Воспоминания о студенчестве

Воспоминания о студенчестве.

Я учился в семидесятые годы на математико-механическом факультете Ленинградского университета.
Факультет отличался несколькими особенностями, начиная с самого названия. Аналогичные факультеты в других университетах назывались механико-математическими. Второе, что отличало матмех от других институтов, это абсолютно вежливое отношение преподавателей и профессуры к студентам. Ко всем, начиная с первого курса, обращались на Вы. Это было очень необычно после школы – Вы, Иванов, не очень дисциплинированы. Это после пяти прогулов. А еще была определенная демократия. Это касалось и внешнего вида и совместного, студентов и преподавателей, курения прямо в коридорах факультета. Многим вещам студенты из других университетов, которые периодически приезжали к нам в гости или с официозом, очень удивлялись, в частности прическам. С этого и начну.

Волосы.
Я, начиная с девятого класса, носил длинные волосы, наверное, самые длинные из всех парней нашего курса. На первом курсе замдекана Волков Вадим Алексеевич часто приставал ко мне с предложением подстричься до необходимого максимума. Но мер никаких он применить не мог. Хотя это был самый строгий из всех преподавателей факультета и настоящий администратор. Так продолжалось вплоть до весенней сессии, которую я ожидал с тоской. Дело в том, что при всех сданных зачетах к экзамену студент допускается автоматически, а при наличии хвоста необходимо было брать допуск у этого самого замдекана. А у меня один зачет никак не вырисовывался. И мне пришлось идти на поклон к Волкову. Собственно, «на поклон» - это только так говорилось. Можно было не идти в кабинет, а поймать его в коридоре, и, если все в порядке, он подписывал допуск прямо на подоконнике (демократия). Но у меня-то не было все в порядке, у меня были волосы. Поэтому, при первой же попытке на перемене подсунуть Волкову допуск на подпись, я услышал: «Подстригись до необходимого максимума и прошу ко мне». Пришлось мне пропустить следующую пару и бежать стричься в ближайшую парикмахерскую. Я, конечно, попросил девушку лишь слегка обозначить стрижку, подравнять и поправить. После процедуры я опять бегом (надо было успеть к перемене) помчался на факультет к Волкову. Ему не понравилась длина моих волос, он даже сделал вид, что вообще не видит попытки укоротить прическу. Делать нечего, пришлось делать вторую попытку. Я пошел к той же девушке-парикмахеру и изложил такую просьбу – поберечь волосы. Естественно, что после такой просьбы и ее безукоризненного исполнения, я пришел к этой девушке и в третий раз. Но, когда и после третьей попытки я не смог удовлетворить замдекана, пришлось выдвинуть новый аргумент: «Вадим Алексеевич, я же потратил уже шестьдесят копеек (а это, между прочим, нормальный обед в столовой)». Волков двумя пальцами залез в нагрудный карман, достал оттуда довольно несвежий рубль и протянул мне. Я, конечно, отказался и побежал тратить очередные двадцать копеек, на этот раз для кардинального решения вопроса. Допуск я получил.
Вечером, когда я рассказал об этом в комнате в общежитии, один из старшекурсников поделился: «Этот рубль у Волкова неразменный. Он его уже многим предлагал, и никто не взял». Я пожалел, что не прервал эту традицию.

Феномен.

