Чукча

Ранним утром, едва очнувшись от ночного сна, барахолка задышала, втягивая в себя первых покупателей. Текут они тоненькими ручейками, а через час-два хлынут сплошным потоком, неся для неё живительное питание, называемое “Деньги”. И когда она высосет из покупателей необходимые для её жизни соки, освободится от них и, затаив дыхание, уснёт до следующего утра. Но сейчас она, пульсируя, спешит втянуть в себя как можно больше людей.
– Горячие сосиски! Кофе! Коньяк! Не проходите мимо! – доносится со всех сторон.
А вот и черноглазая цыганка ухватилась за руку статной женщины:
– Давай, милая, погадаю, всю судьбу расскажу.
А чуть подальше два мужика сцепились, таская друг друга за грудки и выкрикивая бранные слова. В другом месте остановился бы и посмотрел, что они не поделили. Но сюда идут не зевать, а купить необходимые вещи, потратив припасённые сбережения, а затем со счастливыми лицами, словно давно мечтали избавиться от денег, скорей вернуться домой и пресытиться обновкой.
– Вас что-то интересует, мужчина? – увидев остановившегося Антона, взгляд которого блуждал по развешенным дублёнкам, поспешила ему навстречу худенькая девчонка с карими глазами.
– Да вот, хочу дублёнку купить.
– Вам, может, что-то посоветовать?
Антон взглянул на девчонку и усмехнулся: “Хм, посоветовать решила. Небось, только что школу закончила и то, поди, на двойки, коль здесь стоит. Да и как иначе? Голова-то у неё – вон какая, с кулачок, как у мартышки. А сколько в ней мозгов вместится, не говоря о знаниях? Не то что у меня. Шапку надо шестьдесят второго размера”.
– Желаете, я вам подскажу? – подалась вперёд девчонка.
– Я что, на чукчу похож? – Антон самодовольно засмеялся.
Вспомнилось ему, как этим летом чукчи, прослышав, что в тундру приехали геологи, пришли к ним и стали просить отправить их на самолёте до районного посёлка.
– Залезайте, сейчас мы вас отправим, – махнув на стоящий в стороне компрессор, пошутил Антон.
И чукчи действительно, подсаживая друг друга, полезли на компрессор. И смешно ему и жалко чукчей. Какой наивный народ! Словно маленькие дети. Всему, что ни скажи, верят. Да и сами не обманывают. А тут сразу видно, что они никогда не видели самолёта, потому и поверили.
– А что это самолёто не взлетает? – выждав, когда усядутся и успокоятся последовавшие за ним сородичи, спросил старый чукча.
– Не может. Тяжело. Вы руками помашите, как птицы крыльями, тогда и взлетит.
И чукчи дружно замахали руками.
Оттого и разбирает Антона смех, как только он вспомнит про чукчей.
– Вот дублёнка, ну, прямо на вас смотрит, – предложила девчонка.
– Я сам выберу, – отказался он от её услуг, подумав: “Не зря тут висит. Видать, брак. Вот и решили побыстрей от неё избавиться. Нет, с витрины брать не буду”.
 – Ты мне другую подай. Со склада, – с важным видом потребовал он.
Хочется ему показать этой несмышлёной обезьянке, кто здесь хозяин.
Девчонка поковырялась в мешке и извлекла из него точно такую дублёнку и подала ему.
– Вот это другое дело, – одевшись, он начал крутиться перед зеркалом.
В это время подошла женщина приятной наружности и начала рассматривать товар.
– Подскажите, как она на мне? – спросил у неё Антон.
– Хорошо сидит. Прямо как по вас шита. И фасоном, и цветом подходит. И тело ваше стройное подчёркивает. Настоящий мужчина! Покупайте, пока не разобрали, – и женщина передвинулась к другой палатке.
– Сколько? – по-барски глянув, через губу спросил Антон.
И как ещё смотреть на эту недотёпу. Была бы умней, не стояла бы здесь.
– Десять тысяч, – робко ответила та.
“Ага, врёт. Вот и голос дрожит. Наверняка цену завысила. Но я не чукча. Меня просто так не проведёшь”, – подумал Антон. Он не привык торговаться и всегда отдавал столько, сколько просят. Но в этот раз ему очень захотелось поторговаться, и он, пренебрежительно сузив глаза, спросил:
– Может, рублей пятьсот скинешь?
– Ну, если пятьсот, как первому покупателю, – неуверенно отвечает та.
– А тысячу?
– Не могу.
– Тогда я пошёл, – и Антон демонстративно стал снимать дублёнку, делая вид, что больше не проявляет интереса к товару.
– Хорошо. Тысячу. Но не больше, – вдруг засуетилась девчонка.
