Привидения Петербурга

Белая «Волга» Любомира переехала через Троицкий мост и по Шпалерной улице помчалась к Смольному собору. В районе площади машина подпрыгнула и… превратилась в карету, запряженную тройкой белых лошадей. Любомир оказался на сиденье кучера.
— Вот здорово! — захлопала в ладоши Варвара.
На площади перед собором уже стояло множество конных экипажей: красивые упряжки и простые пролетки. Любомир остановил тройку рядом с парадным входом и галантно открыл перед дамами дверцы экипажа.
— Откуда в Петербурге столько лошадей? — удивилась Варвара.
— Это лошади ненастоящие! Довезут и исчезнут, — пояснила Прасковья.

Смольный институт был непривычно пуст. Городское правительство находилось в летних отпусках. А охрана была умело нейтрализована. Часть сторожей крепко спала, а для остальных привидения устроили просмотр интересных спортивных передач. Телевизор в комнате охраны неожиданно включился и незначившиеся в телевизионных программах футбольные матчи и боксерские поединки надежно захватили в плен сторожей Смольного. «Зенит» уверенно громил «Челси» со счетом 7:1, причем единственный гол в свои ворота был также забит «сине-бело-голубыми». А в перерыве футбольного матча началось боксерское шоу. Валуев гонялся по рингу сразу за двумя братьями Клячко. Выброшенные за пределы ринга Тайсон, Рахман, Тони и Голота уже лежали в нокауте на судейских столиках, с трудом приходя в себя после полученных ударов. Как от такого оторваться? Тем более что пиво на столе все время незаметно добавлялось чьей-то невидимой рукой. Поэтому все здание этой волшебной ночью оказалось в распоряжении потусторонних сил.
В большом танцевальном зале невидимый оркестр играл старинную музыку, а гости — петербургские ведьмы и домовые — все прибывали и прибывали на бал. Публика разбивались по группам. Народу было много, все оживленно обменивались друг с другом последними новостями. Девушке было приятно, что ее появление в Смольном институте оказалось замеченным. Гости во все глаза смотрели на «злую ведьму» и тихо перешептывались за ее спиной.
— Что ж, неплохо быть знаменитой! — заметив это, улыбнулась Прасковья. — А вон наши!
Баба-Язя, Прасковья и Варвара направились к стоящим у окна Судине и Полуднице.
— А где привидения? Я никого из них не вижу. За кем следить? — огляделась по сторонам Варвара. — Когда праздник начнется?
— Уже скоро, полночь близится.
Большие часы при входе в зал пробили двена¬дцать раз. Тут же в дверях появился распорядитель и стукнул посохом об пол.
— Император всея Руси!
Наступила тишина. Все застыли. Девушке показалось, что ожидание затянулось.
— Я так и не поняла, кого мы ждем? — переспросила Варвара у старших подруг.
— Петра! Без него нельзя.
Наконец зрители воскликнули: «Вот он!» Где-то в дальних коридорах Смольного института раздался тяжелый топот конских копыт. Равномерный звук усиливался — Медный Всадник приближался. Затем он поскакал по залу, и медный звон заполнил зал. Девушка заметила, что копыта коня не касаются пола, но, тем не менее, каждый прыжок коня вызывал гулкий металлический звук. В центре зала всадник остановился. Петр соскочил с коня, и тот мгновенно исчез.
— Веселитесь! Пока я стою на гранитной скале у Невы, ни вам, ни моему возлюбленному граду нечего страшиться, — раздался голос Петра.
Император прошел по кругу, молча оглядел каждого из собравшихся, затем взлетел в воздух и занял тронное место на одной из картин, висевших на стене. При этом медное одеяние императора стало цветным. С портрета Петр I продолжал наблюдать за происходящим в зале. Варвара никак не могла вспомнить, а что было на картине до появления Медного Всадника.
— И картины не было! — улыбнулась Прасковья.
Зрители долго хлопали императору. А распорядитель тем временем снова стукнул посохом об пол и объявил о начале бала. По традиции каждое из привидений было обязано устроить маленькое представление. И действие началось.
Пол зала будто покрылся рябью. Наборный паркет оказался покрытым водой. А зрители очутились на песчаном берегу. Вода подступала прямо к ногам гостей.
— Откуда здесь вода? — удивилась Варвара и отступила на шаг.
Из песка вылезла гранитная стена Петропавловской крепости. Было видно, что крепость еще только строилась. Из темной воды, тяжело ступая, вышел одетый в серую одежду человек. Он раскинул руки и медленно направился к портрету Петра. Следы от огромных башмаков отчетливо виднелись на песке.
