, еще поспит?
- О! – восклицает Катя. – Олежа проснулся!
И стремительно несется в спальню, я не успеваю ее задержать. Ну, теперь-то он точно не уснет, потому что из спальни доносятся Катины восторженные вопли:
- Олежка маленький, проснулся!
Даже если у Олежки и были мыслишки еще покемарить, то после таких утренних Катиных приветствий они точно исчезли. Катя лезет к нему целоваться, я слышу, как Ира говорит:
- Катя, аккуратней, на лицо мне не наступай, - или что-то в этом роде.
Все эти сценки повторяются так часто и они так похожи, что достаточно описать одну, чтобы можно было составить представление обо всех остальных. Сегодня воскресенье, один из двух дней, когда я, как правило, с утра до вечера дома с семьей. В рабочие дни я общаюсь со своими двумя дамами и одним кавалером, конечно, поменьше, но Ира говорит, что в принципе, происходит все по одной и той же схеме. Встали, поели – попили, поиграли. Пописали, поменяли пеленки и ползунки, и можно снова пить и играть. Катя открыла для себя акварельные краски и теперь мы внимательно следим, чтобы обои сохраняли прежний цвет. А неделю назад мама купила ей пластилин, за что ей земной поклон. Теперь ковер в зале погиб безвозвратно, а Катины руки можно отмыть только с керосином. Пластилин после лепки за собой Катя, естественно не убирает. Правильно, да и зачем? Он лежит на журнальном столике, и Олежка с упорством терьера, почуявшего крысу, пытается до него добраться. Однажды я отпустил сына поползать, так он за полминуты дополз до этого самого журнального столика и встал на свои пухлые ножки, держась за его край. Это он уже умеет, это у него ловко получается. Но еще ловчее у него получается засовывать в рот предметы и вещества, вовсе не предназначенные для засовывания в рот. Отвернулся я ровно на три секунды. Поворачиваюсь – стоит наследник рядом с журнальным столиком и чего-то агукает. В руке шмат пластилина. Я подхватываю сына, разжимаю ему кулачок и кладу пластилин на стол. Смотрю – в другой ручонке тоже припрятал. Во бандит. Отбираю и этот. Олежка смотрит на меня осуждающе. Конечно – отец тиран и деспот, не дает поиграть. Подходит Ира и спрашивает:
- А чего это мы жуем?
У Олежки четыре зуба впереди – по два сверху и снизу, и пятый клык режется вверху справа.
- Как жуем? – я в ужасе.
Ира отважно засовывает палец сынишке в рот и выковыривает что-то зеленое. Она вообще у меня отчаянная. Я однажды что-то вот так же выдирал у него изо рта – чуть без пальца не остался, он очень больно кусается. Что там у нас? Так, понятно, хорошо разжеванный пластилин. Ира вопросительно глядит на меня – мол, ты куда смотрел?
- Честное слово! – говорю я (чуть не сказанул – Христом-богом!) – На секунду отвернулся…
Тут я вижу, что Олежка снова как-то странно челюстью двигает. Та-а-ак. Теперь уже я запускаю руку ему в ротик. Еще кусок пластилина. И еще один. Когда наконец все вычистили, чуть калеками не остались. У меня на пальцах рубцы, наверное, до старости будут.
Ну, это так, лирическое отступление. Краткое описание того, какими веселыми красками бывают расцвечены наши будни. В позапрошлое воскресенье, например, мы с Катей ходили в кинотеатр и смотрели мультсборник. Звук был ужасный, изображение еще хуже, но Кате понравилось. В кинозале нас сидело человек пять. И слышно было только
Катю, как она мультики комментирует.
- Папа, мы гулять пойдем?
Елки-палки, я же ей десять минут назад сказал, что не пойдем! Но будьте уверены, через десять минут, если не раньше, она снова задаст тот же вопрос. Я же говорю – ее упорством можно горы сворачивать.
- Чаю давай попьем, - предлагает Ира.
- Давай. Катя, чай будешь?
- Буду!
Еще бы, никто и не сомневался. Катя никогда от чая не откажется. Ее, наверное, среди ночи разбуди и предложи чаю – она будет пить чай. Впрочем, она и сама частенько просыпается и просит принести ей чаю. Садится на кроватке и глядя сонными глазами говорит одно слово:
- Чай! Чай! Чай! – и так до тех пор, пока мама, которая спит рядом с ней, не проснется и не пойдет за чаем.
Бывает и такое, что вернувшись, Ира обнаруживает мирно посапывающую Катю, которая добилась-таки своего – разбудила маму, чтобы та пошла за чаем, а сама уснула.
Иринка отпускает Олежку поползать по полу и идет на кухню готовить чай. Мы с Катей по второму разу просматриваем картинки на «буке». Периодически я вскакиваю с дивана и выдираю у сына изо рта какую-нибудь гадость. То тапочек, то фломастер, которые Катя разбрасывает где попало, то книжку, а то и просто пластмассовое яйцо от «киндер-сюрприза». Вот так вот весело проводим время в ожидании чая.
