Любовь в современном обществе

Проводки тонкие и имеют свойство рваться. Без паяльника не обойтись. Но откуда у девушки-гуманитария в доме паяльник? Значит, придется звонить однокласснику, который однажды вырос и стал довольно известным для своего возраста физиком. Он не занимается ремонтом, но паяльник у него найдется. Одноклассник придет, починит, выпьет сто чашек чаю с лимоном, будет намекать на то, что если бы ты действительно захотела… теперь он может предложить… и старая любовь не ржавеет. Но его противно слушать, он стал известным физиком, но один зуб у него по-прежнему железный (драка на перемене в туалете), и волос не прибавилось, и ногти обгрызены (железным зубом). С трудом дослушиваешь, отвечаешь, глядя в сторону, на посуду в раковине, и хочется грызть это прыщавое лицо, еле терпишь, и с радостным скрипом захлопывается за ним дверь.

– Ты же знаешь, я на работе. Давай я куплю тебе новую клавиатуру.
– Спасибо, уже не надо. Я все понимаю, ничего страшного.

Трудно жить, когда первая четверть жизни еще не закончена, а свое «Я» уже найдено и развито. Темпы существования значительно ускорились, и в еще юном возрасте человек становится зрелым и самостоятельным. А если даже и возникнут проблемы, всегда есть к кому обратиться.

– Я заплачу, убери свой кошелек, ради Бога.

Помимо темпов, жизнь славится относительной свободой. В рамках общества, разумеется. Есть корпоративная этика, есть правила светского этикета, есть роли, которые мы играем в общении со случайными попутчиками, друзьями, родными, продавцами в магазинах. Но то, чем ты занимаешься за плотными шторами и запертой дверью, никого не волнует. Кстати, о запорах (которые замки):

– «Пожилая еврейская пара готовится ко сну.
-- Изя, ты закрыл калитку?
-- Закрыл, Соня, закрыл.
-- А дверь ты закрыл?
-- И дверь закрыл.
-- А на английский замок?
-- И на английский замок, Соня.
-- А на бельгийский?
-- И на бельгийский закрыл.
-- А на засов?
-- И на засов закрыл, Соня.
-- А на цепочку?
-- И на цепочку тоже.
-- Изя, а на швабру ты закрыл дверь?
-- Ой! На швабру, кажется, забыл.
-- Ну вот! Заходи и бери, что хочешь!»
– Смешно :)

Геи и лесбиянки тоже вышли из подполья. Наверное, скоро за ними потянутся некропедозоофилы, но у нас еще достаточно консервативное общество. И люди чуть ближе и жаднее к чужим делам и личной жизни.

– Поэтому на людях я буду называть тебя племянницей, ладно?
– Годится. Хотя мог бы и внучкой.
– Иди ты… гулять. Тоже мне, внучка нашлась.
– Там, в краю далеком, буду тебе чужой…

Но в краю далеком как раз-таки не имеет значения возраст и социальное положение. Все равно, все, кто видят, уверены – любовники. И пусть себе. Люди приезжают сюда не для того, чтобы блюсти мораль и нравственность. Смешно только – зачем берут два одноместных номера? Кого и зачем тут обманывать?

– Знаешь… Только пойми меня правильно, ты очень красивая и я тебя люблю… но я не думаю, что мы могли бы заниматься любовью. Я себе это даже представить не могу.
– Я понимаю. Это будет… как-то неправильно, что ли.

Один поцелуй, без языка даже, и разошлись по номерам. Где не могли заснуть до утра оба. И потом еще видеть женщин, с которыми он все-таки занимался (и занимается) сексом. Они, правда, красивые. Зрелая такая красота, ухоженная, длинные ногти благородных оттенков, исключительно в тон – губная помада, никакой моды, только стиль, сумочки и сапожки из натуральной кожи, ровные бежевые зубы, прически. Когда-нибудь девушка, не перешагнувшая первую четверть своей жизни, станет такой же.

