Рождение Республики

 
Тучей грозовой мчащейся по небу, кобылицей степной сотрясающей землю, неслась она сквозь пространства и время -оглашая всё вокруг призывным ржанием- жизнь да любовь обещая: но только смертью да забвением одаривала. Веками так тешилась и на этот раз думала обойдется играми: Выдохся, ослаб её утешитель, не совладать ему далее с ней…
Ан нет! Не под силу ей оказалось провести гордый и могучий Кавказ!

И опомниться не успела, как огонь чувства безумного- который зажгла в нем некогда, вернулся к самой. Опалил её всю, вплоть до локона златого и окунул поцелуем алым в беспамятство… а очнулась — поздно уж было…

…Цепким оказалось кавказское семя — живучим. Не пропали зазря водопады жгучей ласки Кавказа. Только огонь, что раньше ласкал её, теперь жег болью нестерпимой, разрывая существо ее на части…

Ах, как вспряла она! Как вздыбилась — когда почувствовала трепыхание под сердцем! Господи! И в мыслях не было у неё жизнь дарить кому -бы то ни было; только вечности и доверяло ее существо; только к ней испытывала она и любовь и страх.

И от гордыни непомерной, да от ума недалекого, кинулась было, к бабкам повивальным… да не взяли бабки греха на душу...

Тогда, сгоряча, сама решилась вытравить плод…

И какого только зелья-отравы не испробовала, и к каким только заговорам не прибегла, а он не идёт, все живёт, всё даёт о себе знать.

Оглядывая раздавшуюся себя, ударяла она в ярости руками по бедрам да по грудям отяжелевшим, кляла и злобилась на весь белый свет в бессилии своем, да толку! И воля уже не воля, и просторы необъятные не радуют, не манят, не умиляют ее взора — все мысли к нему стремятся — вовнутрь — к ненавистному!

И в людях шагу уже не ступить, не заговорить с кем о пустом! Всюду оно мешает — плотью невидимой стоит!

И думы, думы тёмные теснят: — добро бы христианское прижила дитя, куда бы ни шло — приторкнула бы где, чтоб кормилось, да глазком бы присматривала: родился же Тимор, живет же Приднестровье! А то родится горбоносое, басурманское, да с «печатью на лбу»!

И от мыслей тех, что помутили её сознание, а более насмешек соседок, от которых добро в зло, а гордость былая в гордыню превратилась, и совсем уж отчаявшись, решилась она плоть свою, своими же руками вырвать… но боль нестерпимая помутила сознание. Измучилась вся, чуть жизни не лишилась, вовремя спасли, хоть и ославилась на весь Мир.

Зашумел тут люд иностранный, пересуды разные пошли… но, пожалел её Кавказ! Сам пришел в палаты белокаменные. Тряхнул маковки кроваво-звездные на башнях… да и признал отцовство! Сверкнул очами только, да и простил ей злобу её, во имя жизни простил…!

Но, как говорится, не в коня корм оказался. Оклемалась она, однако ни злобы ни желания уничтожить его меньше не стало. И уговаривали ее, и увещевали, впустую все!
Еще больше осатанела баба, чумой черной стала носится проклиная еще не родившееся дитя. Смерть проча ему еще в утробе, а если все же родится оно — уродство и все грехи тяжкие предрекая ему!

…Страшно всем подступиться к ней, потому как видно не мать она… Может проклятие какое или грех страшный на роду-племени лежит, что бывает на потомстве сказывается… Кто знает?…

А тут, как на грех, «подруга по несчастью» объявилась заморская. Только та -то хитрит, да дело свое делает. А наша по шерсть пошедши стриженной вернулась!
Но где это видано — чужую войну к себе звать?!

А «подруга» только того и ждала! Как увидала, что наша задурила, так и давай подначивать да выкачивать. То, что пятьсот лет по странам да по землям чужим собирали — в одночасье отобрала! От греха не избавила, только потешилась, да без приданого оставила. А суету что подняли, «Совместной операцией» назвали… и оставили её одну, со своей бедой да неприглядностью, Мир оповестив о её родах.

А ей сказали: «Не плод это уже, а ребенок живой — нельзя его убивать…»

А как же его рожать теперь?!.. А если не родить?.. Как же убийцей прослыть?! Времена- то не те! А если родить его, как ему в глаза смотреть- после рук безжалостных да зачисток кровавых! Как же ему жизнь дать такому ненавистному?!

А они всё свое: коли не родишь его,- говорят, -погибнешь вместе с ним, отравишься его плотью, захлебнёшься его кровью…

— Конечно же, родится он нелюбимым тобой — любимых ведь не травят… Конечно родится безногим и безруким он — ты же сама его калечила, и глазки ему ты огнем да порохом выжгла! И без ушек будет он у тебя — ушки-то его, у «бравых» солдатиков твоих, ожерельями на шеях висят! Да и улыбкой не улыбнется он тебе белозубой — зубки сахарные его, твои душегубы: прикладами да штыками выломали!

Хвались теперь «мать»! Если будет чем! Перед англичанкой, перед американкой, француженкой. Хвались! Ты же всю жизнь к ним в завистницах ходила. Посмотри на их детей, чтоб было с кем сравнивать…

Если конечно решишься родить…

…Только долго тебе кормить его придется, пока не высосет он из тебя все соки твои!

Ни отказать, ни отказаться уже не сможешь.

Вечным укором будут тебе пустые глазницы его, не шевельнется в них боле искра любви к тебе. Обрубки ручонок: которые никогда не потянутся к ласке твоей, да культи страшные которые никогда не сделают шажочек к тебе, потому, как не мать ты! Да уж и не быть тебе ею!

Видно провидение и природа не захотели родства упырицы могильной с жизнелюбивым и прекрасным великаном!

Застыл величавый Кавказ, спрятав глубоко в сердце боль; только разок и позволил себе, чтоб влагой глаза покрылись; И как вышли от этого буйный Терек да могучая Кубань с тихой Лабой из берегов, затопили города да веси и пошла волна высокая гулять, сокрушая всё на своем пути!.. Да бровью позволил себе шевельнуть: Отчего сорвалась лавина свирепая да такая огромная, что глазом не объять, заполнила вмиг ущелье глубокое, все живое и неживое похоронив под собой…

И вновь стал недвижим Кавказ, лишь взор печалью подернулся.

Но, недолго ему кручиниться, грядёт его время! Скоро! Скоро! Дева-невеста прекрасная как весна придет в его суровую обитель. Грянут с вершин седоглавых грозные стремительные потоки огненной лавы! Очистят они раскаленными языками прекрасное тело его от грязных ласк девки беспутной! Воспрянет Кавказ!! Многими тысячами радостей взорвётся кавказская свадьба!!!

И народятся от брака того дети — здоровые, весёлые, сильные да любимые всеми!

Ты же — огнем войны согревшаяся гнусь, в доме жертвы своей живущая!

Вечно будешь каяться, но не смыть тебе греха смертного! Не простит тебе Господь- жизнь дарующий всякому творению своему, злобу твою сатанинскую- божьим созданьям непонятную! Не простит!!!

Ибо ведала ты, что творила, но не опомнилась! Ибо видела ты, что содеяла, но не раскаялась!

А потому, будь ты отныне: Во хлебах — да голодною! В полдень жаркий — как в зиму студеную! Злобой да врагом окруженной и любви человеческой лишенной! Что было славою твоей- пусть проклятием станет! Убийцей брата станет пусть брат! Богатствам награбленным — руки безжалостных! Живым пусть будет уныние с тобой, а детям твоим неразумным — тоску и печаль непонятную, но вечную, до Дня Судного! Аминь!