Жил-был у бабушки серенький...

Фантастический рассказ
Фрагмент
1.
Двое в форме функционеров МЭК по-хозяйски вошли в приемную и направились напрямую в услужливо приоткрытую испуганной секретаршей дверь в кабинет ректора, вызвав взволнованное шушуканье ожидавших приема посетителей. Секретарша в ответ на наводящие вопросы недоуменно пожимала плечами, признаваясь в своей некомпетентности и вызывая этим еще больший переполох. Некоторые из посетителей, чувствуя, что после визита этих двоих положительное решение своих проблем представляется весьма сомнительным, потянулись к выходу.

Ректор института Мозга, суховатый пятидесятилетний мужчина с залысинами удивленно, с тревогой посмотрел на вошедших. Старший из функционеров, седой полнеющий мужчина, проводив взглядом поспешно ретировавшегося посетителя, представился:

-Международный экологический контроль. Старший инспектор Потапов, - кивнул на сопровождающего, молодого стройного юношу, - стажер-инспектор Малышев.

-Профессор Яковлев, ректор института, - в свою очередь отозвался ректор. –Прошу садиться.

-Итак, чем мы заинтересовали такую грозную организацию? – спросил Яковлев.

-Поступил сигнал, - ответил Потапов, - что в лаборатории вашего института проводятся исследования, оказывающие массовое психологическое воздействие на людей.

-Ваше заявление выглядит слишком угрожающим. Смею вас заверить, ничего подобного в стенах вверенного мне учреждения не разрабатывается.

-Вы уверены?
-Уважаемый инспектор! Насколько вы помните, наш институт называется институтом Мозга, и здесь, соответственно, проводятся исследования по строению мозга человека и его рефлексодинамии на различные факторы. Это и является, собственно, психическим воздействием на мозг, а, следовательно, и на человека. Но это, уверяю вас, не имеет никакого отношения к оружию массового воздействия.

-Это мы как раз и собираемся выяснить, - функционер повысил голос. – Мы имеем полномочия в случае подтверждения фактов закрыть институт.

-Да какое вы имеете право, - взорвался ректор, - совать нос во все, даже в то, что не имеет никакого отношения к деятельности вашей организации!? Вы занимаетесь охраной окружающей среды, вот и занимайтесь ею, а не суйтесь туда, куда вам не положено.

-Вы недостаточно ясно представляете себе функции Международного Экологического Контроля, - назидательно произнес старший инспектор. – Наша цель – охрана окружающей среды. Для кого? Для человека, его жизнедеятельности. Но окружающая среда – это не только воздух, вода и земля. Согласно принятой полгода назад поправке к параграфу пятому Положения о МЭК окружающей средой обитания являются также производственные отношения, рабочий коллектив, культура, наука. В общем, все, с чем соприкасается человек, и что угрожает нормальной его жизнедеятельности, - закончил он, - подпадает под юрисдикцию нашего органа.

-Что-то вы уж слишком расширяете границы своей деятельности. Скоро и до семейных отношений доберетесь, - съязвил ректор.

-Вполне возможно. Семья также является средой обитания человека. Этот вопрос в настоящее время прорабатывается.

-Думаю, человеку не очень приятно будет, когда вы начнете указывать, как ему жить с женой, детьми.

-Тот, кто живет в человеческом обществе, должен подчиняться законам этого общества, ибо они направлены на благо человека, на то, чтобы ему лучше жилось.

-Да вы же, наоборот, ухудшаете ему жизнь. Сколько новых научных открытий вы не допустили к внедрению, сколько производств закрыли? А ведь все разработки, все поиски направлены как раз на то, чтобы человеку лучше жилось.

-Вот ему сейчас и живется лучше. Атмосфера, вода, земля настолько загрязнены, что медики не успевают находить эффективные способы лечения все новых и новых заболеваний. Воду без кипячения пить уже нельзя. В крупных городах без системы очистки воздуха дышать невозможно. Даже под солнцем длительное время находиться нельзя из-за опасности облучения. Все это – последствия научных открытий, внедренных в производство. Вы ведь горазды рапортовать о новых достижениях, но не задумываетесь об их последствиях, о степени их безвредности. А потому об этом думаем мы. И мы пресекали и будем пресекать все то, что несет или может принести вред человеку как сегодня, так и в будущем.

