Конец

Он хотел что-то сказать. Ходил по комнате, кусал костяшки пальцев, иногда останавливался. Хотел сказать, но не мог. Не мог заглянуть ей в глаза – это было безумно тяжело. Настолько тяжело, что даже казалось, произнеси он сейчас хотя бы слово, мир разрушится, развалится даже не на половинки, а разлетится на тысячу мелких частичек, таких мелких, что собрать их уже не будет никакой возможности.
Ноги уже нещадно гудели, надо было что-то решать. Но что? Сказать ей, что всё кончено? Но это глупость, глупость страшная, непростительная. В конце концов, это просто ложь. Что же тогда? Признаться, что он зашёл в тупик и уже не видит выхода? Да, наверное, так оно и есть. Но нужна ли ей эта правда? Он боится истины, а что скажет она? Нет, она не поймёт, да и не поверит. Он всегда был сильным, сильнее всех тех, кого она когда-либо знала, и что сейчас? Сейчас он самый слабый на свете. Вот опять, опять тупик. Выхода больше нет, нет даже входа, который можно было бы принять за этот самый выход.
- Ты сейчас сделаешь дырку в ковре. А он, между прочим, стоит немалых денег.
Вот он, ушат холодной воды. Её голос, звонкий как сталь и пустой, будто душа её умерла тогда, в тот вечер, когда дождь бил по лицу и издевался над их любовью.
Он остановился, пристально вглядываясь в до тошноты знакомый рисунок старого бабушкиного ковра.
- Не протру. Скорее сотру себе ноги. Но тебя это, кажется, ничуть не беспокоит. Ковёр дороже, я понимаю.
- Не говори глупостей, ничего не случится с твоими ногами, ты же не сахарный. Скажи, я могу идти, или ты ещё хочешь понаслаждаться моим обществом? Я устала, хочу спать.
- Это конец?
Его голос прозвучал глухо, хрипло и как-то по-детски наивно. Он не помнил, как эти слова сорвались с его губ, но осознал, что это единственно верный путь. Кто-то должен первым выразить то, о чём думалось обоим. Пусть даже потом будет больно, пусть будет настолько больно, что захочется умереть. Он выдержит, не она ли считала его самым сильным?
Она отвела глаза от огня, пылающего в камине. Её лицо осветилось жёлтым, глаза отливали пурпурно-красным. «Конец? Конец… Странное слово. Такое простое и такое колючее. Конец фильма и конец жизни. Смешно. Или больно?…»
- Ты это у меня спрашиваешь?… Не знаю… Честно. Ты же сам чувствуешь, что что-то изменилось. Я тоже это чувствую, это пульсирует во мне все двадцать четыре часа, я даже вижу это во сне, будто у меня вырвали из души кусок, что-то важное, когда-то необходимое. Когда-то…
- А сейчас? Тебе сейчас это нужно? Тебе нужна моя любовь? Я дам её тебе, и она будет ещё сильнее, ещё нежнее, ещё крепче. Позволь мне любить тебя и ты увидишь, я верну тебе то, что у тебя забрали.
Усмешка исказила её красивое лицо.
- Хочешь сказать, что отдашь мне то, что сам же и отнял? Ты ведь даже сам не понял, как лишил меня самого ценного в жизни. Прости, у меня разболелась голова. Я пойду спать. Да, я постелю тебе здесь, на диване. Надеюсь, ты не против.
Она встала и подошла к двери. Задержалась на секунду, будто забыла сказать что-то очень важное и… вышла, глядя прямо перед собой.
Он, наконец, сел. Что ж, диван так диван. Завтра он соберёт свои вещи…
4 апреля 2005 года.