Вспять

- Стой.
Серое многоликое нечто обернуло к Нему внимание всех своих сущностей. И вновь прошипело:
- Стой.
- Иди к черту!
Он был изрядно пьян. И существо, скрывавшееся в темноте, не произвело на него никакого впечатления. Ненадолго оторопев от такого равнодушия к себе, оно внезапно ощетинилось на Него всеми своими, невидимыми глазу иглами.
- Я сказал, иди к черту, тварь!
Только сейчас до серого клубка, представлявшего, по сути, генератор человеческих эмоций, начало что-то доходить. Но было поздно. Мир вокруг него стал стремительно меняться.
Мир содрогался и звал на помощь. И этот зов уже был услышан. Зверь был беспомощен в данной ситуации, но, как всегда, ужасно самонадеян. И вот он уже бежал, мчался куда-то, чтобы сломить кого-то могущественного, кому было под силу под силу вот так вот просто играть этим миром.


Дождик лил задорно, весело, по-весеннему. Стучали капли по карнизу, стучали люди в двери. Но их на самом деле не было. Был лишь беззубый старичок, сидевший на лавочке и рассказавший детям сказки, про то, как жил где-то старичок, который любил сидеть на лавочке и рассказывать сказки. Но дети давно уже выросли, и поэтому не верили ни в сказки, ни в себя, ни в старичка. Да он и сам в себя не верил и думал, что его нет. О его существовании знал лишь хитрый рыжий котенок, сидевший у того на коленях, слушая его сказки, и иногда недовольно поглядывавший в ту сторону, откуда доносились шум и крики людей.


Зверь стоял на коленях. Рядом, обступив его, замерли Трое. Они стояли на парящем в бесконечности островке.
- Ну что, ничтожный, теперь ты осознаешь всю нашу силу, силу Разрушения? Ведь ты только ее и ценишь, Зверь. Гляди, что стало с твоим миром. В этом виновата лишь твоя дерзость. Мы могли убить лишь часть мира, но ты встал на нашем пути.
- Но ты силен. Любой другой давно бы уже сдался. Впрочем, это все бессмысленно. Ты сейчас будешь уничтожен.
- Зачем все это…? – прохрипел Зверь.
- Тебе нужна причина? Разрушение и есть наша великая цель, и нет ее выше.
Светящееся кольцо на шее зверя стало сжиматься. Зверь умирал.


- Сука!!!
Девушка ловко лавировала между деревьев. Сзади, крича и матерясь, бежало грязное двуногое животное, именовавшее себя, за глаза, человеком.
На девушке была порвана куртка, развязавшийся шарф шлейфом стелился за ней. Грозное дыхание и крики неустанно гнали ее в глубь леса.
- Стой, кому говорю!! – преследователь и сам уже задыхался от долгого бега.
Слова вырывались как-то непроизвольно, не испытывая потребности в мышлении. И охотник, и жертва сейчас, правда, оба были похожи на зверей. Вряд ли первый думал сейчас, что он будет с ней делать, после того как удовлетворит свою похоть, в голове стучало лишь: «Догнать, догнать, догнать». Инстинкты взяли верх. Девушка походила на серну, такая же стройная, слабая, так же неистово разрывающая воздух, что преграждает путь к спасению.
Она почти выбилась из сил и решила уже больше не сопротивляться, когда еле слышно раздался щелчок, и сзади бешено взвыло от боли это полуживотное. Попав ногой в капкан, оно и не подумало остановиться. Крича и ругаясь, в исступлении, продолжало и продолжало рвать на себя цепь, за которую была привязана ловушка, в то время когда зубцы продолжали впиваться в его плоть. И когда всё-таки оно устало, нога его уже походила на кусок окровавленного мяса.
Девушка, поняв положение своего преследователя, и отойдя от ужаса, сначала как бы удивившись, что она в глубокой чаще леса, недоуменно смотрела по сторонам, а потом подошла к пойманному в ловушку человеку и на безопасном расстоянии начала наблюдать.
Насильник сначала кричал на нее, плевался, пытался кидаться, потом по мере того, как терял силы, просил помощи, клялся, что не тронет ее, умолял, плакал.
- Помоги мне, отпусти меня, а? у меня ведь дома жена, дочка, вот только во второй класс пошла. Не веришь? Так я тебе и фотографию могу показать.
Тут в девушке что-то сломалось, и четким, выверенным движением ноги ударила мужчину в пах. При виде жалкого, свернувшегося перед нею клубка боли и слез, она пришла в бешенство. Она долго, пока не начало светать, методично избивала его, выбирала места побольнее, и так чтобы он терял сознания. Когда ей переставало этого хватать, она впускала в ход зубы, маникюрные ножницы и кромсала, резала, колола его. Сначала, свои удары она приправляла словами вроде «грязная тварь», «быдло», «урод», но потом потеряв контроль над своей речью она только и могла хрипеть, как животное: «гр-р-р-тв-а-а». И уже не обращая внимание на то, жив ли он или нет, она выдавливала и выкалывала ему глаза. И, наконец, нанеся решительный удар, сама свалилась в беспамятстве.
Рассвело. Солнце, как птица, выпорхнувшая из клетки, озарило лес. Юная и прекрасная, несмотря на грязную одежду и окровавленный рот, девушка, изнемогшая от усталости, спала на трупе убитого ею мужчине. Она не видела снов.


