Мостки

Вообще-то мы с женой потомственные горожане. У меня родители жили в городе. И мать, и отец приехали в Москву сразу после революции. Своих бабок и дедов я не знал. Всех разметала гражданская война. Где они жили на Украине, в городе или деревне? Родители про это не рассказывали. Я думаю, что у многих жителей России "родословная" начинается после революции. Жена была коренной москвичкой, в третьем поколении.
Мой отец не любил деревни: то ли в детстве "нахлебался" деревенской жизни, то ли по другой какой причине. Он всегда отдыхал в санаториях и курортах, любил комфорт, хорошее обслуживание, устроенный быт. Он был активным противником дач и дачного отдыха, отдыха в деревне. Мать любила деревню, и в мои летние каникулы часто ездила на Украину к себе на родину. Позже она снимала дачи под Москвой. Как-то раз мы летом ездили на отдых в Литву, в местечко Неменчине.
Мы с женой, хотя и были "коренные" городские жители (правда, она - "кореннее"), ощущали большое влечение "на лоно природы". Нам надоели каменные коробки и необозримые поля из асфальта.
При первой возможности мы приобрели избу в глухой деревне в Ивановской области. Место выбрали случайно, так получилось.
 После выхода на пенсию жена все лето проводила в деревне. Со всеми перезнакомилась, жила жизнью и интересами этой маленькой деревеньки.
В деревне имелся большой, живописный пруд. В пруду можно было купаться. Особенно это было приятно делать после возвращения из леса в жаркий летний день. Местные жители заботились о состоянии пруда: стирать в пруду не разрешалось, можно было только полоскать бельё. Но пруд постепенно зарастал, так как чистить пруд местное начальство не собиралось.
Мостки, с которых полоскали бельё хозяйки, и купалась детвора, достаточно прочные, когда мы поселились в деревне, через несколько лет сгнили и развалились. Полоскать бельё, брать воду для полива и входить в пруд для купания стало неудобно. Поскользнувшись на мокрой траве или глине можно было сломать себе шею.
Жена с большим трудом уговорила одного из "крепких " деревенских хозяев, чтобы он построил новые мостки. Хозяин долго отнекивался, говорил, что материал стоит денег, да и труд - тоже. Жена знала, что доски у него есть, да много ли их тут потребуется? Столбов в лесу - сколько хочешь, а работы здесь всего на полдня. Впрочем, она также знала, что чужой труд всегда быстрый и лёгкий, а материал дешёвый или бесплатный.
Перестройка подходила к концу. Система: "Всё вокруг советское, всё вокруг моё", заканчивалась. Выписать бесплатные доски в совхозе на ремонт мостков теперь было невозможно. Жена обещала мужику, что соберёт необходимые деньги на деревне. Он недоверчиво хмыкнул, но мостки все же соорудил. Вместе они приблизительно посчитали стоимость досок, гвоздей и брёвен, труд приняли равным стоимости материала.
Жену в деревне уважали. Кандидат наук, а не зазнаётся, всегда с ней можно обо всём доверительно поговорить, посоветоваться. Всегда можно взять взаймы. А какие она выращивает огурцы и помидоры! В общем, свой человек.
Жена решила собирать деньги на мостки, и обошла дворы. Для начала она завела беседу с теткой, у которой с ней сложились наиболее тёплые отношения. Тётка долго отказывалась: она утверждала, что ей легко полоскать бельё и без мостков. Жена напомнила ей, как она на днях соскользнула с берега по колено в воду. "Так раньше мостки забесплатно ремонтировали", - не унималась тётка. "Раньше материал можно было выписать в совхозе", - отвечала жена. "И то правда", - отозвалась тётка раздумчиво. Потом она стала выяснять, откуда взялась такая большая сумма денег. Выяснив, тётка, наконец, вынесла деньги. "Я то завсегда на нужное дело сдам, а вот они ни за что не сдадут", - и она кивнула в сторону соседского двора.
Жена зашла в соседнюю избу. Бабка там оказалась, действительно, кремень. Платить ни в какую не хотела. Когда жена уже собиралась уходить, бабка спросила, указав в сторону соседского двора: "А они сдали?" "Конечно, сдали", - с надеждой ответила жена. "Ну, так и я сдам. Но помяни моё слово, больше никто не сдаст", - категорически заявила бабка.
В следующей избе хозяева тоже упирались, как могли. Но, узнав, что их соседи уже сдали деньги, кряхтя и внутренне страдая, тоже сдавали, сообщив, что больше никто ни за что денег не сдаст.
Картина удивительным образом повторялась в каждом дворе...
Деньги сдала вся деревня. Последней сдала деньги деревенская пьяница, нищенка-побирушка Нинка. Она жила за счёт подачек, приторговывала краденными вещами. Летом она собирала грибы-ягоды, продавала дары леса дачникам или торговала в Шуе на рынке. Нинка взяла деньги взаймы у жены и сдала на мостки. Она часто брала у жены взаймы, но никогда не отдавала. А тут - отдала.
Великая загадка - душа русского человека, особенно, живущего в захудалой, умирающей деревеньке в "глубинке" центральной России.

20 февраля 2005 года.