— Землекоп. Это — самое старое привидение Петербурга, — тихо шепнула Прасковья Варваре. — Погиб при строительстве бастиона Петропавловской крепости. После работы усталый рабочий лег прямо под стеной. Вода в Неве, как это часто бывает, поднялась и землекоп утонул. Помочь ему не смогли, а за телом нырять не отважились. О погибшем землекопе скоро забыли, так как при том наводнении погибло множество людей, но в одну из ночей у Кронверкской куртины раздались крики. Рабочие, возводившие стены Петропавловки, услышали голос землекопа. Их утонувший товарищ проклинал и болота, и камни, и рождающийся город.
Серый человек подошел к портрету Петра и тихо произнес:
— Кости погибших стали фундаментом Петербурга!
— Говорят, при подъеме воды в Неве привидение оживает. У призрака начинают ломить кости, и он вылезает и прогуливается вдоль Кронверской куртины, — снова шепнула Прасковья.
Землекоп погрозил Петру и направился назад к воде. На берегу привидение поклонилось, тяжело крякнуло и зашло обратно в воду.
Каменная стена стала высокой, и на бастионе появились пять человеческих фигур в арестант¬ской одежде с мешками на головах и с веревками на шее.
— Это души пятерых декабристов, казненных летом 1826 года, — догадалась Варвара.
Неясные очертания декабристов исчезали и снова возникали на стене в разных местах. Как известно, при их повешении оборвались веревки и казнь пришлось повторить. Призраки повешенных вели себя беспокойно. Они проклинали царя, размахивали руками, призывали всех выйти на Сенатскую площадь.
— Вешать не умеете! — кричали они.
Сразу после декабристов пришла очередь проливать горькие слезы знаменитой княжне Таракановой. Зрители увидели бледную красивую девушку, стоявшую в камере на скамье. Прибывающая ледяная невская вода поднималась все выше. Тюремные крысы цеплялись за одежду тонущей девушки, пытались залезть ей на плечи и голову.
— Какой ужас! — воскликнула Варвара.
Взгляд княжны был безумным, и вскоре она полностью исчезла под водой.
— Гляди, а вот эту даму я терпеть не могу! Самым жутким питерским призраком, без сомнения, является Софья Перовская, — поморщилась Прасковья.
В танцевальном зале возник крутой мостик Екатерининского канала, на котором появилась молодая женщина с посиневшим от удушья лицом, багровым следом от веревки на шее и белым платочком в руке, которым она когда-то подавала сигналы бомбометателям. Затем террористка порылась в дамской сумочке и неожиданно вынула из нее большую круглую бомбу с дымящимся шнуром.
— Сейчас взорвется! — завизжала публика.
Призрак Софьи Перовской мутным взглядом оглядел окружающих и направился к портрету Петра.
— Все из-за тебя! — воскликнула она и метнула бомбу в портрет.
— Солнышко, действуй! — мгновенно среагировала Прасковья.
В ее руках появился оранжевый шар. Ведьма выпустила шар из рук, и тот схватил брошенную бомбу перед самым портретом. Затем подопечный Прасковьи пролетел через закрытое стекло, не разбив его, и бросил бомбу высоко вверх. Она завертелась как волчок и взорвалась, осветив все вокруг разноцветными искрами. Перовская бросилась вон из зала. Баба-Язя что-то прошептала, и за дверьми раздался еще один хлопок.
— Чтобы не вернулась сегодня больше! — пояснила колдунья.
Оранжевый шар подлетел к Прасковье. Та погладила его и спрятала в свою сумку.
— Ты молодец! Но не надо больше, Прасковья, использовать Приемыша. Мало ли что! — попросила Баба-Язя. — Попробуем без него справиться.
В зале появились могильные мраморные плиты с Марсова поля. Плиты задвигались, и из-под них выскочил человек странной наружности с кобурой на боку.
— Еще один террорист! — взволнованно закричали зрители.
— Беру этого на себя! — воскликнула Полудница.
Ведьма ударила ногой об пол. Продолговатые планки паркета начали выскакивать из наборного пола и встали перпендикулярно. ¬Одновременно они начали расти вверх и превратились в решетку.
— Знаю, знаю его! — улыбнулся Любомир. — Был на красном митинге. Тогда Моисей Урицкий — председатель Петроградского ЧК — поклялся не мыться до победы мировой революции.