Феномен – это Леша Степанов, мой однокурсник и одногруппник. Он обладал феноменальными математическими, как абстрактными, так и счетными, способностями. Но, наверное в компенсацию за эти способности, отличался некоторыми странностями в поведении. Ничего такого, тем более аморального или криминального, но совершал такие поступки, которые не каждый мог себе позволить. Например, на перемене он мог запросто подойти к курившей девушке (а курили у нас не менее половины девушек), вынуть у нее изо рта сигарету и со словами: «Женщинам курить вредно» выкинуть ее (сигарету) в урну. Он поступал так на полном серьезе, и на него никто не обижался. Леша, еще учась в школе, победил на всесоюзной математической олимпиаде, но на международную его не взяли, опять же из-за его странностей. Рассказывали, что во время урока, а учился он в физматшколе, он сказал учителю: «Полная чушь». А преподавали у них преподаватели с нашего факультета – кандидаты и доктора наук.
Однажды на лекции по математическому анализу, которую читал доцент Виноградов, Леша всем нам подпортил, конечно невольно, конспекты. Виноградов дает определение связного множества, мы терпеливо записываем в тетрадь. Никто, по крайней мере большинство из нас, не знает еще этого материала. Леша с места тянет руку, по-детски поддерживая ее другой рукой: «Согласно этому определению такое-то множество тоже будет связным, а оно таковым не является». Виноградов смотрит, задумывается и соглашается. Мы дружно зачеркиваем написанное в тетради. Виноградов дает новое определение, но Леша тут же приводит пример, доказывающий его некорректность. Мы зачеркиваем второе определение. После третьего, неправильного и поэтому тоже зачеркнутого, Виноградов сдается и обещает дать правильное определение на следующей лекции. В скобках замечу, что Виноградов конечно же знал несколько определений, но он был педант, и хотел дать определение в рамках уже изложенного материала.
Забавно было смотреть на дуэли Леши с преподавателем высшей алгебры Малолеткиным. Тот бал тоже феноменом, победителем (в свое время) всесоюзной и международной олимпиад. И тоже обладал уникальными способностями к расчетам в уме. Малолеткин пишет на доске определитель четвертого порядка (на контрольной таких определителей нам давали три штуки на два академических часа). Леша издает странные звуки – у-у-у-ф-х-х-ч-х, и дает ответ секунды через три. Малолеткин тоже смотрит на определитель, тоже издает подобные звуки и тоже через три секунды изрекает – правильно. Леша не только помнил пятьдесят и более знаков после запятой у различных замечательных чисел типа пи, е, корень из 2, 3, но и сам с большой точностью извлекал корни третьей степени из любого числа, в уме разумеется. Мы проверяли. Калькуляторов тогда не было, поэтому проверяли методом возведения в степень, т.е. перемножением.
А еще он помнил номера и серии паспортов и номера комсомольских билетов у всех студентов нашей группы. Он не запоминал специально, просто раз увидел и отложил себе на полочку. Так что при заполнении каких-то документов стоило лишь спросить: «Леша, какой у меня номер комсомольского?». В ответ слышишь его скрипучее: «Старого или нового?». Он помнил и старые и новые (после обмена) номера.
На четвертом курсе, когда началась специализация, наши пути разошлись, т.е. мы попали в разные группы. И о его дальнейших успехах я больше ничего не слышал.

Военка.


