Охотник за облаками

Через 20 дней зима, а алыче с вишней (по крайней мере, из тех, что у меня во дворе), похоже, данный факт пох. Стоят себе – и никакого намёка на целлюлит.

Света. Как же порой не хватает света.
Она каждое утро просыпалась ни свет, ни заря, для того чтобы сонно чмокнуть в небритую щёку Андрея, встать, принести папе утку, выпить кофе, закурить и, дождавшись солнца, выйти на охоту за облаками.
Ничего необычного. Просто она писала портреты облаков.
Пришёл Андрей. Постоял немного над душой, выпил остатки кофе из её чашки и сказал:
- Ты знаешь, мне кажется, он голубой.
- Кто?
- Виктор Вениаминович.
- Почему ты так решил?
- Да он постоянно подвывает роллинговский «Cocksucker Blues»…
- Ну и что с того?
- А, кроме того, я как-то застал его за приготовлением минета.
- Кому?
- Мне.
- !!!
- …
- Ну и…
- Попили. Хорошо так попили – по-взрослому. Потом уснули. Проснулся я от того, что приятно. Открываю левый глаз и вижу: он трудится над моим маленьким другом.
- Ну и…
- Что «ну и»?
- Да ну тебя.
- Ничего. Закрыл глаз и кончил.
- Коня. Полцарства за коня, - процитировала Света.
- Какой в задницу коня? Мне бы пива.
- Так это что, вчера, что ли было?
- Нет. Вчера я пил с Рединым.
- С чего бы это?
- Нашлась причина.
- А Редин, случаем, не…
- Редин алкаш. Ни на что другое он уже не годится, - с некоторым сожалением в области увеличенной печени резюмировал Андрей и протянул Свете скрученный в трубочку лист бумаги.
Светлана развернула папирус и прочитала:

«Негры и Колобок».

(Сказка).

Шли по лесу голодные негры. Жрать хотелось по-чёрному. Но все грибы в лесу собрали проклятые наркоманы. Подмели подчистую. Всё. Не оставили даже банальных сыроежек.
Шли голодные негры по лесу, шли и вышли на опушку, что по азимуту находилась аккурат на севере – все пни во мху.
Глядят: на одном из пней сидит лиса и прибалтывает какую-то наивную хлебобулочную сферу забраться ей на носок и стишок продекламировать. Дескать, глуховата я. Как будто нос у лис – это орган слуха.
Смотрят голодные негры, что это тупо развод, подошли в ритме рабочих кварталов Гарлема к рыжей, надавали ей ****юлей и говорят Колобку: «Йо, ди-джей! Доверять первому встречному – моветон. Без башки можно остаться».
Расслабился круглый. Заулыбался. Убрал верный свой маузер в кобуру. Тут его и сожрали злые реперы. Потому что голодные были очень».

- Андрюшенька, на тебе денежку. Сходи за пивом. А то я начинаю беспокоиться за твоё здоровье. Психическое.
- Мопед не мой. Я его тупо с****ил, - ответил Андрей Светлане, но деньги взял.
- У кого?
- У Редина.
- Кстати, как он там?
- Бухает.
- Тоже мне новость. Я спрашиваю: как?
- По-чёрному, что его негры.
- Почему?
- Щас, - Андрей достал из кармана мобилу, сказал: - вот. Послушай, - и включил режим воспроизведения:
«…а в восемьдесят седьмом году довелось просидеть мне четверо суток на губе в тюрьме (бывшей), в которой в своё время чалилась Роза Люксембург. А Дима Котогонов – так тот ваще сидел с ней в одной камере. Странно как-то это – пространство одно, а время...

Дима был дедом, а я духом. Если бы не он, я не знаю… Однажды мне нестерпимо захотелось увидеть море, и мы с ним свалили в самоход в другой город – в Калининграде есть порт, а моря нет.
А стихи его…
А рисунки…
Андрюха, скажи, вот что бы ты почувствовал, если б друг твоей юности солдатской Дима, которого ты тщетно искал все эти благословенно проклятых двадцать лет, наконец-то, нашёлся, но...
теперь оказался подругой Валей (с ****ой, сиськами и прочими атрибутами женской физиологии)?!!???!!!
Вот и мне хочется водки».


16.11.2007 г. Ялта.