«Любовь есть предисловие к разлуке»
(И. Бродский)
Татьяна хотела завести себе мужчину. Как другие хотят завести пса. Чтобы его кормить, с ним гулять, чтобы кто-нибудь скулил время от времени в тихой и пустой квартире. Но все как-то не получалось. Подруги таскали ее как наживку по ресторанам и кафе, чтобы кто-нибудь на нее клюнул. Попадались и такие, что клевали, предлагая сразу переспать. Татьяна предпочитала долгие ухаживания, длительный путь к общей постели, а у мужчин не было на это времени, да и большого желания, скорее всего. Таких наживок не первой свежести в вечерних кафе было как икры в банке. И они направляли свои удочки в другие стороны, и Татьяна всякий раз возвращалась домой опять одна. Подруги ругали ее за старомодность и бесхитростность, что у женщины должен быть полный арсенал средств, с помощью которых от мужчины можно добиться всего, чего хочешь. Татьяна так не умела.
- У меня есть один знакомый… - как-то вяло сообщила ей однажды приятельница. – У него сейчас удачный период… нет никого… Хочешь, сведу?
- Не надо. Просто познакомь.
- Я ему позвоню завтра и намекну про свободную подругу.
- А он правильно поймет твой намек? – забеспокоилась Татьяна.
- Это ты ему уже сама объяснишь.
И Татьяна начала ждать и мечтать. Вот, например, они сидят в кино, и он гладит ее руку. А потом проводит своей ладонью по ее колену… Нет, это уж слишком, Татьяна смахивает наглую руку. Тогда он извиняется, шепча ей ласковые слова… Но в полупустом зале кинотеатра они все равно звучат громко, и Татьяна прижимает свой пухлый указательный пальчик к губам: «Тс-с-с…» А он… Он…
- Я уже договорилась. Он не против с тобой встретиться сегодня. Позвонит! - услышала Татьяна долгожданные торопливые слова подруги в телефонной трубке. – Его зовут Егор. И не будь дурой.
«А если на роду написано…» И Татьяна снова замечтала. Потому что мечтают только дуры. А умные живут.
- Здравствуйте Таня!- приятный мужской голос поприветствовал ее по телефону. – Ваша подруга сказала, что вам нужна помощь, так я готов. Назначайте место, куда придти.
Татьяна от неожиданности онемела. «Какая помощь?» Но поразмыслить над этим времени не было:
- Около музея (он в маленьком городке был один, поэтому Татьяна посчитала его очень хорошим ориентиром).
- Я смогу после работы в шесть. До встречи!
Татьяна всю вторую половину рабочего дня каждые пятнадцать минут смотрела на часы, и с ужасом думала, как быстро бежит время. И обратного пути нет. Иначе она опять будет дурой для всех. Без четверти шесть попрощалась обреченно с сослуживцами, словно в последний раз, которые странно на нее смотрели и гадали, что это творится с всегда такой спокойной женщиной. Они же не могли понять, что творилось у нее в душе. А она прощалась с прежней жизнью и шла неуверенно навстречу новой, то есть, в сторону музея. Улица была плохо освещена, только небольшие окна культурного заведения горели яркими квадратиками. Татьяна подошла к центральному входу и стала в сторонке мраморным изваянием, почти слившись с темной стеной. Время приближалось к шести, к концу рабочего музейного дня, и сотрудники, спеша по своим делам, растекались в разные стороны, оставляя глубокие следы на свежем снегу. В музей ходили редко и дорожки к нему протаптывали, в основном, сотрудники. Горящие квадратики окон поочередно гасли, и на улице становилось все темнее. Две последние вышедшие женщины странно посмотрели на неподвижную молодую и какую-то потерянную женщину возле входа и удалились в темноту. Татьяна попыталась рассмотреть положение стрелок на своих ручных часах. «Десять минут седьмого, а его нет…Точно, я дура… Надо же было встречу назначить в таком месте…»
Вдруг скрип жесткого снега послышался за углом. Навстречу Татьяне шел какой-то мужчина, направляя свои шаги явно к ней. Он!
- Здравствуй! – незнакомец взял замерзшую женщину за обе руки. Был он без головного убора со слипшимися рыжими волосами и рябым лицом. Татьяна с ужасом отпрянула.
- Вы Егор? – упавшим голосом спросила она.
- Я – Володя, - дыхнул перегаром рыжий прямо в лицо испуганной до полусмерти Татьяне.
- А-а-а… - только и смогла она издать какой-то странный нечеловеческий звук. Рыжий остался доволен произведенным эффектом, криво заулыбался: - А Егор за углом.
И зашагал прочь, через несколько шагов оглянулся:
- Я пошутил.
Как только его фигура скрылась из виду, Татьяна бросилась к свету, к людям, в центр города. Ее трясло то ли от холода, то ли от страха. Она заскочила в магазин и, стуча зубами, потребовала от удивленной продавщицы коробку с пирожными. «Натерпелась… Могу и позволить…» Татьяне приходилось всю жизнь сидеть на всяких диетах, и все равно подруги ее фигуру называли «проблемной» и некоторые из них советовали всякие чудодейственные средства, другие просто говорили: «Жрать надо меньше!» Татьяне казалось, что она и не злоупотребляла, а ела столько, сколько хочется, не больше. Да и сама себе она нравилась, но хотелось быть еще лучше. Поэтому, иногда бывая на мероприятиях с фуршетным окончанием, категорически отказывалась от пирожных, но придя домой вечером, забиралась с бутербродом на диван перед телевизором и жевала, переживая за вечно плачущих богатых героев сериала.
Пирожные в коробке лежали ровным рядком, соблазняя голодную от пережитого страха Татьяну темными глазурованными боками. Не успела она проглотить первое, как зазвонил телефон.
- Таня, что же вы обманываете? Вы и не пришли совсем…
- Да… нет, я была…
- Так почему ж не дождались?
- Темно… И со мной такое…-спешила она рассказать, как ее напугал незнакомец.
- Тогда если вы не передумали, давайте встретимся завтра, - перебил ее Егор. - Только без обмана.
- Да!
- Только теперь встречу назначаю я. Возле памятника Ленину.
Можно было и не называть, чей памятник, так как он в их городе тоже был один и стоял на центральной площади. Потеряться там было невозможно, так же как и скрыться от любопытных глаз. На следующий день о ее свидании с мужчиной будет известно всему городу. Вроде бы в ее положении это и не плохо, а вдруг Егор окажется похожим на того рыжего и рябого? И ложась спать, мечтать ей уже не хотелось. Никто не тревожил ее коленки наглым возложением руки на их гладкую поверхность, и никто ничего не шептал на ухо, поэтому уснула она быстро.
С самого утра она решила готовиться к вечеру. Взяла отгул на работе и бегала по магазинам, пытаясь купить какую-нибудь свежую шмотку для уверенности, но ее зарплаты на что-нибудь приличное не хватало. А все остальное, на что хватало, выглядело явно неприлично. Измаявшись от бестолковой беготни, остановилась у парфюмерного прилавка передохнуть, и сделала это удачно, так как все содержимое кошелька без сожаления отдала за сверкающий флакончик духов, который симпатичная девушка за прилавком обозвала «модным запахом». «Уж если не выглядеть прилично, так хоть модно пахнуть» - решила Татьяна.
Памятник был огромный. Но еще более впечатляющими были черные мраморные ступени, на которых томились в ожидании свиданий мужчины и женщины с цветами и без. На вождя пролетариата никто не обращал внимания. Все тщательно разглядывали направляющихся к памятнику, пытаясь угадать в них знакомые черты. Татьяне эти самые черты были не знакомы, поэтому она разглядывала вождя.
- Вы – Татьяна?
Та от неожиданности резко обернулась, и тут же направила свои глаза вверх, так как незнакомец был высок. Если бы его фигуру высекли в мраморе вместо мелкого вождя, она была бы похожа на статую свободы в Америке только мужского рода.
- А вы – Егор? – и после быстрого кивка – А как вы меня узнали?
- Это было нетрудно. У вас нестандартное поведение. Вы словно пришли на свидание с Лениным, так как больше вас никто не интересовал.
- Мы так и будем стоять втроем?
- Нет, Ленин, пожалуй, не сможет составить нам компании, придется нам отправиться в кафе вдвоем. Надеюсь, вы не против?
Кафе было с маленькими кабинками, в которые с трудом вмещались красный круглый столик, и два полукруглых стула. Пока Егор общался с официанткой, которая ему приветливо улыбалась, видимо, он был здесь частым гостем, Татьяна разглядывала своего нового знакомого, с таким же пристрастием, с каким только что смотрела на Ленина. Егор на него не был похож, у него не было лысины, волосы были по-артистически длинноватыми, что выдавало в нем человека, скорее всего, творческой профессии, художника или писателя, например. Не был он похож и на рыжего, напугавшего ее вчера, и это не могло не радовать. Черты лица его были крупными и немного грубоватыми, но вместе с тем по-мужски привлекательными. Вообще, первое впечатление у Татьяны было очень приятное. И она не могла поверить своему обрушившемуся внезапно счастью – в виде свалившегося на ее голову симпатичного мужчины. Пока официантка расставляла приборы на окружности столика, Егор молчал и в свою очередь рассматривал спутницу. Лицо его не выражало никакого впечатления, и непонятно было, что свалилось на него, счастье или наоборот.
- За знакомство!
Глотнув из бокала немного коньяка, Татьяна чуть не поперхнулась, к крепким напиткам она не привыкла. А Егор маленькими, но жадными глотками отпивал чайного цвета жидкость из бокала и наблюдал за Татьяной.
-У тебя имидж Марины Влади, - бесцеремонно перешел на «ты» малознакомый Егор. - Также откидываешь волосы…
Верить или нет таким сравнениям, Татьяна не знала. А почему, собственно, нужно об этом думать? Может быть, сидящий напротив мужчина хочет ее такой видеть, или видит даже, что в этом плохого? И верит ли она, или прикидывается, что верит, его, скорее всего, это тоже не волнует. Она чего хотела? Мужчина чтобы сидел напротив и говорил что-нибудь типа того, что он и сказал. Значит, есть все основания считать себя довольной. Вот она и улыбается Егору.
-Сейчас ты сидишь здесь, и словно солнышко в этой кабинке поселилось…
На такие комплименты Татьяне ответить было нечем, поэтому она также молча улыбалась и, разглядывая красный стол, краснела лицом от непривычных слов. Но коньяк все-таки делал свое дело, и постепенно молчаливая Татьяна разговорилась.
-Я люблю мечтать. Так жизнь кажется красивее.
-Так это ведь только кажется…
-А какая разница? Мне кажется, что счастье заключается в комфорте. Когда тебя не раздражает работа. Когда тебя окружают любящие люди. То есть тебя устраивает среда вокруг. Вот человек все отпущенные ему годы эту среду и создает. А какими средствами…Это кто как может… И поэтому нет универсального рецепта счастья для всех, так как представление о комфорте у каждого свое, - небольшое количество коньяка неожиданно разговорило всегда молчаливую Татьяну.
-А ты всегда такая мудрая была?
- Нет, раньше я была мудрее. Например, лет в семнадцать я знала, что я хочу, как этого добиться, и что я все могу. А сейчас я постоянно отвечаю себе, что «не знаю»…
Татьяна по-старушечьи поджала губы, и это было так трогательно, что Егор не выдержал и поцеловал ее. Потом отодвинулся, и посмотрел на раскрытые уже по-детски влажные губы, такие же раскрытые удивленные глаза, которые вновь притягивали к себе, звали.
-Со мной такое в первый раз…- наконец выдохнула Татьяна.
-Что… первый поцелуй, что-ли?
-Нет, не первый, а быстрый, мы, ведь, совсем почти незнакомы.
-Ты думаешь, чем больше информации друг о друге, тем больше желания целоваться?
-Ну, ведь для того, чтобы появились чувства нужно время…- Татьяна свято верила, что для поцелуя чувства необходимы.
-Это всегда появляется по-разному, с первого взгляда, или со второго, или с десятого ничего… Я отвезу тебя домой.
Татьяна от неожиданности замерла. Как же… Она почувствовала эту невидимую силу притяжения к другому человеку. Ей понравился поцелуй, по крайней мере, было не противно. И она не хотела расставаться.
Егор поймал такси, и через пятнадцать минут они подъехали к ее дому.
-Я позвоню, - на прощание сказал он и исчез снежной дорожкой в глубине улицы.
- Слушай, приходи в гости, - услышала она в телефонной трубке почти забытый голос бывшего любовника, который много лет уже хотел оставаться тем редким другом, о котором вспоминают, когда ему нужна помощь, и поэтому он обнаруживается. И, как правило, не вовремя. Вот и сейчас, когда Татьяна жила у телефона в ожидании звонка Егора, голос бывшего бой-френда ее вовсе не обрадовал.
- И купи сигарет по дороге, хочется курить, а нет денег, - пожаловался бывший.
- И ты полагаешь, что хоть одна нормальная женщина откликнется на такое предложение?
Татьяна купила сигареты и пакет сока и отправилась в гости к нуждающемуся. Зачем? Ну, во-первых, ей хотелось думать о себе как о доброй, хорошей и порядочной, так как красивой она себя не считала. Ну, должны же быть у человека какие-нибудь достоинства… И, во-вторых, Татьяна не любила разочарований, поэтому необходимо любить все, что с тобой связано, и память особенно. И стоило давно нелюбимому намекнуть о помощи, она не задумываясь, помогала. Тем более что жил он рядом с фирмой, в которой она работала. В то время, когда они питали чувства друг к другу, это было крайне удобно, но когда расстались, это соседство на долгое время лишило ее покоя и комфорта. Так как бывший частенько нуждался в утешении и помощи, в основном, материальной. А отказать Татьяна не могла и ходила – утешала и давала деньги, покупала сигареты.
Френд делал ремонт в квартире. Кругом в художественном беспорядке лежали рулоны обоев, банки с красками и немногочисленная утварь, прикрытая полиэтиленовыми пакетами и старыми газетами. Сам он одетый в несвежую майку что-то строгал, поставив для упора ногу на табуретку.
Разлив сок по мутным стаканам, Френд глубоко затянулся сигаретой, успевая в перерывах между затяжками пожаловаться на дороговизну материалов, маленькую зарплату и другие тяжести жизни. Жизнь его и вправду была тяжелой, он никак не мог к ней приспособиться, пристроиться как другие, которые давно удачно переженились, обзавелись квартирами, машинами и детьми и поживали в свое удовольствие, в которое входили и пьяные мальчишники, и любовницы, которые, как правило, были моложе собственных жен, и самые разные другие формы удовольствия, без которых, по мнению Френда жизнь была неинтересной. Он также всего этого хотел, но слишком тщательно обдумывал свой необходимый по дороге жизни шаг, изматывая долгим ожиданием очередную претендентку на его однокомнатную квартиру в старом районе, и на вечно безденежного потрепанного мужчину. И в тот момент, когда полувызревший Френд заносил ногу для решительного шага, она его бросала, обвиняя в нерешительности. И он снова был в поиске.
Выкурив пару сигарет, беспокойно посмотрел на часы:
- Ты сейчас пойдешь домой или на работу?
И Татьяна поняла, что с Френдом все в порядке, в ней, точнее, в ее помощи, он больше не нуждается, значит, действительно, пора уходить.
Выйдя на улицу, почувствовала вдруг себя использованной салфеткой. И совсем себе не понравилась. Что же тут хорошего и за что себя уважать? Помогать нужно, конечно, но не всем подряд. Оглянувшись на балкон Френда, решила никогда больше сюда не приходить и на возможные призывы не откликаться. И, вообще хорошо бы взять себе за правило никогда не возвращаться в те двери, где ее хоть раз обидели, или где общение происходит по необходимости, а не по удовольствию. Ведь ее концепция счастья заключается в том, когда все делается в удовольствие, это и есть комфорт. Может быть, не очень приятно чувствовать себя жесткой и ограниченной в смысле защищенности. Татьяна была уверена, что необходимо свою территорию очерчивать границами, и внутри этой территории она – правитель, она пишет свои законы и, даже, традиции. И кто не живет с ней по этим правилам, не вписывается в ее государство, стало быть, лишает ее комфорта, и таким образом, он должен существовать вне ее территории. Все просто. Вот френда она теперь выселила, так как после общения с ним она нуждалась всегда в многочасовой реабилитации. И в это время в ее государстве словно выключали свет.
Егор позвонил через два дня, когда Татьяна уже перестала ждать. Когда даже сотрудники перестали за ней следить, поняв, что с женщиной что-то произошло, может, приболела. Та часами смотрела на телефон и ни с кем не общалась.
А Егор, после встречи с Татьяной, не мог понять, стоит ли ему встречаться с ней дальше или нет. И если встречаться, то зачем. Было видно, что для нее эта встреча не игра, какой она была для него. И если согласиться на продолжение встреч, это значило бы согласиться на серьезность отношений. А зачем это ему? Он жил вот уже восемь лет свободным и без обязательств перед кем-либо. Главными его заботами в этой жизни были две: где поесть и где поспать, то есть, с кем. Последняя подруга покинула его пару недель назад, и одна из главных забот стала особенно актуальной. И тут одна из бывших его пассий, с которой он умудрился сохранить приятельские отношения, а иногда, по мере надобности, удовлетворить и близкие, предложила познакомить его с Татьяной, которой очень не хватает мужского внимания. То есть, какой-то женщине нужна мужская помощь. Собственно, Егору ее предложение понравилось, так как ему это внимание не на кого было в данный момент расходовать. Да и вообще, ему нравилось состояние начала, предчувствие новых отношений, легкой победы. Тяжелых завоеваний он избегал, во-первых, расходуется много сил и энергии, и, как правило, напрасно, во-вторых, когда долгий путь вслед за кем-то, то есть, ты ведомый, а есть ведущий, и есть большая вероятность увлечься тем, кто впереди, потому что он впереди. А терять контроль над собой ни одному человеку не нравится. Егор желал быть вечно влюбленным и любимым, но не любящим.