– Я видела твою последнюю. Хорошенькая.
– Ты же знаешь, я люблю только тебя. Не ревнуй. Не надо.
– Хех… и почему я не родилась лет на двадцать раньше…

Что будет, когда она станет совсем взрослой, неизвестно никому. И никаких уговоров на этот счет между ними не было – «Вот станет разница не так заметна, тогда и женюсь». Слишком много времени впереди. И оба еще могут по сто раз перевлюбиться. У нее поклонники – не много, не мало, но есть. Он не поведет ее на дискотеку или в молодежное кафе, потому что свое по таким местам уже отходил. Пусть лучше с кем-то своим ходит, чем одна, приставать никто не будет. Вообще, встречались они реже редкого. Дольше всего – та поездка в благородных красно-коричневых тонах. У нее золотистая сумочка, у них золотистое осеннее солнце над головой. У него серебристый галстук, у них серебристые полузимние искорки в речке.

– Гы, гламурненько.
– Только, пожалуйста, без этого идиотского жаргона!!! Я временами не понимаю, кто из нас старше?
– Но-но. Без фрустраций, пожалуйста. Я величав.

Особенно был величав, когда она заставила его вытащить из номера столик на колесиках и устроить гоночки. Было весело, визг и азартные крики, пока ее столик не разогнался слишком сильно и у лестницы… Да ладно, все обошлось. И не страшно даже было. Страшно было, когда оба вдруг поняли, что – любовь.

– Слушай, хватит уже, хватит, хватит! Ты что, вообще не понимаешь? Да, я люблю тебя, люблю, радуйся!
– Я тебя тоже. Давно.

Само собой, открыто проявлять чувства нельзя было. Слишком велика разница в возрасте, да и вообще… неправильно как-то.
Обычно женщины много более требовательны, ты то да ты се, ты это, ты меня совсем не любишь. Но она была умна, и все понимала (а иначе за что бы любить?). Плакал ли кто-то из них в подушку, неизвестно, но внешне все было тайно-благополучно.

– Хорошо, что у нас есть хотя бы это… Разве мы с тобой имеем право требовать большего?
– Верно.

У него много работы, ответственной, он устает. Возвращается домой, садится в кожаное кресло с бокалом коньяка. Сибарит, респектабельный, солидный. «Мне спать рано. Я поеду к одной знакомой даме, которая хорошо поет. Заставлю ее петь, а сам лягу на диван и, слушая, буду тянуть шартрез из маленькой-маленькой рюмочки. Хорошо-о-о!»

Она не чуждается шумных компаний, в том числе и общих друзей, но сидит тихо, попивает пивко, поправляет очки, изредка шлет забавных смс. Оба чувствуют, что сейчас лучше всего было бы гулять по бунинским темным аллеям, держась за руки, и она, немножко хулиганка, бьет камнем фонари, чтобы никому ничего не было видно, а аллеи чтобы вели в темно-зеленый вырезанный сказочный лес, где и языческие огромные зубры, и ажурнае единороги, и хрустальный гроб с маленькой принцессой, и круг, выложенный камнем, для жертвоприношений… Но так не получится.

А пока ее друзья ему неинтересны, общие собираются не так часто, а со своими знакомить не хочется. Слишком много внимания они уделяют «племяннице», слишком комплиментарны. Кто-то из них в один прекрасный день увезет ее на черном джипе, и все. Ведь юная жена-блондинка – пока еще модно.

– Я в рыжий покрашусь. Хи-хи.
– Я тебе покрашусь.

Все идет без изменений. Они переписываются, созваниваются, встречаются почти всегда со свидетелями, типа книгами обменяться или дисками, шутят, устраивают пикировки к большому удовольствию друзей, сидят поодаль, и только руки дрожат, мимолетом соприкоснувшись.

А что будет потом, не знает никто.