Монстры Зартана. Главы 11-15

Глава 11



 Шёл уже третий час битвы. Воины клана осыпали монстров стрелами, сбрасывали на них брёвна и камни, которые специально готовили на случай нападения. Ограда ходила ходуном, казалось, её раскачивают со всех сторон сразу. В нескольких местах монстры чуть было не свалили её, только неимоверными усилиями самых сильных воинов удалось укрепить частокол, подперев его огромными брёвнами. Если бы монстры прорвались через ограду хоть в одном месте, клан погиб бы. К счастью, пока все защитники были живы, хотя многие тяжко изранены. Такого никогда не было. Обычно, если монстры нападали на поселение, они стремились сломать ограду и, ворвавшись внутрь, растерзать людей. Но если ограда была прочной, не было ни раненых, ни погибших. В этот же раз монстры лезли по стенам, некоторые, достигнув верха, цепляли воинов острыми длинными когтями, стремясь стащить их со стен. В тишине ночи слышалось лишь хриплое дыхание людей, да надсадное кряканье поднимающих брёвна и камни. Чудища не издавали ни звука, если не считать скрежета зубов и лязга когтей. В эту ночь Ларк впервые рассмотрел монстров. Огромные, покрытые бурой свалявшейся шерстью туши, на спине твёрдый панцирь, от которого отскакивают стрелы, длинные лапы вооружены острыми, как ножи, когтями, уродливые бородавчатые морды, четыре выпуклых белёсых глаза. Истекающие слизью пасти щерились тремя рядами крупных зубов, из них неслось удушливое дыхание, отдающее тленом. Многие защитники клана, подобно Ларку, видели монстров вблизи впервые, и вид их заставил сжаться от ужаса не одно сердце воинов, даже и закалённых в битвах. Но никто не дрогнул. Они сражались яростно, зная, что в случае поражения никому не уцелеть. На стенах рядом с простыми воинами сражались и Тун-громобой и Форг.
 – Что-то немыслимое творится, - тяжело дыша, проговорил Тун. – Раньше эти твари никогда по стенам не лезли. Не к добру это.
- Я слышал, клан Волтовичей они так же обложили, да по стенам внутрь забрались. – Форг на минуту остановился, утёр со лба пот, а затем снова принялся бросать вниз камни, стараясь попасть по голове особенно крупного монстра, карабкающегося по ограде прямо под ними. – Стены то у них ниже наших были, вот монстры и забрались.
- Как бы нам устоять до рассвета. Скоро ли солнце-то встанет? Такой битвы у нас ещё не бывало.
- До рассвета недалеко, но всё может произойти… - в этот миг длинная лапа выскочила из-за стены, острые когти впились в тело Форга, его поволокло по настилу. Форг захрипел, упираясь ногами в настил, уцепился за лапу, пытаясь оторвать её от себя, а монстр тянул вождя всё сильнее и сильнее, стараясь перетащить его через частокол. Тун кинулся, было на помощь, но в этот миг над оградой показалась уродливая голова, один взмах мощными челюстями, и руку Туна с коротким секачом отсекло от тела, кровь хлынула из огромной раны, Тун дико закричал и повалился с настила во двор, прямо в снежный сугроб. Тело Форга почти уже перевалило через стену, но тут Ларк подскочил и, размахнувшись, нанёс удар мечом изо всех сил, стремясь перерубить лапу чудовища. Брызнула зелёная зловонная кровь, когти, державшие вождя, разжались, монстр издал страшный рёв, от которого заложило уши у защитников клана. Этот рёв послужил сигналом к отступлению. Чудовища разом отступили от стен городища и будто растворились в непроглядной тьме. Задыхающийся Ларк едва успел зацепить сползающее за ограду тело вождя. Крепко ухватившись за край кожаного доспеха, юноша из последних сил пытался удержать от падения грузного воина.
- Стан, помоги, - крикнул он, чувствуя, что залитый кровью, скользкий край доспеха вырывается из рук. Подскочивший друг, а с ним и пара других воинов, помогли втащить тело вождя на настил. Грудь вождя была рассечена острыми когтями, раны были огромны и обильно сочились кровью.
- Надо отнести его в дом, там Ирма, она поможет, - проговорил один из воинов, седой, могучий Рух, отец Руты. Обернувшись к Ларку, он добавил, - А ты, парень, молодец. Спас вождя, да и монстры отступили.
- Там, внизу, ещё Тун раненый лежит. – Ларк говорил сдавленным голосом, едва переводя дух. Он тяжело дышал, держась за правый бок, в котором разливалась неимоверная боль.
- Что с тобой, - побледневший Стан с испугом смотрел на друга. Ларк, отняв от бока руку, с недоумением посмотрел на окровавленную ладонь, по одежде расплывалось кровавое пятно. Зашатавшись, юноша упал на колени, несколько мгновений постоял, качаясь, и рухнул на бок.
- Да он тоже ранен, - вскричал стоявший рядом Мих.
Рух распорядился:
- Ну-ка, ребята, несите всех раненых в зал, там Ирма с нашими женщинами окажут им помощь.
Стан, Мих и ещё несколько молодых воинов подхватили Форга и Ларка и понесли их в главный зал. Рух спустился во двор и отыскал Туна, который стонал, истекая кровью в сугробе. Взвалив раненого на плечо, он отнёс его в помещение, а затем вернулся на стены, где, замерев и сжимая в руках оружие, застыли оставшиеся воины. До самого рассвета простояли они наготове, ожидая повторной атаки, но вокруг царила тишина, враги исчезли, ни следа, ни шевеления не было видно окрест. Наконец, забрезжил рассвет. Дальний краешек неба окрасился в нежный розовый цвет, тьма отступила, на сером пока ещё снегу проступили следы битвы. Та часть стены, где пролилась кровь чудовища, выглядела обгоревшей, снег внизу оплавился. Вся равнина замерла под затянутым тучами небом.
- Вот и рассвет, - устало произнёс Рух, обращаясь к подошедшему Туричу, который тоже выглядел донельзя уставшим. – Эту битву мы выстояли, но если и дальше так дело пойдёт…
- Да, подобной битвы ещё не бывало. Многие ранены, может, даже смертельно.
- Охраните, Светлые Силы.
- Если бы не юный Ларк, мы, может, до рассвета бились бы.
- Да и вождя потерять могли.
- Ну, потеря невелика.
- Ты того, потише, вдруг Зик-длинноухий услышит, да донесёт.
Турич тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Он знал, что многие в клане тайком мечтают, что вождь погибнет и его сменит человек менее жестокий, но говорить об этом опасались, особенно если рядом оказывался Зик-длинноухий, обо всём доносивший вождю и главной жрице. Также Турич знал, что Рух, хотя и недолюбливает вождя, никогда открыто не выскажется, опасаясь за жизнь дочери Руты, да и сам Турич помалкивал с тех пор, как на последнем совете повздорил с Форгом. С того дня он не раз ловил на себе хмурый взгляд вождя. Он решил сменить тему:
- Достойная смена нам растёт. И Стан и Мих, да и другие молодые караульные сражались храбро. О Ларке уж и не говорю. Такую доблесть в бою показал.
