Воин

В пустыне, где пески просторы покрываю,
Где солнце днём, подобно глазу ада
Сжигает под собою всё вокруг
Где жизнь лишь пробуждает темнота,
Там, у подножья мёртвых гор
взметнувши стены к раскаленным небесам,
Забытый богом и людьми был монастырь.
В нём лишь старец забвение нашедший
И не нуждающийся в обществе людском
в спокойствии заканчивал свой путь земной.
Жалея лишь о том, что великое ученье боя,
подаренное Богом, он унесет с собой в могилу.

Однажды солнцем и жаждою гонимы
Войска золотой орды и там прошли,
Оставив у колодца умирать раба больного.
Немощен был раб, хотя не стар годами,
Болезнь его совсем взяла
И к раю бездны подвела.
Отшельник одинокий, его нашёл,
И старик, используя познанье древних
Вновь к жизни возвернул,
Открывши в нём родник здоровья.

Шли годы, бывший раб под пристальным
Вниманьем старца, расцвёл, как лотос
На лазурной глади.
Силой и умом блистая, он всё же
нежен был и чист душой как
лепестки цветка открывшегося утром.

Случилось как -то раз
владыки мира, Чингисхану
свой стан раскинуть на ночь
у стен монастыря.
Шатры стоят костры горят,
Посты, не дремля, охраняют стан.
Ковши и кубки, полные вина
Взлетают к небесам, владыку прославляя.
Пьянеют войны, веселясь и
празднуя победы.

Бывший раб, гонимый любопытством
На стену тенью поднялся и притаившись
Во все глаза взирает на праздник пьяный.
За подвиги в боях на землях чуждых
Войны хана в награду получают от
Властелина своего рабынь младых.
И пьяная ватага воинов кинулась на них
Подобно стаи псов на молодых газелий.
Смех, крики, плачь, мольбы и стоны.
Всё слилась в единый вопль боли.
Вдруг над шевелящимся ковром из тел
Одна девица восстала в руке сжимая
Нож покрытый кровью супостата.
Движением руки, что посылала смерть
на сотни стран, владыка к тишине призвал.
И властным взглядом рабу к себе завёт,
Та не идёт, откинув гордо за спину косу.
Охрана силой бросает деву в ноги Хана.
Она встаёт и не стесняясь наготы в глаза
С презрением взирает, без искры страха.
В руке сжимая окровавленный метал.

Голос Хана удивления и гнева полон.
-Ты кто, несчастная? Как ты посмела
убить хозяина, что я тебе сегодня дал.
Хотя возможно угодно так богам,
Погибнуть суждено ему не в поле
бранном, а от ножа в руке рабыни.
Она подобно львице, загнанной охотниками
В западню, рычит в ответ:
-Я не раба твоя, и ни кого другого.
Я вольный человек с земель свободных.
Ни ты, ни кто другой не смеет
Господина мне давать, захочу, выберу сама.
Не из твоих шакалов, а из львов свободного народа.
Кому я это говорю?! Тебе? Кто жизнь сваю окончит смертью
не достойной война.
Чингисхан взревел: Ах ты раба! Забыла?
Кому ты это говоришь. Так я тебе напомню.
Раз в голове умишка мало,
пустоты кровью я заполню-.
Приказ он слугам отдаёт, что б дерзкую рабу
нагую, свесили в низ головой со стены монастыря,
верёвкой привязав за ногу.

Когда её фигурка белой тенью на фоне
Чёрных плит повисла.
Хан уже мягче говорил:
- Ну, что раба, ты всё ещё свободна?
Я утром посмотрю на твой красивый труп,
И даже он во власти моей будет.
Однако шанс тебе даю, меня хозяином признать,
И быть наложницей моей.
Если нет, во власть пустыни я тебя оставлю,
скажи лишь да
И путы на ноге твоей исчезнут
 слуги будут для тебя ковры стелить,
исполняя прихоти твои-.
- Когда решишь игрушку завести, на псарни следует идти,
а не искать послушную собачку
среди жён свободного народа-.
Молвила в ответ
 Усмехнувшись криво Хан сказал:
 - Тупых скотин на мясо отправляют-.
Стражника на караул поставив,
к шатрам вернулся, праздник продолжая.


Всё это, видя, бывший раб со стен спешить
Поведать старцу, что нового узнал.
Монах, выслушав рассказ война молодого
Глаголил: - Я много лет тебя учил
Всему что знаю сам в ученье бога.
Прилежным оставаясь учеником
Ты понял главное в искусстве боя,
И до вершины пурпура теперь
Идти один обязан, не ошибись лишь стороной.
Есть только два пути, а меж них ничто.
У зла есть всё; богатства, слава, почести
И много подхалимов, хватающих кусок
С хозяйского стола. Но это всё пока у тебя
Есть стол, с которого таскать куски удобно.
А у добра нет ничего, что, блистая к себе,
приманивает подхалимов.
И память о тебе не долговечной будет,
а помнить будут лишь дела твои,
что людям много счастья принесли.
Не ошибись лишь стороной.
Ступай, спаси девицу, что на стене, и с нею
Уходите в горы, тёмною порой.
Там испив нектар богов, ступайте в её края.
Где положите начала рода,
быть которому хранителем великого ученья бога.
Живя среди людей от деда к внуку
Учение моё передавайте, свято храня его секрет.
Я стар, дряхлеющее тело уже мне тяжело,
С собой в могилу я заберу свои печали.
Жизнь свою, продолжив учением своим
В тебе, в твоих потомках. Ступай-.
Оставив молодому войну священный меч и посох.
Старик шаркающей походкой в часовню удалился
Ученик его, поднявшись с плит холодных
Сделал навстречу миру шаг другой и третий….