Военка или военная кафедра началась у нас со второго курса и продолжалась вплоть до четвертого. Военка резко отличалась от других кафедр. Строжайшая дисциплина. Это касалось и внешнего вида, все постриглись и надели костюмы с галстуком, и посещения. Прогул без уважительной причины грозил отчислением. Занятия проходили раз в неделю на целый день в главном корпусе университета на Стрелке Васильевского острова. От общежития приходилось добираться на автобусе минут сорок, а если на перекладных, то и больше. Опаздывать было нельзя, поэтому вставали рано и, как правило, приезжали имея время в запасе. Занятия были будничные, ничего особенного не запомнилось, но о двух случаях я все же расскажу.
Первый касается того же Леши Степанова. Я уже говорил, что он отличался некоторыми странностями. В частности, он совершенно не умел маршировать. Когда он просто шел, все было нормально, но как только звучала команда «шагом марш», он начинал одновременно с левой ноги и левой руки. И переучить его никак не могли. Видно было, что Леша очень старается, но не получается, и все тут. Так вот, в связи с этим произошел редчайший случай в военной практике. Начальник нашего потока подполковник Каравашкин сам лично ходил к врачам и просил выдать справку о военной непригодности Степанова. Но врачи разводили руками, формально по всем основаниям он здоров. Позднее, на военных сборах, при бросании учебной гранаты произошел анекдотичный случай. Бросали из положения стоя. Сзади стояли отцы-командиры и следующие по очереди на бросание. Граната была учебная, но с запалом, т.е. после выдергивания чеки через несколько секунд она негромко хлопала. И вот Леша, стоя в окопе, выдернул чеку, размахнулся и кинул гранату назад, как раз в группу офицеров. Все обошлось, но к боевым стрельбам его не допустили и поставили зачет автоматически.
Второй случай связан как раз с этими сборами или, как мы говорили, лагерями. В лагеря мы поехали после четвертого курса в июле. Т. к. мы относились к артиллеристам, то из нас была сформирована батарея. Командовал батареей молодой лейтенант, недавний выпускник училища, почти наш ровесник. К нему обращались – товарищ комбат, почти командир батальона. Командирами отделений были назначены студенты, которые отслужили в армии. Они все были сержанты. А старшиной батареи назначили старшину запаса Воробьева – тоже нашего студента. Мягко говоря, слабоватый был студент (в смысле учебы), но физически очень сильный. Во время учебы очень многие ему помогали, и он к этому относился как к само собой разумеющемуся. Салаги делают контрольную дедушке, это же нормально. Но приказать он никому не мог. Делали из добрых чувств. А на сборах он разошелся, еще бы, теперь у него власть, как когда-то в армии. Он ко всем придирался, кричал, оскорблял. Один из студентов не выдержал и послал его куда подальше. Воробьев тут же доложил по команде. И завертелось очень неприятное дело. Готовили отчисление со сборов, а это вытекало в отчисление из университета. Последний формальный шаг – это решение комсомольского собрания. Нас собрали, зачитали характеристику, естественно отрицательную, и попросили высказаться. Хорошо, что нашлась сначала пара ребят, потом и остальные поддержали, которые вступились за парня. В общем, обошлось выговором, что тоже неприятно. Но все это я рассказываю только для того, чтобы привести выдержку из характеристики на парня. Вот она: «Физически развит однобоко, имеет первый разряд по плаванию». Это какой-то ужас. Парень высокий, крепкий, стройный, а развит однобоко. Выходит, что все мы, кто не имеет никаких спортивных разрядов, развиты разносторонне. Это характеризует не только то время, но и людей, которые так пишут. А такие люди всегда были и будут.
В заключение маленькое наблюдение. Казалось бы, военная форма делает всех однообразными, но, наоборот, после окончания сборов, когда мы прямо в лагерях переоделись в свое, цивильное, многие отметили, что все стали какие-то одинаковые.

Мои успехи.