Увидев Татьяну первый раз возле памятника, рассматривающую с особенным пристрастием громадную фигуру вождя пролетариата, Егор сразу проникся симпатией к ней. Ему нравились необычные женщины. Это было интересно. Как изучение правил новой игры. Внешние данные ее не произвели на него какого-нибудь впечатления, могли бы быть и лучше, впрочем, и эти он счел не самым плохим вариантом. То есть в его коллекции были и еще скромнее. Затем, рассматривая ее манеры, каким особенным движением руки она поправляет волосы, как это делала Марина Влади в старом французском фильме, как во время разговора периодически загорались ее глаза, видимо, когда тема ей была интересна, она ему показалась очень симпатичной. В конце концов, симпатия к женщине определяется тем, появилось желание к ней или нет. Появилось. И когда он наклонился к ней, чтобы поцеловать, ее широко раскрытые глаза не возражали. Но он понял, что с ней нельзя спешить. И нельзя играть. Когда он открывал дверку такси, он заметил, что Татьяне не хотелось расставаться, и это была возможность той легкой победы, которую он предпочитал. Но не сегодня. Здесь надо было подумать. И поэтому, пообещав позвонить, он не был уверен, что когда-нибудь вообще сделает это.
-Если хочешь, мы можем встретиться сегодня.
-Может быть, - не успев заволноваться, неопределенно ответила Татьяна.
-Приезжай ко мне. Можем просто пообщаться, а затем я отвезу тебя на такси домой, а можешь остаться до утра.
Татьяна не знала, как ей быть. Возмутиться откровенно наглым предложением, значит, Егора потерять навсегда, мыслями к которому она уже приросла. Согласиться… Что он подумает про нее…
-Разберемся…
Подходя к кирпичному дому с номером, записанным на блокнотном листе, ноги у Татьяны были ватными. Может быть, вернуться, ведь время еще есть броситься наутек. Как раньше помогала ей привычка задать вовремя себе вопрос: «Зачем?» Сейчас она не могла ответить на него. Собственные мозги ей казались законсервированными. «Ну, раз уж подошла к началу пути, надо хотя бы сделать несколько шагов, чтобы понять, туда или нет идти…»
-Проходи… Извини, если я напряг тебя по телефону, не люблю долго объяснять то, чего хочу.
Егор возился на кухне. Резал не тонкими ломтиками копченую колбасу. Татьяна, наблюдая за этим процессом, хотела было предложить свои услуги, потом заставила себя сидеть неподвижно на стуле и наслаждаться, как мужчина готовит ужин. Ведь только в состоянии начала многие из представителей так называемого сильного пола и способны на это. Обычно потом меняются местами и наблюдают мужчины. Так было и в первую ее встречу с бывшим френдом. Единственном ее романе. Поэтому, хотя с ним давно уже никаких отношений не было, кроме вынужденно приятельских, забыть Татьяна его не могла, как все в жизни первое.
- Расскажи о своей профессии, - попросила Татьяна не из желания заполнить паузу молчания, а из желания побольше узнать о человеке, с которым она оказалась в одной квартире один на один, и который готовит для нее бутерброды с копченой колбасой, и который, вероятно, чего то от нее хочет…
- Это так важно для тебя?
- Наверное… Хочется тебя уважать.
- А если я прожигатель жизни, я не заслужу твоего уважения?
- Нет, - категорично заявила Татьяна.
- Ну, тогда, не знаю, чем тебе помочь. По образованию я – архитектор, по призванию – прожигатель.
- А какие средства ты прожигаешь?
- Ну, это уже на допрос похоже. Или ты подозреваешь меня в желании занять место твоего спутника жизни, и хочешь узнать, подхожу ли я тебе по параметрам, которые, вероятно, у тебя существуют.
- Нет.
- Какая-то ты сегодня односложная, Татьяна, хоть бы раз сказала «да».
- Наверное, я скажу это потом.
- А, понятно, когда я тебя покормлю. Голодная ты всегда отрицательная.
Захватив тарелки с бутербродами, Егор и Татьяна переместились в другую комнату, где стоял телевизор на тумбе и огромный диван с торшером. Егор разлил коньяк по бокалам, и призывно глядя на Татьяну, сказал:
- За то, чтобы ты сказала «Да»!
- Да!
Татьяна с трудом дождалась окончания рабочего дня. Она была уверена, что Егор – ее половинка, то есть человек, который может ответить ей на все ее вопросы. Она летала. Как ей хотелось поделиться с кем-нибудь своей новой радостью, показать новую себя. Она изменилась даже внешне и сама это заметила. И зеркало над ее рабочим столом правдиво это отражало. И сослуживцы как-то удивленно, но понимающе посматривали на нее. Если женщина вдруг ни с того, ни с сего хорошеет, то есть, не меняя цвета волос или губной помады, это означает только одно – влюбилась.
-Ух, ты… Глаза из орбит выпрыгивают! Что новости хорошие? – набросилась на нее подруга.
Татьяна судорожно закивала головой, показывая как трудно найти слова, говоря о хорошем. Жаловаться она привыкла, а вот радостью делиться… Даже забыла, когда это было в последний раз. Подругу свою она считала самой настоящей, потому что та умела радоваться за ее успехи.
-Ну что…Трахнула его?
-Да ты что…-возмутилась Татьяна. – Это он меня.
-А ты поводок накинула. Теперь будешь его обслуживать и выгуливать.
- Не-е-е… Мы еще об этом не говорили.
-Имей в виду, что все мужики сопротивляются. Тут детальная обработка нужна, филигранная. Давай грани все разглядим, посмотрим, за что его зацепить.
-Нет. Не хочу. Пусть будет все так, как суждено. И потом …это мое. Я не хочу делиться ни гранями его, ни моими новыми, которые осветились благодаря ему. Он мне словно новую жизнь подарил. Но это мне только, одной. И я буду это беречь.
-О… понесло… А пришла зачем?
-Радостью поделиться! И поблагодарить!
-Да не за что. Наслаждайся, только потом не плачь, когда он тебя кинет. У него таких историй сколько хочешь.
-Он не успеет. Потому что я уже его кинула.
-Ну и дела… Не понравился? Тогда что за радость у тебя?
-Наоборот. Очень даже… не хорошо было, а …необыкновенно. Словно, никогда до него ничего подобного и не было в моей жизни. Только я больше не могу. Мне уже страшно. Вот раньше мы с подругами рассуждали о том, что лучше один раз все-таки позволить себе хотя бы одну счастливую ночь, а потом можно всю жизнь этим прошлым счастьем жить, главное, все-таки хоть раз это испытать, чтобы не всю жизнь без счастья. У меня тогда никаких сомнений даже не было и других вариантов. А сейчас я выбираю покой, свои маленькие радости, свой маленький комфорт, но пусть всегда это со мной будет. И не хочу я добиваться…
- Тогда зачем ты все это затеяла?
- Понимаешь, я думала, что я все еще та Танька, которая думала о счастье одной ночи, а я, оказывается, за это время помудрела и не заметила, а Егор помог мне это в себе открыть. И я знаю, что, наверное, для этого мы и встретились. А если я приду к нему еще хоть один раз, все закончится, действительно, плохо.
- А я сейчас как та твоя Танька, хотя бы еще один раз испытать что-нибудь такое, чтобы потом глаза как у тебя – из орбит выпрыгивали. А потом опять можно терпеть всю эту семейную идиллию. Голова ведь забита только тем, что готовить на обед, на ужин…Младшему костюм спортивный купить, старшему – ботинки… Не общаюсь ни с кем. Да и не интересно мне. Живу своим маленьким ограниченным миром и чувствую себя постаревшей, подурневшей и глупой.
- Ты влюбиться хочешь… А я боюсь.
- Ну и зря. Ты на себя – то посмотри! Красавица какая-я-я… Как Марина Влади! Видишь, как тебе мужчина нужен, чтобы быть и красивой и счастливой! Знаешь, давай выпьем по чуть-чуть, и я даже тост знаю! Жили женщина с дочкой, и чего-то в их жизни не хватало… Вот… стук в дверь…дочь спрашивает: «Кто там?» Ей отвечают: «Счастье». Она просит мать: «Давай, откроем!» А та: «Нет». Через время опять стук в дверь. «Кто там?» - «Здоровье». Мать опять просит дочь не открывать. Опять стук… «Удача». Опять не открывают. И вдруг: «Мужчина». И тут мать говорит: «Открой!» И объясняет дочери, что с мужчиной у меня будет и счастье, и здоровье, и удача. Так что, подумай, Танька! Если твой Егор – Мужчина, то открой ему.
- Ну, я же не могу это понять так быстро!
- Вот и не спеши… А то кинула…
- Знаешь, а ты мне помогла в тот вечер, - позвонил Егор через несколько дней. – Я тогда захотел с тобой встретиться, как-то одиноко было, общение с друзьями перегрузило, работа осточертела… Все как-то не так было… А на следующий день все понемногу налаживаться стало, идеи хорошие появились. Я и не сразу понял, что это ты… А теперь, в этом уверен!
- Ты мне тоже помог, только я не хотела тебе об этом говорить. Я считаю, что когда ты помогаешь, это хорошо, ну, во-первых, начинаешь себя уважать и чувствовать свою нужность. Но я не люблю, когда помогают мне, это обнаруживание своей слабости и приобретение долга. Мне помогли – я в долгу, и если мне предоставят такую возможность – я должна отплатить тем же и тем самым лишают меня выбора. Я – должна. Помощь – долг.
- Ну, а я так не думаю, хотя и не говорю, что не согласен с тобой. Интересная версия, мне такое и в голову не приходило. И все же, я понял, что ты помогаешь другим, так вот… Помоги мне еще раз… Приходи…
Утром Татьяна нашла на столе ключи и записку.
«Доброе утро!
В холодильнике: масло, молоко, овощи, дыня (и еще чего-нибудь, наверное, не помню), голодать категорически запрещено (без политических целей)! Чай, кофе, знаешь где.
Твоя помощь все еще требуется! Буду после часа. Не скучай!»
«Мужчина!» Татьяна заулыбалась и снова забралась под одеяло, которое еще пахло теплым телом Егора.
Проснувшись через пару часов, с ужасом вспомнила, что пообещала начальнику выйти в выходной, поработать с документами, приближалась глобальная проверка. То есть, когда Егор вернется, ее он не застанет. «Надо написать ему письмо!» Взяла и с обратной стороны его же записки написала: «Прости, мой хороший, мой ласковый, мой нежный, но вместо меня ты прочтешь только эти каракули. Не обижайся, пожалуйста, я не успеваю написать тебе все, что хотелось бы, то что, например, я подумала сегодня о тебе и поняла вдруг, что все свои тридцать с небольшим лет я потратила ни на что, потому что рядом не было тебя. И только сейчас у меня все начинается. А ты представляешь, кто-то никогда даже и не чувствовал и не почувствует того, что чувствую я сейчас. Это же ужас! Мне очень жалко этих людей. И только теперь я понимаю, что, действительно, самое главное в жизни – любовь. Мне сейчас все остальное кажется такими мелочами, суетой какой-то. Я не понимаю, почему…»
И Татьяна прижилась у Егора. Провожала его на работу, он уходил раньше. Встречала его после, он приходил позже. Успевала между этим раньше и позже поработать, сбегать в магазин и приготовить еду для своего Мужчины. Она перестала думать о том, что кто-то кого-то может кинуть, бросить, обмануть. Она не знала, пришли к ней вместе с Егором счастье, здоровье и удача, но почувствовала, что наконец-то к ней пришла Любовь, которой раньше так желала и боялась та старая Танька. Взгляд ее несколько потускнел, нет, скорее всего, ее глаза не обжигали своей радостью, а тихо светили удовлетворением, чистотой, покоем и четко налаженным жизненным ритмом. Прошел месяц, второй и третий. Егор, сначала видя ее в своей квартире, довольно улыбался, затем привычно не удивлялся, а потом и вовсе воспринимал ее присутствие как должное, само собой разумеющееся. А Татьяна его перемен не заметила. Покой и комфорт расслабляют и лишают страха потери. А человек без страха становится очень беззащитным. Страх тонизирует и заставляет много работать, строить оборонительные сооружения вокруг себя. Потому что жизнь по большому счету это постоянная война или борьба за место, время и чувство. А все люди завоеватели и завоеванные, победители и побежденные. И нельзя быть в двух лагерях одновременно, ты или там, или там. Только опускаешь щит, тут же чувствуешь удар в левый бок. Ну и потом… рана, боль. Или нападаешь сам. И только состояние «между» спокойное, расслабляющее, лишающее страха. И самое опасное.
Конечно, Егору нравилась появившаяся в его жизни забота о нем самом, то есть, нашлось на чьи плечи эту ношу повесить, и тот, другой, не сопротивлялся, а носил его на руках с удовольствием. И думал Егор, что он этим помогает своей «сожительнице» проявить свои женские качества, так как они только и появляются, когда женщина не одна, а живет рядом с каким-нибудь дармоедом, или даже с совсем неплохим человеком, которого, она, женщина, считает Мужчиной, или, даже, не считает, а приходится ей так считать. Егор не мог придумать для Татьяны другого названия, в качестве кого он видит ее в своей жизни. Не подружка, так как это критерий для временно прибившейся девочки, а Татьяна уже три месяца живет, и уходить, по всей видимости, не собирается. Гражданская жена - от такой мысли у Егора все мозги закручивались в спиральки, Мужчина тем отличается от Мужа, что он свободен, и расставаться с этой мыслью Егор не собирался. Любимая… Ну, вот уж нет, когда-то Егор сказал себе, что после очередной сердечной болезни никогда не позволит себе пострадать еще хоть раз, слишком много боли пришлось ему пережить, и память об этом до сих пор портит ему настроение. А любовь без страданий невозможна, это мужчины тоже знают. Любовь так связывает, что люди срастаются, и как только врозь, то сразу больно. Или если одному больно, то и другому тоже. Поэтому и менял он своих подружек регулярно, чтобы ни к одной не прикипеть сердцем и ни одну из них не считать ни любимой, ни, тем более, гражданской женой, или просто Женой без определений, своей Женщиной. По крайней мере, так в своей непутевой жизни он назвал только одну девушку, Своей, Женщиной. Которая и доставила ему больше всего боли, самой больной боли, не зарубцевавшейся до сих пор. Может быть, эта память о боли и хранит память о ней, Женщине. Оставалось только считать Татьяну сожительницей, тем более, ей было все равно, кем ее считали, главное, быть рядом с ним. Так думал Егор, а может быть, и вообще, об этом и не думал, жил, как удобно было ему. Не успевал он переступить порог своей совсем недавно холостяцкой квартиры, тут же оказывался в плену кулинарных запахов, которыми с этих недавних пор и пропахла вся его территория, и наталкивался на Татьяну в фартуке с ложкой в руке. Она подталкивала его к ванной мыть руки, потом к столу, садилась рядом и смотрела, как он пережевывает то, что она приготовила, пытаясь по выражению его лица угадать, насколько сегодня ей удалось то или иное блюдо. С некоторых пор, а именно три месяца назад любимым чтивом ее стали кулинарные книги, и, особенно,, женские журналы, которых раньше она не читала никогда, не желая тратить время на пустое. Теперь же она обнаружила в них много полезной информации, помимо кулинарных рецептов, она с удовольствием читала всякие полезные советы о том, как быть интересной мужчине в постели, а это в ее жизни был большой пробел. Она долгое время считала, что поведение как мужчины так и женщины диктуется естественным желанием и природой, и все должно так и происходить и, вообще, мужчина сам все сделает, как надо, а женщина лишь должна чувствовать и угадывать его желания. Все упражнения в постели Татьяна не уважала, а тем более, разные игрушки. Если желание любить и чувствовать друг друга особым образом имеется, никакие стимуляторы не нужны. И в первое время с Егором так все и происходило. Но, когда она начала замечать, что желание у Егора по отношению к ней стало утихать и появляться все реже и реже, она забила тревогу и начала с особым пристрастием читать подобные статьи в журналах, типа «Азбука секса» или «Как доставить удовольствие мужчине», а потом пробовала применить все это на практике, Егор удивленно на нее посматривал, но не говорил ничего, и Татьяна терялась в догадках, понравилось ли это ее новое поведение ему. Вообще с Егором Татьяне было сложно, так как он разговаривал мало, а о своем внутреннем предпочитал не говорить вообще. Татьяна же хотела от своего мужчины того откровения, когда нет секретов от другого, даже маленьких, так она хотела для себя. Ну, а мужчина, конечно же, не может доверять женщине все. Так что, ну пусть он доверяет ей не все, но многое. А вот степень доверия Егора к ней ей была непонятна. Однажды он как-то ей рассказал, о чем жалеет сейчас больше всего. И рассказал ей историю, как однажды пришла к нему его любимая, а у него была срочная работа, и вместо того, чтобы провести время с ней, он занимался никому не нужными, но почему-то важными чертежами. Татьяна тогда поняла, что Егор ей доверил нечто большее, чем обычно. И была ему очень благодарна, несмотря на то, что он рассказал ей о другой женщине, и, может быть, другая бы на месте Татьяны восприняла бы эту откровенность по-другому, отреагировала бы ревностной вспышкой, так как, по сути, это означает, что мужчина, который сейчас с ней физически находится рядом, мыслями совсем не с ней, а с другой женщиной. Татьяна читала теперь в журналах, как вести себя с мужем, который устал после работы, как добиться от него, чтобы он принял такое решение, какое нужно женщине, в общем, обо всех тонкостях отношений между мужчиной и женщиной, мужем и женой. Что касается Татьяны, кем был для нее Егор, для нее не было проблем с определением в названии человека, который рядом. Он был для нее Мужчиной, без всяких размышлений на эту тему. Это было однозначно. Она хотела, чтобы это было в ее жизни, и вот оно есть. И она была довольна всем, даже все больше раздражающимся Егором по поводу и без. А его, действительно, начинало раздражать многое. И запахи, и Татьяна в фартуке, а не в глубоком декольте, и отсутствие романтики в отношениях, а какое-то слишком семейное существование. Насилие его едой, может быть, он и не всегда был так голоден, как думает она. По крайней мере, раньше у него была свобода выбора, есть или не есть, в основном, конечно, эта свобода зависела от степени наполнения кошелька и желания возиться на кухне. В общем, неважно, Егор понял, что теряет свободу, и от этого все чаще появлялось желание потерять Татьяну. Придти после работы, завалиться в ботинках на диван, клацать пультом по всем каналам телевидения, пить пиво… Даже дух у Егора захватило, как же это вспоминать приятно! Как хотел, так и проводил весь вечер. Скучно было одному, звонил какой-нибудь, не особенно привередливой одинокой подружке и напрашивался в гости, и та от радости и кормила, и скакала с ним под одеялом. Он всегда с сочувствием слушал семейные истории своих друзей, страдающих от всегда мужчинам непонятного женского поведения, как они ссорились, мирились, мечтали развестись, уходили и возвращались. И радовался, что у него всего этого нет. Да и сейчас, пока Татьяна не доставляла ему никаких хлопот, не выясняла отношений, как это любят все женщины, не следила за ним, не докучала расспросами. Она с желанием занималась устройством его быта, и больше никуда не лезла. Но Егор же понимал, что, наверное, это, пока, а потом, все будет как у всех, скандалы, перемирия и так далее. И важно вовремя предохраниться от возможных последствий. Вообще, он хорошо относился к Татьяне и считал, что для кого-то другого она была бы хорошей женой и надежным другом одновременно, но только ему всего этого было не нужно. В конце концов, наверное, он был ей нужнее, чем она ему. Поэтому и раздражался он, а она терпела. Нет, скорее, принимала, как должное, что мужчине это можно.
