Гюнтер, Магда и незнакомая девочка

По краю обрывистого речного берега бежала девочка. Гюнтер направил Мессершмитт по кругу над бегущей фигуркой и выпустил длинную очередь. Все пули прошли мимо. Продолжая кружиться, он стал снижаться. Cнова выпустил очередь. Девочка продолжала бежать по краю обрыва. Внизу текла река. Девочка бежала по самому краю, а Гюнтер кружился над ней, и стрелял длинными очередями из обоих пулеметов. Он вспоминал свою маленькую Магду, вспоминал, как они бегали по зеленому лугу наперегонки, как Магда звонко смеялась. Потом его в дом попали чужие бомбы, и в том доме осталась Магда. Он и сейчас видел ее голубые с искорками глаза, слышал ее смех, тщательно целился, и танцующие пули, как будто маленькие прыгающие зверюшки все ближе подбирались к бегущей. И вот, несколько пуль не вздыбили землю, а мягко прошили детское тело. Оно переломилось в поясе и потом, падая, выпрямилось, раскинув руки, и осталось лежать на высоком берегу реки с трудно произносимым названием Лаговица.

Самолет Гюнтера стал медленно набирать высоту. Из-под солнцезащитного козырька ему в лицо светили глаза его Магды, как будто благодарили его за то, что он отомстил. Вглядываясь в глаза дочери, он упустил какую-то тень, совсем маленькую точку со стороны солнца. Он продолжал улыбаться, глядя в голубые глаза с искорками, и не увидел, как одна черная точка разрослась в несколько, будто мухи засидели голубое стекло их любимой семейной вазы.

Когда сквозь гул моторов он услышал гул чужих машин, было уже поздно. Он не попытался выпрыгнуть с парашютом, только крепко сжимал штурвал и давил на гашетку пулеметов, которые отвечали гробовым, проступающим сквозь гул самолетного мотора молчанием.

Она любила бегать, эта польская девочка. Сейчас она лежала, уткнувшись личиком в землю, как будто целуя ее за то, что на ней растут желтые и красные цветы, за то, что на ней растет мягкая трава. Она никогда не видела тех взрослых дядей, которые походя отняли ее жизнь, жизни ее близких за блеск погон, за ковровые дорожки к трапу самолета, за преданные глаза почетного караула. Она никогда не узнает, что один из них носил библейское имя Иосиф, и когда-то был так близок к богу, что может быть именно у бога он научился не жалеть детей.

Кто знает, может быть и стояла бы перед глазами Гюнтера бегущая девочка в светлом платье, может быть, после его тошнило бы от раскаяния, но его просто разменяли на несколько железок, так похожих, и так непохожих на то сооружение, на которое взошел человек сказавший: «Не мир принес я вам, но меч».