Картина и ботинки

Планы по покупке «казачков» Максим вынашивал не первый месяц. Прогуливая занятия в юридической академии, парень посетил почти все крупные магазины, где торгуют качественной обувью, выяснил цены, наиболее известные торговые марки и порой, когда он заходил в один из них, чтобы померить новую модель, его начали узнавать продавцы. Молоденькие девушки негромко хихикали, строя глазки и перешептываясь с зашедшими из другого отдела подружками. У женщин же в возрасте лицо искажалось гримасой язвенника, и Максиму иногда казалось, что он что-то им должен: либо крупную сумму денег, либо коварно украденную невинность единственной дочери.
Но Макс мало обращал внимания и на тех и на других, т.к. был чересчур целеустремленным. И сейчас у него была одна цель – «казачки». Только между ним и ботами стояла довольно значительная преграда – деньги…
Три месяца назад он пробовал копить. И сумма вроде-то небольшая, но, не накопив и четверти, он все прогулял с друзьями, сам того не заметив. Зная нравы своих друзей (заучив слова мамы: «Есть друзья с кем гулять, а - есть с кем дружить!») все, что скопил его студенческий кошелек он хранил на работе. Но кто знал, что они зайдут за ним прямо туда…
Утром с похмелья он помнил как Ден дал ему десятку на маршрутку, а куда делись его две тысячи разум не подсказывал, грозя резкой перезагрузкой. Втору попытку накопления свела поломка компьютера, без которого, а точнее того, что в нем хранилось, ему грозило отчисление из академии.
Третью он просто не стал предпринимать. Вместо этого Макс сократил расходы и, в первую очередь, на мобильную связь, от чего многие из тех друзей, с которыми он «гулял» как-то дезактивизировались. Это мало его расстроило, но стена, отделявшая его от заветной обуви уменьшалась мало, в очередной раз доказывая формулу «что всегда не хватает студенту так это денег».
Дни все также монотонно тянулись друг за другом, лекции сменялись семинарами, а Макс решил экономить и на еде…
- Вам что, молодой человек?
- Да, еще молодой…Мне пирожок с картошкой и чай.
- Девять двадцать. С сахаром?
- Угу.
Выруливая со своей скудной добычей среди столиков и других студентов он успевает все съесть, не добравшись и до выхода из буфета. Желудок просит продолжения, но воля упрямца добровольно-принудительно его отговаривает…
Проходит две лекции, Максим идет на защиту курсовой, которая продолжается до десяти вечера, а недовольство желудка и не думает проходить. Даже стоя на остановке в ожидании троллейбуса и в предвкушении того, что сейчас он едет к сестре и, скорее всего, поест, желудок всё протестует.
«Как же я устал…»
Троллейбус. Может быть, он и зря присел, но через четыре остановки истощение взяло вверх и Макс мирно спал, прислонив голову к замороженному стеклу. Так он проехал не только свою остановку, но и еще три…
Проснувшись и негромко выругавшись, он выскочил наружу и зачем-то показал вслед уезжающему троллейбусу средний палец. Оглядевшись, он немного успокоился. «Мне еще повезло. Здесь можно здорово сократить через парк».
Он смело двинулся по ночной пустоши, где всегда выгуливали своих собак местные жители. Но сейчас почему-то в парке никого не было…
Было совершенно пусто… На центральной аллее горел один единственный фонарь, но Максу было в другую сторону. Калитка, соединявшая парк и двор Надиного дома, была в самом углу.
Перепрыгнув скамейку, на которой одиноко стояла не допитая бутылка пива, Макс свернул на тропу к калитке, но в свете горевших окон пятиэтажного дома сестры, заметил, что впереди кто-то лежит…
Человек валялся прямо посередине тропинки. Максим остановился и прислушался.
Вокруг стояла сплошная тишина, лишь издали слышен грохот от проезжающего транспорта.
- Пьяный что ли? – громко спросил Макс, но ответа не последовало. Он решил пройти мимо, но с первым же шагом раздался громкий хруст. Макс, не поняв на что наступил, прыгнул дальше, но, остановившись, разглядел в снеге раздавленный им одноразовый пластиковый стаканчик.
- Уроды! – скорее чтобы скрыть свой испуг прорычал Макс и заметил, что он стоит прямо перед телом. Именно телом, а не человеком, потому что тот был уже точно мертв. Куртки не было, а на белом снеге в районе головы было все пропитано кровью и чем-то белым.
Мозги и кровь… Рядом валялась окровавленная бита, а доброй половины черепа просто не было. Посередине торчал железный уголок, а на разломленных краях черепной коробки Макс разглядел зацепленные волокна древесины…
Он так и не понял, почему его тогда не вырвало… Наверное, было нечем. А собственный мозг продолжал внутренним фотоаппаратом отщелкивать кадры ужасной реальности, пока Макс в некотором оцепенении застыл над трупом.
Внезапно, он услышал вой сирены, заставившей его опомниться, и было уже перепрыгнул труп, но то ли случайно, толи нет, взгляд его упал на ноги мертвеца, обутые в новехонькие «казачки»…
«Как они будут на мне? По-моему, я такие мерил в «Пилоте»…




