Они бывают такими чудными...

Миша, встав на цыпочки, дважды утопил в гнезде черную кнопку звонка и, едва отзвучали раскатистые соловьиные трели, толкнул дверь, которая почти никогда не запиралась днем. В эту квартиру на четвертом этаже весь подъезд ходил: за новостями, советами, спичками, а то и деньжат перехватить. Ноги у бабы Веры и ее мужа были больные, к двери всякий раз не набегаешься. Они только просили не ломиться без звонка, предупреждать. Вот Миша и предупредил. Два раза, значит – свой.
Ему нравилось бывать у соседей. В тесноватой квартирке пахло домашним печеньем и еще чем-то необычным. Мишина мама говорила, что стариной. Здесь стояла массивная темная мебель, украшенная завитушками. На стенах висели побуревшие фотографии в рамочках и несколько настоящих картин. А фарфоровые статуэтки, расставленные на полках серванта и книжного шкафа, были даже красивее Мишиных солдатиков. Дамы и кавалеры в старомодных нарядах, балерины, разные животные…
- Эй! Здравствуйте! Я журнал принес! Вы где все?
Никто не вышел встретить, не откликнулся, только радио на кухне сердито пело басом. Миша закрыл дверь и поморщился: сегодня здесь витал запах лекарств, неприятный и тревожный. Крепче зажав подмышкой сложенный пополам журнал «7 Дней», мальчик по узкому полутемному коридорчику прошел на кухню. Раз телевизор, находящийся в единственной комнате, не работает, значит, старики пьют чай.
- Здра…
Хозяйка, в линялом байковом халате, из-под которого выглядывала ночная сорочка, сидела у окна и вязала. Чтобы аккуратная баба Вера была не одета и даже не причесана?.. Днем? Вместо всегдашнего седого пучочка – разлохматившаяся косица, перетянутая резинкой. И даже головы не повернула. Спицы, постукивая друг о друга, быстро мелькали в сухоньких лапках, но рукодельница не смотрела на вязание: покрасневшие, какие-то смазанные глаза не отрывались от стоящего на столе телефона.
Миша нерешительно переступил с ноги на ногу и откашлялся:
- Баб Вер, ты заболела?
- А, это ты, дружок, - не оборачиваясь, произнесла она чужим глухим голосом. – Я здорова, спасибо.
- Мама журнал прислала. А что это ты вяжешь? – спросил мальчик, с недоумением рассматривая нечто узкое и длинное, свисающее с ее колен почти до пола.
- Носок.
- Уже чулок получился, баб Вер. А дед Леша в магазин пошел?
- Нет, Мишенька, - с трудом, словно у нее болело горло, произнесла старушка, - его под утро скорая в больницу забрала. Вот, жду. Там Сережа сейчас, мне поехать не разрешил…
Сына стариков, недавно купившего квартиру в соседнем подъезде, Миша тоже знал. Веселый дядька, вечно шутит.
- Подумаешь! У меня зимой ангина была, и ничего… Так я пойду? – вздохнул мальчик, понявший, что чаем с вишневым вареньем его сегодня не угостят.
Не дождавшись ответа, он положил журнал рядом с телефоном, и допотопный черный аппарат тут же зазвонил. Вязание соскользнуло на пол, свернувшись там серой змеей. Рука бабы Веры замерла на полпути к трубке. Актер на обложке журнала, улыбкой напоминающий «Икарус», косился на телефон, который продолжал противно верещать.
- Послушай ты, хорошо? – выдавила побледневшая хозяйка.
Миша поднес к уху тяжелую трубку и важно сказал, подражая отцу:
- Слушаю вас. Здесь никакой Олег Семенович не живет, вы ошиблись.
Баба Вера медленно провела рукой по лицу:
- Ты ступай, дружок, потом как-нибудь зайдешь. Я сейчас очень занята.
Она подняла с пола вязание, и спицы снова затанцевали в ее руках, круг за кругом удлиняя несуразный носок. Миша, расстроенный тем, что прямо сейчас придется сесть за уроки, даже забыл попрощаться. Уже на площадке он услышал, что у бабы Веры снова ожил телефон. Мальчик пожал плечами и побежал к себе на шестой, прыгая через ступеньку. «Старики, они бывают такими чудными», - ворчал он про себя, вспомнив услышанную где-то фразу.