Сначала Егор не пришел ночевать. Когда он появился на следующий день, вечером, как обычно, Татьяна не выбежала в фартуке, а тихо появилась из кухни в деловом костюме, в котором ходила на работу. Она была спокойна, но необычно тиха, с чуть припухшими веками, как после бессонной ночи. Егор догадался, что не спала она по его поводу, и ему стало как-то неловко, почти стыдно, как будто, обидел ребенка. Конечно, она не стоила никаких обид, и, может быть, в его жизни на сегодняшний день, она единственный человек, относившийся к нему искренно и с любовью. Есть ли еще в природе люди, испытывающие к нему подобные чувства, Егор не знал, скорее всего, нет. Он подошел к Татьяне и прижал ее к себе, тем самым, прося прощения. Потом попросил поесть и привычно направился в ванную мыть руки. За едой рассказал, что ночевал у друга, заигрались в компьютерные игры, позвонить забыл, а потом было поздно, он не хотел Татьяну будить. Егор рассказывал и думал, что, скорее всего, она не поверит, он и сам, со стороны слушая себя, не особенно верил в убедительность своих слов, но как ни странно, он говорил правду. Он, действительно, играл у друга в «Казаков», популярную компьютерную игру. Но затем сам попросил приютить его на ночь, не хотелось идти домой, хотелось доказать себе, прежде всего, что он волен делать то, что вздумается, без всяких объяснений своего поведения. А сейчас объяснял по собственной воле, Татьяна его ни о чем и не расспрашивала. Она была только какая-то разложенная на части. Она не видела ничего страшного в том, что Егор не пришел ночевать. Она видела в этом более страшное, сигнал о том, что покой и налаженный ритм могут расстроиться, когда совсем не ждешь. Сигнал, вернувший ей чувство страха.
На работе она все время думала о том, что она неправильная, все делает не так, и конечно, скоро Егор ее бросит. И как тогда жить? И собаку жалко, когда теряешь, а здесь Мужчина. Самый дорогой и любимый. В журналах она читала, чтобы привязать к себе мужчину, нужно быть немножко стервой, уметь капризничать, в общем, быть для мужчины всегда неожиданной и непредсказуемой, и чтобы у него всегда был страх тебя потерять. Ничего этого Татьяна не умела. Что значит быть стервой? У кого спросить? Не капризничала она никогда даже в детстве. Но, нужно дать себе слово, что если второй сигнал поступит, она не будет ждать третьего, и уйдет сама. Она с ужасом начала потрошить свою память и отмечать перемены, произошедшие с Егором за эти три месяца. Боже мой, по началу он сам для нее готовил, чтобы она осталась с ним, и так страстно любил ее ночью. Потом она начала бегать со своими кулинарными рецептами и придумывать, как сделать так, чтобы Егор не отвернулся спать лицом к стене, а возбудить в нем желание к себе женщине. Да как же она ничего не замечала? И получается, если бы Егор так внезапно не исчез, не предупредив, она бы так ничего и не видела.
- Кажется, скоро меня кинут, - Татьяна, как могла, изо всех сил сдерживала слезы, которые грозились выкатиться мощным потоком в любую минуту. Для этого она, задрав голову, смотрела вверх и старалась не моргать.
- Ну, может, ты паникуешь… - успокаивала подруга.
- Нет, я чувствую, что конец совсем скоро. Я ему совсем неинтересна, понимаешь? Он очень умный, начитанный, интересный…
- А недостатки у него есть?
- Не знаю, я не заметила.
- Как же ему повезло, такую дуру иметь под боком. Небось, и носки стираешь, и нос подтираешь…
-Ага-а-а… - две крупные слезы все же оросили щеки Татьяны.
-А слабо, чтобы он все это делал для ТЕБЯ?
-Да, знаю я. Но так все хотелось делать для любимого, чтобы он почувствовал разницу, как было до меня, и как со мной.
-А ты в курсе, что мужики перемен не любят? Женская мудрость в чем выражается? Чтобы они и не заметили, что вокруг них уже пейзаж другой… А ты, получается, сама стремилась лишить его мужского комфорта, свободы. Вот он и запротестовал.
- И что же делать – то теперь?
- Ну что… Вернись на два-три дня домой, будто дела какие. А там посмотришь, звать назад будет, покапризничай немного и возвращайся, получишь на время более стабильный вариант. Не позовет, тогда все… Ну хоть, знать будешь, насколько ваши отношения серьезны. Если они не такие, так надо рвать быстрее, потому что чем дальше, тем больнее. Поняла?
-Да, - спокойно и, как-то, уверенно обреченно ответила Татьяна.
Дела у Егора шли неважно. Фирму процветающей назвать никак было нельзя. Поэтому он пробовал подрабатывать, чем мог. Ему позвонил знакомый и предложил поехать фотографом на какую-то важную встречу. В машину погрузились несколько человек с фотоаппаратами, и две женщины, видимо, журналистки. И поехали за город, на какие-то дачи. Места были красивые, и Егор принялся фотографировать розы с капельками росинок на лепестках, присевшую на минутку, и прилетевшую бог весть откуда, подвижную трясогузку. Благо, что фотоаппарат был цифровой, одна из последних моделей с неограниченными возможностями. Послышался клич: «Генерал приехал!» И обе журналистки, и остальные люди с фотоаппаратами бросились навстречу подъезжающему джипу. Все заклацали затворами, пытаясь выбрать наиболее удачный кадр. А Егор, пока выбирался из кустов, всю церемонию прозевал. Затем все проследовали в аппартаменты для переговоров, уселись в расставленные кресла и проговорили заготовленные речи. Было все это долго, неинтересно, и Егор так и не понял, о чем договаривались стороны. Он сделал несколько кадров, стараясь выбрать не примитивную композицию. Пока шла официальная церемония, в коридорчике то и дело сновали официанты с подносами, готовили фуршетный зал. Егор почувствовал, что сглатывает слюну, так хотелось опрокинуть рюмочку коньяка и закусить бутербродом. Заметил, что и все остальные представители прессы постоянно отвлекались на снующих девушек с наполненными подносами. И вот генерал встал, пожал руку своему собеседнику и неторопливо и важно вышел. За ним потянулись к выходу все. Послышалась реплика: «В бассейн пошел плавать». Несколько человек из свиты остановились в нерешительности. Егор понял, не захватили купальных принадлежностей. Подбежал какой-то суетливый мужичок в костюме и спросил у остановившихся: «Где?» Те показали рукой в направлении бассейна. Мужичок возмутился: «А вы что здесь делаете?» Те, переглянувшись, засеменили за ним. Егор присел на подоконник и стал ждать, когда все выйдут и можно будет пойти к столу. Он согласился бы сейчас поесть Татьяниного борща, или рыбных котлет, которые у нее очень хорошо получались. Он никак не мог разобраться, как ему лучше, с ней или без нее. Ему понравилось, что она не стала устраивать ему сцен, когда он не пришел ночевать, ничего не стала даже спрашивать. То ли потому что, боится его потерять, и согласна принимать его любого. То ли… Послышались многочисленные шаги и процессия во главе с генералом направилась в обеденный зал. Журналистки и мужики с камерами рванули за ними, всем не терпелось поесть, и главное, выпить. Плотная женщина, замыкающая процессию, обернулась: «Поснимайте тут еще!» и захлопнула двери. К Егору подсел потный парень и обреченно сказал: «Полдника не будет!».
Татьяна открыла дверь Егоровой квартиры и удивилась аппетитному запаху. Жареной рыбы и картошки. Как же захотелось есть! С того момента, как пропал Егор, желание еды исчезло. Она даже не могла вспомнить, когда она ела в последний раз и, вообще, ела ли хоть что-нибудь вчера и сегодня. Егор вышел из кухни в фартуке и с ложкой. Шутливо подтолкнул ее к ванной комнате мыть руки, а затем они сели за стол и наперегонки уплетали и рыбу, и картошку, и запивали коньяком. И вкуснее, кажется, никогда ничего в жизни Татьяна не ела. А ночью Егор страстно любил Татьяну-женщину, и ей не пришлось придумывать никаких стимулирующих танцев стриптиза, чтобы вызвать желание к себе. Они не спали до утра, и Татьяна сбилась со счета, сколько раз она царапала спину Егора от невозможности выдержать сильный напор сладострастных ощущений. И никогда ничего лучшего у нее не было. Этой ночью она была счастлива.
Подарки не дарят часто. Так как праздников в жизни не должно быть много. Они и выделяются на фоне будничных дней тем, что они редки. Иначе все бы к этому привыкли, и праздники стали бы обычными днями. Через пару дней Татьяна после работы также обегала магазины в поисках продуктов, также выискивала новые рецепты в кулинарных книгах и читала советы более мудрых женщин – писателей, что же делать, чтобы привязать к себе мужчину. А Егор, как и раньше, мечтал о пиве с диваном без Татьяны. Но мечты тем и отличаются от планов, что бывают несбыточными и часто по причине такового желания мечтателя. То есть мечтаю, но совсем не хочу, чтобы это исполнялось. Вот Егор мечтал и не хотел.
Татьяна уже не сомневалась, что у Егора кто-то есть, кроме нее. Вспыхнувшая близость после размолвки снова успокоилась. Егор поздно приходил домой, жаловался на усталость и отворачивался к стенке. А Татьяна отправлялась на кухню глотать слезы и читать женские журналы. Скоро ей стало ясно, что выход остался только один, расстаться с Егором.
- Он что изменился или изменил?
- Все мы постоянно меняемся. Наверное, я изменилась. Я свою жизнь забыла, я только им живу.
- Нельзя найти человека, который бы менялся одновременно с тобой и в том же направлении, что и ты, и который поддерживал бы тебя. Это бывает редко.
- Я попробовала, но это ему совсем не нужно. Поэтому нужно дать ему свободу…
- Но ты же любишь его, я ж не слепая…- отговаривала ее подруга.
- А он?
- Ну, понимаешь, мужиков-то меньше, чем нас, на всех не хватает, поэтому воевать за них надо.
- Не хочу я никаких войн. Ну не получилось с ним построить свою жизнь, создать свой комфорт, буду строить с кем-нибудь другим.
-Но почему, чтобы построить будущее, нужно рушить настоящее? Что на руинах строить легче? Но, ведь, это не пустое место. Это, ведь, руины, кладбище или могильник прошлой любви, страстей. Память, ведь, никуда не денешь, она все равно насильно перетечет в настоящее, и затем в будущее.
- Но если это настоящее-будущее будет сильным, то и прошлое из памяти сотрется.
Татьяна примолкла, вспомнив, что встречаясь с Френдом, она, знала наперед, что чего-то от нее хотят, денег, сигарет или сочувствия, неважно, помощи моральной-материальной, и как ни жила она настоящим, то есть, Егором, глядя на жилистые длинные пальцы Френда, зажавшего в изящных пальцах дешевую сигарету, она помнила, как на заре прошлого, он гладил ее колени, руки, отмечая их округлость, нежность кожи, она помнила сопровождающие слова, затем… действия, как под напором внезапно нахлынувших животных чувств, либо так же внезапно догнавшем алкогольным опьянении, обычно сопровождающим и слова и действия, Френд прижимал ее к себе, стягивал трусики, и уводил ее в свой мир, мир ощущений. И ей было плевать на мотивы-причины-поводы, ей это было так необходимо, чувствовать это, переживать это, то есть, любить всей душой и телом, или наоборот, телом – душой. С Егором все было похоже и все равно по-другому. Не лучше – не хуже, по – другому. И у Егора, вероятно, были свои другие поводы – причины – мотивы, а у нее было все то же желание жизни души-тела, то есть, любви. Любовь для души или любовь для тела могут существовать врозь, наверное, но не для Татьяны. У нее все сплеталось в один большой ком, который и заполнял все ее внутреннее пространство.
Вернувшись в свою забытую квартиру, и обнаружив многомесячную пыль, Татьяна бросилась наводить порядок: мыла окна, протирала пыль, приводила в порядок полки в шкафу. Через пару часов уселась от усталости на старый диван и затосковала. Эта квартира уже перестала быть для нее домом. Кругом были ее вещи, но все равно, какие-то чужие. Более родной для нее была квартира Егора, а он был самым родным человеком. А теперь нужно было все вернуть в прежнее состояние, как было до него, и попробовать все, что было с ним, забыть. Сможет ли она это в одиночку? Вся надежда была только на подругу, и Татьяна вновь направилась к ней, захватив с собой бутылку крымского вина, которое она купила, когда отдыхала весной в санатории. А повода выпить так и не нашлось. Егор предпочитал коньяк.
- Да, глазки потухли, вида никакого… Только не реви, со всеми такое бывает. У меня тут тоже чудеса! Помнишь, влюбиться хотела?
-Ну…
-Не влюбилась, а любовника завела.
-А твой знает?
-Ну ты что…Если ты только не расскажешь, что ж я ему сама что ли говорить буду: «Милый, я тебе изменяю»?
-Ну и как?
-Чудеса… Мужичок никакой, все только гладит и гладит, часами...
- А как же я теперь одна буду? Мне так нравится мужчину во сне обнимать, дыхание слушать.
-А чего ты собралась кукушкой жить? Заведи другой роман!
-Ты видишь кого-нибудь рядом свободного? Сама говорила, на всех не хватает…
-Слушай, а этот твой бывший, женился или один все?
-Один.
-Ну, его растормоши, он же нравился тебе в постели. Ты его тогда любила, а сейчас – нет. Любовь не возвращается туда, откуда уже ушла. Это гарантия, что не влипнешь в новую историю. Используй его.
-Я иногда смотрю на его руки, как он курит у окна, и вспоминаю, как он меня ими обнимал, и мне не противно.
-Ну и вот…
Итак, должен был кто-то появиться вместо Егора. По крайней мере, хотя бы занимать место рядом на кровати, и как можно быстрее. Чтобы не впасть в уныние, чтобы избежать ощущения пустоты, одиночества. С френдом Татьяна решила не спешить, перебрала все своих знакомых особей мужского пола, с кем ее знакомили подруги, и кто готов был быстро перейти из ранга друга в ранг любовника. И вспомнила…
Лысеватый типчик, жадноватый, как все лысые, не особенно умный. Подруги ей говорили, что роскошные волосы на мужской голове это компенсация отсутствия ума, но на практике Татьяна встречалась только с полными противоположностями. Итак, разбирать особенно тщательно, кто достоин места рядом, кто нет, Татьяна не стала. В конце концов можно закрыть глаза и не видеть ни лысины, ни живота, ни волосатости, вообще ничего не видеть, скорее всего и слышать будет нечего, кроме как сопения сверху, но уши не закроешь… Хотя, можно громко включить музыку или телевизор.
Претендент пришел быстро. Пришлось даже просить подождать его за дверью, так как застал он Татьяну мокрой и без всего, выходящей из ванной комнаты. Уселся домовито на единственное в комнате место и для сидения, и для лежания, и для всяческих других надобностей, то есть на потрепанный от времени диван, расставил на журнальном столике несколько пузырьков легкого алкогольного напитка, и уперся глазами в телевизор. Татьяна подосадовала, что напиток был слабоалкогольный, что-нибудь покрепче сейчас бы ей не помешало. Претендент не обращал на нее никакого внимания, не сводя глаз с телевизора. Татьяна развернулась к зеркалу и придирчиво себя осмотрела, неужели на нее смотреть так неинтересно? При интимном вечернем освещении фигура ее выглядела не плохо, по крайней мере, зеркало, скрывало от Татьяны все дефекты ее телосложения, а может быть, просто для того, чтобы не расстраивать ее. Наверняка, зеркало – это глаза совести. Вот, сейчас, глядя на себя в зеркало, совесть за съеденный обильный обед Татьяну не мучила. Тем более перед лысыми мужчинами. Сами не без проблем. Ну, собственно, какие проблемы? Вечернее зеркало говорит, что их нет.
Претендент, как-то, без всяких поводов и оснований положил руку ей на плечо, и, словно, спеша, спросил:
-Этим заниматься будем?
