Большой Лог

 На окраине села Большой Лог, там, где речка Зарянка поворачивает на север, на берегу у кузницы живет в старенькой избе дракон Федя. Хороший дракон, добрый. Детишек на себе катает. Благо, что шей – целых три. Он их вытянет вперед, насажает детишек, и катает по селу. Те довольны, визжат, глазенками сверкают. Да и Феде это нравится. Даже левая – вредная – голова, и та делает вид, что рада детишек катать. Хотя, может быть, и в самом деле рада – кто ж его разберет?

 Федя – не настоящее имя, не родное – того никто не знает. Появился дракон на окраине села лет десять назад. Откуда – не известно. Память у него отшибло. Из каких краев, как зовут, чем жил? – все позабыл. Стоит, глазами своими многочисленными хлопает, что делать – не знает. И мы не знаем. Так и стояли, смотрели друг на друга, пока баба Варя не подошла. Она у нас главная колдунья, ей все верят. Как скажет, так и будет. Даже Фрол – староста – и тот не всегда с бабой Варей спорит. Глянула колдунья на дракона сквозь прищуренные ресницы и говорит:

 - Пусть остается. Хороший это дракон, непутевый только…

 Имя дракону тоже баба Варя придумала. «Как раз для него имя», - говорит. Как угадала только? Но имя и впрямь прижилось, мы быстро к нему привыкли, и быстрее всех - сам дракон.

 То, что Федя – непутевый, в этом баба Варя тоже не ошиблась. Чего только не перепробовали, пока к делу его не приспособили. Картошку сажать Федя не может – топчет ее, картошку, то есть. Коров пасти – так они же дурные – боятся они его, в лес убегают. На сенокос Федю отправили, так он одним чихом скирду сжег. Тут-то Фрол-староста и придумал.

 - О! – сказал, - так его же в кузницу надо, вместо горна!

 Так Федя и стал помощником кузнеца Варфоломея. Сработались они, подружились. По субботам вместе наливочку попивают в Фединой избе. Вдвоем – в четыре горла, – очень удобно! А потом песни поют. Хором. Левая – вредная – драконья голова, правда, фальшивит безбожно, да и Варфоломей – тот еще певец, но зато остальные головы поют так, что заслушаешься! Все село слушает. Вот еще бы левую голову угомонить, да Варфоломея заставить хотя бы потише петь, - такой концерт был бы…

 Еще Федя любит по утрам петухам подпевать. Те: «Кукареку!», и дракон басом: «Кукареку!» Петухи нервничают, но спорить с драконом опасаются.

 …На днях Феде письмо пришло. Никто не знает, откуда, и что в нем было. На большом сером конверте – только одно слово: «Дракону», марка какая-то с надписью на непонятном языке – и все. Но Федя, как увидел письмо, так и задрожал весь. Схватил его, в избу свою убежал, да и дверь запер.

 Два дня не показывался. Мы всем селом к избе ходили, в дверь стучали, открыть просили. Бесполезно. Тихо за дверью. Потом баба Варя пришла. Постучала, - открыл ей дракон.

 Долго они о чем-то беседовали, часов пять, не меньше. Мы все это время рядом ждали тихонечко. Потом дверь отворилась, и вышли оба: и дракон, и баба Варя. У Феди глаза красные, в руках платочек теребит, сам в землю смотрит и вздыхает.

 Баба Варя нам строго-настрого наказала: к дракону с вопросами не приставать! Да мы-то и сами понимаем - не стоит это делать, - незачем. Ни к чему в душу-то лезть. Она – душа то есть – и в трехголовом теле-то одна. Зачем же ее терзать? – не нужно…

***

 На другой стороне речки Зарянки, что течет с востока на запад и сразу за селом поворачивает на север, с незапамятных времен стоит большущий лес. Туда-то и повадился по вечерам уходить дракон Федя. Да и что ему – два раза хвостом ударил – и там. Что он в лесу делал – не понятно. Но мы так решили: прячется дракон, чтобы с нами не встречаться. Днями он в кузнице, с Варфоломеем, - там его никто не видит, а по вечерам в лес уходит. Что-то видимо, не то было в письме.

 Не могли мы смотреть, как Федя мучается; не гоже так убиваться, чтобы там с ним раньше не случилось. Вот и пристали к Варфоломею, чтобы он поговорил с драконом с глазу на глаз. По очереди ходили в кузницу, когда Феди там не было, и уговаривали. А Варфоломей вид делает, будто не слышит.

