Туман

 Мишке и Аленке, вытащившим
 меня ночью гулять в тумане, посвящается.

 От реки тянуло прохладой и запахом кувшинок. В прибрежных зарослях ивы пели соловьи, в некошеном поле за рекой пищали цапли, а над ними тоскливо перекликивались канюки. Вода мерно журчала, устремляясь вдаль по извилистому, похожему здесь на ползучую змею, руслу, серебрясь в далеком свете тусклых звезд. Над рекой поднимался туман; молочно-белый, но еще прозрачный у самой воды, он вытекал на поля седой дымкой. Из леса, находившегося чуть дальше по течению, благодаря влажности, доносился почти неуловимый запах хвои.
 За полем на том берегу редкими огнями обозначилась деревня. Холм, на котором она расположилась, волнорезом рассекал равнину, поэтому огоньки казались просто яркими, близкими к горизонту звездами.
 Поле, подобно подкове обогнутое рекой, опоясывала песчаная дорога. У подножия «подковы» поднимался вверх еще холм, на котором расположилось ровное пастбище, уходящее за горизонт. Сбоку к нему притулилась еще деревенька, тоже почти погруженная в ночную тишину и покой.
 Почти совсем стемнело. Лишь над горизонтом, там, где недавно село солнце, еще теплился голубой росчерк неба.
 По пересекающей пастбище дороге, пробивая фарами сгущающийся туман, проехала машина. Медленно-медленно, словно увязала в его легкой паутине.
 - Осторожней! Там яма на дороге, - тихий юношеский голос.
 - Ой!
 - Аккуратней, - веселый тихий девчачий смех вплелся в ночные звуки.
По песчаной дороге с пастбища на нижнее поле спускались трое. На несколько мгновений свет проехавшей вдали машины осветил их. Парень и две девушки.
У парня были густые, чуть вьющиеся волосы, в которые он поминутно запускал пятерню. Одна из девушек теребила кончик длинной косы, лежащей на груди. Другая изредка встряхивала головой, откидывая короткие пряди с лица. Все они были примерно одного роста, сухощавые, одетые в брюки и куртки. Они шли медленно, тихо переговариваясь и смеясь. Что-то угадывало в них друзей, нежели родственников.
 - Как тут хорошо! – потянулась девушка с косой и широким клешем на штанах.
 - Тихо и спокойно, не то, что в городе, - согласилась с ней вторая, на чьей одежде было множество карманов.
 - Угу, слышите, сколько здесь животных? – повернулся к ним парень в удобного спортивного вида одежде.
 Они спустились.
 Парень немного подотстал. Заметив это, девушки остановились. В высокой траве у их ног что-то зашуршало.
 - Русла-ан! – хором позвали они.
 Тишина. Только кто-то пополз дальше от дороги, шурша травой.
 - Руслан! – с ноткой испуга повторила та, что с косичкой.
 Из тумана появился темный силуэт, потом послышались шаги подходящего парня.
 - Чего кричите-то? Вот, - он протянул девушкам по небольшому букетику сладко пахнущей земляники с тяжелыми ягодами.
 - Там змея, - указала в траву девушка с короткой стрижкой и медленно отступила вместе с подругой на шаг.
 - Нет, Алена, это не змея. Змея, если бы захотела, отползла бы так, что вы бы ее даже и не услышали, - Руслан подошел к траве и смело раздвинул ее. Присел на корточки, - это ежик.
 Он указал на свернувшегося зверька.
 - Мало ли, что это могло быть. Ты сам нас предупреждал, и твой папа… - неуверенно начала та, что с косичкой.
 - Соня, а я тебе ничего и не говорю. Ладно, пошли. Напугали ни в чем не повинное животное…