Урицкий пробежал вдоль решетки, не понимая, где находится.
— Молодец, Полудница! Зеркальный барьер для чекиста поставила.
Варвара поморщилась. Уж больно неприятный запах давно немытого потного тела шел от бегущего мужчины.
— Как я понимаю, победа революции так и не наступила…
— Урицкий — вождь революции! — пояснил Любомир. — Всегда бешеный был.
Страшно ругаясь, привидение борца революции обернулось, выхватило из деревянной кобуры маузер и погрозило невидимым врагам. Затем, распространяя вокруг запах серы, чекист пустился вдоль решетки обратно. Из кобуры на пол выпала какая-то бумажка. Девушка подняла ее. Это оказался хорошо сохранившийся приказ о расстреле всех контрреволюционеров за подписью членов Реввоенсовета.
— Неужели это автографы Сталина, Ленина и Троцкого? — изумилась Варвара.
— Дай-ка сюда, посмотрю, — попросил Любомир. — Это ценнейший документ!
— Если так, cпрячь получше. Потом разберемся. У меня в музеях есть знакомые эксперты, — сказала Баба-Язя.
— Призраки почему-то плохо относятся к солдатам революции, — добавил Любомир. — Расскажу вам одну печальную историю. Был у меня когда-то друг — товарищ Фельдман. Работал он начальником милиции. А его управление находилось на полпути из Санкт-Петербурга в Петергоф в бывшем Троицко-Сергиевом монастыре. Жаловался он мне, что по ночам в гулких коридорах слышатся чьи-то шаркающие шаги, раздается невнятное бормотание и жалобные стоны. А еще он замечал в служебных помещениях неясные тени, похожие на человеческие, и ощущал явственный запах тлена. Его курсанты поговаривали между собой о том, что призраки бывших хозяев монастыря ополчились против них.
Затем Фельдман стал запираться в своем кабинете, а из-за дверей каждый вечер до постовых доносились голоса. Подчиненные пришли к выводу, что чекист просто «допился до чертиков».
Фельдман жаловался мне, что не в силах больше выносить преследований двух белых старцев, зловещих и бесплотных. Я советовал ему бросить все и уехать куда-нибудь в деревню. Но тот только рукой махал. А затем мой друг покончил с собой, пустив себе пулю в лоб.
Любомир замолчал, затем достал из кармана фляжку и отхлебнул из нее.
— Как печально! — расстроилась Варвара.
— С новым начальником милицейского управления такая же история приключилась. По ночам в коридорах бродили призрачные фигуры, раздавались стоны и проклятия. Поэтому здание это вскоре забросили.
— Неужели из-за призраков забросили? И ничего нельзя сделать? — покачала головой Вар¬вара.
— А что тут сделаешь! Два старца очень убедительно выглядят, — и Любомир снова отхлебнул из бутылки.
— Перестань расспрашивать Любомира, — шепнула Прасковья Варваре. — Товарищ Фельдман был другом его детства. Вместе росли.

Четверо ведьм внимательно рассматривали каждого нового призрака. С диким ревом вбежал какой-то крестьянин, с длинной бородой, большим носом и в рубахе навыпуск. Он врезался в толпу гостей, стараясь распугать женщин.
— Кто этот старец? — На всякий случай Варвара спряталась за Любомира и Бабу-Язю.
— Да Гришка Распутин хулиганит. До сих пор не развеялся.
Григорий разогнал гостей на одной стороне зала и приближался к компании ведьм. Тут он заметил выглядывающую из-за спин Варвару.
— А, новенькая?
Старец посмотрел в глаза Варваре, наклонился и с воплем бросился к девушке.
— Остановись, Григорий! Поздоровайся для начала! — резко сказала Баба-Язя.
— Ну, здравствуй, Костяная! — недовольно насупился Распутин.
— Это моя воспитаница Варвара. Очень любит гонять нечисть по болотам. Вот теперь в Питер пожаловала с местными познакомиться.
— Привет, Гриша! — протянул руку Любомир.
— Привет, Любомир.
Но пожатия не получилось. Рука Любомира прошла сквозь ладонь привидения. Старец за¬мялся.
— Неужели та самая Варвара? Слышал! Разговоров в городе о событиях на болотах было много. Кланяюсь, юная особа! — Распутин потух и растворился в воздухе.
— Любит первым быть, никому не хочет уступать. Поняла, как с ними надо? — спросила у девушки Баба-Язя.
— Да, как-то все это непривычно.
