Дотянем Паша...

Дотянем, Паша… Это были его последние слова. Сердце старого пилота остановилось в полёте.

Ещё в посёлке, перед вылетом, Андрей Васильевич почувствовал себя плохо, тупая боль связала грудь, мешая дышать. Переволновался, ругаясь с агрономом. А в поселке даже фельдшера не оказалось. Пашка, молодой второй пилот, метался по домам, просил хоть что-нибудь от сердечной боли. Но не помогла пара просроченных таблеток валидола. И тогда старый пилот принял решение лететь на базу, там врач, там помогут, главное выдержать. Он уступил Пашке командирское кресло, сам, тяжело уселся в правое. Давай Паша, поехали. Каждый бугорок на грунтовой полосе болью отдавался в груди старого пилота. Пашка это чувствовал, и едва дождавшись 70, на взлётном режиме оторвался от полосы. Пашка с тревогой посматривал на Андрея Васильевича, лишь бы успеть. Паша, режим, одними губами прошептал Васильевич. Понял Пашка, по одним губам понял, что сказал Васильевич. Матюгнулся про себя, двигатель всё ещё на взлётном, убавил обороты.

 Андрей Васильевич сидел с закрытыми глазами, вот и пришёл мой час, отлетался старый, подумал он. А он и не чувствовал себя старым в свои 52 года. Никогда не чурался грязной работы, не взваливал её на второго пилота. Вместе с Пашкой кантовал тяжёлые бочки, помогая при загрузке и выгрузке борта. И о сердечной боли он знал только понаслышке. Вот она какая оказывается, ни вздохнуть, ни пошевелиться не даёт. Пашке он доверял, смышленый у него второй пилот, два года они вместе. И мысли старого пилота унесли его в молодость. Вспомнил Север. Вот идёт он над искрящейся заснеженной тундрой, машут пролетающему самолёту ненцы у чумов. Хотел Васильевич приветственно помахать им крыльями, но ватными стали руки, не слушается самолёт штурвала. И почему-то стремительно приближается земля… Тянет Васильевич штурвал на себя, но не чувствует своих рук. Помогай! Хотел крикнуть он второму пилоту, и не может раскрыть рта, онемели губы.
 Пашка, в очередной раз оглянувшись на Васильевича, заметил, как обмякло его тело, безвольно повисли руки. Васильевич, ты что!? Закричал он, держись, ещё минут десять осталось. Пожалуйста, не умирай! Кричал Пашка, а слёзы заливали ему глаза. Но не слышал его уже старый пилот…