- Жаль, что он сирота и поручиться за него некому, а то бы давно в воины посвятили, - в голосе Руха слышалось явное облегчение оттого, что Турич перестал вести речи, осуждающие вождя.
- Так давай мы за него поручимся.
- Мы?
- Ну, да. Мы же видели сегодня, как храбро он бился. Вот на первом же совете и поручимся.
- Что ж, я согласен.
 В этот момент оба услышали как снизу, из-под ограды раздался голос, негромкий, но ясный:
- Помогите! Помогите!



Глава 12


 Эйдана задумала побег. Она долго размышляла, и, наконец, поняла: надо бежать. Бежать, чтобы окончательно прояснить, кто же она есть на самом деле. Она уже многое помнила из своей прежней жизни, но самая суть, самое главное ускользало от неё. Она помнила, что обладает магическими способностями, но не знала, откуда они у неё, и насколько они разнообразны. Помнила, что ненавидит мачеху и сводного брата, но не помнила, за что. Часть её памяти была будто уничтожена. Она подозревала, что это сделала мачеха, чьё имя, Мона, всплыло в памяти одной из бессонных ночей, и которое она твердила, в надежде, что удастся вспомнить причину той жгучей ненависти, которая охватывала её при одном лишь звуке этого имени. Ненависть накатывала тяжёлой удушливой волной, вызывая желание убить мачеху. В её обрывочных воспоминаниях мелькали подземелья, жуткие твари, готовящиеся сожрать её, длинные коридоры и величественные покои. Она вспомнила, что жила в Замке Ветров, название однажды всплыло в памяти, вспомнила отца, который был добрым и любящим. Она помнила, что отец умер, а мачеха и брат, имя которого, Крон, также вызывало в ней ярость и ненависть, хотели от неё что-то. Что? Она не могла вспомнить. Когда Эйдана думала об этом, в её памяти будто возникала незримая преграда. Единственное, что она знала – она должна вернуться в Замок Ветров и уничтожить мачеху и брата.
 Эйдана непрерывно думала о побеге, но понимала, что одной ей не справиться. Она не знала пути из пустыни в более обитаемые края, вообще не представляла, в какую сторону бежать, опасалась погони, к тому же, понимала, что одинокая женщина в любой стране подвергается опасности. Женщины, особенно молодые, не отправлялись путешествовать в одиночку. Их могли похитить и потребовать выкуп, продать в рабство или в наложницы к престарелому сластолюбцу, изнасиловать, даже убить. Эйдана понимала, что необходимо найти себе надёжное сопровождение. Она вспомнила рассказ Ри о брате и решила поговорить с девушкой, довериться подруге. С некоторых пор Эйдана стала замечать, что Айда будто избегает её, старается находиться с ней как можно меньше, Ри же, наоборот, постоянно была рядом. Эйдану беспокоило отчуждение старшей подруги, но все её попытки поговорить с Айдой по душам наталкивались на стену отчуждения, которая возникла между ними.
 Обо всём этом Эйдана размышляла, механически очищая закопченные стенки котла, в котором варили для стражи наваристую похлёбку. Водя скребком по стенкам и днищу, девушка так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как к ней подошёл начальник охраны.
- Эй, ты! – окликнул он Эйдану. – Зайди ко мне немедленно, - и, обернувшись, отправился в свою хижину.
Девушка послушно поднялась и направилась следом. Войдя в хижину, Эйдана с интересом огляделась. Хижина начальника была обставлена красивой, даже изысканной мебелью и заполнена произведениями искусства, картинами, статуэтками, драгоценной посудой. Эйдана была поражена. Она не ожидала увидеть такую роскошь в самой глубине пустыни. Заметив её недоумённый взгляд, начальник охраны самодовольно произнёс:
- Нравится? Все эти сокровища я собрал за долгие годы службы, - помолчав немного, он добавил, - и мне не хотелось бы потерять их из-за чьей-либо глупости.
Эйдана молчала, вопросительно глядя на стоящего перед нею мужчину.
- Я не стал поднимать лишнюю шумиху, когда погиб этот олух, мне удалось обуздать рвение моего ретивого заместителя, который рвался доложить обо всём происшедшем властям. К тому же он хотел подвергнуть всех женщин на плантации пыткам, в надежде докопаться до истины. Мне стоило больших трудов остановить его.
- Почему вы всё это рассказываете мне, господин? – Эйдана постаралась, чтобы в её голосе прозвучало смирение.
- Почему? Да потому, что я уверен – ты знаешь, что произошло, а возможно, сама и виновата в произошедшем.
- Что заставляет вас так думать?
- Когда тебя посылали сюда, меня предупредили, что с тобой нужно обращаться с осторожностью. Было запрещено наказывать тебя плетьми, и я должен был оградить тебя от домогательств моих воинов. В остальном же с тобой следовало обращаться как с другими пленницами.
- Кто же отдал такой приказ? Почему?
- Мне приказ отдал мой начальник в столице, а уж почему, я не знаю, но думаю, что ты кому-то сильно досадила. Мне приказано, чтобы ты много работала, испытывала как можно больше лишений, но я головой отвечаю за твою жизнь. Как видно, у тебя есть могущественные враги, которым необходимо, чтобы ты была жива.
- Враги? – в голосе девушки слышалось откровенное нетерпение. – О каких врагах идёт речь?
- Мне это неизвестно, но, видимо, это очень могущественные люди, потому что мой начальник в столице говорил о них со страхом, а его сложно чем-либо напугать. Меня также предупредили, что ты можешь представлять опасность, поэтому я считаю, что это ты убила моего воина.
- Это уверенность или подозрения?
- Пока подозрения, но я найду способ подтвердить их.
- И что потом? Вы сообщите начальству?
- Ну, уж нет. Если в столице узнают, что здесь происходит подобное, меня отправят на самые дальние рубежи, и я лишусь всех своих привилегий. Поэтому я предупреждаю тебя, чтобы ты помалкивала и сидела тихо, так, чтобы никто не догадался, что ты замешана в это дело.
- То, что вы говорите – всего лишь ваши фантазии. Как могла я, слабая женщина, одолеть могучего воина, да ещё и убить его таким страшным способом. – В голосе девушки проскользнула лёгкая насмешка. Начальник охраны зло взглянул на неё и хрипло произнёс:
- Ты мне зубы не заговаривай! Я чувствую, что это твои проделки.
- Разве я хоть раз сделала что-то неподобающее, господин? Неужели я чем-то не угодила вам? – Эйдана опустила голову в притворном смирении.
- Тебя видели в тот день в растерзанной одежде.
