Стерва и Пес. продолжение

 Он был рад… Только радость его простиралась на определенное расстояние, она привыкла что он решает и последнее слово за ним. Только это слово ранило и навсегда осталось невынутой пулей возле сердца. И ныло в пургу и грозу, кололо в дни снегопада, душило в жаркий полдень и не было ни дня, когда бы она не чувствовала эту рану. Он рассчитывал на ее холодность, он не верил, что она настолько хотела быть с ним. Вначале неприступная, сдержанная в ответных чувствах, смеющаяся и веселая, любящая свободу, она оказалась намного сложнее в своей психологической структуре. После операции он ухаживал за ней, как за больной, носил фрукты, прижимал к груди ее заплаканное лицо и просто ужасался всевозрастающей ее истерике. Тогда через две недели после операции первый раз она попросила его уйти. Он не верил своим ушам !!! Нет, он не мог так глубоко обидеть ее !!! Он не был виноват в том, что произошло, она не была против, да и он все объяснил ей. Она ведь поняла его тогда. Институт не закончен, работы нет, да и мама против !!! Он просил дать ей время, чтобы все было, она согласилась !!! Он был в шоке, как же так ? Он любит ее, разве он не говорил ей этого. Каждый свободный от учебы и домашней работы день, он спешил к ней, он уезжал от нее на электричке, на последней, почти как в песне !!! А теперь она просит его уйти ! Несправедливо, нельзя так ! Она не настолько жестока, ему тоже было плохо, у него тоже забрали неродившегося сына !!! Он тоже потерял, она физически, он морально !!! Ей тяжелее, он не может бросить ее, она сейчас врет, он нужен ей, просто она не может забыть !!! Он поможет ей, он будет молить ее остаться с ним, их будущее только начинается, у них будет все – дом, дети, мир у их ног !!! Они прекрасная пара !!! Он просил не гнать его, но она гнала, рыдала, сквозь крик пыталась объяснить… Гнала, и боялась что уйдет. Боялась, что не увидит его красивых грустных глаз, любимых нежных, таких, какие были у ее мальчика… Он оставался с ней, он знал, она этого хочет… (продолжение следует…)
 Время тянулось зажеванной жвачкой, практически постоянно хотелось курить, голова была занята всяким философским хламом… От собственных мыслей уже тошнило…Так ощущение постоянного дискомфорта в душе, разлад с собой, да и в собственном мозгу отравляли радость бытия… О, она не могла не поделиться этим ядом с Ним. По капельке как лекарство она вливала в него с каждым днем все чаще… Она сама задыхалась уже от боли, но время закрывало все ходы к отступлению… Да и некуда… И с ним и без него было горько, одиноко, противно… Это как наркотик…Наверное, о них она только читала, пробовать боялась, курить-да, пить (в меру)-да, могла переспать с первым понравившимся, но наркотики…Нет. Она молодец, соблазны были и люди рядом соответствующие -тоже… Нет. Никакие дурные мысли не могли свернуть с пути истинного….Хотя кто знает, который истинный… Она любила не так, как все, она хотела не как все, и он обожал ее не как все… Ей не надо было как все… Она на свет-то появилась от нечаянного соития, ей почти всегда это говорили, но … Плевать она хотела на других, она всегда была одиночкой и истеричкой, а еще упертой эгоисткой и плаксой… Плаксой от обиды, от жалости к себе, а порой и ненависти… Слезы душили ее в моменты нервного истощения и необузданного желания быть счастливой, они предавали в моменты полного отрешения от действительности. Да и пусть. Зато она смеется громко, и зубы у нее ровные и губы красивые… И скромная она, наверное… И Он ее любит, по-идиотски конечно, но…

Он всегда ждал ее и искал. Где-то на краю пропасти ловил и нес в безопасное место, благо она была маленькой... Да и если бы она была в два раза больше и толще, все равно была бы маленькой. Он видел ее такой, даже когда она злилась и хамила, дралась и рыдала... Она была не способна преодолеть мелкую преграду, она зарывалась, а он проваливался в ее туман, в хаос ее разочарований... Порою на долго... Он мог излечиться от грусти, она нет, он мог забыть ее, но не хотел... Он мог бросить все, что связывало его с ней, не было бы обидно, если бы он этого хотел. Просто он верил ей, честности ее, дурости ее, ветренности. Она не обманывала и он ценил это, она не клялась ему в любви, она любила, он восторгался каждым ее движением... Ее смехом, ее телом, потому что она была родной настолько, что порою не хватало воздуха, которым бы он не мог надышаться... Кровинка, роднуля, девочка, ласка и слезинка. Она была чудом в его жизни, которую он не хотел менять...


Снег белый, пушистый, легкий и шумный… Только снег был настоящим и возбуждал, и успокаивал одновременно. Этот буйный танец метели навсегда возвращал их к тому прекрасному балу в их короткой невинной жизни…Первые дни весны как ножом разделили на «все до» и «все после», по острию которого с перевесом то в одну, то в другую сторону они так маялись все отмеренное им судьбой и богом время… Даже в их совместном пристанище, любезно предоставленном далеким родственником, они предаваясь первобытным страстям задыхались от боли, доставляемой друг другу… Как неожиданно приятно и по-детски радостно было видеть ему сидевшую на их узенькой кровати нечаянно нагрянувшую в ночи свою девочку… Она постоянно убегала из родительского дома. А для него дом его матери был убежищем, где он чувствовал себя защищенным. Он думал, что она бежит ради него. Он с ума сходил когда ждал ее вечером, почти ночью добирающуюся на автобусах. Он рисовал в своем воображении ужасные картины ее приезда и сердце замирало, когда он слышал в трубке телефона : «Я еду к тебе. Жди!» И несмотря на запреты своей матери, он был уверен эта девушка нужна ему как воздух, как хлеб, как лекарство от болезни, от которой он может умереть. Она прилетала в ночи, а он целовал ее, сжимая ее тело в своих объятиях. Целовал от радости, что она здесь, жива, и с ним...