Успехов не было. Учился я средне. Были и пятерки и тройки. Но, что интересно, дисциплины, по которым у меня были пятерки и четверки, в дальнейшем пригодились в работе, а те по которым были тройки, никогда не понадобились. Хотя, конечно, общая математическая культура очень полезна. Но я хочу рассказать о двух случаях или сдаче экзамена по двум дисциплинам.
Первая – это политэкономия. Сейчас такого предмета, наверное, нет, но тогда он, наряду с историей партии и научным коммунизмом, были обязательны. Потому что, как тогда говорили, советский специалист должен быть не только классным, но и красным. Политэкономия делилась на два последовательных курса – капитализма и социализма. Первая восходила к Марксу, была логична, легко формализовывалась и описывалась пусть простыми, но математическими уравнениями, вторая – сплошная демагогия. Что стоит только сравнение цели производства при капитализме и социализме. При капитализме цель производства - извлечение (получение) максимальной прибыли, при социализме – максимальное удовлетворение растущих потребностей народа. Читали лекции и вели практику преподаватели с экономического факультета. На практике по капитализму у меня вышел конфликт с преподавателем, ему не понравилось, что я читал художественную книгу на его занятиях. Я, конечно, поступил неправильно, но дальнейшие действия преподавателя превзошли все границы. Он пообещал, что я не сдам экзамен. И действительно, на экзамене он сам вызвал меня и благополучно завалил, хотя, как я считал, курс я знал прилично. Я пришел на пересдачу, он завалил меня опять. Всего я пересдавал экзамен пять раз, уже очень редкий случай, но еще более редкий произошел на пятой переэкзаменовке. Он поставил мне неуд в зачетку, чего никогда не делалось. Так я перешел с хвостом на следующий курс. Но осенью кто-то мне посоветовал, и я пошел на кафедру политэкономии и изложил свою историю. Там выслушали, назначили время, выделили экзаменатора. Тройку я получил. Когда наш преподаватель узнал про это, он, мягко говоря, расстроился и пообещал не пропустить меня на социализме.
Социализм читал доцент, бывший выпускник нашего факультета, который защитился на математических моделях в экономике. Поэтому мы слушали его лекции с относительным интересом. На экзамене я попал к нему, мой преподаватель почему-то опоздал, и благополучно сдал на пятерку. Сразу после моей сдачи прибежал тот преподаватель и сразу поинтересовался моими успехами. Когда он узнал про мою пятерку, он опять расстроился. Оказывается, он оставлял доценту какую-то записку про меня, но доцент ее проигнорировал. Самое интересное, что в диплом шла вторая оценка, поэтому во вкладыше к диплому по курсу политэкономии у меня красуется «отлично». Этот преподаватель, наверное, разочаровался в системе советского образования.
Второй случай связан тоже с общественными науками, а именно с научным коммунизмом. Научный коммунизм нам читали на пятом курсе, и это был единственный предмет на выпускном курсе. Остальное время, как считалось, мы посвящали дипломной работе. Экзамен по научному коммунизму был государственным, принимала его госкомиссия, без его сдачи не допускали к защите диплома, пересдача в случае неуспеха разрешалась только через год. То есть это очень серьезно. И вот, я на экзамене сначала перепутал первый вопрос, а потом на волне этого неуспеха завалил и другие два. В общем, неуд. Катастрофа. Но тут за меня вступился деканат, и со словами: «Он спас сельское хозяйство страны» (об этом я расскажу позже), - уговорил комиссию на мою пересдачу с другой группой. Во второй раз экзамен у меня принимали уже три человека, один непосредственно задавал вопросы, два другие были наблюдателями. Как позднее мне сказала девушка-секретарь, ответ мой был на пятерку (это было мнение комиссии), но это была пересдача, поэтому в диплом пошла оценка «удовлетворительно». Ну и ладно, сам факт пересдачи государственного экзамена позволял мне гордиться долгие годы.
А еще хочу рассказать о небольшом казусе на защите диплома. Руководитель дипломной работы и одновременно куратор нашей группы Нина Борисовна Маслова тянула меня за уши изо всех сил. А я относился к подготовке диплома очень прохладно. Еще бы, это был пятый курс, много свободного времени, и хотелось погулять напоследок. Лишь уже к концу подготовительного срока я наконец-то плотнее уселся за диплом и кое-как закончил. На защите прошло более или менее гладко. В конце защиты каждый студент говорил благодарственные слова своему руководителю, которые звучали примерно одинаково – спасибо такому-то за помощь в подготовке диплома, его интересные подсказки и т.п. Мне показалось это скучным. Когда дошла моя очередь, я встал и сказал: «Спасибо Нине Борисовне за то, что она пыталась сделать из меня человека». И все. После этих слов Маслова фыркнула, рывком вскочила из-за стола и выбежала из аудитории, на ходу вытаскивая сигареты. Товарищи потом у меня спрашивали, что я там натворил такого, что Маслова выкурила аж две сигареты подряд. Позднее, когда я как-то приехал в Ленинград и зашел на факультет, Нина Борисовна спросила: «Вы что, тогда обиделись на меня из-за диплома?». Это меня очень удивило, ведь я был ей искренне благодарен. До сих пор я храню ее черновики, которые она давала мне при подготовке диплома.
И для окончания. Диплом мой назывался очень красиво – «Течение Куэтта при больших числах Кнудсена». Что означает – течение сильно разреженных газов между параллельными поверхностями.

Два наблюдения.

Эти две истории не имеют непосредственного отношения к учебе, но произошли во время моего студенчества и, кроме того, навевают на какие-то размышления. Напоминаю, что события происходят в середине семидесятых годов, хотя в данном случае это не имеет особого значения.

История 1. Черный ящик.

