Поэт и Анюта. Глава 2

 У прилавка пошатывалась волнующуяся очередь, состоящая преимущественно из жертв похмельного синдрома. Копила не пристроился в хвост и не полез в карман за бумажником, а стал поближе к кассе и начал вдумчиво всматриваться в ассортимент. Он знал, что сейчас его заметят.
- О, Лев Львович, дорогой! - услышал он знакомый бас весьма объёмной продавщицы Люси, - Что ж вы там стоите, как неродной! А ну, расступись, поголовье!
 Нет ничего более страшного для алкоголика со стажем, чем в заветную минуту возвращения к жизни, услышать приговор - ожидай. Очередь нехотя и вяло, ослабевшими ногами, крохотными шажками, но расступилась.
- Ну что вы, Люсечка, я так, мимо проходил, зашёл посмотреть что по чём, а вы меня, как говорится - к столу, - пробивался Копила через недружелюбных несчастливцев.
 Люся, тем временем, уже нарезала лимон и глупо улыбалась. Произведение искусства толщиной в мизинец (замечу - в Люсин мизинец), которое совсем недавно сваял кудесник Лев Львович из груды золотых украшений, заложеных за водку безнадёжными клиентами вино-водочного отдела, обвивало шейку продавщицы. Пока Копила любовался своей работой, хранительница запасов слёз и радости поставила на прилавок кроме блюдца с исполосованным лимоном - графинчик с коньячком, рюмку и прогудела:
- На здоровьечко, волшебник вы мой...
- Ну что вы, что вы, - застеснялся Копила, - сколько с меня? - сделал он порывистый жест, якобы собираясь расплатиться.
- Ну что вы! Что вы! - в тон ему, но на две октавы ниже, пропела Люся, - Хоть убейте, денег не возьму.
 Но Лев Львович и не собирался никого убивать. Коньяк он любил, а вот платить за него...Так зачем же убивать бесплатный коньяк?
 Ловко подхватив, что Люся послала, Копила устремился к дальнему столику, за которым сидели богато одетые мужчина и женщина, а третьим меж ними примостился свободный стул. Но когда Лев Львович приблизился, то от досады, чуть было не повернул к столику с менее привлекательными, не совсем свежими и не совсем бритыми личностями - на стуле лежала барсетка. Но в тот момент, мужчина, что-то оживлённо рассказывавший своей роскошной спутнице, как бы угадал спинным мозгом колебания Льва, и машинально перебросил барсетку на стол. Копила, не теряя ни секунды, испросил разрешения не помешать. Женщина даже не взглянула на ювелира, а владелец барсетки, вновь машинально, не прерывая своего оживлённого монолога, приотодвинул освободившийся стул.
 Копила водрузил питейную амуницию на столик, и плюхнулся в пластиковую сидушку. Удобно распластавшись, он сразу же навострил свой слух, так как игнорирование его персоны могло означать лишь одно - разговор этой пары должен быть каким-то значимым, и каким-то образом касаться денег, в противном же случае, они по своей натуре - просто хамы. Хлопнув рюмашку и закусывая долькой лимона, он стал одобрённо подслушивать, интуиция и наблюдательность его не подвели.
- Так вот, Наташа, - возбуждённо вещал сосед по столику, - сделал я всё, как она велела. Собирал по сотне, сотни складывал в тысячи, а уж когда тысяч набралось десять - всех их разом и сварил в кастрюльке. Ты бы видела это месиво! Но и кровушки-то моей сколько выпили, бестии...Но ничего, каждую каплю оплатили, да ещё как! Не прошло и года, а у меня, - тут говоривший перешёл на шёпот и Лев Львович угадал по шевелящимся губам, - денег столько, что и при желании все не потратишь.
 Закончив свою замысловатую речь, мужчина откинулся на спинку стула, наблюдая за эффектом, произведённым на его спутницу. Она же, нежно поглаживая бокал с недопитым шампанским, невозмутимо и задумчиво ответила:
- Не думаешь ли ты, что этими круизом и квартирой откупишься? Насколько мне помниться, дело-то ты должен переписать на меня, чтобы всё не ушло, как пришло...
