Без объявления войны

***
Алешка рос шустрым мальчиком. Он целыми днями гонял по улицам на своем велосипеде, вместе с другими мальчишками играл в догонялки или войнушки. Синяки, царапины. Фу, какая мелочь. Он не обращал на них никакого внимания, и не успевала зажить одна «боевая рана», как он умудрялся получить другую. Очень папа им гордился и на все мамины претензии к Лешкиному поведению отвечал: «Настоящий пацан таким и должен быть. Дай тебе волю, ты бы девочку из него сделала». И все у них было хорошо. И дом у них был всегда полон гостей, друзей. Застолья были частым делом, но всегда они заканчивались красиво. Папа брал гитару, и все пели песни. «Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал». Эти слова почему-то особенно запомнились Леше. «Папа, а какие бывают горы? И какие горы бывают лучшие»,- приставал он. И папа рассказывал, рассказывал, а потом как-то сложил свои вещи в сумку и ушел. «Устроюсь, заберу вас к себе»,- сказал он. Мама плакала, а маленький Леша в последний раз поцеловал папу в колючую щеку.
 Шло время. Папа почему-то все никак их не забирал. Сначала были письма, и мама плакала, читая их. А потом и писем не стало. В гости к ним стал приходить дядя, которого Леша очень боялся. Боялась его и мама, но почему-то не прогоняла. Она стала совсем другая. Реже стали приходить бывшие друзья, зато появились новые. Они не пели песни, они много и громко ругались. Леша в такие дни сидел тихо в своей комнате и, прильнув к оконному стеклу, разговаривал со звездами и луной, если они не прятались за облаками, с любимой черемухой, с ветром или с каплями дождя, если шел дождь. Часто он выбегал на крик матери, но чем может помочь маленький мальчик, когда озверевший и ничего не видящий перед собой мужчина бьет хрупкую и беззащитную женщину? Потом они плакали вместе с мамой, он гладил ее по щеке, обнимал и просил, просил: «Мама, давай уедем к папе». А она лишь плакала и говорила: «Один ты у меня защитник».
Леша стал замкнутым и нелюдимым. Больше всего на свете он теперь любил тишину. Редко играл с друзьями, а если и случалось, что забывался, то, опомнившись, бежал домой. «Я у мамы один защитник»,- стучало в голове, и он несся домой, чтобы успеть до того, как случится что-нибудь страшное. Вот и в ту ночь все было как всегда. Пришли гости, крики и грубые голоса долго бились в Лешкину дверь, не давая сосредоточиться. Потом стало тихо, все ушли. И мама тоже ушла. А потом вдруг ни с того ни с сего на землю обрушилась непогода, и защемила в детской груди тоска. Ночь, темнота, беснующийся ветер и один, совсем один на целой большой планете маленький мальчик Алеша. Все, что было потом, он запомнил как страшный сон, который снится ему каждую ночь, не давая прийти в себя.

***
Непогода с неистовой силой билась в ночи. В липкой темноте смешалось все – дома, небо, земля. Ветер трепал во дворе жиденькие лапы березняка с таким остервенением, будто хотел во что бы то ни стало сломать, разметать вокруг, растоптать, чтоб не осталось от них и следа. Одинокие желтые листья, не успевшие опасть и с вечера подрагивающие на ветках в такт ветру, были оторваны сейчас мощной стихией и разбросаны по округе. И лишь тонкие веточки хрупких берез упорно сопротивлялись, склоняясь до земли, вновь выпрямляясь и снова опрокидываясь оземь, чтобы вновь подняться. Дождь косыми вихрями бил в оконное стекло, хлестал по карнизу, угрожающе грохоча. В каплях, стекающих по стеклу, отражался тусклый свет фонаря, горевшего неровным светом и моргающего, как маяк в ночи. Капли собирались вместе, сливались, чтобы ручьями обрушиваться вниз, а на смену им приходили новые потоки. Капли дождя как будто жили своей жизнью, а еще маленькому Леше казалось, что они просятся к нему домой, хотят пробиться сквозь хрупкое стекло окна, отделяющее теплый мир от бешеного произвола природной стихии.
Черемуха, красавица черемуха, что росла под окном и дурманила по весне неповторимым ароматом белых цветов, сейчас хлестала ветками по стеклу, как будто тоже просилась в дом, в компанию маленького мальчика, прижавшегося лбом к вспотевшему окну. Громыхнула входная дверь. Полетел с треском Лешкин велосипед. Долго еще звенел тихо-тихо его сигнальный колокольчик. Пьяная мужская ругань, истерический женский смех. Леша закрыл уши руками, сжал их до боли. «Не слышу, я не слышу»,- бился внутри его голос, а в висках молотком стучала кровь.