В 1974 году на майских праздниках я был в гостях в Москве у одной знакомой. Прогуливаясь по Москве мы зашли в сквер где-то в центре. Сели на скамейку и просто отдыхали. День стоял солнечный, было тепло, люди ходили праздничные, и по настроению, и по одежде. В общем, все было чудесно. Мы сидели, болтали, и никуда не хотелось идти. Не вдруг, не сразу, наше внимание привлекла любопытная картина. Посреди сквера между двумя аллеями стояло длинное сооружение типа вагона, а может это и был переделанный вагон. В обоих его торцах были двери, и к ним приделаны наклонные сходни, этакие трапы. По левому трапу в вагон поднимались нарядные люди, в подавляющем большинстве мужчины, по правому трапу из вагона вываливалось нечто орущее, шатающееся и расхлюстанное. Оба потока были непрерывными и, казалось, бесконечными. Было полное впечатление, что человек заходил в вагон слева, парадный и благообразный, и тут же справа выплевывал его уже преображенным до неузнаваемости. С кем-то, таким же, громко спорит, лицо красное, волосы растрепаны, пиджак на одном плече. Это было как в кино, мгновенное преображение. Конечно же, в данный момент это были разные люди, и первый, входящий, выйдет гораздо позже, но ощущение было, что человек вошел и сразу вышел, но уже очень нетрезвый.
Мы понаблюдали с полчаса за этой картиной, пытаясь идентифицировать хотя бы одного из входящих и вываливающихся, но нам это не удалось. Наверное, тридцать минут недостаточный срок для такого преображения, или нас подводила наблюдательность.
В связи с этим я вспомнил о «черном ящике». Это такое понятие из физики, для тех кто не знает, под которым понимают некий прибор с неизвестными содержанием и процессами в нем. Наблюдатель может фиксировать только входящие и выходящие сигналы из этого прибора. А потом уже строить различные гипотезы о процессах внутри прибора. Мне наш вагон очень напомнил такой «черный ящик». И я, как наблюдатель, сделал вывод о содержании этого «ящика». Сделайте вывод и вы.

История 2. Тренировка.

Как-то случайно я зашел, вернее даже заглянул в гимнастический зал. Увиденная картина заставила меня задержаться в нем. В зал нельзя было входить в обуви, поэтому я стоял у самой двери, прислоняясь к стене. В это время там проходила тренировка или обучение юных гимнастов-мальчиков. Будущим гимнастам было лет по шесть, как мне показалось. Все во главе с тренером примерно моего возраста расположились в углу зала, где были постелены несколько матов в форме квадрата. Вся секция была разбита на три группы. Первая, она-то и привлекла сначала мое внимание, жалась в углу. Мальчики плакали, кто тихо всхлипывал, кто с надрывом. Вторая группа состояла из тренера и ученика. Они сидели в центре квадрата матов, и тренер проводил растяжку ног мальчика (я не знаю, как это точно называется). Тренер растягивал ноги ученика, имитируя шпагат, мальчик орал во все горло, но не сопротивлялся. Тренер менял позу и продолжал свою пытку, «заключенный», естественно, продолжал орать. И, наконец, третья группа находилась ближе к выходу, т.е. ко мне. Здесь ребята веселились вовсю, некоторые даже закатывались от хохота. Они показывали пальцами на орущего ученика и катались от смеха по мату. Лишь один из них отличался от других. Он не плакал и не смеялся. Он был грустен, молчал и как-то зажимался, как будто стремясь стать невидимым. Следующая очередь на пытку была его.
Не знаю, может вот так через боль и становятся чемпионами, может такая методика тренировок общепринята и эффективна, но смотреть на это было больно. Но больше всего меня поразило поведение третьей группы. Ведь ребята знали, что через несколько минут эти мучения предстоят и им, такое наверняка было уже не раз на предыдущих занятиях, но тем не менее радости их не было конца при виде орущего товарища. А может, это было нервное. Не знаю. Вот так и в обществе, некоторые равнодушны к чужому горю, или даже радуются этому, не задумываясь, что такое может произойти и с ними.
Позже мне на ум пришла одна мысль. А и я сам чем отличался от этой веселящейся группы. Я с интересом с полчаса наблюдал за экзекуцией, и, конечно, меня не интересовала техника тренировки. Вот так во все времена народ валил поглазеть на публичные казни, не потому, что казненного было жалко или его ненавидели, а просто интересно.
У некоторых такой интерес приводил к садизму. Так появлялись различные серийщики.

2006 г.