День матери

Посвящается самой лучшей,
единственной – маме.
Жалко, что она не любит Дозоры…
Этим фиком я, видимо, прощаюсь с миром Лукьяненко. Действие происходит где-то сразу после инициации Городецкого.
* * *
Мама приехала неожиданно. В этот раз – без отца.
Хорошо хоть позвонила, и я успел проветрить квартиру от сигаретного дыма и позапихивать куда придётся раскиданные вещи. И поехал на вокзал.
– Мама, что-то случилось?
Она была грустна и задумчива. Ауру её я мог и не проверять, а в мысли заглядывать постеснялся. Родной человек всё-таки… И ещё она могла заметить по моему лицу – что-то во мне изменилось. А не расскажешь ведь, не признаешься.
– Не то чтобы случилось, Антон… Просто я почувствовала, что надо приехать.
– А почему одна, без папы?
– Папа занят, у него докторская. Он, между прочим, ещё не знает, что ты бросил аспирантуру и не будешь защищаться.
– Ты ему не говорила? – глупо переспросил я.
– Нет, и не знаю, как скажу. Он очень огорчится. Он никогда не поверит, что на свете существует такая работа, ради которой можно не дописать диссертацию и не получить степень.
– Мам, хорошо хоть ты понимаешь, что сейчас время другое. Да и я не носки в переходе продаю и не играю на бирже, а работаю вполне себе по специальности.
– Да я знаю… Антон, нам всё равно надо поговорить. Когда домой приедем.
* * *
Я ещё не перебрался со съёмной квартиры на ту, которую мне выделили от Дозора. Всё-таки плата была внесена до конца месяца, а я прекрасно понимал, как вытягивались в нитку мои родители, чтобы регулярно высылать мне деньги. Хотя там был и мой вклад – я как мог, так и подрабатывал…
Сейчас я только радовался, что мама пока ещё не увидит моих новых хором. Потом, конечно, всё равно узнает – но хотя бы сегодня не будет лишних вопросов и всяких подозрений: мол, попал ты, Антошка, в мышеловку…
Войдя в квартиру, мама вздохнула… нарисовала пальцем на зеркале в прихожей существо в стиле «палка-палка-огуречик» – она мне с детства так намекала, что пора вытирать пыль. Начала тихо ворчать, что я опять не убрал обувь, в которой сейчас не хожу. Мол, год у тебя не была, а у тебя валяется всё то же и на тех же местах!
Это были уже инсинуации. Но я не стал спорить. Только сделал честные глаза – что, мол, с меня и взять-то? – и пошёл заваривать чай. С печеньем. Полежавшим и наполовину раскрошившимся – но другого у меня не было.
Впрочем, мама привезла варенья. Как только тащила сумки? Это мне хорошо, я тяжести и не почувствовал…
Привет с саратовской земли сразу скрасил наше небогатое чаепитие. Правда, мама всё равно грустила, молчала и глядела на меня совершенно непередаваемым взглядом. Ох, это она всегда умела! Я ещё в детстве думал, что лучше бы она ругалась или даже дралась… А сейчас вздохнул и неловко попытался пошутить:
– Мам, что я натворил? Ты так смотришь, как будто бы я колоться начал…
– Хуже, – отозвалась она очень серьёзно. – Случилось то, чего я боялась. Ты стал таким же, как ТЕ. Тебе это передалось, как ни редко такое бывает. И они тебя нашли.
– Кто?! – я уже знал ответ, но боялся поверить.
– Эти. Так называемые Иные.
– А ты-то как и откуда о них узнала? – я хлопал глазами, в голове не укладывалось – мама и тот мир…
– Ох, Антон… – она ответила очень спокойно и по-будничному грустно. – Я была моложе, чем ты сейчас, когда ко мне подошли на улице и стали предлагать пройти посвящение.
– Ну, а ты что? – я уставился на неё и дал ответа.
– Отказалась. Сказала им, что мне претит сама идея избранничества. Что лучше я останусь обычным человеком и проживу жизнь спокойно.
– Ого! Мне говорили, что такое бывает. Только мне не верилось, что кто-то может выбрать другую дорогу.
– Они тебе наобещали с три короба?
– Они мне как раз сказали, что я смогу пережить все беды этого безвременья. А если не равнодушен – то смогу ещё и помочь людям.
– Ты ещё веришь, что это возможно? Тем более так, как предлагают они… Не вмешиваясь в политику, не вникая в мелкие людские проблемы, уходя в свой мир и только храня планету от абстрактного зла…
– Да не знаю я, что возможно и что нет. Просто назад не повернуть уже…
– Это плохо. Жаль, что я не приехала сюда чуть раньше. А впрочем… теперь это твоя дорога, которую ты сам выбрал, тебе по ней и идти. Просто не верь им на слово и никого не идеализируй.
– Хорошо. Я и так к ним отношусь с подозрением…
Потом мы сидели и молчали вдвоём. Я смотрел сквозь ресницы – и в первый раз видел ауру самого дорогого человека. Потенциально Светлую и по-людски очень чёткую, определённую.
Мама моя… Седина в тёмных волосах, усталые глаза… В тот вечер я впервые видел сквозь её нынешний облик – ту девочку, которой она когда-то была. Не вспоминал фотографии её в молодости – а чувствовал и ощущал. Как она разуверилась во многом – к счастью, не столько на опыте, сколько разумом и сердцем. Как сознательно отказалась от обретения способностей и пошла путём – да нет, не служения, а просто чистого сердца и воспитания… получается – меня? Получается – для чего?..
Ясно мне было одно. Как бы ни повернулась жизнь, как бы мы с мамой ни разошлись во взглядах на этот мир – нам хотя бы уже не надо ничего друг от друга скрывать.
Мы одной крови.
И не в избранности здесь дело.

Задумано: май 2007, Луговая
Записано: ноябрь 2007