- Видели?
- Неужели ты настолько наивна? Всё, что происходит на плантации, рано или поздно становится известно мне. У меня полно шпионов.
- Что же вы намереваетесь сделать, наказать меня? Убить?
- Ничего. Я хочу, чтобы всё оставалось по-прежнему. Ты будешь молчать, и продолжать выполнять свои обязанности, как и раньше. Никому ни слова, даже если тебя начнут расспрашивать.
- Почему вы говорите мне всё это?
- Мой заместитель решил выслужиться и сообщил о смерти воина в столицу. Завтра сюда приедет с проверкой носитель благословенного меча.
- Носитель…?
- Это правая рука верховного главнокомандующего Хартуста, главный враг моего начальника. Он специально прибудет сюда, чтобы доказать мою виновность в нарушении обязанностей и таким образом навредить моему начальнику и мне. Мой заместитель – его человек. И тебе и мне невыгодно, чтобы правда выплыла наружу. Мне не хотелось бы, чтобы такая красавица пострадала.
 Некоторое время девушка смотрела на начальника, затем в знак согласия наклонила голову. Мужчина смотрел на неё со смешанным чувством страха и восхищения. Она казалась ему необыкновенно притягательной, в ней появилось что-то, чего не было раньше – властность, решительность. Под пристальным взглядом её ясных глаз он невольно выболтал больше, чем намеревался поначалу. Досадуя на себя за излишнюю откровенность, начальник охраны сделал рукой знак, давая понять девушке, что она может идти. Уже на пороге Эйдана обернулась и спросила:
- Кто сообщил вам, что я была в разорванной одежде.
Мужчина мгновенно разъярился. Он уже жалел, что так много рассказал негодной пленнице, унизив этим своё высокое положение. Грозно сдвинув брови, он рявкнул:
- Не твоё дело! Ступай, работай и помалкивай.
 Эйдана выскочила из хижины начальника и поспешно вернулась к прерванной работе. Она лихорадочно размышляла обо всём, что узнала от начальника охраны. Кто-то рассказал ему, что видел её в разорванном платье. Кто же это мог быть? Если бы это был воин, то он сразу же поднял шум, в тот же момент. Значит, это кто-то из её товарок. В тот день все женщины работали на плантации, собирая молодые, недавно созревшие плоды айиху. В хижинах оставались только Эйдана и… Ри с Айдой. Значит это они? Думать о подругах плохо было больно, сердце сжалось. Но Эйдана всё же решила узнать правду. Она намеревалась откровенно расспросить подруг.
 Вечером, после немудрёного ужина, девушка подсела к столу, за которым Ри и Айда перебирали целебные травы. Ри ласково улыбнулась ей, а Айда поджала губы и нахмурилась. Эйдана набрала в грудь воздуха и выпалила:
- Начальник охраны сказал мне сегодня, что подозревает меня в смерти воина.
Обе женщины замерли. Ри дрожащим голосом спросила:
- Он подозревает тебя? Но почему?
- Кто-то сказал ему, что в тот день я была в разорванной одежде.
- Кто?
- Он не сказал мне. Но я думаю, что это кто-то из вас. В тот день здесь были только вы.
- Но это мог быть кто-то из воинов, - в голосе Ри было смятение.
- Воин сразу же выдал бы меня.
Эйдана пристально смотрела на подруг, переводя взгляд с одной на другую. Ри выглядела ошеломлённой, Айда продолжала хмуриться. Она, не глядя на Эйдану, быстро прошептала:
- Ну и кого же ты подозреваешь?
- Мне не хотелось бы вас подозревать, - с болью в голосе негромко сказала Эйдана, - я надеюсь, вы сами честно расскажете мне, кто из вас это сделал, и почему.
- Эйдана, клянусь, я никогда не навредила бы тебе, - Ри чуть не плакала. Айда подняла голову, и, твёрдо глядя в глаза Эйдане, заявила:
- Это сделала я. Я рассказала начальнику охраны, что ты виновата в гибели воина.
- Зачем ты сделала это? – вскинулась Ри. Айда быстро повернулась к ней и горячо зашептала:
- Неужели ты не понимаешь, она опасна, она убийца, и даже хуже…
- Что ты имеешь в виду? – Эйдана ошеломлённо смотрела на подругу, лицо которой перекосилось от ненависти.
- Я думаю, что ты ведьма. В тебе зло.
- Зло?
- Да, зло. Ты убила человека страшным, колдовским способом.
- Я защищалась!
- ТЫ УБИЛА ЧЕЛОВЕКА! Мужчину, который намного сильнее тебя, искусного воина, победителя многих врагов.
- Что же, я должна была дать ему изнасиловать или убить себя?
- Все мы прошли через это, чем ты лучше? – Айда почти кричала.
Ри молча смотрела на споривших подруг, переводя взгляд с одной на другую, но при последних словах Айды воскликнула:
- Айда, что ты говоришь? Неужели в тебе нет сострадания?
- Когда воины терзали меня, мне никто не сочувствовал, и я не собираюсь никого жалеть. К тому же, начальник страшно перепугался, когда узнал правду. И, смотри, её даже не наказали. Почему? Почему её не наказали? – обернувшись к Ри, Айда вопила, не помня себя от ярости. Её всегда такое спокойное и доброе лицо исказила чудовищная гримаса, полная гнева, ненависти и боли. Девушки оторопело смотрели на старшую товарку, которую считали неспособной на гневные вспышки. Эйдана сделала попытку успокоить разъярившуюся женщину.
- Айда, успокойся, выслушай меня…
- Не желаю ничего слушать! Ты – ведьма, ведьма! И, кроме зла, мы от тебя ничего не увидим. – С этими словами женщина выбежала из хижины. Девушки некоторое время молчали, глядя друг на друга, затем Эйдана сказала:
- А ты, Ри? Ты тоже думаешь, что во мне зло, что я ведьма?
- Н-нет, я так не думаю. Я не видела от тебя плохого. А смерть воина… ты ведь и в самом деле защищалась.
- Я не ведьма, вернее, я не злая ведьма.
- Но у тебя есть какие-то необычные силы.
- Да, есть, но я пока и сама не знаю, какие. Я надеюсь узнать больше со временем. Мне непонятно только, почему Айда так возненавидела меня, ведь я не причинила ей зла.
- Ты забываешь, что Айда из Заринди.
- И что же это значит?
- В Заринди колдовство под запретом, если зариндийцы обнаруживают ведьму, они подвергают её страшной, мучительной смерти.
- Но почему?
- Заринди долгое время страдала от злых чародеев, которые полностью покорили страну. Жители с большим трудом смогли избавиться от них, и с тех пор убивают любого, кто умеет хоть мало-мальски колдовать.
- Но ведь не все чародеи злые, есть ведь и те, кто на стороне Сил Света.
- Для зариндийцев нет разницы, для них любой человек с необычными способностями – зло – и подлежит уничтожению.
