Дарка

В таберне у одноглазой смуглой Дарки любили собираться ветераны второго Стремительного легиона. А что - вино у Дарки всегда хмельное, и даже если у тебя не бренчат в кошеле серебряные кружочки с изображением Цезаря, щедрая Дарка все равно поставит перед тобой кувшин и глиняное блюдо с острым сыром. Правда, потом слупит втридорога за съеденное и выпитое в долг. Но это - дело десятое, у легионера сегодня пусто, завтра густо, подолгу Дарке не задалживались.

Содержательница таберны хоть и была одноглаза, многих манили ее крутые бедра и гладкие бока. А уж грудь у Дарки была такова, что ее сравнивали с тараном. Бывало, рассвирепеет трактирщица из-за пьяной драки посетителей, как пойдет на них грудью. Кого так вытолкает, а кого могучими ручищами за дверь вышвырнет. Вот на эти-то груди, бедра и ручищи и заглядывался старый Минуций Квадрат. Служить ему оставалось меньше года, в надежном месте ждал своего часа зарытый в землю горшок с деньгами, на которые Минуций собирался начать новую жизнь у себя, в деревне Целестины.

Прибывший в легион молодой земляк Минуция рассказывал, что хибарку ветерана завалило во время ливня, а старуха Минуциева какое-то время работала экономкой у вилика Терция Макра, да во время мора вместе со многими и кончилась. Минуций не почувствовал острого горя при известии о смерти жены, он ее уже лет десять не видел, а детей им боги не послали. Чего уж жалеть-то? Да и хибарку не жалко - в потайном горшке на крепкий дом хватит, да еще и скотиной обзавестись останется. Обломать бы Дарку. Взял бы ее с собой - вот тебе и жена. А что одноглаза, так она и одним оком за всем успевает доглядеть.

- Да хранят тебя боги, славная Дарка! - так приветствовал Минуций свою надежду на будущую привольную жизнь.
- А, Минуций! Давненько тебя не было видно. Садись поближе к очагу.
Минуцию показалось, что в грубом голосе трактирщицы прозвучала радостная нотка. Определенно Дарка к нему неравнодушна. Вот и поговорить бы сегодня, пока народу немного.

Ветеран степенно заказал себе сыр, соленые оливки и вино, а когда Дарка все это принесла и поставила на засаленный деревянный стол, схватил трактирщицу за локоть:
- Погоди, Дарка, поговорить надо.
Баба присела на широкую лавку.
Минуций не торопился. Совершил, как положено перед важным делом возлияние богам, отпил из чаши сам и смачно закусил.
- Вот что, Дарка, не век же тебе жить в таберне при военной дороге. У меня срок службы заканчивается, поехали со мной в Целестины. Места у нас хорошие, на одних оливках прожить можно. Жена у меня умерла, домишко развалился, детей отродясь не было.
- И что я там с тобой делать буду - нищенствовать? - усмехнулась трактирщица.
- Нет, ты послушай: у меня в секретном месте горшок зарыт, и от жалованья откладывал, и от добычи, нам с тобой до старости хватит. А если сумеем дитя родить - и ему останется.
Легионер довольно улыбнулся. Трактирщица смягчилась и даже подвинулась поближе.
- И детям, говоришь, хватит?
- Клянусь Юпитером!
- А не обманываешь? А то вы все врать горазды, пока свое не получите.
Минуций отпил еще и решительно махнул рукой:
- Пошли сегодня ночью, покажу тебе наше богатство. Только уж - смотри, молчи про него.
- Меня еще боги разума не лишили. - Ответила Дарка.

Ветеран ждал ночи так, как в молодости свидания не ожидал, а едва стемнело, пошел в таберну. Дарка оставила хозяйство на старуху-служанку, прихватила с собой кувшин вина и немного еды и отправилась с Минуцием.

Идти пришлось долго, легионер надежно припрятал свой горшок. Дарка продиралась вслед за Минуцием через колючие кусты, оступалась на кочках. Ветеран шел, как заведенный, сказывалась привычка к походам. В довершение всего луна спряталась за тучи, накрапывал дождь.
- Ну, Минуций, если ты меня обманул! - грозно сказала трактирщица.
- Ну что ты, я же всерьез. - Успокоил спутницу легионер. - Недалеко уже.

Они подошли к расщепленному молнией дуплистому дереву, Минуций покрутился возле него, начал считать шаги. Дарка, как привязанная, шла за ним. У гладкого, поросшего травой места ветеран остановился и начал скрести землю принесенным с собой заступом.
- Давненько я сюда не заглядывал! - сокрушался солдат. - Ишь как травой заплело.
Трактирщица пристально следила за легионером, а тот приналег на заступ, и в земле что-то скрежетнуло.
- Вот оно, Дарка, наше с тобой благополучие, вот они, наши Целестины! - обрадовался Минуций, наклоняясь и разгребая землю руками.
Вскоре он, в самом деле, вытащил из ямы вместительный глиняный горшок с залитой смолой крышкой.
- Сейчас, сейчас! - приговаривал он, возясь с горшком.

Смола плохо поддавалась ножу, крышку удалось снять с трудом. Дарка через плечо Минуция заглянула в горшок. Серебро тускло блестело в безлунную ночь, но все равно было видно, что горшок полон.
- Эх, и заживем мы с тобой! - сказал Минуций, погружая корявые ладони в серебро.
- Не гневи богов, - сказала трактирщица, - соверши возлияние.
- И то, правда, деньги не убегут.

Минуций взял из Даркиных рук полную чашу. Трактирщица засуетилась, доставая хлеб и сыр. Плеснув, как положено, в честь бессмертных на землю, Минуций припал к чаше пересохшими губами. В тот же миг его глаза выкатились из орбит, чаша со звоном выпала из рук. Мучительно схватив себя за горло, ветеран понял, что умирает, хотел что-то сказать, но сил уже не достало, и Минуций ткнулся лицом в мокрую от моросящего дождя землю.

Дарка хозяйственно прибрала чашу и принесенное с собой в мешок, туда же поставила горшок с деньгами, не забыв приладить крышку, и уже собиралась подниматься с колен, когда тяжкий удар заступа снес трактирщице полчерепа.

- Ну, вот и все, Дарка, больше никого за нос водить не будешь. - Просто сказал человек в военном плаще, вскинул на спину мешок, приготовленный трактирщицей, и пошел прочь упругой походкой легионера...