 Когда Варфоломей работает – любо-дорого посмотреть. В каждой руке по молоту, и все эти тридцать молотов по раскаленному железу бьют. Красотища! Варфоломей – титан, его давно когда-то баба Варя ребенком в село принесла. Сказала, что битва была какая-то, и дите одно со всего народа осталось. А когда Варфоломей подрос, всем ясно стало, что лучшего кузнеца и быть не может.

 Вот и сейчас, мы к нему: так, мол, и так, а кузнец вид делает, что весь в работу ушел – глаза - что горн в его кузнице - искры мечут; в руках молоты так и сверкают; и все внимание – на наковальне.

 Только, видимо, поговорил все же Варфоломей с Федей, потому как вечером Фрол-староста громом своим нас на площадь позвал. Когда Фрол громом балуется, далеко слыхать. Все пришли. А на площади Федя стоит. Стоит и в землю смотрит, только левая – вредная голова иногда по сторонам поглядывает. А правая – слезливая самая – все платочек к глазам прижимает.

 И стал нам Федя про жизнь свою рассказывать. То письмо ему, оказывается, драконий колдун прислал. Узнал как-то, что Федя память потерял, и помочь решил. Как вскрыл письмо дракон наш, так сразу все и вспомнил. А как вспомнил, так и не знает теперь, как в глаза нам смотреть, поскольку позор на нем большой лежит.

 …Рассказывает Федя, а мы стоим, дохнуть боимся. Тихо-тихо на площади, только бас драконий гудит размеренно…

 Прогнали, как выяснилось, драконы Федю нашего из страны своей. Он с детства, оказывается, не такой, как все был. Каждый дракон, сызмальства, о чем мечтает? – правильно – воином быстрей бы стать. Да еще – самым свирепым. А Федя маленький любил по лугам бродить, цветы собирать. Косились на него, конечно, но думали – блажь – пройдет со временем.

 А когда пришло ему время в гвардию поступать, тогда, на пиру в честь молодого пополнения, открылась всем тайна страшная, по сравнению с которой цветочки его – еще цветочки…

 …Ой, как же мы Федю слушали! Чуть не умерли от нетерпения, так нам узнать хотелось, что там у него с драконами произошло. А тот стоит, с духом собирается. Потом средняя голова глаза от земли отняла и говорит:

 - Вегетарианец я…

 И снова дракон головы все вместе сдвинул и ладонями глаза закрыл. И замер так.

 Лопнуть мы готовы были, до того любопытство одолело. Стоим и ждем, когда Федя успокоится и расскажет, что же там за тайна такая? Тот стоит, молчит. Потом левая – вредная голова сквозь пальцы глянула, шепнула что-то остальным. Все головы глаза открыли.

 Варфоломей первый не выдержал:

 - Ну что ты тянешь? Говори уже, - что за тайна страшная?

 - Так я и сказал, - растерянно так Федя бормочет, - вегетарианец я…

 Тут нас будто громом Фроловым ударило. Это ведь у нас – в Большом Логе – все равно, кто чем питается, лишь бы не своими, - а у драконов ведь без мяса – значит свиреп недостаточно. Как же такого в бой посылать?

 Стоим и не знаем, что и сказать-то. Первым Фрол-староста смеяться стал. Сначала мы испугались, как бы дракон не обиделся, потом и сами не выдержали. Через минуту все село хохотало. Федя смотрел, глаза вытаращив, да и сам потихоньку смеяться начал. Не зря, видимо, десять лет в Большом Логе прожил, что-то стал понимать в жизни такое, что в его драконьем краю не понять было…

 В общем, снова мы всем селом концерты слушаем, которые Федя с Варфоломеем после наливочки устраивают. Эх, левую – вредную – голову бы еще угомонить, да Варфоломея заставить чуть потише петь, - цены бы тем концертам не было…
 
***
 
 Когда август настраивает природу к осени, прилетает в Большой Лог западный ветер. Ровный, теплый такой… Нам про ветры любит Константин рассказывать. Он когда-то смотрителем маяка на Родосе работал, пока землетрясение маяк тот не развалило, - все про ветер знает, ну и каждый август начинает рассказывать про муссоны, пассаты. Красиво говорит, заслушаться можно. Мы и слушаем внимательно, только не понимаем ничего…
 
 Этот-то августовский ветер и принес весть неожиданную. Покрутился вокруг дома бабы Вари, пошептал ей что-то в окошко таинственно и дальше полетел. А баба Варя тотчас Фрола-старосту к себе позвала. А уж Фрол-то громом своим и нас вызвал. Так и мы новость узнали.
 