 Трава расступилась, открывая скошенное пространство поля.
 - Я думала, что забыла, как пахнет сено, - Соня глубоко вздохнула. - Значит, нет.
 - Смотрите! – Руслан сзади подтолкнул впереди идущих девочек, при этом указывая вверх. Лишь только вся компания пригнулась, над их головами, недовольно заклекотав, пролетела сова.
 - Ух, классно! – смеясь, проговорила Алена. Отряхивая штанину, она почувствовала, как в кармане потеплели карты. Значит…
 -Да – нет?
 Бубновый король.
 - Да.
 - Удачной охоты, красавица, - проводил сову взглядом Руслан.
 Они шли дальше. Из тумана выступила темная гряда. Она занимала почти все видимое пространство.
 - Соня, это еще что такое?
 - Всего лишь стог сена. Там ведь могут быть змеи? – девушка повернулась к Руслану.
 - Да. А еще мыши и ежи. Слышите, сопят?
 От стогов сена доносилось едва слышное сопение и похрюкивание. Иногда сквозь него пробивался высокий писк. Где-то сзади довольно ухнула сова.
 Они шли дальше. Подкова дороги медленно поворачивала. Заросли кустов на миг расступились, открывая взгляду ртутно блестящую воду. Тихий шепот реки укачивал, успокаивал.
 - Смотрите, забытый сноп!
 Алена первой подошла к нему. Вместе они на ощупь проверили, нет ли там палок или проволоки. Убедившись в этом, ребята облокотились на сено. Руслан по-братски приобнял девушек за плечи.
 Смотревшая на реку Соня вдруг с улыбкой повернулась к ребятам:
 - Видели, какая звезда упала?
 - Где? – оживилась Алена.
 - Вон там, точно над деревом…
 Где-то с ночного зенита к краешку горизонта, на котором выделялся темный силуэт дерева, полускрытого дымкой тумана, скользнул росчерк метеора. Необычно яркий и долгий. Исполнитель желаний.
 - Опять я поспешила, - тихо вздохнула Соня.
 Они надолго замолчали. Девушки плотнее прижались к Руслану. От сена шло пряно пахнущее тепло, травинки тихо шуршали, смятые куртками. Громко и торопливо стрекотали кузнечики, скрипели, раскачиваемые ветром, верхушки прибрежных ив, цапли и канюки угомонились, как-то незаметно затихли. Из-за деревни выкатилась полная рыже-красная луна. Поднимаясь все выше, она светлела, становясь невыносимо яркой, заглушая светом даже деревенские фонари. Веселые крики и громкий смех постепенно умолкали, гасли неясные цветные окна домов.
 - Мама пахла яблоками, медом и свежим хлебом, - вдруг тихо, словно бы просебя, начала Соня. – Она была теплая и мягкая. А еще в ней было что-то, что я не могу описать. И мне этого не хватает.
 Ребята молчали.
 - Где она сейчас?..
 Карты, которые Алена так и не положила в карман, стали невыносимо горячими. Руслан молчал.
 - Да – нет?
 Пиковая дама.
 Но что-то в голосе Сони – может звенящие, удерживаемые слезы, а может безотчетная, тоскливо-глупая надежда - заставили промолчать.
 - Да – нет?
 Уже громче, с отчаянием.
 Алена зло, пытаясь проглотить ком в горле и снять непонятное напряжение, опять вытащила карту из колоды.
 Пиковая дама.
 Она встретила взгляд подруги. Только бы она не заметила слезы! Правда или ложь? Что, нет, как спросила Соня?
 Риск.
 Карты горят в руках.
 - Да.
 - Значит, ждет, - Соня спокойно, по-детски вздохнула и улыбнулась.
 Мама для Сони - все.
 Алена стиснула зубы. Почувствовала, как Руслан мягко, но настойчиво отвел, почти отодрал, ее руку от своей куртки. Поднялся, увлекая за собой девочек:
 - Пора.
 Соня провела ладонями по мягкому вельвету брюк, разминая немного затекшие мышцы.
 - Ален, мармелад есть?
 - Ага, сейчас.., - зашуршали многочисленные молнии-липучки на ее карманах. Сухари, орешки какие-то… это еще что?.. фонарик… опять не то…
 - Держи, - Руслан протянул Соне крупное, молочно-белое в лунном свете яблоко.
 - Хм, откуда?
 - Из старых запасов, - он подкинул еще одно скрипящее яблоко Алене. – Когда шли через старый сад, помните?..
 - Там еще груши были, - мечтательно протянула Алена.
 - И виноград, ммм, - улыбнулась Соня – Эй, Руслан! Где ты опять?!
 - Невозможные люди! Вы все на свете проглядите, даже если это будет перед вашим носом! – Одной рукой Руслан нашарил в кармане фонарик и посветил им на вторую руку. Там, смешно водя носом и цепляясь крохотными пальчиками за человеческую ладонь, возился ежик.
 - Какой маленький! – Соня взяла его в руки, - Ален, смотри! И совсем не колючий!
 - Поверю тебе на слово!..
 - Ага, и еще совсем не пугливый, а это плохо. Молодой еще, наверно только-только от матери отбился, - за недовольно-усталым тоном Руслана скрывался сильнейший интерес. Девушки это знали, поэтому продолжали сюсюкаться с ежиком. Тот вел себя, как котенок, забираясь им под теплые куртки. Руслан взял у них сопящего зверька бесцеремонно положил на спинку, - Вот и все, что я хотел у тебя увидеть, - он развернул крошечный, покрытый иголками хвостик, - А теперь беги. Надеюсь, мы тебя хорошо напугали.
 Они засмеялись и пошли дальше. Подкова дороги плавно изгибалась под ногами. Подошвы утопали в песке, рядом, перекатываясь на быстринке, журчала река.
 - Помните, как мы попали к морю? – начала Алена.
 - Был спокойный вечер, да? Туман был слабым, я даже подумал, что уже пришли. Но когда увидел чаек, все понял.
 - Да, - протянула Соня, - ты еще пугал нас медузами. А вода была теплой-теплой, ласковой…
 - … и грязной; у меня до сих пор песок на зубах скрипит! – закончила, смеясь, Алена.
 - Вода была странной, - задумчиво произнес Руслан, смотря куда-то в сторону деревни, - солено-сладкая, с горчинкой. У воды был вкус крови и слез, - он отшвырнул какой-то сухой стебелек, что до этого ломал в руках. – Мы, наверное, и вправду были недалеко.
 - Было еще рано.
 - Да, а теперь? Сколько мы уже идем? - с ноткой раздражения воскликнула Алена.
 Они надолго замолчали.
 Песок шелестел под ногами, редкие сухие былинки с треском лома-лись, нарушая тишину.
Кузнечики замолчали. В деревнях горело несколько фонарей, тех, что не выключают на ночь. Даже самые заядлые полуночники уже легли спать, сами того не заметив; собаки – и те притихли.
 Жила лишь река – журчала и с тихим плеском билась о берега. Из-редка прыгала рыба, шлепали по воде выдры и бобры.
 Вдалеке промчался по железному мосту поезд, надолго оставив за собой перекатывающееся от берега к берегу, от оврага к оврагу, от леса к лесу стучащее эхо.
 - Среди связок в горле теснится крик…
 - Что, Соня?
 - Помните стих, рассказанный парнем, которого мы встретили?.. Почему-то вспомнился.
 Руслан посмотрел на Соню. Когда ей что-то «почему-то вспоминает-ся», к этому стоит прислушаться и задуматься, понять, почему ей это могло «вспомниться».
 А Соня, прикрыв глаза, тихо грустным голосом прочитала:

Среди связок в горле комом теснится крик…
Но настала пора, и тут уж кричи - не кричи…
Лишь потом кто-то долго не сможет забыть,
Как, шатаясь, бойцы об траву вытирали мечи…

И как хлопало крыльями черное племя ворон,
Как смеялось небо, а потом прикусило язык,
И дрожала рука у того, кто остался жив,
И внезапно в вечность вдруг превратился миг,
И горел погребальным костром закат,
И волками смотрели звезды из облаков,
Как, раскинув руки, лежали ушедшие в ночь,
И как спали вповалку живые, не видя снов…

А жизнь - только слово…
Есть лишь любовь и есть смерть…
Эй, а кто будет петь, когда все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить…
А любовь стоит того, чтобы ждать…

 Несколько мгновений строчки еще звучали в голове, совсем как то-гда, рассказанные сутулым худым мальчиком, гулявшим глухой ночью в тумане. Тогда и сейчас эти строки что-то задевали в душе.
 Осталось лишь понять, что.
 - Вы помните, как мы ушли? – спокойным грустным голосом спро-сила Алена. Она смотрела под ноги, боясь, что кто-то опять спросит «да - нет?», потому что пальцы опять жгли карты.
 Как ни странно, заговорил Руслан. Вообще-то он оставлял все сенти-ментальные воспоминания и разговоры девчонкам, считая своим долгом беречь их. Но иногда и он не мог удержать чувств под маской знаний и предупредительной наблюдательности.
 - Нас тогда собрали за городом, у прудов. Сколько нас было? Человек сто…
 - Сто четыре, - тихо вставила Соня.
 -Да, точно. И никого старше семнадцати или младше тринадцати. Независимо от способностей, - он усмехнулся, - еще не знали, как вклини-вается во временное пространство « Туман».
 Руслан зло сломал и бросил в сторону ветку ивы. Та с треском скати-лась вниз, потом вновь настала тишина.
 Они тогда боялись, были сбиты с толка поспешностью, и, естественно, злы. На всех этих взрослых, что затевают глупые, жестокие войны, на то, что их, и без того не простых людей, даже нет, еще детей уже сейчас , дол начала войны отправляют отстраивать города и возобновлять жизнь.
 - Как нас инструктировали…Я ничего не помню. Хорошо, что твой отец нас предупредил заранее, - нервный спазм от воспоминаний дернул Алену, но быстро отошел. Это вначале было плохо, потом привыкли.
 - Хорошо, что он заставил нас выспаться, плотно поесть и отдохнуть, - сипло вымолвила Соня. «Никаких вещей, кроме тех, что будут в карманах. Часы, фотоаппараты, камеры – все оставляйте здесь. Фонарики, может, будут работать…Но так – главное, вы сами», - слова отца Руслана пульсировали в голове. «Ничего…ничего…нельзя…», - представьте, все это время быть уставшим, голодным или еще что?..
 - «Туман» - как дверь: до нее и после нее ты одинаков. Только здесь неважно, сколько ты будешь переступать порог.
 От слов Руслана закружилась голова. Алена качнулась и останови-лась. Шум реки вдруг перерос в шум толпы юных, вдруг примятых грузом ответственности и осознавших это ребят. Почти все хотели отказаться, пытались даже убежать. Глупые! Они не понимали, во что обошлось взрослым это решение. Еще немного, и все бы отменили.
 Кто-то нажал «Пуск».
 Туман, и без того окутывавший озера, сгустился. Заработала временная установка. И лишь когда ее мерное гудение улеглось, найдя конечную точку, каждый увидел перед собой дорогу.
 Алена, Соня и Руслан держались вместе. Сразу, как увидели тропу, пошли. Голоса остальных вскоре затерялись. Кто-то пытался выбраться из тумана, но вне него была уже другая реальность. А их в этой реальности не существовало. Вскоре редким резким крикам пришел конец. Но они все еще шли через войну.
 И тогда, в самом начале, Алена, вопреки предупреждениям отца Руслана, решила обернуться. Не глянуть через плечо, а сделать пару шагов назад…
 Над туманом вспыхивали пионы взрывов, рокот от которых доносился с опозданием. Все небо на части разрывали звуки несущихся друг на друга самолетов, устремлявшихся за новыми жертвами бомб. Воздух пропитал запах гари, черными пятнами остающейся на одежде, плавящегося бетона и металла, пыль, пепел и тлен оседали в туман, как мухи в паутину. Перекрывая гул, скрежет и взрывы, стрекот автоматных очередей перекличку солдат, взвивался в небосклон, раскалывая темное небо на мириады осколков, человеческий крик и стон. А в небе, пылающем военном небе курлыкал клин журавлей…
 …Соне и Руслану пришлось тогда ее вытаскивать, но они не видели, не успели увидеть всего.
 Клин журавлей, тень мира в бушующем огне войны. Войны, сметаю-щей ее дом.
 Алена очнулась, поняв, что Соня изо всех сил трясет ее. И плачет. Она крепко обняла подругу, вдруг почувствовав, что Руслан одной рукой зажимает ей глаза и уши, а другой обнимает ее и Соню за плечи.
 Совсем как тогда.
 - Простите… - горло было сухим, слова давались с трудом. Как-то само собой получилось, что они не говорили об этом, не вспоминали. Может, они не хотели знать, а может, знали больше, чем она. Отчего-то захотелось, понадобилось это узнать. – Руслан, насколько больше твоя восприимчивость?..
 - У меня все в шесть раз обостренней, чем у обычного человека.
 - В пять целых восемь десятых раза, - тихо поправила Соня. А потом добавила для Алены, упреждая вопрос, - Я могу предвидеть то, о чем думаю. Я видела войну еще до того…
 - А мне не потребовалось много времени, - еле слышно вздохнул Руслан, - чтобы увидеть. Услышать. Ощутить.
 Они снова замолчали, успокаиваясь. Подкова дороги возвращалась к своему основанию.
 Восток начинал светлеть. Голубая полоска светлеющего неба расширялась, переходя в нежно-розовый, вливаясь в лилово-золотой, окрашивая редкие облака серо-малиновым и лазурным, пронизывая рассеивающийся туман светом.
 Вовсю заливались петухи, проснулись кузнечики и вновь завели трескотню, пересвистывались птицы. Воздух наполнялся прохладой, слад-ко-пахнущей свежестью утра, заливистым лаем и бранью деревенских обывателей.
 С исчезающим, призрачным туманом уходили трое. Они, как и при-зрачная белая дымка, растворялись. Легкий ветерок услужливо заметал следы на песчаной дороге, забрасывая их соломой.
 Мир замер на мгновенье, в ожидании солнца, и взорвался всем своим фантастически – реальным многоголосием. Первый луч, тепло-золотой, ласкающий, скользнул по земле, словно ища тех, к чьим лицам ему не дано прикоснуться.