-Вы так все пресечете, до такой степени, что человек впадет опять в первобытное состояние. Это разве благо?

-Не впадет. Ну, закрыли мы атомные станции. Хватит с нас Чернобыля. Теперь их развернули под землей. Мы этому не препятствуем. Главное, чтобы здесь, наверху был порядок. И вообще, мы стремимся к тому, чтобы все предприятия работали по безотходной технологии или переносились под землю. Тогда сама собой отпадет экологическая проблема. С транспортом вот только загвоздка, - авиацию, водный и часть автомобильного перенести под землю невозможно.

-В этом я с вами согласен. Но причем здесь наш институт? – умиротворяюще произнес ректор. – Повторяю, у нас нет и не разрабатывается ничего вредного для человека, тем более оружие массового психического воздействия.

-Мы обязаны проверить поступивший сигнал. Поэтому не будем продолжать ненужную полемику, а обратимся к фактам. Для их выяснения попрошу пригласить товарища Маслова. Есть у вас такой?

-Есть. Проректор по административно-хозяйственной части, Маслов Григорий Вениаминович. Это надо же! – сокрушенно качая головой, Яковлев потянулся к интеркому. – Лидочка, пригласи, пожалуйста, Григория Вениаминовича. Срочно!

Наступило напряженное молчание. Профессор нервно постукивал пальцами по столу, искоса поглядывая на прибывших. Потапов сидел на стуле прямо, точно деревянный, сохраняя на лице строгое неподкупное выражение. Малышев же, наоборот, вертел головой, с интересом разглядывая кабинет ректора. Чувствовалось, что он в таком заведении впервые.

-Извините, - прервал молчание ректор, - вы не против, если я закурю? Грешок за мной водится. Балуюсь по старинке, никак отвыкнуть не могу.

-Табачный дым является сильным канцерогенным веществом, - менторским тоном произнес старший инспектор. – Я бы посоветовал вам отказаться от этой дурной привычки. Но вы здесь хозяин. Курите уж! Кстати, где вы достаете табак? Ведь промышленность его уже не производит.

Профессор поперхнулся и смутился:

-Выращиваю на даче помаленьку. Для собственных нужд, понимаете ли.

Снова замолчали. Яковлев, нервно затягиваясь и выпуская дым вниз в сторону, быстро докурил сигарету и затушил в пепельнице, стоявшей в выдвинутом ящике стола.

Раздался осторожный стук, и в приоткрывшейся двери показалась голова:

-Вызывали, Станислав Борисович?

-Да. Входите, Григорий Вениаминович.

В кабинет робко втиснулся пожилой лысеющий мужчина с рыхлым брюшком и осторожно уселся на краешек предложенного стула, настороженно окинув маленькими бегающими глазками членов комиссии.

-Комиссия из Международного Экологического Контроля, - пояснил ректор, - интересуется вами.

-Это ваше письмо? – спросил, доставая из папки и положив на стол исписанный листок бумаги, Потапов и, получив утвердительный ответ, продолжил. – Попрошу еще раз объяснить обстановку, только поподробнее.