Темнело в глазах. Он не мог видеть своих убийц, но за миг до того, как тот потерял сознание, перед его глазами промелькнул мотылек.


Они его тоже видели. И такая безобидная вещь, как мотылек, заставила их ужаснуться. Вокруг не было ничего: ни звезд, ни планет, ни черных дыр. А он, будто смеялся над их силой, паря вверху. И все приближался.
Вдруг стало очень светло, и Они отвели глаза. А в следующую секунду рядом с ними стоял с виду совершенно обычный человек, темноволосый среднего роста парень, одетый в одежду из грубой ткани. Он, засунув руки в карман, с улыбкой смотрел на них.
- Кто ты?
- Простите за мою невежливость? Я должен был преставиться сразу. Маяков Алексей Владимирович.
И мгновенно приняв серьезное выражение лица, в котором, впрочем, без труда угадывалась насмешка, он протянул им руку. Те же, отшатнувшись от него почти на край острова, начали быстро, судорожно соединяя свои мысли в единую, несокрушимую силу, готовить атаку.
 - Опять вы за свое, - пробормотал Маяков. – Ну ладно, не хотите по-хорошему…
- Что ты сделаешь? Мы бессмертны. – Остатки реальности задрожали от Их голоса.
- Знаете, если б я хотел вас убить, я, наверное, нашел бы способ это сделать. Но тут дело в моих принципах: Я – пацифист, не люблю насилие, - поэтому я вас заточу… навсегда.
Свирепые еще ничего не успели решить или даже подумать, как ощутили, что они действительно уже пленены какой-то неведомой им огромной силой. Они ничего не могли сделать.
- Ну как?
- Плохо.
Земля как будто облегченно вздохнула, избавившись от титанов. И в тоже время она совсем не чувствовала ни Маякова, ни появившейся только сейчас Тени, ни Зверя, бес сознания лежащего прямо посередине острова.
- Опять ты испортил весь эффект своими рукопожатиями и своей болтовней.
- Ну, по-моему эффект был что надо. Ты видел их лица?
- Да, - Тень рассмеялась. – они были изрядно напуганы.
Веселый и искренний смех этих двоих казался таким странным среди этого пустого пространства, которое не занимало ни Материя, ни Хаос. Абсолютное Ничто молча и бесстрастно смотрело своими пустыми глазницами на них, такое суровое и страшное в своей бесконечности. Но оно их не пугало.
- Ну ладно, хватит сидеть. Что ты собираешься делать с этим?
- Верну обратно. Даже, пожалуй, не буду забирать память. Даже интересно как он распорядится ею.
- Ну тогда пора. Начинай.
- Хорошо. Хотя знаешь: будь моя воля, я не сделал бы этого, просто ради того, чтобы не возвращаться в больницу. Мне там ужасно надоело. А этот доктор Семенов – ужасный зануда. Представляешь, решил я ему дураку что-нибудь подарить такое ценное. И говорю ему: « Товарищ Семенов, вы, конечно ужасный зануда и скептик, но все же человек умный. Я хочу вам подарить Философский камень.» И вытянул руки перед собой ладонями вверх. И что же ты думаешь он ответил? «Мне очень жаль, Алексей Владимирович, но ваша ладонь пуста.» Ладонь пуста! Ладонь пуста! Ну не тупица?
 - Да-да. Хватит, я понял.
Время пошло вспять.


- Мама, мама, мне страшно.
- Все хорошо, это всего лишь сон.
- Пойдем, посмотрим в окно. Я один боюсь.
Мать с сыном глядели в ночное небо. Оно было полно звезд. Мальчик мучил свои глаза ,пытаясь найти следы той страшной пустоты, что приснилась ему. Но не мог найти. Успокоившись, лег спать.