- Я не знала об этом. Теперь мне понятно поведение Айды.
- Я надеюсь, что ты простишь её и не станешь карать, - в ответ на слова Ри, произнесённые слегка дрожащим голосом, Эйдана удивлённо спросила:
- Неужели ты считаешь меня способной на такое? Я никогда никому не причиняла вреда намеренно, но если ты боишься, то можешь уйти. Я пойму и не обижусь.
 Ри несколько мгновений пристально смотрела в глаза Эйдане, а затем решительно произнесла:
- Я верю тебе, и я с тобой, что бы ты ни задумала.


 
Глава 13


 Мона, нахмурившись, вглядывалась в расстилающийся перед нею Золотой лес. Что-то изменилось. Она не могла понять, что. Лес выглядел иначе. Она видела его на протяжении многих лет. Лес был первым, на что она обращала свой взгляд, проснувшись поутру, и последним, что она созерцала перед сном, и всегда картина оставалась неизменной. Но не теперь… Что-то неуловимое, что было словно разлито в воздухе и придавало лесу живое, переливчатое мерцание, исчезло. Лес выглядел безжизненным, мёртвым, хотя внешне никаких изменений заметно не было. Это было только неопределённое ощущение, которое возникает, когда обнаруживаешь, что спящий человек, на которого ты смотришь, на самом деле заснул вечным сном. Это беспокоило Мону, хотя она сама не смогла бы объяснить, почему. Она решила отправиться к сыну, в надежде, что её необъяснимое беспокойство рассеется. Накинув на плечи переливающееся багровыми искрами чёрное струящееся одеяние, она неспешно отправилась по длинным коридорам и просторным залам замка. Каждый раз, проходя мимо окна, она невольно искала глазами лес, в тщетной надежде увидеть, что всё стало как прежде. Поднявшись в башню, где располагались покои сына, Мона услышала женский плач, который доносился из-за закрытой двери спальни. Перед дверью, как верный сторожевой пёс, расположился Челех. Увидев госпожу, верный слуга вскочил на ноги и склонился в низком поклоне.
- Что мой сын, опять развлекается с какой-нибудь девкой?
Челех лишь кивнул, молча, распахивая дверь перед госпожой. С тайным удовлетворением он представлял себе, как госпожа, которая не одобряла забавы сына, начнёт отчитывать его. Верный слуга Крона не смел ослушаться приказа, когда хозяин приказывал ему привести в покои то одну служанку, то другую, но сердце его сжималось, когда он слышал плач и стоны несчастных. А с того дня, как таинственным образом исчезла дочь прежнего хозяина замка, доброго, милосердного Лоренса, Эйдана, хозяин будто сбесился. Он выбирал всё более и более молоденьких девчонок, и мучил их часами, заставляя исполнять свои самые изощрённые желания. Многие бедняжки на коленях молили о смерти после многочасовых мучений. Вот и сегодня Крон выбрал Хилку, совсем ещё ребёнка, маленькую, хрупкую, с большими ласковыми глазами. Она плакала так горько, что Челеху приходилось зажимать уши, чтобы ничего не слышать. Если бы он смел ворваться в спальню и спасти несчастную! Но он не смел…
 Войдя в спальню, Мона услышала звук удара, а затем громкий вскрик. На кровати лежала обнажённая девушка, почти девочка, руки и ноги которой были притянуты верёвками к четырём столбикам кровати. Тело девочки было покрыто свежими багровыми рубцами от ударов длинным хлыстом с острым металлическим наконечником. В тех местах, где наконечник касался тела, кожа была содрана и из ран сочилась кровь, пачкая простыни из драгоценной тонкой ткани. У кровати, сжимая хлыст в руках, стоял Крон, облачённый в вышитый халат. Он нетерпеливо переступал с ноги на ногу, примериваясь, куда бы ещё нанести удар. Не оборачиваясь, он отрывисто бросил:
- Убирайся прочь, Челех, ты мне мешаешь.
В ответ раздался гневный голос матери:
- Всё не натешишься никак! Отпусти девчонку, немедленно.
Обернувшись, Крон набычился и, глядя матери в глаза, упрямо произнёс:
- Я буду делать всё, что захочу. И не смей мне мешать.
- Да ты, милый, забыл, с кем говоришь, - с сарказмом промолвила Мона. Она взмахнула рукой, и верёвки, опутывающие лодыжки и запястья девушки, развязались сами собой. Не глядя на несчастную, Мона сделала рукой знак, означающий, что девушка может быть свободна. Девушка кубарем скатилась с кровати и выскочила из спальни, за дверями которой обессилено упала на руки Челеха. Как только девушка скрылась за дверью, Крон заорал:
- Зачем ты это сделала? – его трясло от ярости, мать же была невозмутима.
- Пока ты развлекаешься и портишь прислугу, происходят непонятные вещи. Мне нужна твоя помощь. Мы должны выяснить, в чём причина.
Несколько мгновений Крон тупо смотрел на мать, пытаясь взять себя в руки, и, наконец, проговорил:
- Какие непонятные вещи?
- Что-то происходит с Золотым лесом.
- Да какое нам дело до леса! Пусть бы он весь хоть сгорел!
- Ты глуп, если не понимаешь. Золотой лес – это не просто лес, в нём таятся некие силы, которые издавна взаимодействовали с силами обитателей Замка. Эти силы изменились, и мы должны выяснить, чем это обернётся для нас. Одевайся и ступай за мной.
 Поколебавшись несколько мгновений, крон оделся и вместе с матерью вышел из замка. Спустившись с пригорка, на котором возвышался Замок ветров, мать и сын вошли в лес и углубились в самую чащу. Пробираясь между деревьями, Мона внимательно оглядывалась по сторонам, Крон плёлся за ней, не поднимая головы. Вдруг Мона вскрикнула, и, подняв голову, Крон с изумлением увидел, как в подставленную матерью ладонь падает с дерева засохший золотой лист. Крон изумился ещё больше, заметив в глазах своей неустрашимой матери испуг. Мона не сводила взгляда с сухого листа, рассматривая его, словно небывалую диковину. С раздражением юноша спросил:
- Ну, и что ты так уставилась на этот лист?
- Крон, неужели ты не видишь – это же СУХОЙ лист!
- И что? Листья всегда рано или поздно становятся сухими.
- Ты поражаешь меня своей тупостью, - язвительно проговорила мать, смотря на сына с жалостью, как на недоумка, - в Золотом лесу деревья никогда, НИКОГДА не сбрасывают ни одного листа.
- Разве?
- Ты уже столько времени живёшь здесь, а до сих пор не удосужился узнать, что тебя окружает. И после этого ты надеешься стать самым могучим чародеем на свете?