-В нашем институте, - начал неуверенно, но постепенно набирающим силу голосом, Маслов, - есть лаборатория, занимающаяся исследованием рефлексов мозга на зрительную информацию. Руководит ею старший научный сотрудник Беспалый Вячеслав Степанович. Двенадцатого марта, как я вам уже докладывал, Станислав Борисович, - наклонился он к ректору, – Беспалый и его помощник, программист Ткачев, попросили сотрудника соседней лаборатории Васильева войти к ним и выключить компьютер, объясняя, что сами, будто бы, войти не могут. Васильев этого сделать не мог, так как сам через некоторое время выскочил из лаборатории в невменяемом состоянии. В дальнейшем на мои вопросы он не смог вразумительно объяснить причину своего поведения. Тринадцатого и четырнадцатого Беспалый и Ткачев, хотя и находились в институте, в лабораторию заходить упорно не желали. Причин они не объясняли, тем самым давая пищу различным домыслам и слухам.
Постепенно все утихло и вошло в колею. Двадцать пятого марта я зашел в лабораторию Беспалого решить один производственный вопрос. Не знаю, отчего и как, но я пришел в себя только в коридоре. Попытки в последующем зайти к ним еще раз ни к чему ни привели, так как я постоянно испытывал внутреннее нежелание, которое не в силах был преодолеть. Считаю, что в лаборатории Беспалого на меня было оказано психическое воздействие, последствия которого мне неизвестны, но вызывают опасения.

-Сейчас вы можете к ним заходить? – спросил старший инспектор.

-Могу. Но предпочитаю этого не делать.

-А это внутреннее нежелание, - оно сохранилось?

-Нет, прошло. Но я все равно опасаюсь к ним заходить.

-Какой вопрос вы хотели решить с Беспалым? – поинтересовался ректор.

-Это к делу не относится, - перебил его инспектор.

-А может, как раз и относится.

-Ну, я хотел взять с него объяснительную по поводу произошедшего инцидента. Ведь уже почти две недели прошло, а надлежащих мер…

-Кто же это вас уполномочил? – с сарказмом произнес ректор.

-Я сам, по собственной инициативе. Для порядка, - смущенно ответил Маслов.

-Так, может, для порядка они и выпроводили вас, - забушевал ректор. – Я вас неоднократно предупреждал, Григорий Вениаминович, чтобы вы исполняли свои обязанности, а не чужие. Развелось тут указчиков, шагу ступить нельзя!

-Попрошу быть осторожнее в выражениях, - остановил его функционер. – Мы можем посчитать их направленными в наш адрес. Но не будем отвлекаться. Станислав Борисович, - продолжал он, - вы подтверждаете, что указанные события имели место в вашем институте?

-Первый случай действительно был. Насчет второго, с Григорием Вениаминовичем, не слышал.

-Тогда, на основании проведенного расследования, подтвердившего факт проведения исследований, вызвавших массовое психическое воздействие на людей, - торжественно произнес старший инспектор, поднимаясь, - Международный Экологический Контроль считает деятельность института Мозга угрожающей нормальной жизнедеятельности человека и подлежащей закрытию. Официальное уведомление вы получите завтра, а пока можете продумать мероприятия по перераспределению и трудоустройству сотрудников института.

Яковлев опешил. Проректор, не ожидавший такого поворота событий, бросал растерянные взгляды то на ректора, то на функционера.

-Подождите! Как можно принимать такие скоропалительные решения? – взмолился ректор. – Давайте разберемся в этом деле. В крайнем случае, мы можем закрыть лабораторию Беспалого. Закрывать институт, лишать работы многих невинных людей – это слишком жестоко. Ведь остальные лаборатории не делают ничего предосудительного.

-А вы уверены, что завтра другая лаборатория не займется чем-нибудь подобным? Сорняк надо выдирать с корнем, - возразил Потапов.

-Шеф, - подал голос до сих пор молчавший стажер, - может, мы действительно торопимся? Мне кажется, было бы неплохо осмотреть лабораторию. И сами бы убедились окончательно, и руководство института поставили бы перед фактом.

-Хорошо, - недовольно согласился старший. – С учетом того, что мнение комиссии разделилось, считаю необходимым провести дополнительное расследование. Проводите нас к месту происшествия.

Лидочка, опытным взглядом проводив процессию во главе с бледным начальником и плетущимся позади поникшим проректором, сообщила оставшимся посетителям:

-Извините, но Станислав Борисович сегодня вряд ли кого примет.


2.
Лаборатория Беспалого размещалась на третьем этаже в конце коридора. На двери не было никакой таблички, только болтался пришпиленный на кнопку листок бумаги с какими-то закорючками.
Яковлев постучался в дверь.