На кухне звонко разбилась чашка, опрокинулся стул. Грубый мужской голос раздавался все громче, пьяный женский смех тоненько вторил ему. А затем все повторилось снова, в стотысячный раз – мат, крики, женский визг и глухие удары. Били маму. «Мамочка, мамочка»,- Леша больше не мог бежать. Он задыхался, пытался прорваться сквозь липкий, окутывающий со всех сторон воздух, плыл сквозь него, как по волнам. Он греб с бешеной силой, у него уже больше не было сил, но он все бежал вперед, навстречу к той страшной картине – маме, лежащей в луже крови. Страшное, перекошенное от злости мужское лицо с бешеными, вращающимися глазами и раскрытым ртом, изрыгающим брань, встало на его пути. «Ах ты, щенок». Резкий удар и... темнота, глухая, страшная и только где-то там, далеко-далеко хлестал по окнам дождь, и стучала ветками черемуха.
«Все хорошо, мой маленький, все хорошо»,- тихий нежный женский голос вернул Лешу к жизни. Мягкие, теплые руки гладили его по белокурой голове, а теплое дыхание согревало. А он замерз, как в своем сне, который не отпускает его уже столько дней, не дает нормально дышать. «Тебе опять приснился кошмар. Не бойся, это только сон»,- шептал голос. Ровный свет ночника, разгоняя тьму, не слепил глаза, а в окно сочувственно глядела огромная желтая луна. «Я не добежал, я опять не добежал»,- подумал мальчик, и горькие слезы обиды побежали по щекам. «Я не добежал. Я не спас маму»,- билась, как попавшая в силки птица, горькая мысль и уже засыпая под тихую колыбельную в последний раз подумалось: «В другой раз, обязательно в другой раз».
***
Детский дом, в который определили мальчика, находился в другом городе. Много, много времени прошло, прежде чем в его детской душе вновь поселились спокойствие и любовь к жизни. Нянечка Валюша, добрая и улыбчивая тетя Валя, стала ему второй мамой. Первое время он ходил за ней по пятам, как собачонка. Леша боялся ночной темноты и с наступлением сумерек забивался в угол своей комнаты, тихо плакал. Валюша знала об этом и потому вечерами сидела на краешке его кровати, вязала в тусклом свете ночника и тихо рассказывала сказки. Шесть детей на расставленных в два ряда кроватях слушали ее и в каждой детской душе просыпались воспоминания. Но даже эти добрые сказки, под которые засыпал Алеша, не могли уберечь его от ночного кошмара, где он каждую ночь бежал к маме, и никак не мог добежать.
 Тетя Валя часто брала его к себе домой, где в кругу пятерых ее детей замкнутый и злой, как волчонок, мальчик становился совсем другим. Именно она стала тем добрым светом в окне, к которому так стремилась Лешкина душа. Со временем в небольшом доме тети Вали появилась еще одна кровать, Лешина. Началась новая жизнь, наполненная добром и уютом.
Написанное в седьмом классе сочинение «Не объявленная война» тронуло за душу многих учителей, а мама Валя долго плакала. «Каждый день по телевизору говорят о войне. Люди стреляют друг в друга, исполняя чью-то чужую волю. Гибнут люди, которые совсем ни в чем не виноваты. Но почему так мало говорят о не объявленной войне, где не грохочут танки и не взрываются мины? О войне, в которой командует водка. Это самая страшная война, потому что она на первый взгляд совсем не заметна. Она приходит в дома людей, и убивает их. Почему люди не опомнятся, почему?»…
Сейчас Алексей знает ответы на многие вопросы. За плечами школа, служба в армии, работа в милиции. Но найти ответ на вопрос, заданный еще в детстве, он так и не может. Телевидение по-прежнему пестрит известиями о «горячих точках», терактах, локальных столкновениях, озвучивает цифры погибших и пострадавших. Но, придя домой после очередного дежурства, когда за сутки приходится выезжать на несколько так называемых «бытовух», где родные люди, без объявления войны, терроризируют друг друга, когда озверевшие от пьянства родители лишают детей детства, он прислоняется лбом к запотевшему стеклу и, глядя в ночь, вспоминает кошмар своего детства. И никто ведь не назовет точных цифр ушедших безвременно людей, утонувших в пьяном угаре бытовых скандалов. И все та же луна, отрешенная и холодная, тоскливо смотрит на этот чудесный и прекрасный мир. Иной раз кажется, что и она пытается понять – чего не хватает человеку для счастья и почему он с таким упорством отравляет свою жизнь и жизнь окружающих его людей?
Гульнара ГАРИПОВА