- Для чего мне знать, падают листья в этом лесу или нет? – Крон страшно рассердился. Мать в очередной раз смогла заставить его почувствовать себя неразумным несмышлёнышем. Как бы Крон не старался доказать себе и другим, что он опытный и самостоятельный маг, мать неизменно подавляла его своим величием и всезнанием. Мона прекрасно это понимала и не особо щадила чувства сына. Но в этот раз дело было серьёзным. Она и сама не понимала, что происходит, поэтому ощущала неуверенность и пыталась заставить сына осознать ту незримую угрозу, которую сама почувствовала в этом маленьком сухом листке, лежащем на её ладони. Протянув ладонь сыну, она воскликнула:
- Смотри! – лист на глазах рассыпался в пыль, которая тонкой струйкой проскользнула между пальцев и просыпалась на землю. – Так не должно быть. Листья не должны падать с деревьев, не должны сохнуть. Нужно выяснить, чем это вызвано, и чем может нам грозить.
- Хорошо, что ты предлагаешь?
- Давай обойдем, весь лес и посмотрим, что делается у его границ.
 С этими словами Мона направилась в глубь леса. Крон нехотя последовал за ней. Ему не хотелось в этом признаваться, но происходящее встревожило и его, он знал, что мать права. Они быстрым шагом шли через замерший, безмолвный лес. Не было видно никакого движения, не слышно стрёкота насекомых, пения птиц, которыми обычно был полон лес. Лишь с деревьев время от времени бесшумно падали листья, которые, долетев до земли, тут же превращались в сероватый прах. В такой же прах обратились и травы с цветами. Этим серым, похожим на пыль, прахом была покрыта вся земля, и при каждом шаге из-под ног взлетали небольшие пылевые фонтанчики. Спустя несколько минут и мать, и сын насквозь пропылили обувь и края одежды. Не обращая на это внимания, они стремительно продвигались по лесу. Везде картина оставалась неизменной.
 Некоторое время спустя они приблизились к краю леса, там, где с крутого обрыва открывался вид на долину, населённую кланами людей. Остановившись на краю, мать и сын замерли, изумлённые открывшейся перед ними картиной. Всё небо над долиной было затянуто тучами, из которых сыпались снежинки, устилая землю мягким пушистым ковром. Крон присвистнул, его мать, нахмурив брови, задумчиво смотрела на небывалое зрелище. Она знала, что в этой долине почти не бывает снегов, тем более, так рано, в начале осени.
- Ну, и что же здесь происходит? - голос Крона звучал неуверенно. Он посмотрел на мать, надеясь, что она разъяснит ему происходящее и успокоит.
- Пока не знаю, но думаю, что это связано с изменениями в Золотом лесу.
- Когда всё это началось?
- С тех пор, как мы отобрали силу Эйданы и заключили её в Синий кристалл.
- Значит, всё дело в моей сестрице.
- Я думаю, что её силы Луанрэ как-то связаны с силами Леса. Возможно, мы совершили ошибку, когда забрали её силы.
- Ты, ты совершила…
- Да, я. Но всё ещё можно исправить. Девчонка сейчас далеко отсюда, в рабстве. Она не помнит, кто она и откуда, но это ненадолго. Я думаю, что Эйдана скоро попытается вернуться и восстановить свои силы. Тут-то мы и сможем заставить её отдать часть своей силы тебе.
- Как?
- Там будет видно, а пока… Поставим на её пути стражей, они почуют Эйдану, как только она войдёт в долину, и доставят её ко мне. – С этими словами Мони сняла с пояса вышитый кошель и начала вытаскивать из него серые бугорчатые горошинки, которые бросала с обрыва в долину. Попав на снег, горошинки начали набухать, снег под ними плавился, образуя клубы пара, высоко поднимавшиеся в холодном воздухе. Вскоре из этих клубов раздалось грозное утробное рычание. Удовлетворённо улыбнувшись, Мона отвернулась от долины и взглянула на лес. В этот миг, словно подчиняясь неслышной команде, все оставшиеся на деревьях листья разом упали, а стволы деревьев почернели, будто обуглились.


Глава 14
 

 В открытую дверь Ларку был виден только угол скамьи в соседней каморе. На скамье кто-то лежал, кто-то, чьи ноги единственно и видел юноша. И даже не сами ноги, а лишь ступни, которые выглядывали из-под шкуры вирга, которой был накрыт лежащий на скамье. Эти ступни заворожили юношу. Небольшие, изящные, с идеальной формы пальцами, они притягивали его взор, он не сводил с них глаз, гадая, кому они принадлежат. Ему было известно лишь, что это кто-то чужой, не член клана. Кто-то, кого, завёрнутого в шкуры, пронесли мимо ранним утром, после яростной битвы с монстрами. Сам Ларк, перевязанный и заботливо укрытый, лежал на полу, устланном в несколько слоёв толстыми валяницами, вместе с другими ранеными в ту ночь воинами. Всего в битве ранено было человек десять, из них серьёзно только Форг да Тун-громобой. Последний метался в бреду неподалёку от Ларка. Форг же заперся в своей комнате вместе с Ирмой, которая, поручив другим женщинам ухаживать за ранеными, сама всецело сосредоточила силы на главе клана. Большинство раненых, хоть и не сильно пострадали, но, тем не менее, мучились от ран. Даже небольшие царапины, нанесённые когтями или клыками монстров, сильно воспалились и кровоточили, несмотря на усилия ухаживавших женщин. У всех пострадавших, к тому же, начался жар, проявлявшийся в большей или меньшей степени. Некоторые бредили, неся бессвязную чепуху, некоторые порывались продолжать битву, непрерывно кто-либо просил пить. Ларку, который не избежал той же участи, казалось, что владелец маленьких ступней так же лохмат, как вирг, что пятки и пальцы ног его – это единственное место, не покрытое шерстью. Ему чудилось шевеление под шкурами, он, затаив дыхание, ждал, что из-под шкуры вот-вот появятся мелкие острые зубки.
 Старая Тана подошла и положила ладонь на лоб юноши. С беспокойством она оглядела его лихорадочно блестевшие глаза, яркий румянец, запёкшиеся губы. Она махнула рукой, подавая знак, и разносившая отвар от жара Рута тут же поднесла к губам Ларка плошку с тёплой ароматной жидкостью. Юноша пил жадно, затем закрыл глаза и в изнеможении откинулся на подушки. Приподняв покрывало, которым был прикрыт раненый, старуха осмотрела полотняную повязку, плотно охватывающую торс раненого от подмышек до паха. Рута в смущеньи отвернулась, а Тана, нахмурившись, разглядывала расплывающееся по повязке кровавое пятно. Как ни старались лекарки унять кровь, у всех раненых она сочилась, несмотря на все перевязки.
- Как бы наши раненые не умерли от потери крови, - старая Тана была очень обеспокоена, - видать, когти и клыки монстров ядовитые, раз раны не затягиваются.
- Что же делать? – голосок Руты зазвенел.
- Не знаю, я уже всё, что можно, испробовала. Ничего не помогает.
