Заноза

Михалыч провел рукой по заготовке и сразу ощутил перекос вправо. - Как же это могло получиться? – подумал он и в сердцах отбросил деревяшку в сторону. Заготовка с глухим стуком прокатилась по верстаку и упала на засыпанный стружкой пол. Михалыч вздохнул и выключил станок. Закурил, присев на табурет у верстака. Клубы синеватого дыма поползли по залитой солнцем мастерской. Михалыч прикрыл глаза и попытался найти внутри привычное ощущение рабочего дня. Тщетно. Мысли против воли бежали к одному.

Он открыл глаза и аккуратно погасил окурок в жестяной банке. Потом легко встал с табурета и подошел к соседнему верстаку. Посмотрел немного на работу своего ученика Виктора и одобрительно похлопал его по плечу. Тот оглянулся и вопросительно поднял брови. Михалыч показал ему большой палец. – Молодец, - крикнул он, пытаясь перекрыть визг станка. Виктор улыбнулся и вернулся к работе. – Хороший парень, будет толк, - подумал Михалыч и вернулся к верстаку.

Михалыч любил свою работу. Больше всего в ней он ценил дерево. Его структуру, теплоту и способность принимать любую форму. Любую, какую захочет мастер. Дерево, даже спиленное, оставалось для него живым. Михалыч порой разговаривал с ним. – А вот тут у тебя место помягче и волокна немного вправо уходят, - говорил он бруску осины в руках, - Стало быть здесь и будет изгиб.

Было ему всего то тридцать пять, а звали его все уважительно и в то же время по-свойски – Михалыч. Уважали, как человека и большого мастера. Все за что он брался, выходило на совесть. И красиво, хоть в музее размещай. Но сегодня все валилось у него из рук с самого утра.

Михалыч взял необработанную заготовку, привычно ощупал ее, внимательно разглядывая и вставил в станок. Нажал большую красную кнопку сбоку и одел защитные очки. Движения его были четкими и уверенными, а мысли путались и сбивались. Было ему не то что грустно, а как-то пусто в душе стало. Будто черная дыра какая-то поселилась у него под сердцем.
Нет, он конечно понимал, что не все хорошо у них с Верой. Хоть и не ругались даже, а все же ушло что-то из их жизни. Стало все как-то пресно и обыденно. - Как у всех, думал Михалыч. Главное ведь не страсть. Она все же проходит. Уважение и дружба – вот что остается. Но жена видимо так не считала. Страдала, а он не видел. – Эх, - вздохнул Михалыч. Вчера вечером после ужина он доделывал книжную полку, сидя за большим столом в гостиной. Тихо так в доме было, спокойно. И тут подошла Вера. Встала перед столом и говорит: - Я ухожу. И стоит. Тихая такая. Тонкая, как девочка. Как-то обыденно и просто прозвучали эти два слова. Он даже не понял сперва. А потом посмотрел на нее и увидел все. Глаза то чужие. Он конечно спохватился, бросился обнимать: – Как? Куда? Зачем? Поговорили. Не чужие все же. Да только поздно...

Михалыч снял заготовку со станка, поднял очки на лоб и сразу увидел брак. Все тот же перекос влево. Испортил подряд две заготовки. Такого с ним не было со времени ученичества! Он заскрипел зубами и бросил заготовку в корзину с отходами. Что-то резко кольнуло в руке. Михалыч поднес ее к лицу и увидел каплю крови на большом пальце. Возле ногтя в нем засела крохотная заноза. – Еще одна... – усмехнувшись подумал Михалыч. И так грустно стало ему. В горле комок. Даже глотать трудно. И черная дыра под сердцем еще сильнее закрутила.