Татьяна кивнула и прикрыла глаза. Тот молча снял все на его взгляд лишнее и приступил к подготовке тела партнерши. Татьяна старалась вести себя, как показывали в откровенных фильмах, гладила его, куда доставали руки, стараясь избегать гладкой головы, иначе всей этой процедуры она вряд ли выдержала бы. Когда рядом был Егор, она вообще ни о чем не думала, просто улетала в другой мир. А здесь она всеми органами ощущала под собой жесткость дивана, а над собой тяжесть претендента. А он вздохнул пару раз и успокоился.
- И это все?
-Любовник я неважный.
Ну, мог бы и предупредить. Даже не успела охнуть для приличия, показать, что его недолгие старания хоть чем-то закончились. Ну, ладно, пусть так обходится. Татьяне даже не хотелось скрывать своего разочарования. Слишком оно было большое. За такое малое время.
-Я пойду? – спросил неудачный любовник.
-Да, - сказала на прощание Татьяна и подумала: «И больше не приходи!» Нет, хватит с нее новых приключений. Лучше с бутербродами на диван и переживать за богатых, которые все плакали и плакали. Хотя, может быть…
Татьяна на всю зарплату купила комплект черного эротического белья и решительно отправилась соблазнять Френда. Так как необходимость чувствовать себя желанной женщиной нарастала. Тот лежал на диване, попивая пиво, и смотрел телевизор. Все мужское население сегодня как сговорилось, не обращает на нее никакого внимания. «Уж не футбол ли?» - забеспокоилась Татьяна. И тут же успокоилась. На экране телевизора накачанные герои стреляли в противников и исполняли сложные трюки. Френд был полной противоположностью экранным героям, он был чересчур худ, но мускулист.
-Можно я полежу рядом сегодня ночью?
-Я люблю спать один, - не обращая внимания на раздевающуюся бывшую любовницу, френд беспокойно вращал глазами, следя за быстрыми действиями героев боевика. В этот вечер он не нуждался ни в сочуствии, ни в деньгах.
-Я тоже. А сегодня хочу с тобой. У меня сегодня именины, - врала Татьяна, как учила ее подруга. - И я хочу сделать себе подарок.
-Подари себе что-нибудь другое.
-Хорошо. Машину, пожалуйста, - Татьяна набрала номер такси.
-Ну, ладно, оставайся.
-Нет, теперь, я точно уеду. Но, скажи, со мной так неинтересно в постели?
-Как со всеми, - равнодушно констатировал Френд.
Татьяна смотрела на его помятое удлиненное лицо и удивлялась, как года два назад она теряла в нем свои глаза. Самый красивый, самый умный, самый загадочный, самый… Самый! И куда сейчас вся эта самость делась? Обыкновенный самец, как и все. И предупреждали же подруги, что очарование обязательно со временем обернется разочарованием. Татьяна не верила и надеялась, что случай с Френдом исключение. А тот видел слепое обожание себя и старался в первое время этому соответствовать, но природа все равно взяла свое, то есть, надолго его не хватило. Френд был первым ее серьезным мужчиной, которого она не раз в своих мыслях и снах представляла мужем, и с ним хотела делить все тяготы и удачи. Все люди во сне становятся путешественниками, и Татьяна оказывалась в разных нереальных мирах вместе с Френдом. Сейчас-то она понимала, что жизнь ее стала бы по-настоящему собачьей. Когда она поняла сущность своего первого мужчины, влюбленность обернулась сильным разочарованием. Поэтому и первой болью. Сильной болью. Но от боли тоже, ведь, польза есть. Она мобилизует весь организм, заставляет искать внутренние резервы для его исцеления. «Почему мы острее реагируем на боль, чем на нежность?» - думала Татьяна. Как любит говорить ее подруга:
«Укол в задницу учит нас лучше, чем посыл любви...»
Татьяна села на заднее сиденье такси и пожалела только о том, что потратила столько денег на белье. Но кто знает, может быть еще пригодится? Ах, если бы его увидел Егор…
И Татьяна назвала его адрес.
-Среди оставшихся на свободе мужиков, то есть которых еще не расхватали, или уже бросили, практически нормальных не осталось. И, тем не менее, некоторым все-таки удается раскопать среди кучи дерьма не совсем заношенный и вполне приличный экземпляр. Где ты своего Егора отыскала?
-Да, дерьма вокруг много…
- Но почему оно все ко мне плывет?
-Я уверена, что Егор не дерьмо, но я уже не такая слепая, как была когда-то, влюбившись в своего Френда, а, может быть, не такая доверчивая уже, более подозрительная…
- Все в жизни меняется. Говорят, что улыбка у Моны Лизы с каждым годом становится все шире и шире, а девочка с персиками со временем неизбежно становится бабушкой с курагой. Я сразу предчувствовала и предупреждала тебя про Френда, пристроился возле тебя и сосет, спермудон.
-Не права ты, он, все-таки, сначала красивый был и свежий, а потом испортился.
-Ну да, рыба с головы гниет, а Френды с хвоста, то есть с конца. А ты, наверное, думала, что ты у него единственная... А он к тебе перекусить бегал, а потом сытый развлекаться к другим. Ну и прикидывался таким положительным, чтоб ты его не пнула, а то такую кормушку потеряет.
-Нет, мне кажется, сталкиваясь с красотой, этой красотой сам заражаешься и становишься лучше.
-Это ты про него или про себя?
Татьяна смущенно опустила голову.
- Знаешь, какой красивый Егор по утрам? Каждое утро я не могу поверить, что его голова на моей подушке, я просыпаюсь счастливой.
-Ну, точно также ты и раньше про Френда говорила.
-Потому рядом со мной не могут быть не красивые. Я не могу любить не красивого.
-Понятно, мечтательница.
-На самом деле, С Егором все по-другому. Вот знаешь, с Френдом я все время думала о том, как я смотрюсь, и я так была сосредоточена на этом. А с Егором я забываю обо всем на свете!
-Сколько детства в тебе, - наблюдала за Татьяной подруга.
-Почему?
-Когда разговариваешь, все время ручками машешь, подбородок трешь, кончик носа… Это типичные проявления детства. Они жестами помогают себе объяснить что-либо, словарный запас еще маленький. А заметила, когда дети обманывают, они все время руки за спину прячут? – увлеклась собственными рассуждениями подруга.
Татьяна поспешно положила руки на стол.
- Человек с загадкой более интересен, - перескочила уже на другую тему подруга. – А, представляешь, всегда ты встречаешь по утрам одного и того же человека, с одним и тем же, пусть даже прекрасным настроением, с одной и той же, пусть даже прекрасной улыбкой… Через год или десять – с ума можно сойти от предсказуемости, даже и прекрасной. Не надо играть в прекрасную жизнь, в хорошие настроения, будь сама собой, будь всегда разной, не прячь своих эмоций – и будешь всегда интересна своему партнеру.
-А ты так и живешь, если все это знаешь?
Подруга тяжело вздохнула. И вдруг заплакала. Татьяна бросилась ее обнимать и успокаивать.
-Ничего, пройдет...Это эмоции...- подруга вновь посерьезнела и нравоучительно продолжала. - Если в какой-нибудь ситуации человек не отпустил эмоции, то они остаются пленницами внутри человека, создавая энергетический перекос. Результатом этого перекоса будет заболевание - все равно какой окраски были эмоции, даже те, что мы считаем хорошими, надо отпускать на свободу. От окраски эмоции зависит только вид заболевания. Если от какого-либо воспоминания пошли слезы, это значит, что какая-то эмоция вырвалась на свободу. Обычно это случается в моменты, когда сердце открывается Любви.
- Ты знаешь, у меня проблема - сразу их выплескивать, - поделилась Татьяна. - Даже "Как было здорово!" до меня "доходит" потом, от воспоминаний. Почему так?
- Я считаю, что это - от долгой жизни в не-Любви. Когда любая твоя эмоция либо не замечается, либо оценивается с каким-то непонятным вывертом типа: "А с чего это она такая грустная? - бабьи капризы..."или "А с чего это она такая радостная? - кто-то у нее появился..."
В результате проявления эмоции получается напряг... В итоге, стараешься при любом внутреннем состоянии быть ровной внешне. Сначала: так проще, затем: так легче, потом: так надо. И именно это "так надо" въедается в сердце...
-Ничего, даже въевшееся можно освободить. Главное, этого захотеть!---0--нРадуйся своим сл-Есть такие эмоции, которые надо разрешать "тихо-сам-с-собою". Это эмоции иллюзий - из-за не сбывшихся ожиданий. Напридумываем себе, нафантазируем и, в итоге, начинаем считать, что кто-то эти наши иллюзии обязан реализовать. Если возникает обида из-за того, что "кто-то ничего не делает", надо задуматься о том, а обещал ли этот "кто-то"? Если напрямую не обещал, а какую-то фразу я приняла за обещание, то все это - моя иллюзия. Эмоция улетучивается в тот момент, когда обнаруживаешь ее иллюзорность . Для разрешения такой эмоции достаточно посидеть-подумать. Есть эмоции, которые надо спокойно обсуждать.
Это эмоции непониманий из-за естественных различий: женщины не понимают мужчин, мужчины - женщин; старшее поколение не понимает младшее, а молодежь-стариков;
люди разных слоев населения не понимают друг друга (сытый голодного не разумеет) и т.д.
Нам всем нужно жить, дополняя друг друга, а не требовать одинаковости. Для женщин самое важное - это дом, семья, внутрисемейные взаимоотношения. А для мужчин на первом месте стоит не семья и ее ценности, а общество, поэтому проблемы на работе для них являются самым важным в мире. Молодежь живет будущим - у них будут семьи, дети; им нужны соответствующие работа и место жительства. А старшее поколение живет прошлым, тем что уже есть: дети, заслуги, наработки... В таких ситуациях надо пытаться поставить себя на место другого человека, как бы посмотреть на свое поведение его глазами. Помогает перевод проблемы в юмористичекое русло, - подруга заулыбалась.
- Ну а если меня обидели, что делать?
-А есть такие эмоции, которые надо высказывать сразу. Если кто-то пообещал и не сделал. Если чьи-то поступки тебя ущемляют. Если чьи-то слова тебя обижают.
Егору хотелось сделать для Татьяны что-нибудь приятное, и он пригласил ее в кинотеатр. Людей в полутемном зале было немного. Какая – то сладкого вида дама весь сеанс шуршала конфетными обертками, и в этот момент все немногочисленные зрители дружно сглатывали слюну, мысленно опуская в рот гладкий леденец, сразу чувствуя фруктовый, малиновый или клубничный аромат. Во время этой мысленной процедуры зрители теряли нить сюжета, забывали имена главных героев, кто кому чего сказал, переспрашивали друг у друга, шумели. В общем, эта конфетная дама мешала всем. И на весь зал начали раздаваться недовольные возгласы:
- Слипнется!
- Надо было почистить все конфеты от оберток дома и принести в пакетике!
- Сладкая жизнь за пределами кинотеатра! – почти лозунгом выкрикнул бритоголовый парень.
Видимо, его дама послушалась и шуршать перестала. Сидела тихо, словно заснула от безделья. И постепенно порядок в зале восстановился. Все снова увлеклись сюжетом, наблюдая за действиями киногероев, и забыли про даму.
Егор с Татьяной сидели, прижавшись плечами друг к другу, никого не видели и не слышали. Егор гладил гладкое колено своей спутницы, как когда-то она мечтала, еще до встречи с ним и шептал ей ласковые слова. Татьяна знала теперь, что мечты сбываются.
В воскресенье Татьяне исполнялось тридцать три. Дата рубежная, и Татьяна долго перебирала всех своих знакомых, с кем хотелось бы этот рубеж перешагнуть. И кроме Егора не нашла никого.
-А где гости? – осмотрел пустую квартиру с накрытым столом Егор.
Татьяна со вкусом украсила стол живыми цветами и многочисленными свечами. Испекла пироги и наделала всяких салатов. Из кухни пахло вкусным.
-А ты один, самый жданный гость!
За столом Егор достал коробочку и придвинул ее к имениннице. Татьяна открыла и ахнула, в ней лежали маленькие золотые сережки, то, на что всегда не хватало денег, или было просто жалко.
- Какой замечательный подарок! - Татьяна с восхищением рассматривала сережки.
-На самом деле, это совсем скромный, я бы хотел подарить тебе что-нибудь более глобальное! Например, весь мир…- размышлял захмелевший Егор, поглаживая уютные округлости Татьяны, и это ощущение ее тела будоражило его. За свою жизнь так много окружностей он перегладил, а такого удовольствия, как от Татьяниного тела никогда не испытывал. Как будто прикасался к родному, почти своему, как к маме в детстве, или как к Еве, которая из его же ребра.
- У тебя еще есть время, - загадочно сказала Татьяна.
- Для чего?
- Для глобального подарка. Ты можешь еще сегодня подарить мне целый мир, или другой мир, другую жизнь.
-???
- Ребеночка.
Егор как-то сразу протрезвел и понял, что Татьяна не шутит, и нужно принимать решение, которое в последствие может либо омрачить, либо осчастливить дальнейшую жизнь. И здесь надо хорошо подумать, а количество выпитого явно мешало сосредоточиться.
- Я слишком много выпил.
Татьяна возражать не стала, в женских журналах она читала, что зачинать новую жизнь в нетрезвом состоянии, действительно, опасно для этой самой жизни. Возражать не стала, а только сильнее обняла Егора, обхватила его за крепкое тело и уснула. Легко задышала, сама как ребенок, прямо ему в грудь. Он смотрел на нее и ждал, когда она заснет покрепче, чтобы пойти на кухню и накуриться. Выкурив три сигареты подряд, Егор понял, что к такому шагу, на который его толкала Татьяна, он не готов. Это означало, что выбор он уже сделал. А это было совсем не так. Татьяна хорошая женщина, и возможно, будет замечательной заботливой женой, но только не для него. Он слишком дорожит своей свободой. Да и, вряд ли, он ее любит. Ему нравится ее присутствие, ее забота, но этого явно мало, чтобы предложить ей стать Женой. Пора расставить в их отношениях все точки, вернее, одну большую и последнюю.
На следующий день Егор не пришел, а позвонил домой. Попробовал объяснить все по телефону, чтобы не видеть глаз Татьяны, так ему показалось будет легче. Ему, но не ей. Слезы крупными каплями падали на телефонный аппарат, но Татьяна постаралась не выдать интонациями в голосе, что она плачет. Попрощавшись, она собрала вещи и ушла. С тех пор время для нее остановилось.
- Раз ты этого действительно хочешь, добивайся, - советовала подруга.
-А как?
-А то ты не знаешь средств? Подожди немного, а потом купи коньячок и иди как бы на мировую, мол, соскучилась. Выпьете коньячок, погладь его, и уложи в постель. А потом поставь перед фактом. Может, женится, а может быть, сбежит. В зависимости от размера совести.
- Я бы даже ему не сказала. Я же его люблю, и не хотелось бы мне ему жизнь портить. Пусть бы жил спокойно, а я бы растила его сына, он был бы непременно похож на него.
- А девочку, похожую на тебя, не хочешь?
- Тоже хорошо, но лучше на него, так мне будет казаться, что он всегда со мной.
- Слушай, а ты ведь, любишь как сильно…
- Больше всех, я вся растворилась и потерялась в этой любви. А если будет ребенок от этой любви, я снова себя соберу, потому что, чтобы ребенка вырастить, нужно быть сильной.
- Тань… А может, вышибешь этот клин… Ты молодая и красивая, выйдешь еще замуж, и родишь в браке.
- Я от Егора хочу. Да и не получится ни с кем, я уже пробовала. На ощупь не такой, запах не тот…
- А ты попробуй с мужиком, а не с Френдами или еще хуже… Ну, пожалуйста, ну не спеши… заведи себе кого-нибудь…Главное, перестань сравнивать всех с Егором. - уговаривала Татьяну подруга. - Переступи…
Татьяна сидела на кухне у Френда. Тот, как всегда позвонил, что на мели, и Татьяна переступила порог его квартиры, который когда-то пообещала себе обходить стороной. И сделала это умышленно. Нужно приучить себя переступать, если есть цель. В случае с Френдом цели не было, это была просто тренировка. Френд жадно закурил сигарету и спросил, видимо, из желания заполнить паузу:
-Как дела?
-Ничего…
Говорить было не о чем. А раньше Татьяна любила разговаривать с Френдом, так как он был человеком не ее среды, не ее круга, а потому был ей интересен. Он показался ей аборигеном из другого племени, где другие законы. Первые их разговоры за бутылочкой вина, когда они рассказывали друг другу самое затаенное, очень ей нравились. А потом это ушло, и разговоры, и желание делиться. И Татьяна понимала, почему. Всегда легче раскрыть душу человеку малознакомому, как соседу в купе поезда, потому что, ты знаешь о временности общения. Сосед это просто уши, и через пять минут или пять часов ты забудешь о встрече и о разговоре. Без последствий. Татьяна и Френд изначально были уверены во временности своих отношений, поэтому между ними и возникла та временная откровенность. Когда отношения стали более стабильные, ушло и это ценное временное.
-У тебя есть кто-нибудь?
- Был…
Френд многозначительно посмотрел на Татьяну, и она поняла, что он подумал про себя. Пусть думает, что хочет, что это меняет?
- Извини, я подонок…
- Да нет, я так не думаю…
- Хочешь, оставайся…
- Нет, я пойду.
Да, подруга права, если у тебя есть цель, надо добиваться. Татьяна хотела ребенка. И только от Егора. Что может быть желанней, чем иметь ребенка от любимого человека? Конечно, она думала иногда о том, что по отношению к Егору это не совсем хорошо. Жить с ней он однозначно не хочет, она не его женщина, так он считает. И, конечно, иметь с ней общих детей тоже не хочет. И без его согласия… Хорошо, если он не узнает. А если? Не испортит ли она ему этим жизнь? Не каждый мужчина будет рад тому, что где-то живет его ребенок, родной ему человек, что его, по сути, обманули, скрыли. А может быть, все сразу и сказать? «Ну что же это я… еще не испекла пирожка, а уже жалуюсь, что у него вкус плохой…» Она любит Егора и будет с ним откровенна. И это она решила точно, несмотря на советы подруги быть хитрее.