Рута отошла от раненого и направилась к входу в зал, у дверей которого, вытягивая шею в попытке разглядеть происходящее, топтался Стан. В ответ на его вопросительный взгляд Рута лишь покачала головой. Стан с тяжёлым вздохом направился в главный зал, где, усевшись в уголке, стал слушать разговоры старших воинов, обсуждавших последний бой и его последствия. Все члены клана были встревожены неожиданно мощным нападением монстров, лишившим их вождя и одного из сильнейших защитников, Туна-громобоя. Да и остальные раненые, похоже, надолго выбыли из строя. Вести о необычном характере ран уже просочились и вселили тревогу в сердца даже самых отважных. Уже три дня прошло со времени битвы. Хорошо, что хоть новых нападений на клан не было. Похоже, что монстры на время угомонились.
 Ларк забылся тяжёлым сном, полным монстров и сверкающего оружия. Во сне юноша слегка постанывал сквозь стиснутые зубы. Проскользнувшая в зал к раненым, Мирра опустилась рядом на колени. Оглянувшись украдкой, она робко погладила волосы юноши, пропитанные потом, затем провела ладонью по лбу, щеке, дотронулась до губ. Губы юноши приоткрылись, лицо расслабилось. Оглянувшись ещё раз, Мирра прильнула трепещущими губами к губам юноши. Неожиданно Ларк открыл глаза. Девушка отпрянула с негромким возгласом и хотела вскочить, но сильная рука раненого удержала её. Ларк несколько мгновений смотрел на девушку, которая под его взглядом залилась жарким румянцем, и, наконец, негромко спросил:
- Зачем ты сделала это?
- Я… Я очень беспокоюсь о тебе, - голос Мирры дрожал.
- Беспокоишься, вот как. Побеспокойся лучше о своём отце. Он ведь тоже ранен, лежит, мучается, а ты тут со мной целуешься.
Девушка дернулась, но Ларк снова удержал её.
- Давай договоримся, раз и навсегда, Мирра, ты больше ко мне не подходишь.
- Но почему, Ларк.
- Ты – невеста, не забывай об этом. Не стоит портить себе жизнь и вызывать ревность жениха.
- Но ведь я нравлюсь тебе, я знаю, - Мирра почти плакала.
- Нравилась. Раньше. Теперь – нет. Я не заглядываюсь на чужих невест.
- Я не хочу выходить замуж за Волтовича. Я люблю тебя. Не отвергай моей любви.
- Я не люблю тебя, прости, - Ларк постарался смягчить свои слова. Лицо Мирры вспыхнуло от гнева и унижения. Она, дочь вождя, пришла к простому члену клана, даже ещё не воину, со словами любви, а тот отверг её. Мирра была уверена, что ни один мужчина в клане не останется равнодушным к её красоте. Она видела, какие взгляды ещё совсем недавно бросал на неё Ларк, до её помолвки. Узнав, что Мирра предназначена в жёны Волтовичу, юноша стал холоден с ней, не разговаривал и не смотрел на девушку. Мирра была уверена, что он ревнует её, и ожидала, что на её признание Ларк откликнется с радостью. Теперь же девушка страшно разозлилась. Как смел этот ничтожный охотник так унизить её!
- Ты ещё пожалеешь, что так обошёлся со мной, - зло произнесла она. Вырвав руку, Мирра вскочила и выбежала через общую залу во двор, где дала выход переполнявшей её злости, расшвыривая ногами снег и сбивая длинной палкой свисавшие с крыш длинные сосульки. В ярости она шептала: «Ненавижу! Ненавижу!»
 Мирра была так разъярена, что не заметила, что свидетелем их разговора была Рута, поившая отваром рыжеусого пожилого воина недалеко от Ларка. Рута, притаившись, ловила каждое слово. После ухода Мирры девушка пробралась к Ларку, который лежал с закрытыми глазами, и тихонько потрясла его за плечо.
- Ну, что ещё, - не открывая глаз, пробормотал юноша.
- Ларк, это я – Рута.
Ларк открыл глаза.
- Прости, но я слышала ваш разговор с Миррой. Похоже, она сильно разозлилась.
- Ничем не могу ей помочь.
- Зря ты так с ней, Ларк. Она ведь любит тебя.
- Да что вы все заладили: любит, любит. Я-то её не люблю.
- В таком случае, ты нажил себе врага.
- Я наживу целую кучу врагов, если встряну между дочерью вождя и её женихом.
- Так ты просто боишься гнева Форга? Не думала, что ты такой трус, - в голосе Рута прозвучала насмешка.
- Да пойми же ты, - Ларк говорил медленно и тихо, - я, действительно, не люблю Мирру. Если бы я испытывал к ней какие-то чувства, я, не задумываясь, стал бы бороться за неё. И мне было бы всё равно, кто её отец, и есть ли у неё жених. Мирра страшно избалована. Она привыкла получать то, что хочет. Сейчас ей понадобился я…
- Значит, есть кто-то другой, или, вернее, другая?
- Н-нет. Никого. А теперь я хотел бы поспать.
Рута поняла, что больше ничего не добьётся от Ларка. Усевшись в уголок, она начала припоминать, что год назад Ларк не сводил с Мирры влюблённых глаз. Девушки клана даже поспорили, решится ли он признаться. Но спустя некоторое время, после одной из особенно длительных отлучек, Ларк перестал обращать на дочь вождя внимание. Мирра же, которая относилась к Ларку свысока, наоборот, стала постоянно искать встреч с молодым охотником, всячески привлекая его внимание. А с момента помолвки с Волтовичем словно сбесилась – открыто стала заигрывать с юношей. Чем холоднее был Ларк, тем больше Мирра приставала к нему. Хорошо ещё, что занятый мыслями о монстрах Форг и не подозревал о выходках дочери, иначе ни ей, ни Ларку бы не поздоровилось. Руте очень хотелось узнать, почему Ларку разонравилась Мирра, но, сколько она ни пытала Стана (самого Ларка она спросить не решалась), тот ничего толком не мог ей рассказать.
 От этих размышлений Руту отвлёк громкий стон, который издал Тун, лежавший у самой стены. Пробравшись к воину, девушка обнаружила, что тот горит огнём, а повязки его снова пропитаны кровью. Девушка испуганно стала звать на помощь. На её зов прибежала Тана и другие женщины, которые принялись поить Туна отваром и перевязывать его страшную рану. Спустя некоторое время Тун заснул, но застонал другой раненый воин, за ним следующий, и у всех поднимался жар, и раны кровоточили. Женщины метались от одного раненого к другому весь день и всю ночь, но улучшения в состоянии их подопечных не наступало. К утру Тана принесла вести о том, что и Ирме не удаётся справиться с ранами Форга. Все отвары и заклинания главной ворожей не принесли вождю облегчения. Отчаявшиеся женщины собрались в главном зале и старались придумать какое-нибудь средство, которое помогло бы воинам.