– Вот так бы сразу. А то вечно на нашем брате нагреться хотите, – нравоучительно произнёс он, думая при этом: “Эх ты, дурочка? Да чего же ты так заработаешь? Разве что проторгуешься”.
Желая проверить, насколько она грамотна, Антон, отсчитав девять тысяч, незаметно выдернул сотенную купюру. Та, пересчитав деньги, с улыбкой в глазах пожелала:
– Чтоб вам долго носить и не переносить.
– А вам, чтобы считать и не обсчитаться, – захохотал Антон и, подхватив подмышку покупку, довольный пошёл прочь.
С барахолки он решил выйти в дальние ворота китайского рынка, где нет такой сутолоки. И когда проходил через этот рынок, увидел ночные женские рубашки, украшенные нежными цветочками, и тут же решил: “Куплю на сэкономленные деньги жене в подарок. Пусть придёт с работы и порадуется вместе со мной”.
Но жена, увидев встречающего у порога мужа, с удивлением спросила:
– А что это ты весь в каких-то коричневых волосах?
– Где? – озадаченно наклонив голову, Антон взглянул на себя и обомлел. Весь пиджак оказался усыпан тем же ворсом, что и его дублёнка. – Никак, лезет? – перевёл он взгляд на жену.
– Кто?
– Дублёнку я купил, – и он кинулся к вешалке и, уцепившись пальцами за ворс, дёрнул дублёнку. В руках остался клок шерсти.
– Говорила же я тебе: не ходи без меня на базар! Обманут! – взвинтилась Светлана.
– Да как же так? – он с удивлением развел руками. – Там же девчонка глупая была. У неё ещё вид дурной. Я ж её на тысячу рублей нагрел и купюру сотенную недодал.
– Где ж ты видел, чтобы на базаре дурочки торговали? Мало они вас мужиков надувают! Так они вас, как баранов, за энное место куда угодно уводят!
– Не кричи. Завтра пойду и устрою ей такое, что на всю жизнь запомнит! Она ещё не знает, с кем связалась! Ты вот лучше глянь, какой подарок я тебе купил! – пытаясь умерить пыл жены, засуетился Антон и поспешил в комнату и оттуда выкрикнул: – Ты давай, догола раздевайся!
– Жди. Бегу, – уже спокойней ответила Светлана и, неспешно скинув обувь, прошла в зал.
– Во, какие красивые, – восторженно произнёс он и попеременно закрутил перед её глазами рубашками.
– А зачем так много?
– Чтобы каждую ночь ты была обаятельной и привлекательной и чтобы мне хотелось тебя любить и не перелюбить. Мерь быстрей.
– Тебе что, невтерпёж? Ляжем спать, тогда и померю. А сейчас настроения нет. Надо же, – всплеснула она руками, – девять тысяч упулил. И за что?
– Ну, говорю тебе, завтра обменяю. Девчонка мне ещё сама сказала, если дублёнка не понравится, то могу прийти и в любое время обменять, – соврал Антон, чтобы успокоить жену.
Видимо, поверила Светлана, потому что легла спать в новой рубашке.
Ночь была душная, постоянно одолевал пот, и Антон в отличие от жены спал неспокойно. Та, правда, сначала поворочалась, но потом уснула.
Утром, как только забрезжил рассвет, Антон встал, чтобы пойти под холодный душ, но это ему не понадобилось, так как, взглянув на жену, его окатило холодом. Она лежала как мёртвая, и синева покрыла её лицо.
– Светлана, – задрожал у него голос, – ты жива?
Не веря своим глазам, тихонько толкнул жену рукой и от неожиданности вздрогнул, так как на её мертвом лице открылись глаза.
– Ты чего это? – непонимающе уставилась она на мужа.
– Думал, что ты умерла. Лицо у тебя посинело, – упавшим голосом ответил он.
– Да ты что, в своём уме? – и Светлана, скинув с себя одеяло, поспешила к зеркалу.
И тут Антона начал колотить озноб: он увидел, что с рубашки жены исчезли все цветы, и руки с ногами тоже стали синими.
– Ты что это наделал, змей ужаленный? – завопила она и, сдёрнув с себя рубашку, накинулась на мужа, который, пряча голову в плечи, руками попытался укрыться от её хлестких ударов…
Когда ураган стих, и Антон с женой помылись в ванне, он положил ночные рубашки в сумку, подхватил под мышку дублёнку и отправился на барахолку. Влившись в поток человеческих тел, он отправился на поиски девчонки. Но не нашёл её. Видимо, та специально не вышла на работу. Тогда он решил отправиться на китайский рынок, но и там не нашёл того, у кого покупал рубашки, так как все китайцы на одно лицо и одинаково сюсюкают: “Ты сё хосесь купить?”
– Эх, чукча ты наивная, – горько произнёс Антон и, понурив голову, отправился домой.