 Густой туман был пропитан запахом хвои, таким же острым, как и иголочки на соснах вокруг. Под ногой пружинил мягкий и плотный зелено-золотой мох. На озере квакали лягушки, прячась в зарослях лилий и кувшинок, проявляющихся в уходящей дымке. Травы и багряно-золотые цветы мягко стелились под ласковым, робким ветром. Стучал где-то дятел, выводил трели соловей, прыгали в ивах у пруда щеглы и зимородки.
 Вода в озере была прозрачной и тихой. У берега под ней виднелись блестящие и заросшие тиной камни, над которыми, как бабочки, метались серебряные рыбки. Над ней проносились синие стрекозы, задевая тонкими лапкам гладь воды.
 Мир дышал чистотой, тишиной и умиротворением, пронизанный тонкими золотыми лучиками только что взошедшего солнца.
 Они всю ночь брели в тумане по лесу, озираясь на мнимые людские окрики и смех.
 Лишь когда на рассвете они вышли к озеру, лишь когда ощутили, что ночь, ставшая бесконечной, ночь кончается, уступая место дню, лишь почувствовав солнечные лучи, касающиеся лица, они поняли, что ПРИШЛИ.
 Туман сходил с озера, открывая взгляду россыпь подобных ему жемчужин, приветливо подмигивающих и манящих.
 Из леса слышались голоса: подобно им, из-за сосновых стволов выходили, щурясь, девушки и юноши.

Среди связок в горле комом теснится крик…
Но настала пора, и тут уж кричи - не кричи…

 Голос был хриплым, изменял. Руслан откашлялся.
 Кто-то, замерев, стоял, боясь спугнуть видение; кто-то, упав в хвою и мох, трясся в тихих рыданиях; кто-то пытался быстрее найти поддержку в чьих-то объятиях. Некоторые смотрели на знакомые до боли пруды, и слезы катились по щекам, замирая на миг в уголке трясущихся губ. Хотелось кричать, но голос не слушался.
 Все. Конец. Конец войне, конец «Туману» и вечной, надоевшей бело-важной тьме.
 Конец надеждам на то, что оставшиеся в городе, да нет, просто ОСТАВШИЕСЯ выжили.
 Конец – начало новой жизни, когда предстоит отстраивать руины, возвращать знания и умения. Надо найти тех, кто еще выжил, надо…
 Но это потом.
 А сейчас хочется просто продлить этот безумный миг…

И как хлопало крыльями черное племя ворон,
Как смеялось небо, а потом прикусило язык,
И дрожала рука у того, кто остался жив,
И внезапно в вечность вдруг превратился миг,..

 Голос сорвался, Алена зажала рот кулаком и бессильно опустилась на колени. Карты выпали из рук рубашками вверх, лишь одна, «Благополучие», гордо смотрела в небо глазами юноши и девушки, взявшихся за руки.
 Туман рассеялся окончательно, и Руслан ощутил, что сейчас упадет вместе со схватившей его за плечи Соней.
 Над прудами, величественно возносясь над верхушками леса, стоял просыпающийся город. Стены из незнакомого, похожего на пластик, светлого материала, матово сияли на солнце.
 К ним шли люди.
 Война закончилась.
 Можно жить.
 -Смерть стоит того, чтобы жить… А любовь стоит того, чтобы ждать - еле слышно сказала Соня, улыбаясь новому утру. – Ты была права, Алена, город нас ждет.
 Девушка побледнела.




12.08.2004