Пощёчина

Анечке, московской девочке, все было в деревне интересно.
Ее просто завораживала местная природа: мелкая речушка с холодной ключевой водой, поля с высокой, перекатывающейся волнами травой, размеренная спокойная жизнь и запах свежего сена. В пять утра ее будило громкое мычание коров и перезвон колокольчиков. Все было новым и неожиданным. Многое ее радовало и очень нравилось.
Не нравились только мат, грязь и грубость нравов. Ее, тонкую ценительницу всяческих искусств, читающую запоем мировую классическую литературу, мечтающую о красивой и необыкновенной жизни, разговоры о земном, да еще в самой откровенной форме, отталкивали от местных и делали в ее глазах людьми второго сорта. Она ничего не могла с собой поделать. Девочка росла в семье, где никто не произносил грубых слов, а ее все любили и звали ласково: Аннушка, Анюта, Аннет. Здесь она стала отзываться на "Аньку" и "Нюрку". Местные дамы, общаясь с домочадцами и поругивая скотину, употребляли такие заковыристые выражения, что вряд ли какой-нибудь переводчик смог бы их адекватно перевести на один из европейских языков. "Сложный непереводимый идиоматический оборот!" Слово "зараза", произносимое с разными интонациями могло означать восторг, удивление, раздражение, проклятие, одобрение и могло иметь еще много разных неожиданных оттенков. А нецензурные выражения произносились с такими приставками и окончаниями, и с таким порядком слов, что ей после последовательного перевода сказанного становилось жутковато. Можно было подумать, что в деревне живут исключительно сексуально озабоченные люди и патологические извращенцы. Анюта общалась только с одной девочкой, Ларисой, дочерью учителя. Та была бойкой неглупой девчонкой, но речь ее тоже была далека от эталонной. В свои четырнадцать лет ее ровесница была намного "мудрее" и взрослее Анны. Она рассказывала новой подружке о том, кто на ком женат, кто с кем "гуляет", кто кого бросил, какая девица забеременела, какая недавно сделала аборт и какие мужики гады и сволочи. "Мопассан отдыхает",- подумалось Анюте. Страсти в деревушке кипели нешуточные. Вечером девочки отправились в местный клуб, смотреть фильм "Золото Маккены" И москвичка 70-х годов с удивлением узнала, что бывают еще такие показы, где фильмы демонстрируют с перерывами, чтобы механик мог перемотать пленку. Мужики и парни степенно курили на улице, смачно сплевывали в пыльную траву, девчушки и бабы грызли семечки, хихикали и шептались, иногда из стайки девчонок вырывался, как залп, громкий хохот. Перерывы были с интервалом в полчаса. Фильм по частям она смотрела впервые. Когда выходили на улицу, лампочка на крыльце клуба погасла, и на выходящих опустилась черная, сказочно звездная ночь. Небо с крупными яркими искрящимися огоньками поражало своей непередаваемой красотой. Анюта засмотрелась на это великолепие.Будто солитеры и алмазные россыпи, разбросанные по черному бархату, звезды сияли и не шли ни в какое сравнение с московскими бледными искорками. Вдруг Анечка почувствовала чьи-то сильные мужские руки на своей груди. Кто-то тискал ее молча, но грубо и властно, лез под платье и по-хозяйски ощупывал ее. Она очнулась, рванулась в сторону и из всех сил ударила невидимого в темноте нападающего по лицу. И тут она почувствовала, как голова ее отлетела в сторону и чуть не оторвалась совсем, по щеке как будто полыхнуло пламенем. В тишине хлестко прозвучало: "Сука!" Лицо горело, Аня опрометью бежала в сторону бабушкиного дома и плакала от обиды и ущемленной гордости. Как такое могло случиться с ней? Она, ждущая нежного, умного, прекрасного и самого лучшего в мире, все понимающего защитника и рыцаря, не могла себе представить, что ее может ударить какое-то гнусное, грязное животное, да еще так грубо обозвать. Больше Аня не ходила в кино и даже с Ларисой не хотела встречаться. Вскоре она уехала в Москву. Тот дикий случай забылся, и больше никто и никогда не бил ее по лицу.