 Этой ночью монстры вновь бродили под стенами поселения, но не нападали, а лишь изредка наваливались на ограду. Защитникам пришлось всю ночь провести, сжимая оружие в руках. Уставшие и замёрзшие, поутру они ввалились в главный зал, где застали женщин-лекарок вяло переругивающимися. Пока воины согревались и ели, Тана рассказала им, как они мучаются с ранеными. Рух, оставшийся за старшего после ранения вождя и Туна-громобоя, стал предлагать разные средства, другие мужчины тоже вступили в беседу, предлагая каждый лучший на их взгляд способ излечения. Рух басил:
- Корень чередицы, да щепотку золы на рану.
- Отвар из горюн-травы, - твердил своё Ордо, весь покрытый шрамами, полученными им на охоте за виргами, славившимися своей свирепостью.
- Повязки из волокон прыгунца, - робко вставил Мих.
- Да нет же, нужно обложить раны яйцами роснянки, - Турич упрямо смотрел на Тану. Последняя вскричала:
- Уж не думаете ли вы, что я не знаю своего дела! Мы уж всё перепробовали, ничего не помогает.
- Не иначе, ворожба, - с дрожью в голосе произнёс старый Перко, примостившийся у самого огня.
- Может, и ворожба, да только Ирма читала, читала заклинания, а толку нет, - звонкий голосок Айки, внучки Перко, перекрыл общий шум.
- Знать, сила у неё не та, - под нос себе еле слышно пробормотал Турич, который терпеть не мог главную ворожею. Затем громко спросил:
- А тот человек, которого прошлым утром у ограды подобрали, как он?
- Да женщина это, - негромко ответила Тана, - даже и не женщина, а так, девчонка.
- Девчонка?
- Девчонка? – в разнобой загомонили мужчины.
- Да, девчонка. И ведь вот что странно, монстры под самой оградой бродили, а она цела.
- Так ведь монстры к тому времени разбежались, - подал голос Мих.
- Неуж ты думаешь, что они не учуяли бы её, - в голосе Перко звучало сомнение, - да они должны были в клочья растерзать её. Неладно это.
- Вечно тебе, дедушка, неладное мерещится, - вновь прозвенел голосок Айки.
- А ты погоди, стрекотуха, поживёшь с моё, ещё и не такое померещится, - в голосе старика была обида. Тана погладила его седую голову и задумчиво проговорила:
- Мне это тоже кажется странным. И вот ещё что – на улице мороз-колотун, а девчонка была босая.
 В ответ на изумлённые мужские взгляды она собралась, было, пуститься в рассуждения да пояснения, как вдруг Рута, стоявшая у входа в зал с ранеными, воскликнула:
- Смотрите! Смотрите!
 В глубине зала изумлённые мужчины и женщины увидели женскую фигуру, склонившуюся над Ларком. Правой рукой женщина поглаживала лоб раненого, а левой водила над страшной раной в боку, с которой были сорваны повязки. Из-под ладони струился мягкий зеленоватый свет. Рана на глазах затягивалась, воин перестал метаться и, глубоко вздохнув, открыл глаза.


Глава 15


 Эйдана и Ри в кромешной темноте проскользнули за спиной охранника, который, лениво позёвывая, смотрел на площадку перед сараями, где женщины, получившие в этот день неожиданный отдых, устроили танцы. Каждая старалась станцевать, как это принято на её родине. В поднявшейся кутерьме никто не обратил внимания на двух пленниц, которые выбрались за ограду плантации, перемахнув через невысокий частокол, и по пыльной дороге быстрым шагом устремились в сторону находящихся неподалёку соляных рудников. По дороге Ри торопливо говорила:
- Я иногда вижусь с Кайном, моим братом, если удаётся удрать с плантации. Я прибегаю на рудник и говорю с ним. Об этом никто не знает – тебе я сказала первой.
- А как ты с ним видишься? Разве охрана не может тебя поймать?
- Мужчин не охраняют. Их просто сажают в глубокую, глубокую яму со скользкими соляными стенами, из которой не выбраться. Рано утром их вытаскивают из неё, сковывают по двое и отправляют на рудники, а после целого дня работы сажают обратно.
- А если кто-нибудь убежит?
- Бежать бесполезно. У рабов нет ни еды, ни воды, а в пустыне их не найти. Бежать – это встретить верную смерть. Правда, иногда находятся отчаянные смельчаки, решающиеся на побег, но они быстро погибают от голода и жажды.
- Да, я помню, ты говорила мне, что убежавших даже не ищут.
- Что ты задумала, Эйдана?
- Я расскажу тебе немного позже. Для начала поговорим с твоим братом.
- Если он жив…
- Что ты хочешь сказать? – Эйдана уловила в голосе подруги неподдельную горечь.
- На соляных рудниках долго не живут, а я давно не видела Кайна.
Дальше шли молча до самых рудников. Подобравшись к яме, в которой в ужасной тесноте и зловонии спали утомлённые мужчины, девушки пристроились у края, и Ри тихонько позвала брата. Одно из распростёртых на земле тел шевельнулось, и из темноты донёсся негромкий хриплый голос:
- Ри, сестричка, это ты?
- Да, Кайн.
- Кто это с тобой?
- Это моя подруга, Эйдана.
- Зачем ты притащила её сюда? Ты же знаешь – это опасно, - голос Кайна звучал сердито.
- Пожалуйста, не сердись. Эйдана хотела поговорить с тобой.
- Поговорить? О чём?
Эйдана склонилась над ямой и негромко спросила:
- Ты знаешь путь через пустыню?
Кайн горько рассмеялся:
- Путь через пустыню, вот оно что. Нет, не знаю, а и знал бы, не сказал.
- Почему?
- Уж не задумала ли ты побег, красотка? Выброси из головы – это невозможно.
- А если я найду способ раздобыть пищу и воду, ты поможешь мне?
- Потребуется столько пищи и воды, что не унести, а вьючных животных нам не достать.
- Я раздобуду столько пищи и воды, что нам хватит.
Кайн был поражён настойчивостью пришелицы. Он давно уже отбросил мысли о побеге, но эта девушка пробудила в его сердце надежду. Стараясь не показать, насколько он взволнован, юноша небрежно произнёс:
- Ну что ж, если ты найдешь всё, что обещаешь, я проведу тебя через пустыню.
- Спасибо тебе, - благодарно прошептала Эйдана, - мы придём через неделю.
На обратном пути девушка посвятила подругу в план побега. Поражённая Ри поклялась молчать. Незаметно вернувшись на плантацию, Ри и Эйдана смешались с толпой веселившихся женщин.
