Новый год под знаком Ленина. Часть 4

 
Надвигался конец семестра, и конечно, Новый год. Стояли трескучие морозы за сорок. Я рассказывала Тому, как отмечают этот праздник обыкновенные люди в обыкновенном сибирском городе. Само собой, разговор зашёл о Советском шампанском: откуда взялось и почему оно так важно в совсем уже не советские времена. В свою очередь он поделился со мной своими планами на Рождественские каникулы: съездить в Москву, а потом к своему другу в Ульяновск. Разговор этот имел далеко идущие последствия (после экзамена, американец вдруг вытащил бутылку того самого шампанского, как Дед Мороз из своего рюкзака, и вручил мне в подарок).
Каникулы пронеслись быстро (морозы отступать не собирались). И вот мы, отдохнув от учёбы и друг от друга, успев соскучится по деловым будням, обменявшись радостными приветствиями, приступили к занятиям в новом семестре. Первым делом, конечно, я спросила весёлого американца о его новых впечатлениях от поездки , тем более, что видела: они так и распирают его. Сразу же Том выразил своё безграничное возмущение: почему , узнав, что он американец, его везде пытались надуть и «развести», искренне считая, что у него очень-очень много денег. Ведь он обычный студент, ну хотя бы и американский, но разве студент может быть богат? «Ну, понимаете, Том,- объясняла ему я, - это такой стереотип ещё с советских времён, штамп такой, укоренившийся в сознании обывателя: если иностранец, значит много денег. А раз так, то не грех этим воспользоваться, от него всё равно не убудет!» «Но ведь я – студент! Разве у вас студенты – богатые люди? И иностранцы тоже разные бывают!» «Но понимаете, - продолжала я терпеливо объяснять странное поведение своих соотечественников,- это такое расхожее представление: американец, значит миллионер.» «Но почему?»- не унимался Том, - ведь это не так!» «Это Вы знаете, я знаю, знают ваши друзья и знакомые, а для тётеньки из службы объявлений в аэропорту Вы – миллионер, с которого без стыда и совести можно содрать тройной тариф.» «Но почему?!»- не унимался Том… Преподнёс девушке букет из четырёх роз… Действительно: две розы лучше, чем одна, а четыре, лучше, чем три. Неужели это так существенно? Какие пустяки: ведь это же букет, зачем считать? ... Девушка, правда, чуть в обморок не упала…Странные они, эти русские… Бедный Том, как Алиса в стране чудес, наткнувшись на какую-нибудь несуразность русской жизни, пытался в ней освоиться …
 «Ладно,- перевела я разговор на более приятную тему, - расскажите лучше, где вы были, что видели…» Том набрал в грудь побольше воздуха и поведал о Москве, Красной площади, мавзолее. И видел он (страшно сказать!) заспиртованную мумию ЛЕНИНА! Жаль только рядом с ней нельзя было сфотографироваться. Но это ещё не всё: оказывается, в Ульяновске тоже есть музей ЛЕНИНА, и там побывал любознательный американец, но уж там-то он «оторвался» на счёт фотографирования. Обещал обязательно принести и показать эксклюзивные фотографии. «Хотя, конечно, - добавлял он, Вы-то там бывали много раз…» Но и тут его ждало несказанное удивление: из моего ответа выяснилось, что далеко не все русские мечтают побывать в мавзолее, а также не всегда имеют возможность ездить в Москву, когда им заблагорассудится: я, например, была всего раз с родителями в три года, и о событии этом остались лишь смутные воспоминания, да несколько фотографий на фоне Царь-пушки. Их я тоже обещала принести. «Вот, - на следующий день показывала я Тому старые чёрно-белые снимки, - это мои родители: мама и папа, - гордясь про себя: какие они здесь молодые и красивые,- а это – я,» - указывая на маленькую, совсем не похожую на меня трогательную девочку в бархатном платьице. «О! – воскликнул Том,- коммунисты! О! Маленькая коммунистка!» Я как-то растерялась, не зная что и сказать. Почему-то сразу подумала об отце-тихом дисседенте, для которого американская демократия всегда была образцом общественного устройства, по причине чего он не сделал карьеры, хотя всю жизнь выполнял сложные инженерные проекты на заводе. Вспомнилось, как я спорила со своей подружкой – комсоргом школы о безнравственности оправдания афганской войны (мне было тогда 15 лет, и я слыхом не слыхала о Сахарове). «Ну что Вы, Том, - стала объяснять я, - далеко не все русские люди в то время были коммунистами (ещё, подумалось мне, отец, пожалуй, обиделся бы, если бы услышал, что его назвали русским, ведь он – украинец!) «Нет, - лукаво улыбался Том, грозя мне шутливо пальцем (мол, меня не обманешь!), - коммунисты, а это – маленькая коммунистка!» «Ну что тут поделаешь,- думала я,- меня «приняли в партию» через двадцать лет, после того, как она развалилась!» А довольный Том радовался своей проницательности: его снова чуть не надули с тройным тарифом.