***
Три звонка в дверь под номером «4», а душа готова петь. Макс притопывает, ощущая облегающую ноги кожу и слыша четкий каблучный стук.
- Кто там? – раздается из-за двери обеспокоенный голос.
- Открывай скорей, сестра!
Дверь отворяется и Макс тут же проскальзывает вовнутрь.
- Привет, Макс! Я думала, тебя уже не будет. Пельмени остыли, а твой мобильник не доступен.
- Привет, сестра. Завтра же будет доступен! Ты лучше посмотри что на моих ногах!!
Взор сестры скользнул вниз и тут она улыбнулась.
- Все-таки купил?! Молодца! А сейчас не прохладно ли для них?
- Любовь согреет… Вот только не знаю, согреет ли она твои пельмени? Но я готов их даже замороженными грызть.
- Пошли, дикарь. Накормлю так уж и быть, - с понимающей улыбкой Надя оставила брата раздеваться и уплыла в своих мягких тапочках на кухню.
Пока Макс поглощал кулинарное творение Надежды, та решила протереть его «казачки» от снега, как всегда протирала и свои сапоги. С самого детства родители внушили ей уход за обувью: покупали самую дорогую качественную, но редко, заставляя чистить ее сразу после прогулки и наносить защитный крем до. В детстве она ужасно ненавидела это делать, но с годами это стало такой же привычкой как чистить зубы.
- Слушай, Макс? А что у тебя на них налипло? Что-то красное… и рисунок подошвы в чем-то белом?
Вот тут Макса вырвало…

***
- Ты точно никого не убивал за них?
- Сказал же нет! Тоже мне сестра… Брату не доверяет. Я спьяну то никого не убью…
- Просто ты так загорелся ими, так хотел… Тогда зачем снял?
- Думаешь, ему сейчас нужней?
- О-очень смешно… Слушай, верни их…
- Мне его найти или сам зайдет?
- Я имела в виду – выкинь!
- Нет. Я не верю в случай. Значит так должно было быть… Я у тебя останусь? На родном диване…
- Как бы беды не было…, - будто не расслышав вопроса тихо произнесла Надя. - Вон, видишь ту картину? Когда я ее в магазине увидела, чуть не завизжала. Ей просто со времен создания планеты сам Создатель именно здесь у меня над секретером место предназначил. Но денег не хватило, решила на следующий день купить. А вечером тетка позвала в гости, мы жили тогда с ней в одном доме через этаж, и похвалилась картиной - своей новым подарком мужу. Будто она не знала, что дядя Слава не отличит Шагала от дорожного знака. Я тогда уговаривала ее продать, но… Не знаю… Следующим утром по дороге на работу тетю сшиб грузовик… «КамАЗ»… И вот картина у меня. Это тоже НЕ случайность?
- May be… Не грузись. И иди спать.
- Ладно, пойду постелю тебе на диване.
Когда сестра ушла в другую комнату, Макс достал сигареты, открыл форточку и закурил. Дворик у Нади был тихий, но все же окна квартиры могли похвастаться установленной решеткой, которая не только не портила вид, а скорее украшала их.
На улице шел снег, засыпая ровным белым слоем стоящий возле подъезда Фольксваген. В голове Макса роилась куча мыслей, перенаселившей голову после решения главной проблемы последних месяцев. Но тут из комнаты раздался истошный визг сестры.
Макс бросился туда, но уже в дверях кухни столкнулся с ней, белой от страха.
- Там за окном стоял он… Половины черепа нет и швеллер из головы торчит…
- Ты о чем? … Что? … Это глюк, Надя, глюк! – Макс обнял сестру и, успокаивая, гладил по голове. Он старался прижать ее к себе, пытаясь унять легкую дрожь, которая била Надю.
- Нет, Макс. Не глюк. Он улыбался… Той оставшейся частью губ, зубов не различить, но он улыбался, Макс … Улыбался! – после выкрикнутых последних слов, она перестала дрожать и зарыдала.
Макс удивился, что поверил ей… Хотя нет. Нет ничего удивительного: он не рассказывал ей про снесенную половину черепа и железяку в голове – зачем ей такие подробности. А женщина уж точно не отличит швеллера от рельса… «Значит лишим тебя того, что осталось!»
- Надя, у тебя есть в доме топор?
- В кладовке…, - она немного успокоилась, хотя скорее впала в прострацию и собралась готовить кофе. Макс же нашел топор и выбежал из квартиры, не придав значения тому, что ему показалось. А показалось ему, что в темном подъезде двери лифта не закрыты полностью. Закрыться им что-то мешает, что-то вроде железки, торчащей изнутри.
На подъездной двери стояла сильная пружина и после грохота, когда она захлопнулась, на улице воцарилась тишь. В три часа ночи даже по дороге редко кто проезжал. Макс прошелся под окнами, но не нашел даже следов. Правда шел снег, но он бы не успел их скрыть, если бы они все же были.
Он пробежался вокруг дома. Никого.
Лишь возвращаясь к подъезду, он заметил, что выбежал в одних носках и даже не чувствует холода. Носки были уже все мокрыми и в снегу, и Макс собрался назад, но его внимание привлекла надпись на запорошенном снегом капоте Фольсквагена:
 S A П O G И :)
Будто кто-то писал зловещую SMS латиницей… и точки в смайлике были красные…
Макс бросился в подъезд.
Дверь в квартиру распахнута настежь, а в длинном коридоре, заканчивающимся секретером, прямо поверх картины на стене висела Надежда… В своем халате… и «казачках»!... Розовые пушистые тапочки валялись в красной луже, отчего веселый мохнатый зайчик на них был слипшимся от крови. В глаз ей вогнали железный уголок, да с такой силой, что он пробил не только череп, но и картину и кирпичную стену…
Макс сел на пол и завыл… потому что сестра улыбалась…


***
Из тихого же дворика в половине четвертого ночи отъехал «КамАЗ», с водительского окна которого почему-то торчала железяка, словно не поместившаяся по длине в салон.