 Спустя неделю они были готовы к побегу. Надев тёмные одежды, которые служат хорошей защитой от палящего солнца, и, прихватив такие же одежды для Кайна, девушки снова направились к яме с рабами-мужчинами. Всю неделю Кайн переходил от надежды к отчаянию, а затем снова к надежде. Многие рабы в ту ночь слышали разговор Кайна с девушками, они говорили о том, что бесполезно бежать, что беглецы всё равно погибнут. Слыша эти разговоры, Кайн злился на сестру, которая привела эту настырную девицу и заставила его думать о том, о чём он предпочёл бы забыть – о свободе.
 Добравшись до ямы, девушки опустили в неё длинную жердь, прихваченную ими недалеко. По этой жерди Кайн выбрался на поверхность, остальные мужчины спали или безучастно наблюдали за побегом. Никто не собирался выдавать беглеца, все были уверены в его неизбежной гибели. Кайн огляделся, но не увидел запасов, необходимых для побега.
- Что это значит? – довольно грубо спросил он. Юноша был напряжён до предела. – Где вода и пища?
- Не думаешь ли ты, что мы потащим их сюда? Мы припрятали всё в надёжном месте, - голос Эйданы звучал сердито.
- Идём скорее, не то нас заметят, - миролюбиво произнесла Ри. Она видела, что брат в смятении. Он не понимал, что происходит, и злился. Кайн давно уже оставил мысли об освобождении, а девушки заставили его снова мечтать о свободе, разбередили его душу, пробудили от оцепенения, в котором он находился долгое время. Чтобы скрыть свои чувства, Кайн был способен на грубость. Эйдана, видимо, тоже была рассержена, её злило тупое упрямство, с каким вёл себя Кайн. Ри понимала, что девушка решила взять с собой брата только потому, что не знала дороги через пустыню. Она даже представить боялась, что будет, когда Кайн увидит их припасы. Брат всегда отличался горячностью и несдержанностью, и Ри боялась, что он даже не выслушает их объяснения. Взяв брата за руку, девушка негромко сказала:
- Идём, Кайн, нужно уйти как можно дальше. Пожалуйста, доверься мне и Эйдане.
 Кайн, всё ещё колеблясь, направился следом за сестрой и её подругой. Беглецы быстрым шагом направились на север. Пройдя довольно значительное расстояние, они добрались до жалких зарослей пустынного кустарника, усеянного длинными, крепкими колючками. Разрыв песок под самым первым кустом, Ри и Эйдана извлекли из неглубокой ямки небольшой кувшинчик и узелок.
- Что это? – воскликнул Кайн.
- Сейчас начнётся, - подумала про себя Ри, а вслух сказала. – Это наши припасы.
- Припасы? Это припасы? – Кайн расхохотался. – И насколько хватит этих, с позволения сказать, припасов? Да здесь даже одному человеку хватит еды и питья от силы дня на два, а нас трое. Так я и знал! Я знал, что эта девица не сможет достать припасов, - он обвиняющее ткнул пальцем в сторону Эйданы. Эта девица с самого начала вызвала в нем неприязнь своей настырностью и самоуверенностью. Он был зол на себя и на неё, что так легко попался на удочку. Девушка же стояла молча и просто смотрела на него. Его сестра, которая, видимо, всецело находилась под влиянием подруги, сжала руку Кайна и проговорила:
- Прошу тебя, брат, верь нам.
- Верить? Да неужели ты не видишь, что мы обречены на гибель от голода и жажды, а всё благодаря этой особе?
- Ну, хватит, - презрительно воскликнула Эйдана. – Если ты настолько труслив, что боишься пути, то можешь вернуться в свою яму. Тебя там с радостью примут обратно. Мы пройдём по пустыне сами.
 Кайн не мог вынести, что женщина разговаривает с ним в подобном тоне. Разозлившись, он подхватил кувшинчик и узелок и зашагал, бросив на ходу:
- Что же, я поведу вас, пока хватит сил, а там,… не всё ли равно, где умирать.
 Удовлетворённо улыбнувшись, Эйдана отправилась следом за ним. Ри также зашагала по осыпающемуся под ногами песку, с беспокойством размышляя о том, что двое самых дорогих для неё людей так настроены друг против друга.
 Путники неутомимо шагали всю ночь до рассвета. На рассвете они сделали короткий привал. Эйдана дала отхлебнуть каждому по глотку какого-то необыкновенно освежающего питья из кувшинчика и по небольшому кусочку непонятного хлебца, который она отломила от круглой ковриги. Кайн с удивлением понял, что сыт, и совершенно не испытывает жажды.
- Что это? – он вопросительно взглянул на девушек.
- Это напиток и хлеб из плодов айиху с добавлением трав. Достаточно трижды в день съедать по кусочку хлеба и выпивать по глотку питья, чтобы не чувствовать ни голода, ни жажды, - пояснила Эйдана.
- Как тебе удалось достать их?
- Я достала только плоды, а напиток и хлеб приготовила сама. Они сильно отличаются от тех, которые готовят местные жители, благодаря травам.
- Это, конечно, хорошо, но нам ненадолго хватит этих припасов.
- Гляди, - с этими словами Эйдана протянула юноше абсолютно полный кувшинчик и целую ковригу.
- Как?..
- Ни питья, ни еды не убудет, если только разом не осушить кувшинчик и не съесть всю ковригу, - Эйдана откровенно наслаждалась изумлением юноши. Он уже открыл, было, рот, чтобы продолжить свои расспросы, но девушка твёрдо произнесла:
- Нам нужно поторопиться. Нужно уйти как можно дальше, возможно, нас будут искать.
 Торопливо собрав свои нехитрые пожитки, беглецы отправились дальше. Около полудня они заметили позади всадников на горбатых иггах. Погоня! Что же делать? На ровной поверхности пустыни беглецов скоро заметят! Кайн увидел небольшую ложбинку и указал на неё девушкам.
- Скорее, попробуем спрятаться там, - прошептал он.
Девушки улеглись на дно ложбинки, Кайн накрыл их с головой плотной накидкой, и, сдвинув пласты песка, засыпал лежавших.
- Ничего не бойтесь, постарайтесь не шевелиться. Как только опасность минет, я откопаю вас, - негромко проговорил он. Сам юноша зарылся в песок неподалёку. Беглецы пролежали под песком несколько часов. Они слышали поступь иггов, голоса перекликающихся воинов. Девушки даже уснули под толстым слоем песка. Кайн освободил их уже под вечер, стянув накидку с песком. Быстрым шагом юноша и девушки отправились дальше и шли до самого заката. Устроив небольшой привал, путники подкрепились и отправились дальше на север. Шли всю ночь, опасаясь возвращения погони, но до рассвета так никого больше и не увидели. Утром следующего дня Кайн изменил направление и повёл девушек на запад, немного уклоняясь к северу. В самое жаркое время дня путники устраивали привал под чахлыми и редкими кустиками пустынных растений, практически не дающих защиты от солнца, в остальное время шагали по песку, стремясь как можно скорее добраться до края пустыни и достичь обжитых земель.