— Надеюсь, все страшилища закончились, — сказала Прасковья. — Осталась лишь интеллегенция, но эти призраки милые и совсем безопасные.

Если первые привидения явились без при¬глашений, то о визите всех последующих объявлял распорядитель. Все новые гости вплывали в зал.
— Первый директор Академии художеств архитектор Кокорин.
— Несчастный был человек этот Кокорин, — тихо сказал Любомир. — Смотри, Варя, у него на плече маленький чертик сидит. Бедняга Кокорин его не видит, а он источник всех его неприятно¬стей. Кокорин графу Шувалову особняк строил, а этот пакостил. Бумаги чернилами заливал. Штукатурку на свежевыкрашенных стенах отковыривал. Мы этого черта промеж себя зовем Графским проказником. А 24 октября 1754 года, когда Шувалов праздновал новоселье, в большом зале внезапно рухнула тяжелая бронзовая люстра. Вот и сошел бедняга Кокорин с ума и после смерти никак успокоиться не может.
— Месье Монферран! — выкрикнул распорядитель.
— А почему он такой грустный? — спросила Варвара.
— Цыганка ему предсказала, что он умрет сразу, как только достроит Исаакиевский собор, — объяснила Полудница. Поверил ей. Мучился всю жизнь. Как архитектору ему хотелось быстрей достроить прекрасный собор, а как человеку…
— Понятно, — кивнула Варвара.
— Господа-товарищи Есенин и Блок.
Пара поэтов появилась в зале слегка покачиваясь. Видно, шли с какой-то дружеской попойки. У Есенина на шее вместо галстука висел обрывок веревки, напоминая, как тот окончил жизнь. Поэт вел на поводке упирающегося красивого пса с бархатной шерстью. Увидев Любомира, молодые поэты направились к нему.
— Привет, Любомир!
— Что задержались, ребята? Самое интересное пропустили! — спросил Любомир.
— На Пантелеймоновском мосту застряли, — пояснил Есенин. — На Фонтанку засмотрелись. Саша отражение фонаря в воде увидел и надолго задумался. Теперь вот какой-то бред несет. Простите его. Депрессия у него последние месяцы. Все никак из нее не выйдет.
— Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…— остек¬леневшим взглядом окинул присутствующих Блок.
— Хлебни малость, — Любомир протянул фляж¬ку Александру.
— А это кто? Что за прелестная незнакомка? Представь нас, Любомир.
— Варвара.
— Дай, Варь, на счастье лапу мне… — покачиваясь, произнес Есенин.
Варваре неприятно было смотреть на вздутые вены и красную от веревки шею Есенина и на его невменяемого спутника.
— Это к Джиму, который за вами. — Надулась девушка. — Я вам не дворняжка!
— Настоящая ведьма! — восхитился Сергей. — Знает, как собаку зовут. Я ведь даже не заметил, как утащил пса у Качалова.
— Не хотите шампанского на брудершафт! — продолжал навязываться Есенин. — Понятно! По¬шли, Шура. Мы тут лишние!
— Бесмысленный и тусклый свет… — Взгляд Блока, как показалось Варваре, стал трагиче¬ским. — Живи еще хоть четверть века…
Поэты, не видя дороги, подошли к стене и… прошли сквозь нее. Испуганная собака поупи¬ралась перед препятствием, но затем также исчезла.
— А почему они все тебя знают? — обратилась к Любомиру Варвара.
В зал вбежало привидение сторожа Малоохтинского кладбища. Сторож кричал:
— Лихие люди сбежали! Сюда направляются! Не допустите позора.
— Не допустим! — засмеялся Любомир.
— Справишься? — спросила Прасковья.
— Не первый раз! Прием отработан. Всегда помогало — препятствие непреодолимое. Смотрите сами.
Варвара выглянула в окно. Перед входом в Смольный институт прямо с неба спустилась бочка, а под деревьями появились столы с закуской. Вокруг бочки собралось множество подозрительных личностей.
— А хватит этого бочонка? Какой-то маленький! — усомнилась Баба-Язя.
— Конечно, нет! Добавим еще! — заверил Любомир.
— А кто такие «лихие» люди?
— Когда-то на Малоохтинском хоронили самоубийц и преступников из тюрем. Неспокойное местечко, — пояснила Баба-Язя. — Пора заканчивать представление и начинать бал.
Она кивнула оркестру. Оркестр заиграл вальс. К Варваре подплыла прозрачная тень худого молодого человека в очках.