-Войдите, - крикнули изнутри.

Открыв дверь, ректор с инспекторами, пошаркав ногами об пол, хотя никакого коврика перед дверью не было, вошли. Проректор предпочел подождать их в коридоре.

Взорам вошедших представилась небольшая комната. Окна были зашторены тяжелыми портьерами, и в лаборатории лежал полумрак, слегка подсвеченный потолочным светильником. Часть комнаты занимал мощный компьютер с большим, на всю стену, экраном дисплея. Перед ним стояли два кресла, в которых сидели люди. Вокруг – на полу, на столиках вдоль стен – были разбросаны листы и рулоны бумаги с распечатками.

При виде вошедших из кресел поднялись худощавый сутулый человек и низенький плотный юноша.

-Вячеслав Степанович, - обратился Яковлев к худощавому, - комиссия МЭК, - кивнул он на сопровождающих, - считает ваши исследования угрожающими жизни людей. Мы бы хотели разобраться в этом.

-Расскажите о том, что произошло двенадцатого марта, - попросил старший инспектор, когда Беспалый с помощником усадили их на стулья, предварительно очистив те от бумаг.

-Пожалуй, я лучше начну с того, чем мы занимаемся, - Беспалый оценивающе окинул взглядом свою аудиторию. – Я сам – лингвист, специалист по иероглифическим языкам. Ткачев – опытный программист. Изучая древние манускрипты, я постоянно задумывался над тем, почему иероглифы обычно сложны в написании. Ведь намного легче запомнить и написать простые знаки, такие, как, например, в финикийском алфавите, прародителе современной европейской и арабской письменности. Мне пришла в голову мысль, что за этими иероглифами скрыто что-то более глубокое, открывающее ход в подсознание.

Как сейчас у нас происходит процесс считывания текста? Слово состоит обычно из нескольких букв. Каждая буква, проецируясь на сетчатку глаза, возбуждает определенные нервные волокна, которые направляют сигнал в мозг. При определенных сочетаниях этих сигналов мозг раскодировывает их в соответствующий образ, проявляющийся в нашем сознании.

Возьмем, к примеру, слово «стол». Мозг преобразовывает сигналы от этих четырех букв, и мы воспринимаем в сознании сам предмет. Стоит только одному из сигналов не дойти до мозга или исказиться, как мы воспримем уже не стол, а другой предмет или значение. Например, стул, тол, сто. Кроме этого, следует еще учесть, что восприятие зависит также от того, на каком языке это слово написано. Если на родном языке, то вы воспримете его мгновенно. Если на знакомом иностранном, - то с задержкой. А если на шумерском, который вы видите впервые, - то мозг вообще не воспримет текста.

Теперь возьмем и вместо слова изобразим стол схематически, в виде рисунка. Тогда такой рисунок, знак, воспримется мозгом мгновенно. Причем независимо чьим, - будь то ваш мозг, араба, африканца или древнего шумера. В этом случае исключается необходимость преобразования мозгом множества буквенных сигналов в словесных символах. Останется один сигнал, несущий всю нужную информацию.
Следовательно, можно найти такие иероглифы, знаки, которые будут воспроизводить предмет или действие в сознании любого человека независимо от его умения владеть иностранными языками. Как например, древнеегипетский иероглиф «идти» читается одинаково любым человеком даже сейчас, спустя тысячелетия, так как он является символом, информационным знаком. Значит, можно создать такой язык, который никто не будет учить, но будут знать и читать все люди планеты. Нашей задачей является разработать или, вернее говоря, восстановить этот информационный язык. К сожалению, древние иероглифы со временем значительно изменялись и по сути утратили свои первоначальные информационные функции. Кстати, почему вы вытирали ноги, входя к нам?

-На двери, кажется, было что-то написано, - неуверенно ответил Потапов.

-А на каком языке?

Все недоуменно промолчали.

