Вещники

Златокожий и Среброкудрый Ангелы пролетали над землей, расправив свои невесомые прекрасные крылья и, незримые и тихие, осенним суховеем дышали на дрожащие кленовые листья.

 - Подари мне эту заколку… - Попросил Среброкудрый Ангел, чьи длинные чудесные волосы сверкали в солнечных лучах, будто первый ирреальный иней, выступивший на ветвях рябины, сдавшейся в добровольный плен декабрю. Он робко указал на умершую стрекозу, упавшую в высокую острую осоку. – Подари.
 - Она не пойдет тебе. Ты – любишь Жизнь, Жизнь – тут расцветает. Жизнь – здесь… А эта заколка – уже не помнит, что это такое. Жизнь в этом странном диковинном Мире. – Ответил Ангел с мерцающей золотистой кожей и пронесся мимо, даже не остановив на стрекозе взор.
Ангелы были вещниками, но об этом никто не знал. И никому не было известно, что именно им надо в этом месте и в это время, и что именно они разыскивают.
…

 - Подари мне этого ребенка… - Попросил Ангел с гармоничными золотистыми крыльями, чьи глубокие темные глаза сияли, словно две звезды, улыбающиеся изредка с безликого небесного свода. – Он мне нравится. Он – так смеется! Подари…
Он присел на корточки возле маленького мальчика, перебирающего ракушки и камушки, собранные им недавно в море, где он купался вместе с родителями и искал с ними импровизированное сокровище, утерянное некогда пиратами. В волосах и на руках мальчика застыла белая морская пена.
 - Ребенок не принадлежит мне. И он слишком Жив для этого Мира. Беззаботен и Беспечен. Он не подойдет тебе. – Тускло оборвал радостные возгласы златокожего собрата среброкудрый и отвернулся, взмыв под самые перистые облака. – Жизнь в этом ненормальном удивительном Мире… Жизнь тут набирает силу, распускается. Ты сам говорил. Ты – любишь Жизнь, ровно, как и ее оборотную сторону.
Нежнокрылый, темноволосый собрат его потупился и взмахнул крыльями, оставив ребенка в покое.
Ангелы были вещниками. И никому не было известно, что за вещь они искали.

…
 - Подари мне этот Венец… Он - великолепен! - Прошептал легкокрылый, вьющийся бабочками нежности и нетленной первой радости Среброкудрый Ангел, роняя слезы, росинками опадающие на едва успевшие раскрыться цветки, вожделенно ожидающие утренних солнечных лучей, и протянул молочные грациозные руки к едва наметившейся послегрозовой смиренно – влажной радуге. – Кто еще достоин?.. Подари!
 - Он не подойдет тебе… Венец этот принадлежит Богу. Тому, кто и что Есть Все во Всем и над всем и через, и под и над, и много больше. Или тому, Кто Обрел Знание и Постиг его Суть. Суть Живая Красота – Венец, что в силах примерить каждый. Стоит ли рассуждать о достоинстве? В этом ли Существо и Первооснова? – Ангел – спутник его печально покачал головой и умылся, набрав воды из близлежащего источника, заблестели его длинные ресницы, вздрогнули изящные аккуратные пальцы. - Ты – любишь Жизнь и ее Иллюзорные Суррогаты. Жизнь тут достигает своего апогея и распустившаяся, мироточит… Жизнь в этом душевнобольном диковинном Мире! Безостановочный… Ветер!… Жизнь…
Ангелы были вещниками, они вновь поднялись в воздух и начали что – то искать и шептаться. Вздыхать и гнуться, пульсировать и улыбаться, играть и прятаться, потешаться и оплывать восковыми васильковыми каплями, притворяясь свечами, и вспыхивать, сгорая одномоментно, становясь необыкновенными чудесными спичками.
…

 - Подари мне… Себя. – Наконец, не выдержал Ангел, Ангел с серебристыми кудрями и неправдоподобно прекрасными губами, дышавший стынью и способный пугать зябью и безразличием человеческие души. – Ты светишься и горишь. Ты – оплетаешь и заботишься. Ты – теплый. Подари…
 - Ты хочешь Любви. – Догадался златокожий собрат его, взмахнув легковесными крыльями, и рассмеялся. – Любовь надо растить, о ней необходимо беспокоиться и радеть. Уметь опекать и воспитывать, отдавать и брать. Она - как редкостный, неразгаданный до конца секрет, вечно пылающий огонь. Если дашь пламени тебя коснуться, - уже не стряхнешь. С ним нельзя Играть… Это необходимо помнить.
 - Подари… Не Любовь. Себя. – Упрямо повторил тонкогубый Ангел, замотав головой, съежившись, и укрылся лунным светом, словно диковинным прекрасным покрывалом. – Мне не нужна Любовь! Я не хочу опекать и радеть… Воспитывать! Не хочу! Я боюсь огня… Я хочу тебя… Не Любовь.
 - Ты не хочешь?.. Не хочешь Любви?.. – Темнокудрый Ангел удивленно вскинул на него глаза и обиженно опустился в высокую пожелтевшую траву. Осень захватывала эту землю, осень обуревала настроение Ангела. – Не хочешь опекать и радеть… Воспитывать… Ты – боишься? Но Любовь – это Жизнь. Жизнь в этом чудном противоестественном Мире! А ты так любишь Жизнь! Ты – так Любишь… Уже…
Ангел, облаченный в серебристые воздушные кудри, крылья цвета молока и невесомый лунный свет – промолчал, потому что ему нечего было ответить. А собрат его все глядел и глядел из травы укоризненно и отслеживал дрожащий рваный раненый вихревой взлет одиноких хрупких листьев да тонких острых веток, что насмешничая, ломал ветер.


Вне Времени…
Ветер обнимал Ангелов и сражался тщетно с их легкими подвижными фигурами и совершенными крыльями.
На самом деле - Ангелы были вещниками. Они были ими давным – давно. И они пребывали в вечном, непрерывном поиске. С момента, когда Бездна разверзлась и начала вглядываться, и Пустота обрела Живое Безмолвие.
Бессрочно и Полно…
И об этом совсем никто не догадывался.

…

Златокожий и Среброкудрый Ангел пролетали над землей, расправив свои легкие прекрасные крылья, и незримые и тихие, глухим ноябрьским суховеем дышали на дрожащую многоцветную осень.
Ветер нес их, овевал их полу – прозрачные лилейные лица, и только Ветру, - Вездесущему Господину Теней и вздохов - было видно, как рыдает златокожий Ангел, вертопрахом проносясь над одевшейся в первую стынь землей, и верно, заботливо удерживает пальцы среброкудрого - в своей дрожащей от боли руке.

_____



06 – 07 августа 2007 год;