 Рассердились, оказывается, драконы на нас за то, что Федю приютили и над страхом его посмеялись (как узнали только?); да и надумали на нас войной пойти. Полететь, вернее, поскольку клин их уже недалеко от Большого Лога видели. Летят в полной боевой амуниции.
 
 Ох! Как же мы заволновались, зашумели… Никогда ведь у нас войны не было. Да и вообще с развлечениями негусто. Так, чтоб побегать, попрыгать, кости растрясти... А тут – война целая! Радость-то какая!
 
 Федя, правда, загрустил сразу, стал пугать нас, что драконы – страшные воины. Сильные и коварные. А мы ему в ответ: «Так и хорошо это, что ж нам - со слабыми воевать-то? Не интересно вовсе». И ну давай галдеть: кто насчет военных костюмов волнуется, кто насчет встречи противника, а кто - и просто так, за компанию.
 
 Фрол-староста послушал, послушал, плюнул и ушел к себе. «Некогда, - говорит, - мне глупостями заниматься». Баба Варя тоже ушла. А кроме них у нас про войну и не знает никто.
 
 Поутихли мы маленько и решили сами к войне готовиться. Насчет формы военной быстро сообразили – что ж, нас и в обычной одежде вряд ли кто с драконами перепутает, - незачем и другую искать. А потом Варфоломей сказал, что оружие нужно. Тут-то мы и загрустили. Кто ж его знает, чем с драконами воевать? Варфоломей, правда, предложил катапульту сделать и копьями в противника швырять. Но мы эту идею отвергли. Какие копья? – поцарапать ведь кого-нибудь можно, а то и в глаз попасть – не шутка это, совсем не шутка… Варфоломей обиделся и спросил: «Ну, так что, - из рогаток, что ли, по драконам стрелять?» «А ведь верно! – зашумели мы. - Самое лучшее оружие для войны!» Надо только побольше смолы с Дерева Судьбы собрать, наделать из нее шариков и в песке их вывалять, чтоб к рукам не липли. А смола это – особая, - когда шарик из нее во что-нибудь твердое попадает, клякса большущая желтая остается. Сразу видно, попал или нет. Как раз то, что нужно! Очень нам эта мысль понравилась. Только Федя почему-то все свои головы руками обхватил и сидит, поскуливает – радуется, наверное.
 
 Потом думать мы стали, как противника встречать. Хлебом-солью хотели, да Варфоломей сказал, что драконы на хлеб и обидеться могут – вон, мол, как с Федей обошлись. Поэтому и решили мы: не будем хлеба печь, а просто плакат напишем «Приветствуем любимого противника!» и у околицы повесим. Федя, как услышал, совсем не по-драконьи хрюкнул как-то и к себе ушел, покачиваясь, как после наливки. Посмотрели мы ему вслед и решили Федю к войне не допускать. Он у драконов воевать не хотел, и здесь не стоит.
 
 Пошли мы смолу заготавливать да рогатки строгать. Не все, конечно, кому-то надо и делом заниматься все же.
 
 Два дня готовились. Плакат уже давно на ветру полощется, заряды из смолы горками по всему селу разложены, а противника все нет. Расстраиваться многие начали.
 
 Но вот, на третий день, детишки в село с гиканьем прибежали – на краю села два дня продежуривши – с радостными криками: «Летят!»
 Вскоре и мы клин драконий разглядели. «По местам!» - закричал Варфоломей, и помчались мы за рогатками…
 
***
 
 Как красив драконий клин в утреннем небе! Над Большим Логом часто птицы пролетают, осенью – на юг, весной – обратно. Тоже здорово. Но драконий клин красив по-своему. Драконы летят ровно, мощные крылья машут в такт, поднимая далеко внизу тучи песка; железяки на них всякие поблескивают в лучах взошедшего солнца – ох, какое величественное зрелище! Да и клин сам – не две тоненькие ниточки, как у птиц, а сплошной, - монолитный будто.
 
 Залюбовались мы полетом драконов, и чуть было начало войны не прозевали. Хорошо, Варфоломей голову не потерял, скомандовал: «Готовсь!» - как генерал какой-нибудь настоящий. Опомнились мы и ну давай шарики смоляные по карманам распихивать – к битве готовиться.
 Подлетели драконы к селу, плавно перестроились – то ли серп, то ли подкова. Да дружно так, - видно, что тренировались много. Мы даже зааплодировали снизу. А драконы крылья как-то по-особому сложили и на нас ринулись. Рев поднялся! – мы когда-то быка из балки на веревках поднимали, так он так же ревел.
 