Размышляя, Татьяна рассматривала себя в зеркало. Она и так себе во всем отказывает, а бедра необъятные до неприличия. Примерила сексуальное белье, вспомнила, как равнодушно бывший любимый на него отреагировал, где гарантия, что и настоящий любимый хотя бы его заметит, а не только неприличную пышность тела.
«Надо посмотреть на себя под другим углом, надо себе понравиться, иначе ему я тоже не понравлюсь. Да я не стандартная, а ему хочется такую как все, с ногами от ушей? Все равно не нравлюсь…»
- «И так захочешь теплоты, не полюбившейся когда-то, - запела она старую песню из пугачевского репертуара. – А ты придешь, когда темно, когда в окно ударит вьюга. Когда ты вспомнишь, как давно не согревали мы друг друга…»
Татьяна решила приготовиться к дальнейшим переменам в своей жизни и сесть на строгую диету. И начала немедленно утром следующего дня. Позавтракала обезжиренным кефиром, пообедала овощным салатом, а на ужин съела все, что было в холодильнике. Она поняла смысл фразы: «Голод не тетка». Затем снова критически осмотрела себя в зеркало, и решила оставить в себе все, что есть. Тем более, что Егор ко всему этому привык, а перемены, как говорит подруга, мужчины не любят.
Татьяна нажала на кнопку звонка. За дверью было тихо. Она позвонила настойчиво в дверь еще раз. Там что-то зашуршало и дверь отворил голый Егор, замотанный в одеяло. Посмотрел на Татьяну блуждающим взглядом:
- Я не готов к приему гостей.
- Тогда я пойду, - обреченно грустно промолвила Татьяна.
- Если хочешь – проходи, только тебе придется подождать, мне надо поспать.
Татьяна зашла в знакомую квартиру, повесила на крючок пальто, и прошла в кухню. Стол был заставлен грязной посудой с остатками завядшей колбасы и засохшего хлеба. Стояли четыре бокала, два из которых были со следами губной помады. К собственному удивлению, Татьяна не наполнилась ревностью. Ведь, Егор простился с ней, и она пришла сюда по собственному желанию, и, стало быть, у нее нет никаких оснований иметь какие-нибудь претензии. Она не считала Егора импотентом, чтобы подумать, что он будет вести монашеский образ жизни. И она сидит, вероятно на том месте, где вчера сидела какая-нибудь девица, и наверное, стройная и красивая, а не с такими бедрами… Ну, как она думает о себе опять? Ведь решила же… Роскошные бедра, мужчины такие любят, ну или некоторые из них… И лучше чем-нибудь бы заняться, а не сидеть и самоедствовать. Может лучше убрать тут все?
- Ты не против, если я там все помою?
- Нет, - вяло ответил Егор и засопел.
Татьяна сложила всю посуду в раковину, с особым тщанием отмыла следы чужих женщин, чтобы стереть память о них навсегда. Привела все в тот порядок, который она здесь когда-то завела и присела, удовлетворенная собой, за стол. Это было любимое ее место в квартире Егора. Здесь она готовила своему любимому мужчине, а вечерами читала женские журналы. Обычно Егор заходил на кухню, брал ее за руку и вел ее к постели, обхватывал нежно руками и засыпал. Как же ей хотелось этого сейчас! Она забыла бы эти четыре бокала, два, пожалуй, она бы не забыла, а любое другое количество ее не особенно волнует. Если бы Егор серьезно относился к этой женщине, он предпочел бы остаться с ней наедине.
На холодильнике Татьяна увидела книгу, подаренную ей сослуживцами на день рождения, которую она забыла, уходя. Егор проснется не скоро, и чтением как нельзя лучше можно заполнить вынужденное время ожидания. Некоторые фразы, выхваченные из середины повествования заставили Татьяну углубиться в чтение.
«Я люблю и любим, увы, это два разных человека», «В основе любви – краткосрочные спазмы. Если эти спазмы нас разочаровывают, любовь умирает».
- Привет, - Егор присел рядом. – Спасибо, что убралась.
Татьяна отложила книгу. Смотрела на него и молчала. Как же она прожила две недели, не видя этого лица, самого дорогого? Это судьба наказала ее или осчастливила, подарив ей Егора… на время?
- Как ты живешь?
Неожиданно для себя Татьяна начала рассказывать, как и раньше, о своих проблемах на работе, как к ней придирается начальник, и как она не может всякий раз избегать стычек с ним, не может промолчать, а он в отместку поручает ей самую неблагодарную работу, и как с этим бороться…
- А может быть, надо легче ко всему относиться? Подумай, пять минут позора, и уважение начальника тебе обеспечено. Просто помолчи.
- Нет, я и не хочу вызывать уважение у человека, которого сама не уважаю. И пять минут позора – это слишком высокая плата, так как уважение к себе я потеряю навсегда.
- Мне всегда нравились твои мудрые мысли, но на практике оказывается, что мудрость тебе вредит. Значит, дуракам легче жить, они меньше страдают.
- Только дураки могут быть в нашем мире абсолютно счастливыми, потому что многого не понимают, или понимают по - своему. А здравомыслящий человек даже со сложившейся личной жизнью не может витать в облаках от счастья, так не может быть отделен от среды вокруг него, когда кто-то близкий умер, где-то идет война, или у кого-то еще какое-нибудь горе…
- Тогда я с радостью назову себя дураком.
- ???
- Потому что ты пришла. Я не подозревал, что так соскучился. Как мы всегда разговаривали… Могу тебе честно признаться, что в моей постели после тебя побывало несколько женщин, но ни с одной я так себя не чувствовал. Оказывается, не всегда важен только процесс, а и состояние после него. Такой умной, как ты, мне не встретилось, может быть, таких и нет больше…
- Да, моя подруга часто повторяет: "Мужчины любят сильных и умных женщин, а женятся на слабых и глупых".
-В каждой шутке есть доля шутки, а остальное – правда, - Егор гладил пушистые и пахнущие чистотой, волосы Татьяны.
-И это, действительно, так: в основном, мужчины любят общаться с умными женщинами, но жить предпочитают с глупыми. Объяснение очень простое: энергетически мужчина - впередиидущий, а женщина - тыл, его прикрывающий. То есть, мужчина-ведущий, а женщина - ведомая. Если мужчина не так чтобы сильный и умный, то ему надо над собой работать. А мужчины - существа очень пассивные и ленивые. Стараться? Тянуться? И он идет по пути наименьшего сопротивления: находясь рядом с глупенькой я выгляжу умным.
- Моя женщина – самая умная! - Егор взял ее за руку и повел к постели. Татьяна шла осторожно, не веря, что все сложилось так, как она намечтала два часа назад. Она забыла про четыре бокала.
Татьяна вновь поселилась у Егора. Многие даже семейные пары практикуют применение периодов ссор и примирения. И думают, что это лишает их скуки долгого совместного проживания, которое часто уже не из желания, а по необходимости, совершенной когда-то, ошибки. А ошибки часто ведут к появлению детей, а это добавляет ответственности, обязанностей и неизбежности, той самой, когда ничего поправить уже невозможно. Так как среди пострадавших будет находиться в первую очередь твой ребенок, а родительский инстинкт говорит, прежде всего, о том, что рожденному тобой или от тебя чаду, ты должен дать все необходимое, и, именно, ты, твоя жизнь, является образом и подобием будущей модели жизни твоего ребенка. Вот и приходится делать имитацию счастливого семьянина, но, правда, попадаются, хоть и редко, пары, которые с полным на то основанием могут назвать себя счастливыми. Значит, и дети их имеют много шансов стать такими же. После двухнедельного расставания у Татьяны и Егора был такой же период перемирия, когда им казалось, что они счастливы, потому что просыпались с радостью, видя друг друга рядом, и засыпали с тем же чувством. Но период потому и называет периодом, что является частью целого, отрезком, а он, когда-нибудь, все равно заканчивается. И радость по утрам постепенно стала улетучиваться, и раздражение Егора по поводу каких-то неправильных поступков Татьяны, опять же, по его мнению, стало нарастать. И когда начальник сообщил известие о предстоящей командировке в маленький и грязный городок, та обрадовалась. Иногда разлука тоже идет на пользу отношениям, конечно, не длинная, потому что можно вернуться через месяц и застать в постели рядом со своим мужчиной чужое тело. Так уже было. И поводов иметь большее доверие к Егору у Татьяны не появилось. Она училась любить и прощать. Тем более, подобные слабости встречаются почти у каждого нормального мужчины. Женщине это обидно, но если, считать это предательством, тогда нужно быть просто одной, так как рассчитывать на преданность мужчины рядом… Об этом можно было прочитать в романах прошлого века, но в современном обществе, построенном сегодня мужчинами и женщинами, к физическим изменам стали относиться намного проще. Да и вообще многие понятия изменили свой первоначальный смысл. Например, раньше гулящую женщину, меняющую мужчин, называли развратной или проституткой, а сегодня такую называют сексуальной. А само слово чаще используют либо в связи с деньгами, то есть, за деньги – проститутка, за так – сексбомба, либо вообще в чистом политическом смысле, то есть, и здесь, опять замешаны деньги.
Городок произвел на Татьяну удручающее впечатление. Если лица людей, и особенно, женщин на улицах города, в котором она жила, рождали в ней чувство восхищения, и даже ревности, ведь, они, эти женские лица могли быть замечены ее мужчиной, и он так же мог бы ими восхититься, и потом с сожалением смотреть на лицо своей спутницы. Конечно, здесь опять на первом месте стояло ее недоверие к Егору, неуверенность в себе, а на втором, безусловно, желание быть для своего мужчины самой красивой, самой умной, самой желанной, самой… самой… Как он для нее. Но природа как-то по-своему распределяет свои блага на людей. Идущие ей навстречу прохожие в незнакомом городке казались какими-то озабоченными, неряшливыми, уродливыми.
Татьяна шла по улице с бумажкой в руке с написанным адресом квартиры, которую ей предстояло снять на пару недель. В ее фирме предпочитали пользоваться таким местом проживания, нежели местной гостиницей с неумеренными ценами и таким же количеством тараканов. Про женщину – хозяйку квартиры рассказывали всякие небылицы, но все отмечали, что такие условия проживания намного лучше.
Дверь открыла небольшого роста женщина необыкновенно необъятная с живыми глазами и широкой улыбкой. Звали ее Валентина. Она приветливо встретила новую квартирантку, показала ей светлую уютную комнату и пригласила пить чай. Татьяна хотела было предварительно сходить в магазин за печеньем и конфетами, но хозяйка запротестовала:
-Потом, потом, успеешь. У меня все есть… - и поспешно ставила на стол варенье, мед, пряники и конфеты.
За чаем Валентина охотно рассказала все свои антропометрические данные, то есть, рост – 158, вес – 130. Татьяна сразу восхитилась откровенностью, не только не скрывает, а наоборот, ей показалось, что ее новая знакомая своими недостатками даже гордится. Татьяне сразу показались собственные бедра вполне стройными. Да и сама себя она посчитала красавицей после недолгой прогулки по городу.
- Муж у меня первый был пьяницей. Родилась дочь, и я его выгнала. Много у меня потом было мужчин, я гулящая была. А потом встретила своего Николая, и все. И гулять перестала. Я верная ему была до самой его смерти. А теперь вот уже скоро пять лет будет, как я одна живу. Привыкла уже, и никто мне не нужен. Что хочу, то и ем, - рассказывала Валентина, уплетая по очереди конфеты и пряники, макая их в вазочку с вареньем. – И болею я. Знаешь, сколько денег у меня уходит на лекарства, все сегодня дорогое. У меня и желудок, и желчный, и почки… да нет такого органа, чтоб не болел. Вот и приходится квартиру сдавать, да и нравится мне с людьми общаться, многие такие хорошие приезжают, поговорить приятно, как с тобой. Я ж почти не хожу никуда, тяжело мне. Только в магазин рядом, там все есть, и мясо, молоко, хлеб, сладости всякие. Я себе ни в чем не отказываю. Я даже иногда себе могу вина купить или пива, люблю в охотку выпить. Да ты кушай, кушай, - подвинула тарелки с угощением ближе к Татьяне хозяйка.
- Ой, не могу больше, спасибо.
- Как курица клюнула, есть, так есть надо. Знаешь, говорят, кто как ест, так и работает. А чего ты делать – то приехала?
- В архив вашего завода. Я с документами работаю.
- А я всю жизнь у станка простояла. Я сильная была. С мужиками, знаешь, как общалась, на их родном языке, с матом. А то так не понимают. Они меня даже боялись. А у тебя то есть кто?
- Да. Самый лучший.
- Значит, любишь, - и Валентина снова опустила в варенье глазурованный бок пряника.
Вид жующей толстой женщины вдруг вызвал у Татьяны приступ тошноты. Она извинилась, встала из-за стола, отпросившись отдохнуть в комнате. Легла на мягкую широкую кровать и заснула.
Утром Татьяна обнаружила, что спит на не разобранной постели и в одежде. Видимо, после дороги и чая уморилась, и уснула, как была. А Валентина будить не стала, пожалела. Часы показывали, что пора вставать и как-то очень хотелось есть. А вчера ведь никаких продуктов не купила. Татьяна вышла из комнаты и обнаружила Валентину в одном нижнем белье, что-то готовившую на кухне и буквально утопающую в парах большой кастрюли.
- А… проснулась… Как устала ты видно вчера... Я уж не стала тебя будить. Ну, давай мойся и завтракать.
Валентина завела Татьяну в ванную и показала на счетчик:
- Видишь, я поставила себе, знаешь сколько денег экономится.
Татьяна с удивлением посмотрела на ведра с водой расставленные по всей маленькой комнатке:
-А что воды нет?
-Да есть, но ты мойся из ведер, кран не открывай. Знаешь, как счетчик начинает крутить, когда кран открываешь. А я хитрю. Это вода бесплатная. Можешь не жалеть. Это я пускаю по капельке, за два часа накапывает ведро, а счетчик на месте стоит, - и Валентина захихикала довольно противным смешком.
Татьяна разделась и вяло поливала себя водой из ковша, жалея о том, что нельзя стать под тугие струи душа и чувствовать только прикосновение воды и тела.
- А сколько вы экономите денег за месяц? – поинтересовалась она, когда вышла.
- Да рублей 16 будет, - убедительно ответила хозяйка.
- А давайте я отдам эти 16 рублей, но мы с вами будем мыться.
Валентина почему-то обиделась:
-Ты думаешь, я жадная? Я сама удивилась, когда первый раз увидела у своей знакомой ведра в ванной, подумала, какая скряга… А потом и сама поставила. А сейчас так привыкла, радостно даже, когда все за воду платят, а у меня водичка бесплатная. И ты потерпи, вот вернешься к себе и будешь поливаться, как хочешь.
Татьяна решила, что, действительно ни к чему лишать эту большую и милую женщину ее маленьких радостей. А может быть, это единственное, откуда она их может черпать. Она живет прошлым. А сегодня ест, все что хочет, толстеет, экономит на воде, а сэкономленные деньги тратит на лекарства. Как мало радостей…
Валентина поставила перед голодной квартиранткой большую тарелку с дымящейся ароматной рисовой кашей с плавающим сверху ярко желтым куском масла.
- Маслице домашнее, знакомая носит, в магазине такого нет, кушай, а то такая ты бледная.
При виде тарелки с кашей Татьяна побледнела еще больше. А Валентина поставила вторую порцию перед собой и тщательно замешала ложкой, чтобы желтый кусок масла растопился. Татьяна вдруг бросилась в ванную.
- Что же это ты девочка? – растерянно успокаивала ее хозяйка. – А у тебя серьезно с этим твоим лучшим?
- А что?
- Да вроде как ты беременна.
- Да, ну…
Татьяна шла на завод и думала, что же делать. Все получилось, как она хотела. Но с Егором-то все сейчас не плохо, как он примет эту ее новость? Обрадуется или нет? Предугадать это было невозможно. Егор был человеком – загадкой для нее всегда. Что подумает всякий раз, что сделает, чего хочет, он ее никогда не посвящал ни в свои дела, ни тем более, мысли. Ну, как уж будет… Да и может быть, ее прорвало от вида жующей Валентины. Зрелище не из приятных.
Вечером усталая Татьяна позвонила в дверь. Открыла ей Валентина совершенно голая. Огромная гора тела, заканчивающаяся наверху улыбающейся головой. Причем формы тела были совершенно неразборчивы, где там что, абсолютно непонятно. Поэтому, немного опешив от удивления, Татьяна как-то безразлично прошла в свою комнату. Валентина извинилась:
- Я дома всегда так хожу. Тяжело мне в тряпках, жарко, потею сразу.
Татьяна снова поднесла руку ко рту. Да, кажется, тошнит ее совсем по-другому поводу.
- Да, ничего. Ходите, как привыкли.
Валентина пригласила ее смотреть телевизор. Разложила свою гору бесформенного тела на мягком диване, а Татьяна села в кресло сбоку.
- Тебе удобно там? Хочешь, садись рядом со мной.
Татьяна снова почувствовала конкретный дискомфорт внутри.
- Если тебе жарко, тоже раздевайся. Не стесняйся.