- Может, кофе? – предлагает Ира, выглядывая из кухни.
- Ага, - соглашаюсь я, щекоча Олежку.
Тот валится на спинку и заливисто хохочет. Катя укладывается на диване рядом с ним и просит:
- И меня тоже, и меня тоже пощекотай!
Я начинаю щекотать обоих. Смех становится и вовсе безудержным. К тому времени, когда кофе сварился, Олежка от смеха икает, Катя снова увлеклась рисованием, а я весь взмок. Хотите сжечь лишние калории, не посещая при этом тренажерный зал – заведите себе парочку таких человечков.
На кухне мы усаживаем Олежку в специальный стульчик, который раньше занимала Катя. Теперь она уже достаточно выросла и сидит с нами на обычном сиденье, которое я при помощи деревянной рамы из толстых брусьев приподнял, чтобы ей не нужно было тянуться к тарелке.
- Катя, булочку с маслом будешь?
- Буду.
Намазываю ей булку маслом и протягиваю.
- Не буду, невкусная она.
- Ты же сказала, что будешь!
- Не буду. Пойдем на улицу! Там Рома и берятишки.
«Берятишки» - это ребятишки. Сколько ее не переучивай, она предпочитает говорить именно так.
- Катя, мы пойдем, когда попьем чай.
- Я пью чай, - говорит Катя.
За окном вроде бы светлеет, туч больше нет, асфальт сухой. Можно и погулять. Ира хотела остаться дома и готовить обед, но я предлагаю прогуляться вдвоем. В смысле – вчетвером.
- Я уже попила чай, пойдем гулять! – объявляет Катя.
Сколько Катю ни корми, она все на улицу смотрит…


На улице Катя больше похожа на стихийное бедствие, чем на ребенка на прогулке. Особенно для котов. Коты, как существа чуточку волшебные и наделенные даром предвидения, заранее чувствуют, что родители разрешили Кате погулять, и принимают соответствующие меры. Кто-то из них отправляется на прогулку в другой двор. Кто-то вспоминает о больной бабушке, живущей в подворотне за три квартала от нас. А кого-то вдруг разбивает приступ радикулита и он прячется дома под хозяйской кроватью. Потому что если попадешь в руки к Кате – быть беде. Одного незадачливого кота, еще не прознавшего про Катю, она полдня таскала, как тряпочку, и чего с ним только не делала. С тех пор мы этого кота не видели – наверное, он сам зарекся заходить в наш двор, и детям своим запретил.
Если на улице нет котов, то Катя переключает свое внимание на детей. Пусть даже некоторые из них старше, чем она, в два раза. Хорошо, что некоторые ребята понимают все как надо, и списывают ее поведение на мелкий возраст. Впрочем, тут никакого криминала, Катя никого не валяет по земле, не пинает ногами в бутсах и не таскает за хвосты. Просто любая игра, если в нее врывается наше чудо, превращается в игру на выживание. Наблюдая со стороны, как Катя пытается сорвать очередной футбольный матч между нашим двором и соседним, я замечаю, что мальчишки придумали противоядие. Один из них подходит к Кате и говорит:
- Катя, мы уже идем домой.
Я хватаюсь за эту мысль, как за спасительную соломинку, беру Катю за ручку и утаскиваю ее с поля футбольной битвы. Несколько минут назад я пытался предпринять такие попытки, но они были безуспешны. Катя начинала натуральную истерику. Но теперь, услышав, что ребята уходят домой, она вроде бы покоряется неизбежному, и дает себя увести от футбольного поля.
Во дворе она замечает нечто интересное. Здоровенное бревно, лежащее вдоль тропинки. Катя забирается на бревно и начинает ходить по нему взад-вперед. Я, естественно, хожу следом за ней, поддерживая за ручку. Мама с Олежкой катаются неподалеку. Олежка литрами пьет воду из своей любимой бутылочки, позволяя свершаться вечному и неизбежному процессу круговращения воды. Маршрут воды достаточно прост: бутылочка – Олежка – памперс. Когда на улице прохладно, приходится надевать на отпрыска этот неудобный предмет туалета, чтобы не менять ему штанишки на холоде. Летом, в жару, вода попадает из Олежки непосредственно в штанишки. Олежка в данном случае выступает как посредник, водичка проходит через него транзитом.
Катя, набегавшись по бревну, заявляет:
- Я чаю хочу.
Конечно, кто бы сомневался. Чай в бутылочке уже ждет Катю. Интересно, когда она станет постарше и будет пить еще больше – хватит ли ей той бутылочки, что имеется сейчас, или потребуется нечто большее? Я легко представляю себе такую картину – мы мирно гуляем, идем по улице – Ира, Олежка, я, Катя, а позади Кати на первой скорости, надрывно пыхтя и воняя соляркой, едет грузовик, к которому прицеплена бочка на колесах (в которых квас летом продают). И эта бочка – с чаем для Кати!