Рассказ маленькой девочки

Итак, пришла ненавистная пора – лето. Как бы хотелось мне хотя бы раз провести его в городе, вместе с мамой, папой, и сестрой, так нет же. Меня отсылают прочь от родительского дома к бабушке в деревню, мотивируя свой иезуитский поступок слабым моим здоровьем и "зеленым" цветом лица. Мол, надышишься свежим воздухом, напьешься парного молока и получишь заряд бодрости и энергии на весь год вперед. Тем более, что он будет сложным, так как подготовительная группа детского сада – это вам ни хухры-мухры (мама очень не любит это слово, потому при ней стараюсь так не говорить).

Итог: ссылка в Старо-животинное неизбежна, и каторга сия продлится три долгих месяца. Нет, я люблю свою бабушку. Она хорошо готовит, рассказывает на ночь истории про ветхих старцев, которые истязали себя обетами и лишениями, про зло и добро, а еще есть целая серия рассказов посвященных ее детству, проведенному под Архангельском в глухой деревне. Мне это представляется жутко интересным, хотя понять я могу лишь четверть, а то и меньше. Что такое "раскулаченная семья"? Кто такой "коммунист"? От чего, когда выходят замуж плачут? И что такое "выйти замуж по принуждению?". Бабушка не балует меня объяснениями, но речь ее приятно ласкает слух, и вот уж через десять минут я сплю.
И все же это каторга!!! Жить только одними выходными: от встречи до встречи с мамой, считать про себя сначала мрачно "понедельник почти закончился", "уже вторник подошел к концу", потом веселее "среда миновала, завтра четверг", а уж в пятницу… Родители приедут только поздним вечером, я это четко знаю, но уже с обеда я нет-нет, да и выскочу на дорогу, а вдруг?! Услышав урчание автомобильного мотора, сердце останавливается на секунду, потом начинает сильно-сильно биться, и вот я уже несусь к калитке радостно выдыхая: "Приехали". И так все лето. 12 недель. И много-много дней. В голову постоянно лезут всяческие вопросы: почему у Сорокиных собака злая, а у дяди Васи добрая; отчего большая медведица не похожа не медведицу; правда ли, что в нашем лесу водятся дикие волки, которые в том году загрызли восемь человек? Бабушка пожимает плечами и приговаривает: "На все воля Божия, на все". А ночью, когда даже ненавистные комары заснули, начинает гудеть в печке. Наверное, домовой. А потом кто-то ходит на чердаке, скрипит половицами и вздыхает грустно-грустно. Мальчишки с соседней улицы рассказали, что это повешенный немец покоя себе не находит, и хорошо бы оставить на ночь ему рюмку с водкой, так у немцев принято. Если наутро рюмка окажется надкусанной, значит все хорошо, дух повешенного больше не будет беспокоить, а если он побрезгует угощением, то мы уже не в силах будем ему помочь.

И все-таки это каторга!!! Вечером на главной улице собираются бабушки и тетушки с детьми. В основном это деревенская детвора, но есть среди них и городское вкрапление. Этими вечерами вершится главная пытка. Я не могу сказать, чем я так провинилась, а главное, чей острый ум придумал этот изобретательный способ наказать? Но факт остается фактом: катастрофа. Толпа подошла к бревенчатому дому с классическим крыльцом на манер теремков, я такие видела в книгах. На пороге нарисовалась большая тетка в сером переднике. В руках поднос. На подносе стаканы. С ПАРНЫМ МОЛОКОМ!!! Еще только глядя на это, я тут же, не сходя с места даю себе суровое обещание: "Чтобы не сделал мой ребенок, как бы он не провинился, я никогда не заставлю его пить этот теплый ужас". Потом, правда, дядя Вася берет гармонь, силится наиграть "на сопках Манчжурии", потерпев неудачу, вспоминает репертуар популярной певицы Аллы Пугачевой, потом, сплюнув через плечо, затягивает: "Как-то шли на дело, выпить захотелось...". Слова этой песни помню до сих пор. Все пляшут до упада, дедки поодаль режутся в домино, тетки кружатся в цветастых (парадных) платках, и ощущение праздника примиряет меня с этой мрачной жизнью в деревне. Но ведь это происходит каждый день! И через неделю проходит уже и ощущение праздника. Оставляя парное молоко, повешенного немца и глубокое чувство недовольства окружающим миром. "На все воля Божия", - думаю я, и бегу собирать лопухи для соседских кроликов.