 В это время Варфоломей все свои пятнадцать рогаток поднял, да как дал залпом! – передний дракон сразу весь желтым стал. Глаза ему тоже залепило (здесь, конечно, Варфоломей не прав был) да и грянулся он посреди села, борозду вспахавши. Эх! – направить бы его на поле, меньше самим пахать бы пришлось…
 
 Тут мы увидели, что у драконов, у всех почти, мечи в лапах. Ничего себе! Мечи ведь как копья почти – порезаться можно. Пришлось Вадима звать – водяного. Не хотел он в войне участвовать – огня не любит, но, раз такое дело, прибежал. Поплевал водицей на мечи драконьи – те ржой и рассыпались. Совсем другой расклад! Теперь настоящая война пойдет!
 
 И давай мы из рогаток по драконам палить. Тяжелое это дело оказалось. Они, хоть и большие, но шустрые очень, не сразу и попадешь. Многие наши не выдержали и тоже в воздух поднялись – летать-то, поди, у нас каждый может, лень только. Ну а тем, кто на земле остался, стрелять сложнее стало, - в своих попасть можно. Пришлось Варфоломею гаркнуть, что сейчас он специально по нашим летунам палить начнет. Те мигом спустились – кому охота от Варфоломеевских залпов уворачиваться?
 На многих драконах к тому времени желтые кляксы расцвели, да только не замечают их драконы, похоже, в пылу атаки. Весь в пятнах, впору уходить чай пить да пироги есть – столы специально для этого у реки накрыты – так нет, дальше летает себе, огнем плюется! Если бы не баба Варя, каждого невосприимчивым к огню сделавшая, точно бы кто-нибудь обжегся.
 
 Наши-то честно воюют. Константин не успел от струи огненной отскочить – медлительный он у нас – так прокричал: «Все, меня убили, пошел чай пить!» - и ушел пироги трескать. А драконам все нипочем – летают себе, на кляксы внимания не обращая.
 
 Очень увлекательным занятием война оказалась. Не заметили даже, как время обеда подошло. С этим у нас строго. Да и проголодались мы изрядно, по селу с рогатками скакавши. Пошли к реке пироги есть. Наших «убитых» там человек пять скопилось. Сидят, животы набитые поглаживают. А драконы, – вот ведь добрые какие – кругом у столов собрались и дружно нас огнем поливают. Пироги с чаем быстро подогрелись. Звали мы и противников своих обедать, да отказались они, отлетели подальше и сидят, совещаются.
 
 Ну, а после обеда веселье снова продолжилось. Мы уже и внимания не обращаем, что не хотят драконы из строя выходить после попаданий – пускай себе летают – не могут, видимо, товарищей одних оставлять. Тоже ведь неплохо.
 
 К вечеру ближе и Федя из избы вывалился. Сидел себе тихонько, в окошко смотрел, и - на тебе! – не выдержал. Вывалился и катается по земле, всхлипывая. То ли смеется, то ли плачет – и не разберешь сразу. Только, похоже, он в избе время даром не терял; такой перегар наливочный от него! - Варфоломей – и тот отшатнулся. Ворон любопытных как ветром сдуло, а драконы вообще к облакам поднялись да и кашляют там. Заминка вышла. Пришлось нам Федю опять в избу заталкивать, чтобы воевать не мешал.
 
 Ну, а уж как вечер наступил, снова мы к пирогам потянулись. Драконам же баранов жареных принесли - женщины за селом зажарили. Не отказались драконы от угощения – видно, проголодались жутко. Еще бы! Весь день, поди, воевали на голодный желудок. Сидят в сторонке, ужинают и о чем-то разговаривают - по-своему, по-драконьи.
 
 Только мы собрались гостей на ночлег устраивать, не дело это - ночью по селу бегать, как смотрим, засобирались они. Подошел к нам главный дракон – тот, который после первого Варфоломеевского залпа желтым стал – и говорит: «Много воевали мы, но такого противника еще не встречали. Прощайте!» Взмыли драконы в небо, повернули на запад, построились желто-зеленым клином, да и полетели к себе.
 
 Стоим мы, смотрим им вслед. Жалко все же, что так мало повоевали. И вдруг дошло до нас, что подарки вручить не успели. Так стыдно стало – как же гостей без подарков отпускать? Вдогонку лететь собрались, но Варфоломею в голову мысль интересная пришла. «А что, - говорит, - если мы сами к драконам заявимся и предложим каждый год воевать, а? Тогда и подарки вручим».
 
 Очень нам эта мысль понравилась, и сели мы посольство выбирать…