Беспалый рассмеялся и, быстро подойдя к двери, приоткрыл и сорвал с нее листок с закорючками.
-Здесь действительно написано «Вытирайте ноги», но написано информационными знаками. Эти закорючки воспринимаются глазом как что-то не совсем понятное. В то же время в подсознании возникает образ и ног, и коврика, и что-то еще, вызывающее у вас потребность вытереть ноги о несуществующий коврик. Как видите, мы уже можем похвалиться некоторыми успехами.

-Как вы находите эти знаки? – спросил стажер.

-Компьютер изменяет иероглиф по заданной Ткачевым программе, а мы сидим перед экраном и следим, какие ощущения вызывает та или иная вариация. На выявленный знак накладываем снова вариации для определения глубины и границ информации. На один предмет бывает до нескольких десятков знаков, имеющих один основной, базовый знак и ряд дополнительных. Так, у нас имеются знаки на дерево, дерево с обломанной веткой, зеленое дерево и еще около десятка различных деревьев. Выявленные знаки компьютер фиксирует в памяти.

-И много знаков вы уже нашли?

-Около двухсот. А вместе с их вариациями – около тысячи.

-Предложения уже можно составлять?

-Вы уже читали на двери предложение, - улыбнулся Беспалый. – Но, увы, объем накопленных информационных знаков еще мал, чтобы составлять предложения. Хотя еще одно предложение мы уже почти составили. Виктор, - попросил он.

Помощник поколдовал над компьютером, оторвал высунувшуюся распечатку и вручил Малышеву.

-Жил-был у бабушки серенький… - нараспев начал стажер, но оборвал себя и искоса глянул на каменное лицо своего начальника.

-Все верно, - сказал Беспалый. – Здесь действительно информационными знаками записана известная детская песенка. Пока только одна строка, дальше еще не составили.

-Я прошу все-таки остановиться на том, что произошло двенадцатого марта, - прервал их Потапов.
-Об этом лучше расскажет Ткачев, - сказал Беспалый.

-Я разработал новую программу варьирования знаков, - начал Ткачев. – Двенадцатого мы решили обкатать ее на компьютере. Для пробы взяли знак «бег» - вариацию от знака «идти». Выявили знак «бег вприпрыжку», «радостно бежать», «бежать от испуга». На следующей вариации на меня накатилась волна ужаса, и я выскочил из лаборатории вместе с Вячеславом Степановичем…

-На меня нашло то же самое, - пояснил Беспалый. – По-видимому, мы вышли на знак из области восприятий страха, причем настолько эмоционально сильного, что в подсознании сработал рефлекс, прогнавший нас от экрана.

-Затем, - продолжил Ткачев, - немного очухавшись в коридоре, мы попытались вернуться в лабораторию, но не смогли пересилить себя. Возникало чувство, что там находится нечто ужасное, не поддающееся определению. Только через два дня ощущения притупились, и мы продолжили исследования. А в тот день пришлось привлечь на помощь программистов из соседней лаборатории, чтобы убрать с экрана этот знак. Мы предупредили первого, чтобы он не смотрел на экран. Тот не удержался и попал под действие знака, так и не успев переключить компьютер. Второму мы завязали глаза, и он переключил вслепую.

-Значит, ваши знаки могут оказывать психическое воздействие на людей, - констатировал Потапов, кинув удовлетворенный взгляд на своего помощника.

-Могут, возможно, - нехотя согласился Беспалый. - Но, во-первых, мы выявили всего один опасный знак. По такому объему невозможно досконально изучить и дать достоверное заключение о степени его опасности. Во-вторых, этот знак мы ввели в отдельный файл компьютера и закодировали. Код знаем только мы двое, так что доступ к нему невозможен. К тому же мы не собираемся применять его и испытывать на других людях.

-А что случилось с проректором? – резко спросил Потапов.

-Наша вина. Мы действительно показали ему этот знак на листке вместо объяснительной. Войдите в наше положение. Мы хотели еще раз удостовериться в действии знака, да к тому же, если честно признаться, Григорий Вениаминович нам основательно надоел своими придирками, требованием объяснительной. Так что одним махом двух зайцев…

-Трех, - буркнул Яковлев.