Скользя бесшумной тенью вдоль древней
Кладки стен, к охраннику подкрался
И первый раз убил, быстро и беззвучно.
Бесчувственное тело не покорной девы
В одеяло завернул, и горы мёртвые поднялся.

Лишь восхода слабый отблеск небо осветил
Он стал нектар богов в пиалу собирать.
И окропив лицо её, он поит деву водой живою.
Она глаза открыв в изумленье замирает
Шепча: - Ты кто? Божий ангел или посланник ада?
Скажи где я и что мне дальше ждать?
Пряча тело голое от холода и взгляда в одеяло.
-Я человек, и ты жива, а не во власти божьих слуг.
С тобой хочу вернуться людям я, и род начать.
Конечно, если ты согласна-.
Она в смятении молчит и опускает взор,
Решая выбор свой.
Он чашу ставить к ногам её и посох кладёт на камни.
Она со страхом: -Куда же ты? Могу же я подумать-.
–Думай. А пока ты думу думаешь,
Я за одеждою тебе схожу.
Да и в дорогу нам запасов надо.
Я к вечеру вернусь, не уходи-.
И он как призрак, исчез среди камней.

Чингисхан на утро к стене подходит
И в изумленье замирает, лишь труп бойца
Владыку дожидался. А непокорной нет.
Гнев властелина не возможно описать.

Старик, одной ногой стоящий уж в могиле
Предстал перед очами хана.
-Скажи, отшельник, кто ночью посетил
твою обитель, куда ушёл? И смерть твою
я обеспечу, как подобает старцу мудрецу.
Владыка к старцу обратился.
-Не надо мне твоих даров, уж смерть
Пришла за мной, и не тебе, земному псу,
Тягаться с небесами. А тот, кто был со мной,
Ушёл в края другие, рабыню он забрал.-
Монах спокойно говорил.
Лицо владыки гнев закрыл, и, нервно сжав
Рукою ножны, он говорил со злобой:
-Ты смеешь мне перечить, ты плесенью
покрывшейся кувшин разбитый, ты смерти ждёшь?
Я помогу её прекрасный лик увидеть.
Ты в танце её встретишь.
Тебе штаны из кожи буйвола наденут
и в них углей пылающих насыпят,
а там иди на встречу смерти.
Ну как, старик, ты нас повеселишь?-
-Оставь в покои старость, коль властелином мира мнишь себя.-
голос громкий за старца отвечал.
Перед глазами Чингисхана воитель,
одетый в лёгкие штаны, сандалии из востока,
да руки, что по локоть скрывала стальная чешуя.
-А ты еще, откуда взялся? Стража! Как он прошёл сюда?-
Но тишина была ему ответом.
-Я тот, кого ты ищешь, и отпусти учителя!-
 -Ты смеешь мне указывать, ты мне, владыки мира!
Да я тебя распну, к кобыле привяжу эй,
стража, взять его.-
И десять воинов, гонимых властью страха,
на кинулись на одного.
Но как змея скрывает жало,
так тело сильное скрывает меч.
Двигаясь, как тень, неуязвим,
врагов своих он за полёт стреляя сразил.
Хан лук берёт и, растянув упругий лук,
пускает смерть к незащищенной жертве.
Но на подлёте разящий меч стрелу остановил.
 Взмах руки – и тучи стрел тугие луки в полёт пускают.
Сверкает сталь и стрелы, обломками ложатся к ногам в сандалах.
Удивление горит в глазах владыки.
Уняв бойцов своих, он обратился к юноше:
-Я удивлен! Золото тебе насыплю, сколько запросишь.
Лишь поделись умением своим со мной.
-Учение богов служить не может злу!- последовал ответ.
-Учителя отдай!-
-Да, да, конечно он почти свободен,
скажи лишь «да». И он уйдёт к себе.
А к той рабе, я дам ещё, сам будешь
Выбирать.-
-Учителя отдай.-
-Я сделаю тебя рукою правой,
ты будешь всё иметь и даже больше, ты…-
-Учителя отдай.-
-Ах ты, баран упрямый, решай,
иль служишь мне, иль я убью его.-
-Учителя отдай.-
Смерти блеск в руке владыки
 Взметнулся над главою старика.
Но пущенный умело маленький клинок
Рукоятью выбивает меч из руки владыки.
Спокойно воин приблизился к учителю
и взяв его под мышку на ноги поднял.
Хану, поклонившись, идёт за стены
 обители пустой.

Чингисхан снимает стан и мчит
В пустыню на встречу прячущемуся солнцу
Дела свои в легенду превращает.

Старость мудростью полна и завещает
Войну: -Иди, тебя дорога ждёт, и женщина.
Иди и помни наставление моё.
Меня же здесь оставь, я прошлое твоё, а там в горах
Бессмертие твоё и с ним моё.-
И воин молодой уходит, о себе лишь
Сказку нам оставив.