Борьба с проституцией

Дело было в начале девяностых прошлого века, не сказать – тысячелетия. Лучше не сказать – а то начинаю чувствовать себя черепахой Тротиллой: в прошлом тысячелетии я мало того, что уже была, так была еще и глубоко неноворожденной!

Редакторша нашего общественного и весьма политического издания стремительно вернулась с очередного саммита на высшем уровне не то местной власти, не то антинародных ее избранников, и мимоходом известила редакционную общественность:
- Там слушок прошёл, что в городе появилась официальная силовая структура… Что-то типа полиции нравов. В общем, по борьбе с проституцией. Быстренько кто-нибудь информацию уточните – и в номер.

Быстренько-кто-нибудь – это, естественно, я. Кроме меня, ни одного быстренько-кто-нибудя в зоне видимости не наблюдалось. Ответственный секретарь, мужчина всехней мадамской мечты, брутальный и загадочный, священнодействовал, выбивая-набивая трубку. Завотделом экономики очень деловито и показательно изучал тенденции отечественной экономики, заодно и зарубежной не брезговал, одновременно кося лиловым глазом, как бы поудачнее слинять отсюда и до вечера. Остальные менее значимые участники местного броуновского движения отсутствовали как класс. Дураки они, сидеть полдня в редакции, чтобы редакторше попасть под руку и получить важное правительственное задание – в такую-то погоду.

А еще надо видеть ту редакцию… Одиннадцатый этаж бывшего научного здания, оставшегося в процессе перестройки от какого-то «СибНИИтракторителегосбыта». Зал квадратов так полтораста с окнами системы «всё включено», в смысле – во всю стену. Такой сочинский вариант здания для суровых сибирских условий. Летом мы себе напоминали заготовки для пролетарской закуси «Килька копчено-вяленая», а зимой – эскимосов, забытых спасательной экспедицией в морозильнике рефрижератора «Саратов» восемьсот мохнатого года издания…

И вот по всему периметру, а местами и по диагоналям расставлены были простые одно-двухтумбовые письменные столы веселенького буратинского цвета. Потрепанные колченогие стулья. Под потолком вечно при смерти моргали лампы дневного света, щедро затянутые пропыленной паутиной. А посередине этого разгула демократии на кривом журнальном столике с облезлой полировкой гордо восседал… Нет, возлегал, скорее. Телефонный нежно-голубенький аппарат, покрытый добротными дактилоскопическими трофеями всех размеров и цветов. Мутный, временем и когтями четвертой власти покоцанный плексигласовый диск был затейливо украшен круглыми дырочками супротив цифирей, тоже изрядно когтями покоцанных.

Телефон был один на всю редакцию. И на брутального ответсека. И на многомудрого завотделом экономики. И на литредактора, который по важности своей персоны редакцию посещал крайне изредка, потому как был писателем с уже всероссийским именем. И на всех остальных «быстренькоктонибудев». Включая меня.
Это вот зачуханное достижение технического прогресса времен самого папаши Белла (я телефон имею в виду) и служило инструментом добычи информации на расстоянии. И в сотрудничестве с ним мне предстояло провести ближайшие полчаса моего рабочего времени.

Вооружившись ручкой и блокнотом, я терпеливо набрала номер отдела пропаганды краевого УВД.
- Дежурный крайУВД… звание… ФИО… Слушаю вас!
- Здравствуйте, меня зовут Галина Кошкина, я сотрудник отдела информации общественно-политической газеты «Свой голос», хотела бы узнать у вас контакты отдела по борьбе с проституцией…
- Какого отдела?
- По борьбе… с этой… С проституцией по борьбе!
- А у нас есть такой отдел?
- А что, у вас нет такого отдела?
- У нас нет. А с чего вы взяли, что он вообще есть?
- Я не взяла. Мне редактор поручила выяснить. Вроде бы он недавно создан… А что, нет такого отдела? Или просто вы не знаете контактов?
- Нет, девушка, нет у нас такого отдела. Может, это в городе? Телефончик пишите…
Телефончик записала. Положила трубку. Вдох. Выдох. Набираю заветные циферки. Занято. Отбой. Занято. Отбой. Занято. Прижимаю трубку плечом к уху и начинаю рисовать на девственно чистом блокнотном листочке загогулинки и ромбики…
- Дежурный горУВД… звание… ФИО… Слушаю вас!
- Здравствуйте, меня зовут Галина Кошкина, я сотрудник отдела информации общественно-политической газеты «Свой голос», хотела бы узнать у вас контакты отдела по борьбе с проституцией…
- Какого отдела?
Диалог повторился с поразительной точностью, в результате я стала обладательницей номера телефона милиции общественной безопасности: «Может, это у них?»
Занято. Занято. Листочек блокнота покрылся замысловатыми узорами в стиле хай-тек, аккуратно записанные в столбик номера телефонов украсились вензелями.
- Милиция общественной безопасности… Дежурный такой-то… Тра-та-та…
- Здравствуйте, я корреспондент газеты «Свой голос» Галина Кошкина… Отдел по борьбе… А не у вас ли?

И не у них. Точнее, может, и у них, но дежурный не в курсе. Я получаю третий номер телефона… Картина повторяется. Четвертый… Пятый… Про этот загадочный отдел по борьбе с проституцией не знает никто, «телефонная книга» – уже почти триптих, куда там Рублёву с его росписями. От раза к разу моя «вступительная речь» делается всё короче и короче, язык и палец, крутящий диск, покрываются кровавыми мозолями, время идет бесплодно и чудесный летний день за окном тает бесследно…
Занято. Занято. Соединилось…
- Отдел такой-то горУВД, капитан такой-то…
- Ага, здравствуйте, скажите, а кто у вас проституцией занимается?
Пауза… В телефонной трубке – эфирные шумы, гул далекого прибоя и колокольный перезвон Соловецких лагерей…
- Да вообще-то все…
И, обалдевшая от такой беспредельной искренности представителя силовых структур, я в полном молчании опускаю трубку на рычаг.