По телевизору кокетливо пела молоденькая смазливая певичка, и Валентина неустанно нахваливала юные прелести. У Татьяны были свои музыкальные пристрастия. Она редко слушала музыку, и в основном это были бардовские песни, классический джаз, и рок-н-ролл времен Пресли. Она больше читала, любила посещать выставки и разгадывать замысел художника. Она не любила, когда автор как на подносе преподносил ей сюжет или картинку, ей было интересно, когда образы были недосказаны и недописаны, чтобы ей, читателю и зрителю оставался простор для проявления ее собственной фантазии. Быстро утомившись от попсовых мотивов и девушек певиц со слезами на глазах, поющих о несчастной любви, Татьяна ушла к себе и стала думать, как же преподнести такую новость Егору. Ну а вдруг, он обрадуется, и она зря беспокоится? Ну, может быть, надоело ему иметь в этой жизни все только временные варианты чего-то? Ну, чего каждый человек хочет, о чем мечтает? О счастье. Только каждый рисует свой его образ. Но в одиночестве человек не может быть счастливым. Он неполноценно живет, только половинка его живет. Не зря же природа так задумала, что продолжение жизни есть только тогда, когда мужчина и женщина соединяются, становятся целым в любви и физическом соитии. И, в конце концов, даже физиологические органы мужчины и женщины устроены так, входящий – принимающая.
И как же победить этот проклятый дождь? Почему он имеет право так влиять на настроение? Ведь есть некоторые люди, которые любят гулять под дождем, или смотреть в окно, как барабанят в стекло тяжелые капли. Татьяна была из тех, кто в любое время года предпочитал солнце и свет темноте. То есть ее собственное настроение отображало настроение природы.
Валентина шумно похрапывала за стеной. И ей было все равно, плачет ли ночное окно вместе с молодой женщиной, всматривающейся в его темноту и безграничность. И что она там видела, может быть…чью-то такую же одинокую фигуру, нервно прижимающую дымящуюся сигарету к сухим губам…
Егор всматривался в темное небо за окном. Рядом с кульманом, на котором был прикреплен начатый чертеж, стояла переполненная пепельница. Татьяны не было вторую неделю, и курить можно было прямо в открытое окно. Егор поймал себя на мысли, что первый раз за это время ее вспомнил. Ее бесконечные обиды, уходы и приходы стали тем привычным явлением, на которое перестаешь обращать внимание. Его мысли занимала молоденькая певичка, которой вчера он любовался в ночном ресторанчике. Она была тоненькая, как юная березка, покачивала плавно и зазывно узкими бедрами в такт романтической мелодии или ветру за пределами душного зала. Голос ее был слишком низким и сильным для внешней беспомощности, что рождало интерес, хотелось бесконечно смотреть на нее и изучать эти контрасты. Она пела, конечно же, о безответной любви, как и в большинстве популярных песен. Песня была знакомая, скорее всего, это был шлягер какой-нибудь эстрадной дивы. Но Егор всегда слушал другую музыку и совершенно не знал, что же слушают его современники. Но песня в исполнении этой реальной, а не экранной девушки, ему нравилась, а может быть, просто девушка без песни, это было не важно. Он долго пил чашечку кофе, и ушел только, когда девушка покинула сцену, а ее место занял полноватый юноша с тройным подбородком и завыл противным тонким тенорком. Это было так разительно по-другому, что Егор залпом опрокинул содержимое чашки и чуть не подавился комочком гущи от кофе, который оказался давно выпит, и успел даже подсохнуть. Стряхнув носовым платком темные крупинки с губ, вышел на улицу. Окинул прощальным взглядом последний трамвай и зашагал в сторону своей многоэтажки. Идти было с полчаса, но это продолжительное время в дороге пролетело незаметно быстро в этот раз. В голове без конца крутился яркий голос с навязчивым простеньким мотивчиком.
И сегодня, вглядываясь в темень окна, Егор раздумывал, идти ли во вчерашний вечер снова…Мелкий противный дождь собирался моросить все оставшееся время вечера. Хотелось придти в единственном парадном костюме, который уже припылился от безделья в шкафу, сесть за первый столик, закурить дорогую сигарету и гипнотизировать страдающие от безответного песенного чувства хрупкой девушки. И думать о том, что эту песню она поет только для него, глядя так же прямо в его глаза… Все… Егор поспешно ринулся к шкафу и потянул к себе плечики с темным костюмом, одиноко висевшем в темном пространстве. Взяв огромный черный зонт, вышел из подъезда и, расправив металлический скелет над собой, быстрыми шагами направился обратно во вчерашнее направление.
Еще перед тяжелой входной дверью в питейное заведение он услышал ее голос и ту же незамысловатую песню. Девушка стояла на сцене в том же коротком платье и точно так же раскачивалась. Егор сел за свободный столик в темном углу. Все передние столики, которые располагались прямо перед сценой, были заняты. Девушка допевала последние слова и не обращала никакого внимания на одинокого Егора, на его дымящуюся дорогую сигарету. Потом проследовала в зал и присела через столик к компании подвыпивших молодых людей и девиц. Она была так рядом, что Егор мог слышать обрывки их фраз.
- Опять целый зал старых козлов!
- Танька ты не справедлива, отдельные индивидуумы имеются ничего себе…- протяжно и томно возразила рыжая девица, повисшая на руке у своего кавалера.
- Где?
- За нами…мужик в костюме, на артиста похож…- Егор чуть не закашлял от неожиданности, речь шла, кажется, о нем. Больше посетителей в костюме в этом дешевеньком и низкопробном ресторанчике не было. Девушка повернулась и хищным взглядом лениво проехала по его холеному вечернему виду. И, как ему показалось, никакого интереса в ее глазах не появилось. Отвернувшись от него, снова заговорила:
- Платье жмет…Поправилась на два сантиметра!
- Да на тебя еще десять прилепи в районе талии, все равно жалко смотреть, - опять возразила рыжая, у которой ее лишние сантиметры свешивались аппетитными складками.
- Вчера поняла почему - секса уже два месяца нет, поругалась с Дэном…
- Так заведи себе другого. Обернись опять назад, смотри, какой белок в костюме сидит!
Девушка снова обернулась на Егора и улыбнулась. Он заерзал на своем стуле и чуть не сбил рукой чашку с кофе, потянувшейся к пачке сигарет. Девушка заулыбалась еще приветливее, заметив его смущение.
А потом было все как во сне, или как в темном вчерашнем окне, служившим ему экраном мечтательных картинок об этой встрече. Девушка вспорхнула на сцену, пошептала что-то на ухо единственному музыканту, на сцене, и тот, кивнув, нажал какую-то клавишу. Пошла минусовка такой же знакомой, но другой мелодии, с такими же, но другими словами о любви, но… они были обращены к нему, Егору. Ее глаза говорили ему, ты мне нравишься, а слова песни кричали, как я тебя люблю. Егор потерял реальность времени, только смотрел, слушал, целовал, обнимал тоненькие бедра, вдыхал запах ее волос.
-У тебя сигареты есть? – проснулся он утром от низкого сильного голоса, даже больше похожего на мужской, чем принадлежащий этому хрупкому созданию, которое трясло его за плечо.
- Не знаю, - растерялся Егор от утреннего вида девушки с размазанной косметикой под глазами, от заставленного пустыми бутылками из-под водки и пива стола за ее спиной. Между бутылок валялся недоеденный шоколад отдельно от скомканной обертки, а в пепельнице поверх огромного количества окурков возвышалась пустая пачка от «Мальборо».
- Нет, - опомнился он. – Если хочешь, сбегаю в магазин.
- Давай…
Едва ополоснув под холодной струей воды лицо, и одев спортивный костюм, он выскочил на улицу. Купив сигареты, вспомнил, что за содержимым холодильника, обычно следила Татьяна… Вот это да… Эта же тоже Танька…Вчера он даже не понял, настолько разными они были.
- Когда любишь, становишься слабым и безвольным. Потому что отдаешь много. Если любовь взаимная, то все это возвращается удвоенно, ты и получаешь много. Вот тогда двое любящих и любимых становятся такими сильными, они вдвоем как одно целое, они преодолеют все. Но если чувство безответное, ты только теряешь и теряешь. Становишься уязвимым, зависимым от всего, от мнений, от чужих действий, даже от настроений погоды. Тебе все больно… - рассуждала Татьяна за узким кухонным столом. Валентина с удовольствием наблюдала, как та, увлекшись разговором, наворачивает ее наваристый борщ. Обычно приходя с работы, жилица ссылалась на усталость, шла к себе, ложилась на кровать и безучастно рассматривала потолок.
- Вот, а этот твой и замечает, как ты перед ним киснешь, и чувствует над тобой власть и пользуется. И получает наслаждение. Все мужчины – воины, любят добиваться, а тут какая война, противник такой вялый. Вот и скучно ему. Все его прихоти в любую минуту превращаются в реальность. Посопротивляйся, удиви, возмути, вообщем, выведи его из себя, пусть поревнует, пострадает, - советовала Валентина.
- Вы что… а вдруг он меня бросит?
- Ты представляешь, сколько комфорта потеряет, кто же за ним будет сопли вытирать? Таких дур просто в природе больше нет. Да и привык он уже к тебе, и думает, что так будет всегда. У него нет страха тебя потерять, а это страшно расхолаживает.
- Наверное…Но мне кажется, неправильно считать, что я вот такая одна, пусть и дура, которая для него на все согласна, и сопли, и слюни…
- И сперму…
- Ой, Валентина…
- Да, кушай, кушай, я ж о съедобном тоже, – захихикала она.
Татьяна закашлялась. Валентина похлопала ее по спине и продолжила:
- И не бойся сказать ему… Говори решительно, мол, будет и все тут, потому что я так захотела. Если тебе не надо, одна выращу, а отца ему потом нормального найду!
- Не хочу я так. Я люблю, и в этом мире для меня существует только один мужчина. Все остальные – бесполые. Когда я приближаюсь к Егору при людях или дома, везде и всегда, я чувствую, как женщина во мне просыпается, радуется, кричит, живет! При всех остальных особях – спит. И ничего поделать с этим не могу.
- Так и посмотри, какое поле деятельности. Заставь ее жить каждую минуту, не смотря на то, кто ее окружает, младенец, мужчина в самом соку или беспомощный старик. Приятно как нравиться всем подряд, и в первую очередь себе. Когда все окружающие смотрят на тебя с обожанием…
- А у Вас так получается?
- Мой-то насмотреться на меня не мог, я всегда в теле была, - довольно похлопала хозяйка по своим бесформенным бокам. – После него, он помер четыре года уж тому…много у меня их было. А потом я поняла… Мужики меня располовинивают, нет, не кровь пьют, а половину меня забирают, и хожу я потом такая, не принадлежащая себе, беспомощная… А потому без них лучше…Чего-то не хватает для полного счастья, о котором женщины напридумывали, что только с мужиком, мол, оно и возможно. Но, подумай, полнота счастья этого – миг, когда он, мужик, тобой завладел, прилип и растворился, а потом, что бывает, когда, освободился он от тебя? Отлип, так сказать… Половину тебя нагло забрал, и ты ходишь все оставшееся время с одним вопросительным знаком в голове, как он, где, он, поел ли, выспался ли, и С КЕМ???? И ни одного знака, по поводу себя… Понимаешь? Что происходит… И все равно…Женщина стремится, к этому полному на короткое время, чтобы потом быть неполной на длинное. Парадокс природы.
- Я вот тоже думала, почему даже когда любовь между двоими была, начали жить вместе, и со временем все потерялось? Потому что люди меняются. И скорости изменения у каждого человека разные. Один быстро реагирует на все, движется вперед, в стороны – не важно, не застыл, живет, меняется, значит. А второй – более медленный, плавный. И вот вроде бы совсем недавно одним воздухом дышали, пели одни песни, читали одни книги, прошло совсем немного времени, и вот они уже в одном доме под разными крышами. Такие разные… И удивляются, как же раньше этого не замечали? А этого и не было. Было тесто одного замеса, а теперь кто-то пряник, а второй – сухарь. Кондитерские изделия разные по вкусу.
- Возьми лучше пряничка, теперь тебе кушать надо хорошо. И не спеши к этому своему, пусть помается.
- И не знаю…Может быть, ему без меня лучше…А мне без него всегда плохо.
- И чем тебе или нам плохо? Поели, чего бог послал, разговариваем…- Валентина затряслась всеми своими складками.
Егор помешивал макароны в большой кастрюле. Побежал открыть дверь на заверещавший звонок. Такой забытый звук, он давно никому не открывал. На пороге стояла Танька и удивленно рассматривала его в фартуке с нелепой большой грушей на животе. Потом прыснула в кулак:
- Да, вот что костюм-то с человеком делает, то есть делает его человеком!
Егор торопливо снял с себя фартук, пропуская девушку, и закинул его за тумбочку в прихожей.
- А чем это так пахнет вкусно? – побежала она на кухню.
Танька уплетала макароны с сыром и запивала пивом.
- Сегодня не пою, Валерка согласился подменить. А ты тут все убрал, а то такой бордель был…Перед кем следы заметал?
- Тебя ждал.
- Семья–то есть?
- Не было никогда.
- А что так скучно? Ты ж не маленький уже?
- Вот именно, семья это скучно…
-А чего это? Я уже была два раза за мужем…И ничего, весело было. Первый у меня увлекался наркотиками. И меня хотел подсадить, но мне не понравилось…Да и как начитаешься всего, что о них пишут… А я молодая и красивая, чего свою жизнь губить? Так я перед концертом чуть ли ни все тело гримировала, синяки повсюду…То от побоев, деньги все время у меня отбирал, а я сопротивлялась, то от любви страстной… Так я потом, на сцену с загримированными синяками такая счастливая запархивала!
- Да…Настоящая птица Феникс…
-А тебя как зовут-то? Я то я вчера так и не спросила…
- Егор…
- Я тебя Гориком звать буду. У меня был один такой, уникальный мужчина… Всю ночь…
- Ты ешь лучше…И Гориком меня не зови, Я – Егор.
Танька послушно наклонилась над тарелкой и зажевала молча.
-Я знаю, надо научиться не давать оценку ситуациям или каким-либо действиям, чтобы не травмировать себя лишний раз. Особенно, когда опыт был не удачный. А в любви он всегда неудачный. Наоборот возможно только один раз – последний, когда вместе с любовью умираешь по-настоящему, то есть наступает физическая смерть. Разочаровать она тебя уже не успеет. А так… была любовь… И кончилась. И не может быть радости по этому поводу, потому что, либо она покидает твоего избранника, и он тебя бросает, и это больно, либо тебя, и это тоже тяжело, потому что ты сделала больно другому человеку, если, конечно, ты не конченая эгоистка. И все, как правило, уходящему вслед, начинают давать оценку. Почему, за что, и какой урок из этого следует. И потому что нам говорили, что именно уроки жизни нас и учат жить. Я думаю, не надо ничего оценивать, или хотя бы не всегда заниматься этим копанием в изношенном белье. Надо расстаться с ним, положить в сундук и запереть на ключ. Или оставить тому, кто еще в нем нуждается. Жить надо настоящим, мечтать о будущем и забыть прошлое. Да, я знаю, нам другое говорили, что на ошибках учиться надо, будущего нет без прошлого и так далее. Надо понять, что это груз, тяжелая ноша, гири на крыльях.
- Ой, девка, настоящая любовь не уходит...
- Где ей неуютно, она уходит. Если ты плачешь, страдаешь, это для любви как пища, ей нравится быть несчастной. Любовь настоящая лишь тогда, когда удается полностью избавиться от эгоизма в себе. Вот ревность – это проявление эгоизма, собственничества. Это тоже любовь, но такая ущербная, доставляющая не радость, а больше печали. Заподозрил чего-то, заметил не то, что хотелось бы, и все, и такое поле для ревности... А когда ты от эгоизма избавишься, будешь просто любить, за то, что этот человек просто есть, даже и не рядом. Ты его знаешь, ты можешь иногда его видеть, разговаривать, можешь радоваться его успехам, можешь ЛЮБИТЬ. И взаимность здесь не главное. ТАК любить под силу совсем не многим, это удел избранных, это путь ВЕЛИКИХ, может быть, не личностей, но ЛЮДЕЙ...
Глаза Татьяны светились в темноте. «Плачет что ли, - подумала Валентина. Или считает себя великой...» Валентина тихонько захихикала.
- Давай, девка, спать...Поздно уже...
«Птица Феникс» зачастила к Егору.
- А что мужик странноватый, но кормит всегда вкусно, бред мой слушает внимательно так, умный он...- рассказывала она подруге.
- Может замуж за него пойдешь? А то опять какого- нибудь киндерика найдешь...
- Это кто такой?
- Который киндеров делает, ну деток...
- А что? Мне кажется, плохо ему одному. Надо закинуть удочку вечером, вдруг и поймаю рыбу...
- А как зовут твоего будущего мужа?
- Горик.
Татьяна решила уехать до окончания сроки командировки. Две недели без Егора помогли ей найти ту ступеньку равновесия, которая позволяет чувствовать твердую почву под ногами. Она знала, чего хотела, что самое главное для нее теперь в жизни. Скорее всего теперь это будет жизнь без Егора... Собственно, а почему...без Егора? Она может быть строителем своей жизни. Ведь по большому счету, каждый человек живет иллюзиями. Слышит и видит то, что хочет. А когда однажды, одев солнцезащитные очки, и загородившись таким образом от света иллюзий, начинает видеть реальность, вот тут его и подстерегает разочарование, где же этот свет, который освещал его вчера? Оказывается, темно как в подвале, и это реальная жизнь. А некоторые умудряются весь отпущенный срок прожить в очках и умереть счастливыми. Или с иллюзией, что счастливо прожили отмеренный кем то свыше, кусок времени.
«По всей видимости, я не нужна Егору, только мешаю ему наслаждаться свободой... Ну и хорошо, отойду на расстояние, исчезну с его горизонта, но могу оставить себе его в том месте, какое сама определю. И буду ему благодарна за то время, когда он был со мной. А вдруг он сейчас не один?...»
Татьяна наморщив от напряжения лоб тщательно всматривалась в темную бездну окна, стараясь разглядеть в темноте какие нибудь знаки...
Утром собрала вещи, распрощалась с взгрустнувшей Валентиной, привыкшей к своей постоялице как к родной, и пошла пешком на вокзал, вещей она с собой брала не много.