- Да, да, - засуетился мужчина, - ты права! Завтра же к нотариусу! Завтра...Завтра...Помни - завтра...Не откладывай...Начни всё завтра...

 ***

 Копила не мог понять, что с ним произошло. Неужели он уснул? Но факт оставался фактом. За его столиком сидели какие-то пьяные рожи, а любопытной пары, как и не бывало. Он, внимательно слушавший весь непонятный разговор о каком-то месиве и больших деньгах, упустил момент, когда и как сменились декорации за столом. Такого с ним никогда раньше не было. В расстерянности он наполнил рюмку коньяком и тут заметил, что под ней лежит какая-то бумажка. Развернув её, он прочёл следующее: " Габриель, Даниель, и ещё десять - исполнят твою мечту. Ул.Марата, д.1 кв.13. Завтра."
 Лев Львович долго вертел бумажку в руках, пытаясь с помощью коньяка проанализировать свои мысли и привести их хоть в какой-то порядок. Как человек рассудительный, он понимал, что чего-то не понимает. С одной стороны, всё услышанное и эта загадочным образом появившаяся записка были полной чушью, но с другой - где-то в голове засело это "завтра" и ещё кое-что. Явственно всплыла на поверхность сознания давняя мечта Копилы - быть очень влиятельным и всемипочитаемым, очень богатым человеком.
 Конечно, он и не мог помыслить, что его мечту будут исполнять двенадцать неизвестных...что ж получается, каждый из них начнёт ему деньги пачками совать? Бред. Но с другой стороны - это всё было весьма любопытно, и почему бы не сходить взглянуть на сборище шарлатанов или фальшивомонетчиков? Но одному страшновато, надо будет Вакциновича с собой взять.
 И чем больше Лев Львович трезво рассуждал об изобретательности разных аферистов, тем, почему-то больше росла в нём уверенность, что ему обязательно нужно завтра пойти на улицу Марата, или он упустит в своей жизни что-то очень важное.
 Допив коньяк, ювелир засобирался, ему мешали сосредоточиться нечленораздельные звуки пьющих водку без закуски.
 Уходя, Копила вновь подошёл к кассе.
- Спасибо тебе Люсенька за приём, - начал он издалека, - а не знаешь ли ты, что это за люди сидели со мной за столом?
- Тю, Лев Львович, дорогой, - заулыбалась громогласная разливочница, - алкашня без роду без племени, кто ж ещё?
- Нет, ты меня не поняла, - обозлился Копила, - до, до этих субъектов...мужчина и женщина...
- А... - Люся с заговорщицким видом возлегла на прилавок и стала докладывать, - Вообщем так. У нас первый раз. Чаевых девяносто рублей оставил, не захотел сдачу забирать. Ей купил шампанское, себе минералочку. Приехали на такси, уехали тоже...да вы ж, наверное, видели через окно, как таксист перед ними дверки распахивал, ему, видать, неплохо сегодня с выручкой подфартило! - глотнув побольше воздуха, от чего прилавок слегка пискнул, Люся перешла к главному, - Но, как вы понимаете, такие люди не едут в гастроном на такси, чтобы минералочки попить. Хотел шампанского накупить. Знаете сколько? - по округлившимся глазам Люси Копила догадался, что много, - Сто! Сто ящиков, говорит, хочу купить, чтобы свою любимую искупать... А у нас на складе, всего-то полтора десятка бутылок завалялось. Кто ж у нас пьёт тут это шампанское? - почему-то обиделась Люся, - водку только и хлещут!
 Всё понявший Лев Львович - расстроился, сухо попрощался и вышел из гастронома. Дождь уже пошёл на убыль, но Копила не продолжил свой путь к Вакциновичу, а в угнетённых чувствах побрёл обратно, в направлении дома.
