Исповедь неудачника

Первая моя настоящая работа – электрослесарь ламповой на шахте в далеком украинском городке, на малой родине. Сейчас жизнь на шахте почти не теплится. Объемы добычи упали в десятки раз. Горнообогатительная фабрика остановлена и разграблена. Люди, как в дореволюционной России, забираются в шахту через вентиляционные штреки с саночками, ручными обушками рубят уголь для собственных нужд и на продажу.

В студенческие годы я подрабатывал грузчиком на грузовом терминале железнодорожного вокзала. Один раз пришли с напарником, а склад накануне ночью сгорел. Нет, Вы не подумайте, я и тогда не курил, и сейчас сигаретами не балуюсь.

Еще я носил свои карикатуры в областные газеты «Красное знамя» и «Лениньска Змина» (на русском «Ленинская Смена», а не «Измена», как предположил недавно кто-то из не говорящих по-украински). Получал за это деньги, то есть, считай, работал в периодических изданиях. Догадываетесь, наверное, что сейчас эти газеты не существуют.

После университета приехал на работу в управление рыбопромысловой разведки. Разведка рыбных запасов в СССР была поставлена крепко - более 70 судов на всех широтах Мирового Океана только в Тихоокеанском управлении. И продержалась она аж до 1991 года. В новом капиталистическом настоящем эту функцию не выполняет никто. Рыбаки пытаются справиться сами. Попробуйте, к примеру, воевать без разведки, или посылать в рейды, например, саперов. Так, в начале 1990-х годов четыре судна тогда еще существовавшей Владивостокской базы тралового флота ходили на Гавайские подводные горы за пристипомой. Мол, мы и без разведки помним, где в 1960-е годы морской кабан водился! Поймали на четверых аж 20 тонн. После подобных попыток пришлось российским рыбакам отступить из Мирового Океана и запереться в собственной экономической зоне. Здесь они пока еще знают, что где «лежит».

Впрочем, с 1988 года я уже работал на освобожденной должности в комсомоле. ВЛКСМ уже совсем слабенький был, несмотря на горячие призывы во взболтанных призрачной демократией мозгах поколения: «Если не мы, то кто же?!». Коллеги «с правами райкома» приобретали первый опыт перекачивания государственных средств в сугубо личные. У кого-то получалось, а кого-то специально обученные люди увели под белы руки. Парень, принявший из моих рук флаг райкома, в скором времени понес сдавать его в горком. А там уже развал, сдирание табличек и заселение новых хозяев жизни, по крайней мере, кабинетов. Налоговой службы, конечно, кого ж еще.

Дольше всех крепилась рыбохозяйственная наука, в которой я работаю после комсомола. За это время даже некий период расцвета минул, когда строились новые здания институтов и приобретались новые суда. Восемнадцать лет как один день. Но с конца 1990-х рыбохозяйственной науке, а потом и всей отрасли начали активно помогать разные государственные службы. С 2003-его перестало хватать денег на исследования. С нынешнего года – на жизнь. Месяц назад вышел приказ об объединении всех институтов под одной московской вывеской и превращении этого гипер-института из предприятия в "контору", то есть в учреждение. «Пропал дом», как сказал бы профессор Преображенский. Жить рыбохозяйственной науке осталось пару лет. Первыми, конечно, умрут флот и экспериментальные производства. Так что скоро снова работу менять.

Я теперь решил целенаправленно в самое вредное дело пойти. Вредное не для моего здоровья, конечно, а для народа вредное. Раз уж так сложилось, за что ни берусь в жизни – то быстро или медленно, но все равно к незавидному финалу скатывается. Так, может, хоть таким образом принесу пользу людям. Чем бы заняться, у кого какие предложения?