Странно, всего две недели прожила она в этом так и оставшимся чужом ей городе. Но какие долгие они были. Словно прожила одну еще дополнительную жизнь. Самым близким в это время человеком стала ей случайная женщина Валентина, которой она рассказала почти все о себе, и скрывать было бессмысленно, ей казалось, что та уже все заранее знает. Даже своей лучшей подруге Татьяна не рассказывала так много. Может потому что у Валентины был талант слушать, а у ее подруги другой талант говорить и советовать. И вот как интересно, когда она делилась с подругой, то чувствовала как будто сваливает все в один котел, мысли, желания, обиды, а та потихоньку все разбирает, расставляет по местам, то есть приводит в порядок и дает рекомендации как жить ей, Татьяне, дальше. А с Валентиной она, рассказывая, принимала решения сама, будто читая ответы в глазах собеседницы. И это показалось ей более ценным. Так как советы подруги умные и доброжелательные не всегда были к месту и казались Татьяне чужими, потому что желания были не ее и часто она сопротивлялась им следовать. А с Валентиной же она рассуждала и сама убиралась в своем беспорядке и принимала решения, замечая в глазах Валентины одобрение или несогласие. Но чаще все та одобряла ее мысли и тем самым удваивала ее решительность и добавляла сил.
- Значит добилась своего? Ребеночка ждешь? Ну и молодец...- восторженно разглядывала Татьянин живот подруга, который еще не успел обозначится, так как срок для этого был слишком маленький. – А Ему сказала?
- И не собираюсь. Это мой маленький человечек. Он для меня желанный. А для него обуза. Зачем тогда говорить? Пусть живет спокойно.
- Ну, вообще то, надо сказать. Он принимал участие в этом и имеет право знать. И вообще, а вдруг он мечтал стать отцом и ты его осчастливишь?
- О своих мечтах он не распространялся, но его отношение я заранее знаю. И не хочу я портить ему жизнь.
- Но ты собралась ему испортить, скрывая от него факт. И ведь все равно он когда- нибудь узнает, и будет тебя ненавидеть.
- Мне все равно уже.
Вот и вернулась она в свой прежний мир, где нет Валентины, где нет заботливо пододвинутой тарелки с кашей и плавающим наверху желтком масла, где те же забытые и вспомнившиеся желания, где прежняя тоска и одиночество. «Но только сегодня чуть –чуть я позволю себе грустить, нельзя ведь мне теперь...Завтра я проснусь новой в старой постели и одену старый домашний халат на новое тело...» Егору она решила не звонить и не сообщать о своем приезде, «наверное, для него это неважно...»
На работе все были рады ее появлению, оказывается вклад человека в общее дело все чувствуют только когда его нет и некому заполнить отсутствие нужного кирпичика в огромной стене.
С удивлением она узнала, что ее даже отметили денежной премией впервые за много лет безупречной рабоы. А начальство лично поблагодарило, вызвав в свой кабинет. Татьяна была в приподнятом настроении, и даже послеобеденный звонок Френда лишь еще больше ее обрадовал. Это ведь неважно по какому поводу, все равно приятно, что о ней помнят. Френд напрашивался в гости и Татьяна поняла, негде поужинать. Но она заранее решила, что в своей новой жизни будет делать больше для себя, чем для других. Потому что «для себя» значило уже для двоих. А Френд был третьим лишним, поэтому просто сказала ему, что сегодня она пребывает не в настроении принимать гостей, на что Френд что-то промычал и положил трубку. Видимо, чтобы не терять время и успеть найти у кого можно поесть.
Егор смотрел на спящую Таньку, свернувшуюся по-детски калачиком на его диване, но по-взрослому пахнущую пивом и сигаретами и ощущал желание прикрыть пледом ее свернутые ножницами худые ноги. К этой девчонке он испытывал отцовские чувства, может быть потому что все время должен был заботиться о ней. Татьяна же все делала для него и он не мог понять, в каком состоянии ему комфортнее. Сейчас он больше себя уважал. Но чувствовал себя более старым. Такой старый козел, увлекшийся нимфеткой. Ладно он, но чего эта девица к нему приходит, зачем? Говорит о нем с явной иронией, но вместе с уважением, и как только это возможно совмещать...Если вдруг завтра она не придет, наверное, он и не заметит ее исчезновения. А может быть ему так кажется.
Танька заворочалась и приоткрыла глаза.
- Привет Горик, - вяло пропела она низким голосом. Егор слышал его каждый день и никак не мог привыкнуть, что у такой хрупкой внешне девчонки такой почти мужской басок.
- Горики или Гарики в твоем ночном клубе, а здесь живет Егор, - жестко ответил он.
- Ну ладно тебе, ты слишком серьезный...
- Наверное со мной тебе скучно...
- Не всегда.
- И то хорошо.
Танька потянулась и обхватила Егора обеими руками.
- Возьми меня замуж!
- И что изменится?
- Устроим вечеринку в нашем клубе, все просто обалдеют.
- Это про меня все подумают, что я обалдел, если я женюсь.
- Это почему?
- Потому что я конченый холостяк.
- Вот и покончим с твоей холостяцкой жизнью.
- И почему вам так всем хочется замуж? Только начнешь встречаться с женщиной, и вроде все неплохо, как ей тут же приспичивает замуж.
- Так наверное, потому что все неплохо, сам же сказал...Так не возьмешь?
- Нет. Уходишь уже?
- А чего у тебя делать еще?
«Ну вот, ни Таньки, ни Татьяны...Странно, Пару недель назад последняя уехала в командировку и ни единого звонка...Что-то не похоже на нее. И он ни разу не вспомнил о ней за это время...» Егор потянулся к телефонной трубке.
- Привет! Ты давно приехала?
- Два дня тому...
- И как...дела?
- Хорошо. А у тебя?
- Нормально, - Егор призадумался. Ни единой радостной нотки в голосе. «Что-то произошло...»
Татьяна молчала и Егор не знал, о чем еще говорить. Он положил трубку и вышел из квартиры. Резкий ветер развевал волосы и длинная челка мешала глазам. «Надо сходить в парикмахерскую....стоп...а почему не сейчас?» И он свернул за угол и через полчаса снова торопливо шагал в сторону автобусной остановки. Он решил посмотреть на Татьяну. Ее глаза не могли обманывать, и он тотчас же поймет, что с ней. Очень не хотелось думать, что за две недели она его забыла или кого-нибудь встретила. Но причина такого холода по ту сторону телефонной связи должна быть. Обида, что он не звонил? Но он занят был, работал.
Автобус мягко подкатил и распахнул двери прямо перед Егором. Народу было немного. Сонный контролер не глядя оторвал от большой бобины, висящей на груди, билет и протянул по привычке вперед. Егор заметил вытянутую руку не сразу, а контролер продолжал молча стоять с вытянутой рукой. Егор рассматривал свое отражение в оконном стекле. Свежепостриженные волосы, с нанесенным гелем аккуратно лежали и он был доволен. Наконец, обратил внимание на застывшего рядом контролера, забрал у него билет и сунул в карман.
Татьяна беззвучно плакала. «Зачем тогда звонил? Егор умеет обижать без слов и действий, а отсутствием их. Все было хорошо, она настроилась на новую жизнь без него...И зачем он объявился? И не нашел слов для нее? Но ведь уезжая, они нормально рассстались...» Татьяна положила руку на свой живот и поток слез тотчас же остановился. На щеках медленно высыхали соленые ручейки. Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Конечно, она знала кто это.
- Мне кажется, душа человека помещается в некоей емкости. Она терпеливая, в нее можно сбрасывать весь мусор, плевать… Но до тех пор, пока емкость не заполнилась. А когда через край, терпение покидает душу и она начинает бунтовать. Дело ведь не в том, что ты меня оскорбил... Если бы у меня еще было место, я бы стерпела, как и раньше. А сейчас не могу, не обижайся. Этот случай не причина и не повод. Я рассталась с тобой, и тебе надо с этим смириться.
- Я не хочу тебя терять.
- Это уже произошло и с этим ничего не поделаешь. Вода в этой реке уже утекла.
После ухода Егора Татьяна думала о том, что все люди делятся на два лагеря. Те, которые любят себя, и другие, которые делать это не умеют, то есть, не любят…. себя. И какое окружение вокруг создают одни и другие, кого к себе приближают, с кем общаются и кого выбирают для дружбы или других форм человеческих отношений. Те, которые полны любви к себе, выбирают себе подобных, то есть ищут в людях схожести с собой любимым. Кто-то из ее знакомых говорил, «он любит театр, как и я, он любит красное вино, как и я, мы так похожи, и я люблю, то есть могу его любить, потому что он похож на меня, а себя я люблю». А те, которые себя не любят, ищут не схожести, а разности. И чем больше другой отличается от них, тем он им интереснее. «Он так хорошо разбирается в компьютерах, а я просто чайник, у него такой утонченный вкус, не то что у меня. Я им восхищаюсь, он меня дополняет, а вместе мы можем стать целым», - так сначала думала Татьяна об Егоре.
Но человеческая жизнь, как течение реки, протяженностью во много километров. И если на этом отрезке пути оно спокойное, то вот за поворотом, настоящий водоворот. Провокаторов для перемен огромное количество, события, возраст, время, ситуации и т д. И так как человек – живой и реагирующий организм, то и на протяжении всей своей реки-жизни, меняется тоже. Вот и получается, что сегодня он ищет схожести, а завтра разности. И сегодня вокруг него одни люди, завтра другие. Потому что и люди, с кем он общался раньше, тоже становятся другими, и также меняются их потребности в отношениях. И когда случаются не попадания в желания, люди расходятся, так как начинают не понимать друг друга. Прежние отношения уходят в прошлое. А прошлое, которое хранится в памяти должно быть светлым, должна быть светлая память, иначе зачем это хранить? Поэтому и сожалеть о нем не стоит.
Не получилось быть счастливой с Егором? То есть реализовать себя-женщину, я могу реализовать себя в другом качестве, как мать своего ребенка.
Почему все проходит? Когда люди долго общаются вместе, то начинают разглядывать все, не только схожести, но и замечают отличия, и это начинает им не нравится. И они понимают через время, что ошиблись. И снова принимаются за поиски себе подобных.
Или из-за долгого общения они - разные все время пытались приспособиться друг к другу. И стали похожими и не интересными друг другу.
Так что же ничего вечного нет? И если отношения в течение долгого времени хранят верность, преданность, то это оттого, что ситуации и события вокруг них были слабее их самих, и не смогли изменить их очень сильно.
А любовь постоянной может быть только кровная, потому что там не было выбора изначально. Это природная данность, которую человек принимает безоговорочно. И если он близок к природе, он близок к любви. Мать любит ребенка, ребенок мать, брат сестру, и т. д. потому что данное мне природой, судьбой, богом.
Между мужчиной и женщиной такой связи нет. И чувства их в начале временные, а затем удобные, по привычке, по расчету, из уважения, из владения общим, например, детьми.
Все проходит, потому что все движется и меняется, то есть живет.
И человек только тогда уверен и удачен, и даже любим…когда не боится перемен, когда не желает «долгой смерти» своему сегодня избраннику, а желает счастливой жизни, то есть дает свободу и уважает желания.
Френд сидел за барной стойкой с кружкой пива в руках и разглядывал длинноногую девицу в джинсовой юбке, в основном, сосредоточив внимание на ногах. Та болтала с барменом и тоже поглядывала на него. Через время подошла к нему и поздоровалась. И заметив округлившиеся глаза Френда, явно ее не узнавшего, представилась:
- Я подруга Татьяны.
- Ааааа...Я вижу лицо знакомое, - отставил кружку с пивом Френд. – Ну и как она поживает?
- Татьяна родила вчера мальчика, если тебе интересно...
Френд такой новости явно не ожидал, и поперхнувшись, закашлял. Девица не стала ждать, когда, когда он восстановит дыхание, развернулась и вышла из кафе. А Френд продолжал сидеть почти без движения до вечера, и опомнился только, когда на эстраду вспорхнула худенькая певичка и запела удивительно низким голосом.
- Молодое поколение мужчин сегодня все сплошь из суперэгоистов, - услышал он разговор рядом. Моложавая женщина лет сорока учила уму-разуму свою подругу. - На глазах их отцы , в основном, бывшие партийные работники, уже сделали себе карьеру, обеспечили свою семью, машины, квартиры, дачи, загранпоездки… На это они жизнь положили, угодничали, приспосабливались… И вот выросло молодое поколение в более свободной обстановке, оно себя любит, оно освоило компьютер, пользуется мобильной связью, не хочет ждать и работать, им надо сразу все, и самое лучшее, а никто на подносе не приносит. И отсюда такая злость…
Френду показалось, что женщина говорила о нем. Он постоянно слышал в свой адрес обвинение в эгоизме. Да, он часто бывал зол, глядя как его друзья, ничем не лучше его, имеют одну машину за другой, постоянно торчат в дорогих ресторанах с самыми красивыми девицами. Он тоже хотел легкой жизни, заработанной родителями, но его отец всю жизнь пахал на заводе, да к тому же был пьяницей, и Френду на все приходилось зарабатывать самому. И все знают, что честный труд достаточен только для пропитания. На машину можно копить всю жизнь и то не понятно, успеешь ли...
- Маленькие мужчины, не пользующиеся популярностью у женщин, обычно выставляют свои сексуальные победы напоказ, чтобы об их сексуальной «мощи» знали все, - продолжала уже о другом женщина. Подруга согласно кивала головой. Видно было, что ей тоже не терпелось что-то добавить к разговору, но возможности вставить слово не было, поэтому время от времени она произносила только начальные буквы слов и замолкала под словесной струей более умной подруги. - Маленький мужчина мелок во всем. Мелок в том, что вся его жизнь направлена на то, чтобы выглядеть в глазах других – большим.
Френду стало неинтересно слушать их разговор, когда тема вращалась далеко от него, и он увлекся своими мыслями.
И вот с Татьяной... Конечно, он ее не любил, но отличал ее среди других. И если бы он вдруг собрался жениться, наверное, выбрал бы ее. Терпеливая, немногословная, умная, немного старомодная, но для жены это нормально. Для любовницы это невыносимо. Поэтому он искал других.
- Очень мало кто из людей вообще думает о разнице понятий "быть" и "казаться". Тот, кто хочет "быть" ищет себе собеседников умнее себя - чтобы расти самому. А тот, кто предпочитает "казаться" старается просто унизить тех, кто умнее, - снова услышал он. Расплатился с барменом и поспешно вышел на улицу.
Пожилая медсестра быстро развернула перед счастливой Татьяной маленький сверток, в котором лежало ее сокровище.
- Ручки, ножки, все чистенькое, - и поспешно стала заворачивать снова в груду пеленок.
- Ой, подождите, а что это у него на ручке?
- Номер это, на память тебе. И спеши, тебя там ждут.
- Кто?
- Муж и мать, наверное.
Когда Татьяна появилась на ступеньках роддома, ее действительно ждали двое. Молодой мужчина и невероятных размеров полная женщина, оба с радостными лицами и цветами. Татьяна направилась к женщине:
- Валентина! Как ты узнала?
- Высчитала, - засмелась та и вручила Татьяне большой букет пахучих астр. – Дай взглянуть на твое чадо!
Татьяна приоткрыла верх конверта с ребенком.
- Да и отец уже заждался, - подмигнула ей женщина. – А мне Егор понравился, мы тут с ним часа два уже тебя дожидаемся.
Татьяна с удивлением взглянула на мужчину. Улыбающийся Френд торжественно протянул ей красную розу.
- А ты почему...- не успела задать свой вопрос Татьяна, как из-за угла навстречу ей бросилась длинноногая девица на высоких каблуках. Лицо ее закрывал огромный букет желтых астр, самых любимых Татьяниных цветов.
- Ну, ты-молодец! Мать-героиня! – защебетала подруга. – Дай подержаться за мужика!
Татьяна бережно передала ей голубой сверток. Глаза ее сверкали тем светом, когда женщина становиться матерью.
Подъехало красное такси, украшенное ленточками как для свадьбы и все загрузились внутрь. Валентину посадили рядом с водителем, чтобы своим роскошным телом она не заняла всего пространства.
В чистой прибранной Татьяниной квартире все выпили шампанского за здоровье новорожденного и потянулись к выходу. Все, кроме Фрэнда. Тот остался неподвижно стоять возле малыша.
- Как назвала?
- Егором.
- Почему не сказала?- продолжал задавать не полные вопросы Фрэнд.
- Что жду ребенка или что...Егор? – она знала, что тот не любит, когда она отвечала вопросом на вопрос.
- И то, и другое...
- А...и то, и другое...только мое решение.
- Ну, ладно...я согласен.
Татьяна молчала. Она не хотела догадываться, с чем согласен ее бывший дружок. Взяла малыша на руки и не могла на него наглядеться. Тот причмокивал губами во сне и морщил нос. Татьяна рассмеялась.
- Ты - нормальная? Смеешься над собственным ребенком? – искренне возмутился Фрэнд.
- Вот именно, это мой ребенок. Мне кормить скоро. И, вообще, устала я...
- Ладно, я завтра приду. Тогда и решим, как и чего дальше...
Татьяна осталась наедине со своим произведением и была счастлива.
В дверь заскребли. Потом рыжая растрепанная голова с ярким макияжем просунулась в образовавшуюся щель двери и зашептала:
- Спит еще?
Татьяна кивнула:
- Проходи! Кажется, Фрэнд подумал, что он отец моего Егора, - заулыбалась она.
- Ну и пусть думает. Пора тебе тоже о семье подумать. У ребенка отец должен быть, тем более мальчики в них нуждаются, больше, чем девочки. Фрэнд, хоть и поношенный, но не самый затертый вариант!
- Ты, что...Я не хочу!
- Сейчас не хочешь, а когда намаешься одна с ребенком, пожалеешь, что плохо подумала.
Татьяна насупилась.
- А этому...родителю...так ничего и не сказала? – продолжала подруга.