 Его душила зависть. Белая такая, добрая зависть к непонятно каким способом разбогатевшему банщику, окатывающему купальщиц шампанским. Но почему-то эта безобидная радость по поводу благополучия неизвестного, пробуждала в нём более чёрные чувства - злобу и ненависть. И Лев Львович настолько погрузился в свои невесёлые думы, что не замечал некоторых вещей: он не раскрыл зонт - хотя не мешало бы; он шлёпал по лужам - хотя стоило попробовать их обходить; он не поднимал глаз на окружающий мир и не мог заметить того, что за ним наблюдают.
 Наблюдателей было трое. Средство наблюдения, "Жигули" медленно ползущие вдоль обочины - одно.
- Всё верно, - хихикнул сидевший за рулём, - он сварился. Завтра на улице Марата начнётся психическая болезнь ювелира...
- Вообще-то, Кирилл, она уже началась, - отозвался пассажир с заднего сиденья, в котором Лев Львович узнал бы своего недавнего соседа по столику, - мы вот с Наташей подумали и решили, что тридцать процентов за наши услуги - это очень мало.
 Говоривший выдержал паузу, наблюдая за напрягшимся Вакциновичем, и неизвестно чему, ухмыльнувшись, продолжил с некоторым нажимом в интонациях:
- Мы настаиваем на шестидесяти, и это более чем справедливо...
- А ювелирша? Ведь нужно же ей не меньше тридцати процентов отваливать, а то ещё заявит! - занервничал жадный специалист по психике.
- Кирилл, - зазвучали угрожающие нотки, - ты ведь ещё сам не до конца понял, кому пытаешься соврать. Наташа, будь добра, - обратился незнакомец к своей таинственной подруге, - воспроизведи последнюю мысль Вакциновича, а то у меня закрадывается подозрение, что я всё-таки старею...
Наташа поморщилась:
- В тот момент, когда этот подонок заливал о боязни заявления, думал он следующее: "Ага, так я и отвалил этой шалаве ювелирше тридцать процентов, дам тысячу-другую, а потом красиво исчезну..."
- Не хорошо, ой как не хорошо использовать женщину в корыстных целях, - покачал головой разоблачитель, - только она почувствует, что плечо, на которое она опирается - сильное, только покладёт своё сердце и доброе имя на этот монумент...как опора прогибается и уходит куда-то в сторону, в замен оставляя мучительную пустоту. И даже если повезёт ей, жестоко обожжённой предательством, познать в своей жизни кого-то действительно стойкого, ей уже никогда не быть такой доверчивой и мягкой, потому что сердце разбитое однажды - второго удара боится. Второй - это последний. А ты, дорогой Кирилл Психиатрович, оказывается не только корыстен и лжив, но ещё и подлость твой девиз.
 На Вакциновича было больно смотреть. Глазки его забегали, на чистовыбритых скулах заиграли желваки, а руки сжимали руль так сильно, что из него грозили выступить капли воды. Мысли его путались. "Зачем я только с ними связался? Или это они меня нашли? Чёрт! Уже и не вспомню...Телепаты хреновы...Но как же без них всё это провернуть было? А может и было как? Тогда б все бабки мне достались...Вот чёрт, что ж я делаю, они ж..."
 Психиатр испуганно покосился в зеркало заднего вида и вскрикнул. За его спиной всё также сидел мужчина и улыбался. Лишь губами. Глаза же были неподвижны и сверлили затылок психиатра. Это были кошачьи глаза. Вертикальные чёрточки вместо круглых зрачков, а всё остальное - неподвижная болотная тина.
 Вакцинович,не осознавая,нажал на педаль тормоза. Он как кролик на удава, с ужасом смотрел в зеркало.
- Дружище, больше не тормози. Как у вас говорят, сними с ручника, ладно?
 Психиатр не мог не только ответить, но даже пошевелиться. Он слышал, как заливается смехом женщина, как открылась дверца и как она снова хлопнула, а он, оцепенев, смотрел в глубину стекла и не мог отвести глаз от зеркала. Ему хотелось кричать, но он боялся даже пикнуть. Ведь Вакцинович прекрасно понимал, что пассажир со спутницей удалился, да вот только кошачьи глаза так и остались в зеркале, наблюдая за ним немигающим пустым холодом.