— Разрешите пригласить вас на танец.
Девушка взглянула на Прасковью.
— Можно! — кивнула та.
— А кто это?
— Это из новых. Призрак замученного экзаменаторами студента, — пояснила Прасковья.
Привидение протянуло руку Варваре, и она с удивлением почувствовала, как поплыла. В воздухе по огромному залу закружилось множество пар. К Прасковье подлетел неизвестно откуда появившийся Павел. Полудницу пригласил распорядитель, а Баба-Язя вытащила из угла Григория Распутина.
— Ладно, пошли, Гриша. Потанцуем. И не пугай больше никого.
Между танцующими парами плавали старинные бронзовые подсвечники с горящими свечами. Танцевать было легко, так как в воздухе почти не приходилось тратить сил. Одна мелодия сменяла другую. Никто танцующим не мешал. Лишь один раз в самый разгар бала в центре зала появилась огромная женщина в сером балахоне. Она так дико закричала, что музыка смолкла. Лицо женщины было пепельно­серым. Эта Серая Дама подлетела к Варваре и грозно посмотрела на девушку. В наступившей гробовой тишине она зловеще произнесла:
— Чую, Дух Смерти летает над северными болотами. Обличья он женского. И пред кем он предстанет, тот сразу узнает всю правду о себе.
Сказав это, Серая Дама расхохоталась.
— Не призрак ли Лоухи это? — отмахнулась от серого видения Баба-Язя.
— Да не может быть! — возразила Прасковья. — Зачем ей это?! Та ведьма породистая была. Не подобает ей быть призраком.
Из ладоней Прасковьи вылетел сноп искр, и серый призрак растворился в воздухе. Музыка снова зазвучала, и танцы продолжились. Время пролетело незаметно. Больше танцующим никто не мешал.
Часы ударили четыре раза, музыка разом стихла. Все застыли. В танцевальный зал тихо вкатились два Сфинкса.
— Странные загадочные существа, предвестники рока, — пояснила девушке Судина. Нельзя тревожить покой Сфинксов. Они в Египте были надгробными памятниками на могилах фараонов. Зачем-то их сняли с могил. А ведь Сфинксы могут наслать проклятие на род человеческий. Это проклятие особенно страшно на чужой земле. Привезли их Романовы, установили на набережной Невы. Романовым и досталось. Николай I, при царствовании которого Сфинксов установили в Петербурге, умер не своей смертью, а застрелился. Александр II в 1881 году был зверски убит народовольцами. Первенцы-наследники Александра II и Александра III рано умерли. Николай II со всей семьей был расстрелян большевиками. На этом род Романовых закончился. Что будет, если их гнев падет на других людей?!
— Так может их вернуть на могилы фараонов? — заволновалась Варвара.
— Я думаю, многие хотели бы так и сделать.
— А что они хотят, эти Сфинксы?
— Это сигнал для привидений. Их праздник закончился. Скоро рассвет.
Действительно, это был сигнал. Многие привидения тут же расстворились в воздухе, некоторые поспешили исчезнуть, просочившись через стены или пол. Гости покинули Смольный.

Мосты уже были разведены, и белая тройка медленно ехала вдоль длинных петербургских каналов. В предрасветный час казалось, что каналы живут своей особой жизнью и непреодолимо влекут к себе.
— Не особо веселым получился бал у привидений! — подвела итог Варвара. — Но польза есть. С привидениями я познакомилась.
Конный экипаж свернул с Миллионной к ши¬рокой¬ арке над Зимней канавкой. Рядом с переброшенным каменным мостиком шли ступеньки к воде. Варвара заметила, что молодая печальная женщина спускалась по ступенькам вниз.
— Ой, она в воду бросилась. Любомир, быстрей останови карету! — воскликнула Варвара. — Женщину спасать надо.
Девушка выскочила из кареты и бросилась к воде. Но молодая женщина уже исчезла. На ступеньках лежала оставленная старинная шляпка с лентами.
— Где она?! Неужели утонула?! Что делать?! — всматриваясь в воду, спрашивала Варвара.
— Не волнуйся! Она уже давно потонула, — успокоила девушку Прасковья. Посмотри сюда.
Прасковья подняла шляпку, и та медленно расстворилась в воздухе. А по каналу, покачиваясь на волнах, плыли три карты: тройка, семерка и… пиковая дама. По Неве разнесся бой часов. Это били куранты Петропаловской крепости. Варвара обернулась. Вместо кареты стоял белый автомобиль Любомира.