- Нет...
- Ну, это...сама смотри. Ненадежный он. А этот уже сдался. Подумай!
- Но я не для того ребенка рожала, чтобы отцовством принудительным мужика зацепить, - Татьяне захотелось наесться пирожных. Но, почему-то оставшийся и плотно обозначенный старым платьем, живот сдерживал ее порыв.
- Это не важно. А жить все равно надо и теперь вас двое. Фрэнд, как почуствует, что отцом стал, найдет работу более подходящую, перестанет за бабами таскаться.
- Устала я...- Татьяна умоляюще посмотрела на подругу.
- Ладно, исчезаю...- рыжая голова также тихо исчезла за дверью, как и возникла.
Татьяна оглядела опустевшую квартиру и принялась убирать за гостями рюмки и тарелки. В голове была жуткая путаница.
Фрэнд появился утром с огромной коробкой. Довольно поставил перед детской кроваткой и улыбался тоже как-то по-детски. Татьяна раскрыла картон и обомлела. Крошечные ползунки и чепчики, пеленки и бутылки с сосками, чего там только не было! Фрэнд продолжал улыбаться, наблюдая за ее удивлением. Он выглядел счастливым отцом.
- Я не готова...- промямлила Татьяна.
- Я знаю и не настаиваю. Все уладится, - снова удивил ее Фрэнд своей непривычной мягкостью. – Я – на работу, если что понадобится, звони!
На протяжении нескольких месяцев Фрэнд приходил к ней каждый день, помогал купать малыша. Наблюдал, как Татьяна его кормит, бегал в магазин и стирал. Но не оставался.
Татьяна уже привыкла к его постоянному присутствию и заботе. Он ни о чем не спрашивал, видимо, был уверен, что заботился о своем сыне. И что-либо объяснять и тем самым разочаровывать его Татьяна не спешила. Хотя и понимала в душе, что сказать об этом надо было сразу. Она не понимала, это она его обманывает своим молчанием или он сам обманывается, так как этого хочет. Между «обмануть» и «не сказать правду» разница, конечно, есть, но Татьяне это уже казалось одним и тем же. Подруга своими «разумными» советами ее смутила. И что теперь делать, так как ее молчание затянулось. «Как-нибудь само все разрешится» - думала она. – «Надо подождать, пока в голове все уложится». Татьяна заботливо уложила теплый сверток в темно-синюю коляску – подарок доброй Валентины и направилась в центр города на прогулку. Она гуляла там каждый день. Это было единственное, на ее взгляд, красивое место в городе с огромной статуей вождя. Многие горожане возмущались грандиозными размерами монумента, не актуального сегодня и писали статьи в прессу о сносе единственной достопримечательности. А Татьяна вождя за размеры и грозный вид уважала, и место для нее было памятным. Здесь она первый раз увидела Егора и его присутствие всегда чувствовала. Делая круги вокруг статуи, Татьяна наблюдала за вождем. Ей казалось, что выражение огромного лица меняется. Иногда оно было чересчур грозным, иногда ироничным, а сегодня он смотрел на маленькую женщину с коляской по-отечески заботливо со знаменитым ленинским «прищуром». Смешно, но часто Татьяна с ним разговаривала про себя и спрашивала у него совета. Вождь незаметно для всех кивал только ей своей огромной тяжелой головой, выказывая одобрение или еще сильнее хмурил брови, когда не соглашался с ней. Она так привыкла с ним общаться, что если бы его снесли с площади, она не смогла бы здесь прогуливаться, думая, как он лежит где-нибудь брошенный и никому не нужный. Татьяна бы забрала его к себе и положила бы его заботливо вдоль стены, вот только габариты ее квартиры, скорее всего, слишком малы для постели такому монументальному мужчине. Сегодня Татьяна хотела его спросить относительно Фрэнда. Сказать правду или не сказать? Быть с ним или не быть? Почти «гамлетовские» вопросы так же требовали ответа и тянуть с их решением не было смысла.
«Да, Фрэнд явно изменился. И он может быть не плохим отцом. У него появился смысл в жизни. Из глаз исчезло выражение приблудной собаки...Он счастлив, что он сделал в этой жизни важное дело...Нужно ли лишать его этого? Но...ведь разве можно давать счастье через обман?» Вождь тоже размышлял вместе с Татьяной. Смотрел на черные мраморные ступени под собой и напряженно думал. « И мне приятна его забота. Я тоже не чувствую себя с ним одинокой. Я начинаю его ждать...как мужа...» - заулыбалась Татьяна. А вождь подмигнул ей. И вокруг глаз у него стало морщинок еще больше. «Но любимого ли?» - она отмахнула сложный вопрос, как усевшегося на нее комара. «Подруга права. Это ведь не обман. Он сам так подумал. А я просто промолчала...Скрыла...Ой, не хорошо...» Вождь снова нахмурился. «Только одна я знаю правду. Получается я обманываю троих, и Фрэнда, и обоих Егоров, чтобы сделать их счастливыми.»
Татьяна развернула коляску в другую сторону и вдруг услышала звук... падающей монетки. Взглянула на высокого мужчину в длинном темном пальто с артистически длинноватыми волосами... и обомлела. Тот, очевидно, собирался купить сигареты, остановившись возле длинного киоска...и в этот момент увидел женщину с коляской. От неожиданности приготовленная монетка выпала из рук.
Егора словно пригвоздило к тротуару. Он не знал, что делать, что говорить... В голове закрутились числа, даты... Когда он последний раз ее видел? Сколько месяцев прошло? Год? Татьяна похудела и похорошела. Смотрела на него без особых чувств, но приветливо, быстро справившись с первоначальным удивлением. Так смотрят на мужа, вернувшегося после работы.
Егор часто ее вспоминал, особенно, в последнее время. Так как его лихо взяла в оборот одноименная певица Танька. И недавно под напором ее угроз покинуть его навсегда, он пообещал ей уступить и жениться. Но для него, не бывшего под браком никогда в своем уже далеко не юном возрасте, это было сродни подвигу. Страшно не хотелось прощаться со своим привычным и свободным образом жизни, но и почему-то сейчас очень не хотелось оставаться одному. Видимо он испытывал очередной кризис возраста и нуждался в женской поддержке. Танька его и не особенно поддерживала, но была женщиной, к которой можно было прижаться ночью и почуствовать тепло и запах юной кожи, волос. Можно было ее обнять и забыть все сомнения и проблемы дня. Итак, он пообещал на ней жениться, оставив себе на раздумье еще некоторое время. Но думать было некогда и лень, поэтому Егор просто не спешил, но в душе уже смирился. Танька была с характером, часто устраивала скандалы и истерики по поводу и без, поэтому Егор не однажды вспоминал тихую и сговорчивую Татьяну. «Одинаковые имена и такие разные женщины!» - не раз думал он. – « А, ведь, разные имена! Танька и Татьяна...И поменять местами их невозможно, не пристанет».
В последнее время он подумывал, а не навестить ли ее...Татьяну... И вот на тебе...На том же месте, по-прежнему романтичная, и обожающая только одного мужчину – вождя. Та же и другая, с другим светом в глазах, который ей дало материнство.
- Как зовут? – наконец-то нашелся с первым вопросом Егор.
- Здравствуй, - проигнорировала вопрос Татьяна, так как на крайне простой вопрос она не знала, что ответить.
- Мы так и будем стоять возле вождя? Может быть, в наше кафе? – предложил Егор.
- Ты уронил монету, - напомнила Татьяна.
- Это на счастье! – подмигнул Егор.
Подхватил коляску и покатил впереди себя по направлению к кафе, в котором он первый раз ее поцеловал, и в котором началась их продолжительная история без конца, так как никто никому не сказал «до свидания» или «прощай». Вообще никто ничего никому не говорил, но дороги разошлись и на последующем пути им встречались совсем другие люди, которые на время составили им компанию. Может быть для того дороги и расходятся, когда ты не уверен, что с тобой именно тот единственный с-путник на всю оставшуюся жизнь...Чтобы дать время это понять?
Татьяна послушно засеменила мелкими шажками вслед за размашистой походкой мужчины, так похожего на ее идеал – громадного вождя, и делала это так привычно, словно каждый день...
22 марта 2007
Звон брошенной монетки
© Copyright: Галина Гротто, 2007
Свидетельство о публикации №207111700219
Свидетельство о публикации №207111700219
Рецензии
Я, наверное, неправильный глупыш, ибо буквально на днях прочитала о том, что автор должен давать возможность читателю додумывать идею произведения, мораль, ту или иную вероятность концовки и пр. И пока я читала об этом, то гипотетически была согласна с написанным. Но оказавшись в реальной ситуации, где необходимо было расставить точки над i, я, буквально, забастовала!.. Ну, скажи мне, дорогой, мне одной, по секрету… они остались вместе или нет?
Мартина-Снежана Ляшкевич 21.04.2009 02:20 • Заявить о нарушении
Мартина-Снежана Ляшкевич 21.04.2009 02:20 • Заявить о нарушении
А ещё я узнавала некоторые штрихи города N, и мне было забавно и одновременно как-то по-домашнему тепло. А ещё узнавала некоторые черты главной героини, но об этом… молчок.
Мартина-Снежана Ляшкевич 21.04.2009 02:27 Заявить о нарушении
Мартина-Снежана Ляшкевич 21.04.2009 02:27 Заявить о нарушении
А я не знаю, милый Снежок) Я этот "Звон" писала так долго, в принципе для того, чтобы втиснуть в него все интересные моменты разговоров с подругами, какие-то симпатичные мысли...Это такая мозаика)) Помнишь, я за всеми записывала?))) Янка спрашивает, а Фрэнд это кто? Отвечаю, немного этого и немного того... Егор списан сначала с реального человека...а потом также оброс чертами и случаями других людей. В каждой моей героине много меня, это естественно) По секрету всему свету, автору очень хотелось бы что они остались вместе)))
Галина Гротто 21.04.2009 22:32 Заявить о нарушении
Галина Гротто 21.04.2009 22:32 Заявить о нарушении
А город это Мелитополь, я тогда там училась...И Валентина это моя хозяйка, у которой я жила...В принципе вымысла почти нет, все тепленькие)))
Галина Гротто 21.04.2009 22:34 Заявить о нарушении
Галина Гротто 21.04.2009 22:34 Заявить о нарушении
Всё правильно. Любой персонаж со временем, под воздействием настроения, новых событий, идей, поступков и мыслей претерпевает изменения, сначала некоторые, а затем, вполне возможно, и глобальные. На то это и художественное произведение. Художественное, в смысле чистого, как экстракт, и размытого, как гуашь в баночке для мытья кисточек, образа. Но на то и язык - художество не только, как отрасль деятельности, отвечающей требованиям эстетики, но и озорство, забавная выходка или наоборот – тяжесть в сердце. А потому в образах переплетаются реальные и нереальные черты, причём образ сам по себе множественен, ибо в него, как ручейки в могучий поток, впадает бездна истоков больших и малых. А потому и Френд частично узнаем. Но лишь частично, потому что это часть от целого. А Мелитополь крепким узлом переплетается с N, и тут тоже ничего не поделаешь.
Мартина-Снежана Ляшкевич 23.04.2009 14:09 Заявить о нарушении
Мартина-Снежана Ляшкевич 23.04.2009 14:09 Заявить о нарушении
А ещё я вспомнила, что ты посчитала, что я разактивничалась шибко. Думаю, что это не так. Просто я решила поучаствовать в конкурсе «Пирамида», потому что прочитала, что члены жюри занимаются рецензиями, а это всегда интересно, что позитивная, что негативная. А посему решила для автономности мнения прочитать все рассказики в двух номинациях, куда, собственно, отослала свои миниатюрки: Фонарь и Сюрреализм. Вот и вся моя активность. Прекрасно понимаю, что вряд ли смогу как-то выделиться. По нескольким причинам. Во-первых, миниатюрами не занимаюсь (и не занималась, ну, не считая сказок). Все эти годы сидела над Тайнами. А миниатюрки для меня вроде баловства и удовольствия: просто стало интересно – смогу или нет? По-моему, справилась. Во-вторых, открыла для себя 16 имён, работы которых мне пришлись по душе – они, с моей точки зрения, вполне достойны победы. Хочу поближе познакомиться с каждым автором, но это дело будущего. Так или иначе, но я это потихоньку сделаю. Мне интересно. А в третьих, думаю, что, как и везде, здесь тоже надо хоть как-то засветиться, чтобы обратить не себя внимание – это вполне по-человечески. Нужна поддержка, и пусть виртуальные, но взаимоотношения. Исходя из всего сказанного – мои перспективы равны нулю, но меня это мало занимает – честно говоря, интересно почитать рецензию. Надеюсь, это не будут три строки:))) Я же никогда никому именно для оценки свои рукописи не давала. Такое, в целом, направление мыслей.
Мартина-Снежана Ляшкевич 23.04.2009 21:57 Заявить о нарушении
Мартина-Снежана Ляшкевич 23.04.2009 21:57 Заявить о нарушении
И ещё (что-то расписалась не на шутку!) Я сама (!) нарисовала иллюстрацию к «Уж-Аст-ной истории», глянь, если время будет, дорогой, только не смейся.
Мартина-Снежана Ляшкевич 23.04.2009 22:05 Заявить о нарушении
Мартина-Снежана Ляшкевич 23.04.2009 22:05 Заявить о нарушении
Нет, не совсем так...Просто я люблю к тебе периодически заглядывать на страничку, смотреть, как идут дела, сколько читателей прибавляется, рецензий! И радоваться за тебя!
Галина Гротто 24.04.2009 01:58 Заявить о нарушении
Галина Гротто 24.04.2009 01:58 Заявить о нарушении
А тебе было интересно "монетку" читать? Или местами? Я соберусь прочитать за раз, и не могу никак, устаю))) И надо откорректировать, столько неуютностей в тексте...А сразу не заметила...
Галина Гротто 24.04.2009 02:01 Заявить о нарушении
Галина Гротто 24.04.2009 02:01 Заявить о нарушении
Твоя «Монетка» пришлась по душе. Читается с интересом. Хочется узнать, что же дальше, как развернуться события. Что касается опечаток, то они есть, но в глаза не бросаются. И потом я единственный раз позволила себе оценить критически один из твоих рассказиков, а потом чувствовала себя неуютно полгода. Это оттого, что я не могу мыслить критично и отстранённо, у меня мышление слишком девчоночье – я мыслю антилогичными позитивными образами (попыталась один раз вильнуть налево и огорчилась на шесть месяцев). Я вижу живые картины, словно в киноленте и забываю об оценках. Ко мне несколько раз обращались с просьбами посидеть в жюри. Последний раз это была Ира Кабаева по осени (она сейчас читает «Историю искусств»). В художественной школе намечался длительный конкурс с подведением итогов в мае, где дети должны были писать опусы к своей картине. Вот эти материалы мне предлагалось оценивать. Я тогда сказала, что права судить не имею, что если ребёнок что-то написал – это уже маленькая победа. Выбирать лучшее – это давить желание что-то делать, творить, идти вперёд, которое сопрягается с мыслями, что я хуже в чём-то, что вторичен, что никому не нужен, лишний. И руки опускаются. Или появляется обида: второй вариант. А третий – злость, раздражённость: недооценили. Я вообще конкурсы не приветствую, а уж роль судей и подавно. Что касается «Пирамиды» - то это «проба пера», а потому стало интересно. И я не я сужу, в конце концов, а меня судят. А от выше перечисленного негатива я прочно защищена своим опытом, возрастом, десятилетней работой у стола. Не сразу пришло. Историю с самыми первыми читателями наверняка рассказывала. А твоя «Монетка» мила. Где-то в центре (девочка в Мелитополе: рассуждения на тему…) отвлеклась – показалось, что перебор, трудно уловить нить. Но как только вернулось сюжетное действие, сразу же включилась в заданный ритм. Вероятнее всего, ты когда-нибудь соберёшься её почистить, убирая опечатки, тогда и заметишь затянутости. Но опять же… Мой папа ещё 20 лет назад показал свой роман двум «критикам». Один из них – тогдашний писатель из Магадана, перебравшийся за заслуги в Москву, Кокоулин, второй – доцент с философского факультета МГУ (фамилия не сохранилась в памяти). Они написали рецензии на один и тот же отрывок. Так вот: приятель Кокоулин заметил, что в тексте слишком много философских отступлений, что мешает развитию сюжета, а совершенно чужой философ назвал эти отступления главным достоинством отрывка. Вот и пойми – что, где и зачем. Слог живой. Почерк узнаваемый. Вот, пожалуй, вкратце.
Мартина-Снежана Ляшкевич 25.04.2009 02:26 Заявить о нарушении
Мартина-Снежана Ляшкевич 25.04.2009 02:26 Заявить о нарушении
Твои поправки к "Пластелину" я все сохранила, и так и оставила. Честно говоря, это, действительно, дело крайне деликатное. И то, как ты корректно предложила поправить неуютные места, я до сих пор восхищаюсь! И надо же, ты переживала!!! Я-то рада была очень, ты каждую правку предлагала обдумать и возможно не соглашаться!) И чесно говоря, эти твои уроки мне и сейчас помогают. Ты редкая умница, Снежок!
Если ты увидишь что-нибудь, читая мои "корявости", я тебя умоляю, напиши мне! Я ж пишу, как мысли текут, но, в целом, неграмотно!
Да, я тоже заметила, что с Мелитополем перебор...Этот фрагмент на месте писался, наверное поэтому зачем-то много места занял...
Галина Гротто 25.04.2009 13:22 Заявить о нарушении
Если ты увидишь что-нибудь, читая мои "корявости", я тебя умоляю, напиши мне! Я ж пишу, как мысли текут, но, в целом, неграмотно!
Да, я тоже заметила, что с Мелитополем перебор...Этот фрагмент на месте писался, наверное поэтому зачем-то много места занял...
Галина Гротто 25.04.2009 13:22 Заявить о нарушении